Виктор Емский
Шмордонские игры
Информация, полученная от них, выглядела следующим образом:
«В натуре, буржуйские морды, не знаем! Мы тут колбасились на охране границы. Где графин Гундос? А что это? Адмирал? А кто это? Сколько у нас кораблей? До буржуйской матери! Точнее? До дедушки буржуйской матери! Число? А что это такое? Где солдаты захваченного шмордонского крейсера? На коммунальных работах»…
Надолб приказал высечь пленных как следует, но экзекуция новых слов в их язык не добавила, зато открыла кран воображению и ругательства кукарелльцев стали разнообразнее. Например: простое выражение «буржуйская харя» превратилось в емкое слово «харебурж»!
В тот же день одним из шмордонских челноков была выловлена дрейфующая космическая баржа, в которой оказалось около тысячи солдат с крейсера «Звезда». Когда баржу притянули к Дыре, на ее борт поднялся дон Салабон. Опросив нескольких сержантов, Салабон приказал никого с баржи не выпускать, а сам отправился к Надолбу с докладом.
Прибыв в адмиральский кабинет, адъютант застал там Надолба с Бамбукером, которые утоляли жажду вишневой наливкой.
Салабон принялся докладывать:
– Когда кукарелльцы захватили «Звезду», они отделили офицеров от солдат. Куда потом подевались офицеры вместе с графом Гундосом, никто из экипажа баржи не знает. Солдатам прочитали лекцию о каком-то коммунализме, после чего предложили примкнуть к кукарелльцам и вступить в братское общество трудовых шавелл с тем, чтобы бороться с вселенским буржуйством. Из двух тысяч нижних чинов половина перебежала в стан врага и теперь кукарелльцы на солдатском уровне знают, как управляется шмордонский крейсер и каким образом работают его ракетные комплексы. Оставшихся верными присяге погрузили в старую баржу, разогнали ее и бросили лететь в сторону Дыры. То есть: попадется нашим звездолетам – повезло. Нет – умирайте от голода и недостатка кислорода.
– Сволочи! – выдал краткое резюме Бамбукер. – Надо за это выпить!
Маркиз с лордом хлебнули очередную порцию и Надолб сказал:
– Ну, что же… Подготовьте списки на вручение медалей и присвоение очередных сержантских званий. Я подпишу. А солдат с баржи распределите по другим звездолетам Десятой эскадры.
– Я не стал бы этого делать, господин адмирал, – тревожно произнес Салабон.
– Почему? – удивился Надолб.
– В глубину баржи меня не пустили. Я общался с двумя сержантами в коридоре возле входного шлюза. Мне не понравились их лица. Мало того, что унтер-офицеры старались не встречаться со мной глазами, они постоянно мялись и заикались. Когда мне удавалось поймать взгляд кого-либо из них, этот взгляд выглядел настолько лживо, что создавалось впечатление, будто я разговариваю с нашкодившим ребенком. И еще. Мне несколько раз показалось, что в глубине коридора мелькнула оранжевая роба.
– То есть – вы подозреваете их в измене? – поинтересовался Бамбукер.
– Да! – твердо ответил дон Салабон.
– Предлагаю взорвать баржу ракетой, – заявил маркиз. – Говорят, что оранжевая коммунальная угроза – жутко заразная вещь.
– Не надо! – воскликнул Надолб. – Не стоит делать поспешных выводов. У нас нет сейчас времени разбираться в этом. Прибыли шесть челноков Двенадцатой эскадры из Боскории и я уже отдал приказ выступать всеми силами в сторону Тарахтуна. Поэтому пусть баржа болтается пока на орбите Дыры. Объявите им карантин и запретите спуск вниз. Вернемся из похода – разберемся. Да, – снабдите их сухим пайком, кислородом и всем, чем полагается в таких случаях.
– А как насчет шлюх? – поинтересовался дон Салабон. – Их тоже доставлять на баржу?
– Обойдутся! – рявкнул Бамбукер. – А то нам самим не останется. Кстати, не посетить ли нам сегодня художественный салон мадам Блямсы? Там, говорят, состоится выставка картин, написанных шлю…, то есть девицами?
– Непременно! – одобрительно кивнул головой Надолб, хищно раздув ноздри. – Дон Салабон, направляйтесь в салон «Тройной бутон» и выгоните оттуда всех офицеров. Пусть готовятся к боевым действиям! Да, загляните к капитану Маршу и изымите у него запас алкоголя. В боевом походе он ему не понадобится. Все, что получится найти, доставьте мадам Блямсе и скажите, что мы скоро заявимся. Вопросы есть?!
– Нет! – крикнул Салабон, сверкая улыбкой, и отдал честь.
– Выполняйте, голубчик, – мягко сказал адмирал.
Салабон выскочил за дверь и унесся выполнять приказ.
Согласно диспозиции, составленной Надолбом, мощная шмордонская эскадра должна была заманить кукарелльцев в ловушку. Для этого адмирал разделил силы на две группы. В первую входил единственный крейсер «Слава» с самим Надолбом на борту и все челноки, которых было семнадцать. Вторая группа состояла из пяти мощных крейсеров Одиннадцатой эскадры и трех Десятой.
Последней планетой системы Тарахтуна был газовый гигант, окруженный целой сворой спутников и астероидов. В этот пояс, издалека напоминавший большое кольцо, лорд Надолб загнал вторую группу кораблей под руководством контр-адмирала Бамбукера, спрятав ее среди метеоритов. Сам адмирал во главе первой группы занял место на прямой линии Тарахтун – Дыра, слегка залетев при этом на чужую территорию.
Таким образом вражеские корабли, приблизившись к крейсеру «Слава» на расстояние ракетного выстрела, оказывались между двух огней, и основная ударная мощь шмордонцев таилась как раз в тылу противника.
Надолб тут же послал дерзкую радиограмму:
«Мерзавцы! Верните крейсер! Жду вас на границе! Адмирал лорд Надолб».
Через некоторое время из темноты космоса пришел ответ:
«А Гундоса возвращать не надо?»
«И его тоже!» – добавил Надолб.
Следующее сообщение гласило:
«Ждите. Скоро будем. Так вернем, что у тебя помидоровка из ушей хлынет. Вбубен Бей».
Надолб понял, что граф Гундос не выдержал пыток и рассказал врагам об алкогольной зависимости командующего Звездным Флотом Шмордона.
Адмирал схватил рукой стакан, стоявший на столе, и с надеждой заглянул в него. Он был пуст, как и в прошлый раз.
– Слямз! – рявкнул Надолб в сторону двери.
На пороге возник денщик.
– Что ты сделал с водкой, которая хранилась в сейфе моего старого кабинета под лестницей общежития? – строго поинтересовался адмирал.
– Как вы и приказали, господин адмирал, – доложил Слямз, отдавая при этом честь. – Там было двадцать две бутылки по семьсот граммов каждая. Одну я оставил в сейфе для следующего коменданта общежития. Вторую забрал себе. А оставшиеся двадцать передал дону Салабону, который спрятал их в недрах нашего крейсера. Все, как вы хотели!
– Вон!!! – гаркнул Надолб.
Денщик тут же исчез за дверью, а лорд ловким движением руки метнул стакан в алюминиевую стену переборки. Странное дело, но стакан не разбился. Отпрыгнув от стены, он покатился по полу, сверкая гранями.
Лорд Надолб поднял его и, аккуратно водрузив на стол, с подобострастием в голосе произнес:
– Ну, все, все… Не буду больше на тебя ругаться.
После этого милого монолога он вышел из каюты и направился в боевую рубку крейсера. Там его поджидала новая радиограмма, которая гласила:
«Вот и мы. Сдавайтесь».
Радары крейсера зафиксировали большое пятно, приближавшееся со стороны звезды Тарахтун. Надолб кодированным сообщением передал сигнал тревоги, и челноки окружили крейсер плотным шаром, а контр-адмирал Бамбукер привел свою группу в полную боевую готовность.
Пятно, приблизившись на расстояние ракетного выстрела, остановилось. Через несколько минут офицеры доложили, что оно состоит из четырех сотен маленьких кораблей, плотным строем облепивших семь больших звездолетов, во главе которых находился бывший шмордонский крейсер «Звезда».
Адмирал скривил губы, так как понял, что со времени сражения с контр-адмиралом Гундосом тактика противника нисколько не изменилась. Потому Надолб презрительно произнес в звукоприемник рации:
– Верните нам отобранное имущество. Плюс – экипаж.
– Дырку от унитаза не желаете? – тут же откликнулась рация чьим-то невежественным голосом.
– Кто вы? – поинтересовался адмирал.
– Командор Вбубен Бей, – прозвучал ответ.
– Значит, вы объявили Шмордону войну?
– Нет, – ответил другой голос, мягче предыдущего. – Ваш крейсер «Звезда» вторгся в наше космическое пространство и потому мы его коммунализировали. Этот акт к войне не имеет никакого отношения.
– А вы кто? – спросил адмирал.
– Зампополит Рылом Втаз, – последовал ответ.
– Зампопогде? – оторопело поинтересовался Надолб.
– Не зампопогде, а зампопоя́! – воскликнул Рылом Втаз. – Мы готовы вернуть вам контр-адмирала Гундоса и его офицеров в обмен на крейсер, в котором вы находитесь сейчас. Я вижу, он у вас один остался?
Надолб, оторопев от такой наглости, промолчал.
– Ну так что, меняемся? – предложил зампополит.
Адмирал вскипел гневом и подал рукой знак капитану Маршу. Тот послал в эфир кодированный сигнал, означавший начало боевой операции.
Челноки немедленно расступились, и все ракетные шахты крейсера выплюнули свое содержимое в космос. Ракеты, вышвырнутые катапультами из недр корабля, сверкнули запустившимися двигателями и унеслись в сторону противника.
– Так вот вы как?! – прогремел в эфире удивленный вопль Вбубен Бея.
– А вы что, пряников ждали? – поинтересовался Надолб, улыбнувшись при этом. – Война не конфетка. Получайте!
С такого расстояния промазать было невозможно. Каждая из ракет нашла свою цель и передняя часть шара, окружавшая основные силы врага, засверкала огненными вспышками прямых попаданий. Челноки немедленно сдвинулись, закрывая собой крейсер, и сами пустили ракеты, которые добавили огненному смерчу, бушующему впереди, еще больше яркости.
– Ну, погодите! – прозвучал в эфире крик Вбубен Бея.
Шар, окружавший главные силы кукарелльцев, развалился, и малые корабли устремились в сторону шмордонцев. Эфир наполнился ругательствами, произносимыми на кукарелльском языке.
– Кто-нибудь знает этот варварский язык? – поинтересовался у офицеров Надолб.
Марш с Салабоном пожали плечами, но вынырнувший откуда-то Слямз заявил:
– Я немного понимаю. Их торговые корабли раньше, бывало, залетали к нам в Дыру.
– И что они говорят?
– Что мы с вами – буржуйские задницы, в которых нет ни грамма порядочности. И еще. Они орут, что если вас, господин адмирал, поймают, то… как бы это перевести понятнее? Короче, если вы попадете к ним в плен, они вас откоммуналят, отсвободят и отравенствуют по всем обычаям шавелльского братства. Причем не просто – а с фанатизмом!
– Ага, – довольным голосом произнес Надолб. – Плевать на то, что они собираются делать, потому что мой план удался.
Тем временем малые корабли противника, поражаемые прямыми лучевыми выстрелами челноков, не могли приблизиться к флагманскому крейсеру. Зато появившаяся в тылу противника группа контр-адмирала Бамбукера сделала свое дело. Залп, данный восьми крейсерами, превратил незащищенные главные силы кукарелльцев в море огня. Малые корабли, штурмовавшие первую группу шмордонцев, вынужденно вернулись к своим главным силам и окружили их жидким кольцом. Поредевший шар принялся удаляться от шмордонцев, оставив на месте боя два горевших ярким пламенем крейсера тарахтунской постройки.
В эфире прозвучал голос Бамбукера:
– Разрешите преследовать противника!
– Не разрешаю! – послышался взвешенный ответ адмирала. – Это не все их силы. Приказываю следовать на базу.
После этой реплики довольный Надолб, не удержавшись, крикнул в эфир:
– Эй, зампопокуда! Жду на своей базе возврата крейсера с его экипажем. Неделя срока! Если нет – приду не только в Тарахтун, но и в Кукареллу!
– Ты сначала попади на свою базу, – прозвучал странный ответ. – Тогда и поговорим.
Рация замолчала.
Лорд Надолб, потерев ладони, обратился к офицерам, находившимся в рубке:
– Ну, как мы им дали?!
Офицеры троекратно крикнули «Ура!»
– Приказываю выпить за победу! – сказал адмирал.
Офицеры опять крикнули «Ура!», а дон Салабон покраснел ушами.
– Господа офицеры, – заявил Надолб. – Я знаю, что все бары корабля пусты, но у меня есть ящик водки!
Офицеры радостно захлопали в ладоши, но здесь раздался тихий голос дона Салабона, который сообщил:
– Уже нет, господин адмирал.
– Не понял! – удивлению страждущего Надолба не было предела.
Салабон, покаянно сложив руки, пояснил:
– Я спрятал ящик вашей водки в одну из ракетных шахт. Там проводились регламентные работы и потому боезапас отсутствовал.
– И что? – насупился адмирал.
– Катапульта была в рабочем состоянии, – сообщил дон Салабон. – Во время залпа автоматика сработала, и ящик с водкой вынесло в космос.
– Да вот же он! – вскрикнул вдруг барон Марш.
Адмирал повернул голову на крик и в иллюминаторе увидел проплывающий мимо крейсера картонный ящик с красивой надписью на стенке, которая гласила: «Водка «Три шмордонца». Следом за ящиком летела строительная оранжевая каска и брюки того же цвета без одной штанины.
– Может, послать за ящиком бот, – предложил откуда-то сзади голос Слямза.
– Бесполезно, – вздохнул дон Салабон, чувствовавший себя главным виновником происшествия. – За бортом абсолютный ноль. Водка превратилась в лед и наверняка раздавила бутылки.
– Лед всегда тает, – мечтательно сообщил Марш.
– А радиация? – живо поинтересовался Салабон.
– Вон!!! – взревел Надолб. – Все вон!
Рубка мгновенно опустела. Надолб, усевшись в кресло, принялся тупо смотреть в иллюминатор. Ящик с водкой уплывал все дальше и дальше. Оранжевая каска накрыла его сверху, а штаны опоясали поперек. Адмирал, устало глядя на эту картину, захотел подумать о доме. Но, вспомнив о предательстве жены, решил не трогать в душе эту тему и потому просто продолжил глядеть в иллюминатор.
В дверях вдруг возникла голова Слямза, которая произнесла:
– Господин адмирал, может, помидоровки? У меня есть…
Надолб, вздрогнув от отвращения, ответил:
– Нет!
Слямз тут же исчез, а его место занял барон Марш, который сообщил:
– Господин адмирал, из Дыры получена странная радиограмма. Она звучит так: «Всем шмордонским буржуям! Астероид Дыра захвачен братскими шавеллами! На этой территории установлен новый коммунальный порядок. Шлюхи упорядочены. Зампополит диверсионного полка Носом Вшкаф».
– Все? – устало спросил Надолб.
– Так точно, – ответил Марш.
– Носом куда? – поинтересовался адмирал.
– Вшкаф, – сказал Марш. – Похоже – имя у него такое.
– Жаль, что не в зад, – задумчиво заметил адмирал. – Кстати, там где-то околачивается пройдоха Слямз. Передайте ему, пусть принесет помидоровки… Вы, кстати, приглашены тоже!
– Есть! – сверкнул глазами барон Марш.
– А дона Салабона засадите на корабельную гауптвахту!
– На сколько суток?
– На двадцать! По количеству профуканных им бутылок!
– Слушаюсь! – Марш щелкнул каблуками и понесся выполнять приказы.
Шмордон
Покоев в Железном дворце хватало с избытком. Тем более для Главного Министра. Но Филер предпочитал работать в подвале (сказывался опыт, полученный в разведке). Может, сказывался совсем не опыт, а кое-что другое, но это кое-что имело непосредственное отношение к личным качествам барона, и потому он обычно заседал в апартаментах, расположенных в четвертом нижнем уровне Железного Дворца.
Глубже его кабинета были еще шесть этажей, но они использовались совсем не для административных целей, а, скорее, для уголовных, пытательных и других человекомучительских действий, которые всегда случаются в любом дворце Вселенной.
Филер, сидя в удобном кожаном кресле, медленно вертел в руках бронзовую розу и ждал важного посетителя, размышляя о последних событиях. Вдруг его мозг пронзила неудобная мысль, которая звучала так: «Где присяга?»
Барон встрепенулся и вспомнил, как он сам приносил присягу сначала Шмору Двенадцатому, а потом Шмору Тринадцатому, объявленному ныне узурпатором благодаря его же, Филера, усилиям. Шмору Четырнадцатому никто до сих пор присяги не принес!
Филер, вскочив на ноги, забегал по кабинету, роняя стулья. Он на ходу осознал, что в перипетиях переворота посмел выронить из памяти такую важную вещь. А как насчет коронации? Филер также вспомнил, что предлагал Шморенышу короноваться немедленно, но тот нашел массу отговорок, деятельно участвуя во всех дворцовых перестановках.
Барон, успокоившись, вновь уселся в кресло и принялся детально раскладывать по полочкам свои ошибки.
Выходило, что с коронацией надо было торопиться в первую очередь. Коронованный государь – законная личность. А некоронованный – бес знает кто, как его ни назови: императором или пропистором!
Насчет присяги дело обстояло еще хуже. Дворянство должно давать клятву в верности. И оно это делало на протяжении многих веков. Теперь же возникла ситуация, в которой это самое дворянство, занимающее все руководящие посты в империи, оставалось верным Шмору Тринадцатому. Пусть по этическим соображениям, но от этого легче не становилось…
Филер вспомнил о лорде Надолбе и подумал о том, что погорячился, предлагая вернуть ему должность. Командующий Звездным флотом был человеком старой закваски, и его чувство долга напрямую связывалось с присягой, честью и прочей дворянской идеалистической лабудо́й. И даже то, что он был репрессирован прежним императором, никак не освобождало бывшего адмирала от присяги в верности; тем более, что Надолб был человеком самокритичным и принял изгнание как должное, уверенный в своей виновности.
Филер отложил бронзовую розу в сторону, притянул к себе блокнот и записал на завтра следующее: «Срочно заняться присягой новому императору. Послать приказ лорду Надолбу. Пусть присягнет сам и приведет к присяге подчиненных ему людей».
В дверь несильно стукнули.
Филер, отложив блокнот в сторону, холодно произнес:
– Войдите.
Дверь распахнулась, и в кабинет шагнули двое: банкир Крокозябл-старший и дон Крендель. Первый был одет как шут: на голове косынка, тело в засаленном халате, а ноги шлепали домашними потертыми тапочками. Плюс – руки банкира были скованы наручниками.
Крендель же – как всегда – выглядел безукоризненно. Его майорский мундир блестел аксельбантами, пуговицами, медалями и прочими атрибутами успешной военной карьеры. Рот Кренделя кривился в насмешливой ухмылке, в отличие от лица Крокозябла, которое было полно мертвенной бесчувственности и лишь глаза, шныряющие по всем углам кабинета, выдавали паническую работу мозга опального банкира.
Филер, убрав с губ улыбку, строго взглянул на дона Кренделя и спросил:
– Почему вы не с новым императором? Ваша должность сейчас – секретарь Его Императорского Величества.
– Вы же сами приказали доставить этого господина к вам, – удивленно задрав брови вверх, ответил Крендель, не переставая улыбаться.
– У вас что, людей в подчинении нет? – спросил Филер. – Зачем самому заниматься?
– Мои люди – просто люди, – ответил Крендель. – Столь важное поручение я решил выполнить сам. Чтобы ничего не напутать.
– И потому вы столь уважаемого человека приволокли в наручниках?
Глаза Крокозябла, беспорядочно метавшиеся по стенкам подвального кабинета, тут же остановились на Филере и приняли осмысленное выражение.
– Был приказ доставить его, – пояснил дон Крендель, продолжая улыбаться. – А банкир валялся в постели и вставать не собирался. Приняв во внимание количество вынесенной из его покоев грязной посуды (а там, господин Главный Министр, были тарелки из-под шашлыка и недоеденный бисквитный торт), я пришел к выводу, что доставляемое мною лицо – чистой воды симулянт, скрывающийся от справедливой руки закона. Ибо ни один больной не сможет за один прием сожрать столько, сколько сожрал банкир. Значит – он не больной. А если не больной – тогда преступник. Ведь его не было на заседании Государственного Совета, созванного императором! А это, заметьте – преступление. Вот я ему и надел наручники!
– И еще дал пинка под зад! – наябедничал Крокозябл, уже пришедший в себя.
– Это правда? – удивился Филер.
– Да так… слегка, так сказать – для профилактики, – пояснил дон Крендель.
– Я с вами разберусь самым строжайшим образом, – заявил Филер. – Немедленно снимите с банкира наручники и покиньте нас!
Дон Крендель освободил Крокозяблу руки и исчез за дверью, закрыв ее за собой. Банкир понял, что никакого наказания Крендель не понесет, а весь предыдущий разговор – просто неумело исполненный фарс. А может быть и умело. С целью показать – кто есть кто. Но еще он понял, что нужен Филеру. Впрочем, как и раньше…
– Садитесь, дорогой друг, – сказал Филер, показывая рукой на стулья вокруг стола.
Все они были неудобными, но делать было нечего и Крокозябл, усевшись на один из них, брюзгливо поинтересовался:
– Выпить есть?
– Сейчас! – с готовностью откликнулся барон.
Он выскочил из кресла, достал из бара бутыль хорошего коньяка, пару рюмок и, выставив все это на стол перед Крокозяблом, поинтересовался:
– Чем закусывать будете?
Банкир, взглянув на этикетку, ответил:
– Ничем. Хороший коньяк. А вы?
– И я ничем, – ответил барон. – Знаете ли, я вообще-то не любитель застолий, но сегодня, пожалуй, выпью с вами.
– Конечно, – с сарказмом в голосе заявил Крокозябл. – Почему бы не выпить добрым товарищам в три часа ночи? Тем более, что меня схватили в восемь вечера и держали в шморовозе до этой самой поры, пока вы вдруг не соизволили выпить со мной.
– Может, вы хотите в туалет? – участливо поинтересовался Филер, скручивая пробку с бутылки и разливая коньяк в рюмки.
– Спасибо, я уже сходил, – ответил банкир, хищным движением придвигая рюмку к себе. – Дон Крендель дал мне возможность обмыть колесо шморовоза перед Железным Дворцом, услужливо прикрывая меня своим плащом от взглядов зевак.
– Майор Крендель – опытный разведчик, – сказал Филер, поднимая рюмку.
– Не сомневаюсь в этом, – согласился Крокозябл. – За что пьем?
– За нового императора, – предложил Филер.
– Нет, – покачал головой банкир. – Это ваш проект, вот и пейте за него сами.
– А за что?
– За торговлю! – предложил Крокозябл.
– Хорошо, – согласился Филер.
Они отхлебнули понемногу из рюмок и уставились друг на друга.
– Больно вы смелы, господин торгаш, – сказал Филер, прищурившись.
– Нет, – покачал головой банкир. – Смелы вы, поскольку устраиваете всякие государственные перевороты. А я просто торговец, а не торгаш.
– Торговец тот, кто продает помидоры, выращенные на своем поле, – ответил барон. – А вы – воплощение Двенадцатиликого Бога в Шмордоне! Прямо ангел небесный… Хотите, я сейчас моргну – и вас не станет?
– Не моргнете. Вы меня прекрасно знаете, – Крокозябл осушил свою рюмку до дна. – У меня все записано и мои корабли снуют по всей империи. А где находятся мои записи, не знает никто. Бывает – даже я. У нас с вами было много всяких делишек…
Филер, задумчиво осушив свою рюмку, налил обоим по-новой и сказал:
– Ладно, поругались и хватит. У меня к вам дело.
– Давно бы так, – ответил Крокозябл, удобнее устраиваясь на стуле и подтягивая к себе рюмку.
– Помните, в прошлую войну нам попался разгульдяйский корабль с грузом джаппурских джамобилей?
– Помню, – коротко ответил банкир, прищуриваясь. – Вы тогда допросили капитана этого звездолета и ничего мне не рассказали.
– Да, – улыбнулся Филер. – Но я такой человек. Пока не соберу всю информацию, не могу делиться с кем-либо ее обрывками.
– А сейчас, выходит, вы собрали всю? – Крокозябл вдруг возбужденно придвинулся к столу.
– Ну, не всю, конечно, – Филер тоскливо усмехнулся. – Но пришла пора ей поделиться. И если вы поможете мне, мы с вами узнаем такое, что сделает нас самыми могущественными людьми в галактике. И тогда даже императоры Шмордона станут лишь мелкими феодалами… Вы готовы к сотрудничеству?
Крокозябл осушил рюмку, кивнул согласно головой, и сказал:
– Я всегда готов к сотрудничеству с вами. Но для начала поясните: зачем было делать из меня отца Шмора Тринадцатого?
– Ах, да что вы такой мнительный? – раздраженно взмахнул рукой Филер. – Издержки производства…
– Но вся империя так не считает! Более того – подданные Шмордона винят меня во всех грехах!
– Прекратите панику! Скоро все забудется. Итак, к делу.
Филер взял в руки бронзовую розу и спросил у банкира:
– Знаете, что это такое?
– Приблизительно, – ответил Крокозябл. – Говорили, что ее передали нам джаппурцы, и эта роза является символом дружбы с ними.
Филер молча открутил цветок и вынул из стебля плотный бумажный свиток. Крокозябл облизнул моментально пересохшие губы. Барон медленно начал разворачивать свиток, исписанный мелкими буквами.
– Длина листа около пяти метров, – сказал Филер, внимательно вглядываясь в написанное. – Бумага очень тонка и потому объем рукописи близок к роману. Но издавать это произведение никто не будет по вполне понятным причинам.
– Ну-ка, ну-ка! – Крокозябл возбужденно потер руки. – Читайте с самого начала.
– Обойдетесь! – немедленно осадил его барон. – Здесь много о чем написано, но вас это не касается. Да и если я стану читать рукопись с начала до конца, вам еще долго не удастся посетить домашний туалет. Как я уже говорил – объем велик. Ага, вот это касается наших с вами дел.
Филер, найдя нужный абзац, принялся читать с выражением:
«О государственном устройстве Джаппурии я сообщил ранее в письме, которое спрятал в одном из бачков туалета флагманского звездолета. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что это послание было обнаружено. Шмордонская контрразведка всегда отличалась дотошностью, а уж о ее профессионализме в вопросах сыскной унитазной практики вообще не приходится говорить. Но кое-что придется добавить. Итак – джаппурцы сами не знают, кто управляет ими!
Здесь буду подробнее.
Когда я оказался на первой планете системы Джаппурии, меня окружила стайка восхитительно-красивых девушек. Они что-то щебетали на незнакомом языке и по-очереди пытались стащить с меня брюки. Наконец они объединили усилия, быстро раздели меня и принялись зацеловывать! Дальше рассказывать не буду, потому что это моя личная жизнь. Достаточно сказать, что я связал свою судьбу с одной из этих волшебных фей и стал подданным королевы Деллы. Но блаженство длилось недолго.
Через месяц после свадьбы моя жена пропала, а ко мне в дом постучались три человека в полицейской форме. Они быстро разъяснили, что моя женитьба (равно как и свадьбы всех других шмордонцев, попавших в подобную ситуацию) является карнавальным действием, которым власти Джаппурии хотели порадовать прибывших шмордонских гостей. Но раз я стал подданным королевы Деллы, то должен оплатить полученное от карнавала удовольствие.
В смету входили: дом на зеленой лужайке (о котором моя жена говорила, что он – наследство, полученное от бабушки), месяц безумного кутежа, связанного с заказанными в ближайшем ресторане блюдами, а также сексуальные утехи, полученные от профессиональной проститутки. И этой проституткой оказалась моя так называемая жена!
Она расписала все действия, выполненные мною в отношении нее и называемые «супружеским долгом». Читая смету, я ощутил, что волосы на моей голове встали дыбом! Выходило, будто я занимался с ней сексом в течение месяца непрерывно, работая, так сказать, в три смены. Никогда не думал, что я такой гигант! Но прейскурант утверждал, что это факт. В результате мне предложили оплатить все «карнавальные мероприятия» и выметаться из арендованного неизвестно кем дома.
Я ответил, что у меня нет денег. Меня тут же отвели в суд и приговорили к общественным работам на период, пока долг не будет выплачен. В суде я заявил, что расхотел быть подданным королевы Деллы. Судья мне прочитал несколько статей Уголовного Кодекса Джаппурии, из которых я понял, что отказ от подданства является «изменой Родине» и потому лицо, выполнившее такое действие, подлежит немедленному расстрелу. Я, естественно, взял свои слова обратно.
Вот в каком положении оказалась вся шмордонская армия, высадившаяся на планете Сочи и захотевшая красивой жизни. И не надо винить в этом джаппурцев. Они лишь защищали свой дом, используя для этой цели подлые способы. Но не они же на нас напали?..
Кто-то вкалывал в каменоломнях, отрабатывая долги, кто-то чистил канализационные трубы, а кто-то просто батрачил у фермеров. Например, бывший генерал лорд Бомбель работал вышибалой в одном из борделей (кулаки у него всегда были – не приведи боже). Со временем все наладилось. Многие женились по-настоящему, а другие нашли себе более квалифицированные рабочие места. У меня же все вышло не так».
– Ну как, интересно? – поинтересовался Филер у банкира, кивнув головой в сторону своей рюмки.
– Очень, – ответил тот, разливая коньяк. – А еще интереснее будет, если вы прочитаете от начала и до конца.
Филер, ритуально приподняв рюмку, вылил ее в рот, слегка поморщился и, выдохнув, ласково ответил:
– Имейте совесть, барон. Вон, пейте коньяк и слушайте.
Крокозябл, вздохнув, выпил рюмку и жестом выразил покорность.
Филер продолжил:
«Шмордонская техника была всегда самой лучшей в галактике. И джаппурцы об этом знали. Многим офицерам-механикам нашлось применение в ремонтных и конструкторских организациях. Я же – радист. А связь – нервы мироздания. И меня определили в сочинский космопорт для устранения неполадок, возникающих на коммуникационных линиях.
Долг я отработал за два года, и расставаться со мной не захотели. Ведь я усовершенствовал несколько десятков приборов! Мне предложили высокооплачиваемую работу, и я согласился. В должности инженера связи я проработал тридцать пять лет! И за это время многое повидал.
На орбиту планеты Сочи постоянно залетали разгульдяйские звездолеты. Вся галактика знает, что разгульдяйцы – пираты, контрабандисты, грязные работорговцы и тому подобное. Но джаппурские власти почему-то постоянно принимали их корабли в своем космическом пространстве.
В один из обычных дней мне было приказано взойти на борт одного из их звездолетов. У них случилась поломка радиоаппаратуры. И я прибыл.
Звездолет назывался: «Ловец удачи». Капитан корабля (горбоносый низкорослый человек, похожий на обезьяну) встретил меня любезно и провел в радиорубку. Я попросил не мешать мне, и он тут же удалился.
Причину я нашел быстро и устранил неполадку. Но неожиданно через приоткрытую дверь я услышал в коридоре детский гомон, сопровождавшийся звонким лучистым смехом. Осторожно высунув из рубки голову, я увидел, как вереница детей, одетых в яркие пляжные одежды, идет по коридору в сторону шлюзового ангара.
Детей было не менее десятка, и все они были здоровы и веселы. И всем было от роду не более четырех лет! Этакая веселая сплоченная семейка гусят, шествующих за папой-гусем, в роли которого выступал обезьяноподобный капитан корабля. Он шел впереди колонны и детишки, весело напевая какую-то песенку, шлепали за ним следом.
Последний из них вдруг обернулся, и мы встретились с ним взглядами. Его карие глаза были необычайно выразительными, а на правой щеке белела полоска тонкого вертикального шрама. Поддавшись какому-то непонятному порыву, я выскочил из рубки и в два прыжка догнал колонну, голова которой как раз начала сворачивать за угол. Я схватил ребенка за руку и, слегка задержав его неторопливую поступь, развернул лицом к себе.
