Ви Карвин
Мир внизу

* * *

В лаборатории всегда пахло горелыми проводами. И неважно, сколько времени с генеральной чистки проходило – день или месяц. Без запаха горелых проводов, без гудения охладителей воздуха и без Сириуса, вечно погруженного в какой-то процесс за своим заваленным хламом столом, я этой лаборатории уже не представляла.

– Как твоя тренировка с Лиамом? – поинтересовался Сириус, глядя на меня поверх прямоугольных стеклышек своих очков.

– «Как твое самочувствие, Сионна? Не устала ли ты, Сионна?» Зачем сразу упоминать Лиама? – демонстративно скривилась я, сметая со стола мусор, чтобы освободить место на краю и усесться там. Все самые важные сделки с Сириусом я заключала, сидя на этом краю. – А вообще, все нормально, наверное.

– Звучит… очень многообещающе, – заметил Сириус.

– Только не говори, что ревнуешь, – хохотнула я, стряхивая с рук оцепенение после погружающей сыворотки.

– Только не говори, что есть повод, – расплылся в улыбке он и тут же смутился, как бывало каждый раз, когда у него получалась более-менее удачная шутка. Я находила это милым.

– На самом деле, правда, все происходит довольно сносно. Надо отдать должное Айроуз, у меня с этим маргиналом действительно хорошая совместимость. Будь этот ваш Лиам немым и не таким заносчивым – цены бы ему не было. Как напарнику. Раз уж одну погулять не пускают.

– Ясно. – Сириус оперся рукой на столешницу, где аккуратными стопками лежали чертежи для еще ряда прототипов, которые мне предстояло испытать в будущем. А пока он протягивал мне небольшую синюю коробочку. – То, о чем ты просила. Я не хочу знать, зачем это тебе, поэтому, умоляю, избавь меня от подробностей. Просто… будь осторожной, что бы ты там ни задумала.

– Спасибо, спасибо! – Я просияла, взяв коробочку, и быстро спрятала ее в карман толстовки.

Сириус пожал плечами, мол, не хочу ничего об этом больше знать, и, просто ради того, чтобы сменить тему, произнес:

– Рад слышать, что вы поладили. Ну, с Лиамом.

– Кто говорил, что мы поладили? – вспыхнула я.

Если бы ты знал, Сириус.

– Мы просто… не мешаем друг другу жить. Этого явно недостаточно, чтобы жать руки и обмениваться браслетиками дружбы.

– Обмениваться браслетиками? – протянул Сириус каким-то совершенно неестественным для себя голосом. – Думаешь, Лиам, э-э-э, любит браслетики?

– Думаю, ты сегодня либо с лестницы свалился головой вниз, либо надышался какой-то дрянью в химической лаборатории, – нахмурилась я. – Судя по твоим вопросам. Какое, к черту, «любит браслетики», Сириус?

Он не ответил, уставившись в свои бумаги и как-то неловко барабаня пальцами по поверхности стола.

– Что-то случилось? – чуть мягче спросила я. – У тебя есть для меня что-то еще, или ты просто предпочитаешь обсуждать никому не нужного Лиама вместо того, чтобы совершенствовать обмундирование лучшего рейнджера Четвертой?

Сириус замялся.

– Вообще-то… я как раз пытался подвести к этому… – Какое-то время он старательно избегал встречи с моим вопросительным взглядом, а когда наконец пересилил себя, вид у него был разнесчастный. Внутри меня все напряглось.

– Подвести к чему? – осторожно спросила я.

Он вздохнул и снял очки.

– Айроуз сказала мне оснастить крыльями костюм Лиама.

– Как и костюмы всех остальных? – уточнила я. – Через огромный промежуток времени, когда будут улажены все вопросы с комитетом безопасности?

– Нет, Сионна. К следующей высадке.

Мне показалось, что я ослышалась. Черт возьми, да лучше бы я совсем оглохла. Крылья были чем-то пока только «моим», я гордилась своими полетами и дорожила ими. И одно дело, когда устройство получают в обращение сразу все рейнджеры, потому что в этом – конечная цель, и совсем другое…

– Какого черта? – Я вскочила на ноги, уязвленная и раздраженная до предела. – Айроуз совсем спятила? Идет против своих же правил? Лиам не испытывал крыльев, он не знает, как с ними управляться…

– Как бы там ни было, в этом есть рациональное зерно, – попытался утихомирить меня Сириус. – Поскольку вы теперь напарники, разумнее будет уравнять возможности ваших спецкостюмов…

– К черту, Сириус! – заорала я и, не найдя лучшего способа выразить эмоции, со всей силы долбанула рукой по столешнице. Стопка бумаг подскочила, пара ручек скатилась на пол, а кулак загудел от боли. Облегчение не пришло. – К черту рациональное зерно!

Почти минуту мы провели в полном молчании. Я озлобленно сопела, перебарывая порыв разнести лабораторию вместе со слабохарактерным Сириусом и всеми его чудесными прототипами, монополию на которые у меня так бесцеремонно отбирали. Сириус с опаской поглядывал на меня, морально готовясь к чему-то подобному.

Черт. Черт, Айроуз.

Зачем тебе медленно, по кусочкам уничтожать мою жизнь через этого выскочку Лиама?

Почему бы тебе просто не разжаловать меня?

Почему бы тебе просто не придушить меня подушкой, пока я сплю?

Или отправить его в мою комнату снова, чтобы это сделал он?

– Ты не сделаешь этого. – Я подняла взгляд на Сириуса. Он лишь сокрушенно покачал головой.

– Айроуз предупредила меня, что в этом случае последует. Меня депортируют обратно на Седьмую.

– С какой стати? – Ситуация теряла последние крупицы адекватности. – Айроуз может думать себе что угодно, но она здесь не главная. Отец конечно же не допустит твоей депортации!

– Уже допустил. – Сириус грустно извлек из-под груды бумаг указ – прямоугольную карточку с кратким изложением сути, на которой засохла, впитавшись в серые поры, оранжевая печать с четверкой. Принадлежавшая моему отцу.

«За нарушение прямых приказов», «мера пресечения», «депортация на Седьмую станцию»… Читать дальше текст утвержденного приказа не имело смысла. Айроуз постаралась, уверена. Решила подстраховаться. Наверняка подсунула отцу эту бумажку с ворохом других, менее важных, вот он и не заметил. Но все равно…

Я чувствовала себя преданной.

– Это какое-то недоразумение, Сириус.

Мой голос прозвучал настолько жалко, что, испытав к себе презрение, я больно прикусила губу.

– Прости, Сионна, – покачал головой Сириус. – Я не могу отказаться. Должен выполнять требования. Я пообещал Айроуз. Я не хочу возвращаться на Седьмую. Мне поступил приказ подготовить еще один экземпляр и провести базовый инструктаж до следующей остановки Четвертой.

Каждая его фраза словно вбивала нож мне в ребра. Серию ударов завершил финальный, и я была мертва.

– У Лиама тоже будут крылья.

7

Ослепительный свет пробивался сквозь тонкие кроны деревьев этого полумертвого леска. Мы лежали на пожухлой траве, подставляя лица неестественному теплу. Там, где над нами должно было находиться солнце, висела странная, незнакомая мне планета. Крупная, покрытая пятнами кратеров и морей и точно налитая кровью, она окрашивала все вокруг в теплые оттенки оранжевого.

Смотреть на нее было больно.

– Что это? – спросила я, повернув голову влево и привычно залюбовавшись точеным профилем Касса. Услышав мой голос, он открыл глаза и тут же прищурился.

– Судя по тому, как оно жжется, это солнце. Возможно, из какой-то другой системы. Но в том, что это именно солнце, я уверен.

Какому-то из миров в нашей бесконечной вселенной не повезло. Такое жуткое солнце. Может быть, оно освещало планеты ящериц? Может, оно было слишком палящим, слишком немилосердным, слишком недружелюбным, – и поэтому они отправились завоевывать наш мир? Поэтому они украли у нас Землю? Наше солнце?

– Не хмурься, Сионна, – рассмеялся Касс, не отрывая взгляда от неба; видимо, периферийным зрением заметил, что я погрузилась в невеселые мысли. Я не успела ответить – небо начало крошиться на нас, опадая белыми кусочками. При соприкосновении с моей кожей они таяли. Некоторые – бесследно. Некоторые – оставляя крохотные капельки. Я вспомнила, как это называется.

Снежинки. Снег. Зима.

– Разве в такое время года может идти снег? – Это противоречило знаниям, почерпнутым мною из книг о Земле задолго до Пришествия. Когда понятие климата для людей было чем-то неизменным, неисправимым, тем, с чем приходится мириться.

– Это же симуляция, – фыркнул Касс. – Суперматерия работает так, как ее запрограммировали. Обычно явления в коде соответствуют правильным временам года, но сегодня, видимо, особенный день и что-то сломалось. Нам с тобой просто невероятно повезло лицезреть результат работы неправильного кода: снег в тридцатиградусную жару, порожденную чужим для нас солнцем. Даже на Земле – свободной Земле – такого не было.

Его голос – его идеальный голос, чуть хриплый, как будто после сна, – был просто создан для того, чтобы его слушать. Касс обладал свойством говорить об обычных вещах несколько высокопарно, и поначалу это меня раздражало. Но, познакомившись с ним ближе, я узнала, что он учил язык по викторианским романам; пазл сложился, и я полюбила эту его особенность. Я улыбнулась и нащупала его руку.

Наши пальцы переплелись.

Мы часто ходили в зал симуляций по ночам, когда вся станция спала. Касс рассказывал, что во времена совсем далекие у влюбленных существовала традиция смотреть на звезды. Мы не совсем понимали ее смысл, но лежать здесь, умиротворенно созерцая возможности суперматерии, было… очень уютно. В такие часы я забывала обо всем, что привязывало меня к замкнутому мирку Четвертой. И оказывалась в совершенно другом мире – который, если бы он взаправду существовал, мне хотелось бы считать своим домом.

Забвение рассеивалось, только когда мы выходили из зала и я встречала многозначительно ухмыляющуюся рожу дежурного, которого Касс регулярно подкупал ради несанкционированного пропуска на симуляции. На четвертый раз, когда терпение лопнуло, я прямо спросила у дежурного, чего он вылупился. Парень ответил совсем уж сальной ухмылкой, на которую Касс с презрением заявил, что некоторые люди просто рождаются идиотами, и ценность настоящих чувств им никогда своим скудным умишком не постичь.

И только тогда я поняла, почему этот дежурный так ухмылялся. Но покраснела не из-за этих глупостей, а потому, что в ту минуту поняла кое-что еще. От этого понимания в моей грудной клетке словно разлилось обжигающе приятное тепло, воссоздать которое не способна даже самая продуманная симуляция.

– Я ведь по жизни счастливчик, ты знаешь, Сионна, – продолжал Касс, глядя куда-то вверх. Голографические снежинки мягко опускались на его лицо и тут же таяли, не оставляя и следа. – Я же перевелся к вам всего за несколько месяцев до того, как ящерицы уничтожили Двадцать Третью. Останься я там – и мы бы с тобой сейчас не лежали среди ночи в зале симуляций, открывая новые и новые возможности этой странной суперматерии.

– Касс… – Почему-то мне захотелось произнести его имя вслух. – Касс, я…

– Ты – еще одно подтверждение тому, какой я удачливый ублюдок, – улыбнулся он. – Мы с Фирзен не справились бы без твоей поддержки. Ты стала для нас семьей – взамен той семьи, которую мы потеряли вместе с Двадцать Третьей. А для меня…

Мое сердце пропустило удар. Касс опять закрыл глаза. Крыло его длинного прямого носа, которое я могла видеть, тяжело вздымалось на каждом вдохе, словно ему не хватало воздуха. Я не успела подумать, что что-то не так, – это продлилось всего несколько секунд, после чего дыхание Касса выровнялось, и он снова заговорил:

– Я уже начал планировать наше будущее, Сионна. Как мы с тобой наберемся достаточно опыта здесь и переведемся на Восьмую. Как вызовемся добровольцами испытывать межпланетные челноки, способные доставить нас в марсианские колонии. Как мы покинем эту несчастную планету и как хорошо нам будет вместе в нашей марсианской квартире, или норе, или что там у них… Если, конечно, колонии не были уничтожены… Наверное, я надоел тебе со всей этой глупой болтовней.

Я хотела возразить ему (как, как такое может надоесть?), но не успела.

– Только вот один раз, – улыбаясь, сказал Касс и наконец повернулся ко мне, – один раз мне все-таки не повезло.

Левая часть его лица отсутствовала.

На меня смотрела темнеющая пустая глазница, а вокруг нее собралось какое-то омерзительное кровавое месиво, оголенная челюсть и – осколки стекла, намертво впившиеся в кость.

Время остановилось. Я видела только снежинки. Снежинки, опускавшиеся на ошметки лица, не превращались в капельки и не исчезали бесследно. Они оставались снежинками.

Потому что эта сторона Касса давно остыла.

Ледяная ладонь залепила мне рот. Я в ужасе развернулась – справа от меня лежал Лиам, в полном рейнджерском обмундировании, со своей паскудной ухмылкой на лице.

– Какая же ты эгоистка, Сионна Вэль, – прошипел он.

И наконец-то сон отпустил меня.

* * *

Я рывком поднялась на локтях и увидела… свою тетку. Но это не было другим кошмаром, созданным из горечи прошлого и страхов настоящего.

Это была нелепая реальность.

– Пришла задушить меня подушкой? – спросонья спросила я, все еще держа в памяти сегодняшний разговор с Сириусом. – Почему только сейчас?

Айроуз со вздохом закатила глаза и, подвинув край одеяла, свисающий с постели, присела рядом.

– Буду кричать, – не меняя выражения лица, предупредила я.

Увы, у нее давно выработался иммунитет к моему юмору. Может, оно и к лучшему. Человека, находящего твои шутки смешными, как ни крути, воспринимаешь в хорошем свете. С Айроуз, создавшей мне больше проблем за последние месяцы, чем жизни удавалось за почти двадцать лет, никакой оттепели в отношениях я не хотела.

– Нам надо поговорить, – тихо произнесла Айроуз. То, как пренебрежительно она при этом оглядела мои забитые до отказа стеллажи, незакрывающиеся отсеки и, в особенности, старенького дрона с игрушками и фотоальбомами, трясшегося на неверных ножках в углу комнаты, вызвало во мне волну негодования.

Может, мне попытаться придушить подушкой ее?

Она же так нарывается.

– Ты непоследовательна. – Вместо покушения на убийство я села, чувствуя, что все еще дрожу; а мне казалось, я научилась нормально реагировать на дурные сны. – Сначала угрожаешь исключить меня из рейнджеров, затем позволяешь какому-то маргиналу воровать мои симуляции, потом делаешь его моим напарником и ставишь несправедливые ультиматумы моему инженеру. И наконец приходишь в мою каюту среди ночи, чтобы поговорить? Как ты вообще дослужилась до своей должности?

Зачем бы Айроуз ни пришла, соблюдения субординации здесь она не дождется. Моя комната – моя территория, поэтому и язык у меня был развязан.

– Насчет депортации Сириуса – это вообще десять из десяти.

– Никто не собирался депортировать такой ценный кадр на Седьмую, – ухмыльнулась Айроуз, поудобнее располагаясь на моей койке. – Мне нужно было, чтобы костюм Лиама оснастили крыльями до следующей высадки. Сириусу нужен был рычаг давления, чтобы он поставил прямой приказ выше самолюбия своей подружки. Вот и все.

Ну и змея.

– Ладно, к твоему карьерному взлету вопросов больше нет. Зачем ты пришла? Четыре утра, – я кивнула на старые циферблатные часы, примостившиеся на одной из полок в тесном соседстве с книгами. – Для сказки на ночь слегка поздновато, тетушка.

Айроуз опять закатила глаза, обхватила сомкнутыми ладонями тощую коленку и пристально посмотрела на меня, чуть склонив голову набок. Только теперь я заметила, насколько уставшей она выглядела. Не то чтобы я когда-то видела Айроуз пышущей жизнью… Но в белом свете ламп мешки под ее глазами казались совсем черными, а шрам – еще более пористым и уродливым.

Интересно, это из-за шрама Айроуз стала такой холодной, эмоционально скупой и расчетливой? На единственной сохранившейся распечатке фото, где им с мамой по двенадцать, моя тетка улыбалась так, словно впереди ей предстояла долгая и счастливая жизнь. Гибель сестры-близняшки и уродство на все лицо как издевательское напоминание об этой трагедии слабо сочетались с понятием «счастье». Неудивительно, что из всех видов улыбок у Айроуз остались только горькие усмешки.

– Сионна, я здесь не за тем, чтобы с тобой ссориться. – Она кашлянула, серьезно глядя на меня. – У нас… у Четвертой проблемы. Ридус Лэр связался с твоим отцом час назад. Он требует, чтобы при следующей стыковке ты перебралась на Седьмую.

– Что? – Спросонья этот бред звучал в десятки раз бредовее. – Зачем я нужна на Седьмой?

– Официально – для того, чтобы помогать в обучении новых поколений рейнджеров, – Айроуз фыркнула, словно показывая оценку моим педагогическим способностям. – Но, по сути, ты будешь заложником. Небольшой гарантией, что Четвертая не восстанет против Седьмой, когда все станет… серьезнее.

– Но это же… какой-то абсурд, – пробормотала я.

Мне вспомнилось лицо на экране, глаза с лопнувшими капиллярами и слегка маниакальный тон Ридуса Лэра, когда он говорил о своих планах отвоевания Земли.

Ладно. Абсурд – в данном случае не аргумент.

Айроуз молчала, словно специально давая мне время осознать и обдумать серьезность происходящего. Я почти ненавидела ее за это молчание. Я хотела услышать, что все в порядке, что этот вопрос решают, что отец предложит Лэру что-то другое, и мне не надо будет перебираться на Седьмую… Я хотела услышать от нее решение.

Потому что сама не знала, что мне делать.

– И… когда, по текущим прогнозам, должно стать совсем плохо?

Айроуз поджала губы, явно не желая делиться засекреченной информацией, но я посмотрела на нее так, чтобы она поняла: без этого разговор закончится прямо сейчас.

– Наш информатор, – нехотя сказала она, – ясно дал понять, что Седьмая ведет активную подготовку к атакам на анклавы Северной Америки. В следующем году их уже ничто сдерживать не будет.

Черт. Черт. Дыши, Сионна.

Значит, у нас все-таки есть информатор на Седьмой. А отец еще так наивно глазами захлопал на мое предложение завести там шпиона… Просто великолепно. Я сменила положение, упершись спиной в стенку над изголовьем.

– Как насчет варианта, когда Четвертая игнорирует все глупые военные притязания Седьмой и закрывает глаза на ее великие походы против ящериц? – спросила я, складывая руки на груди.

– Не рассматривается, – покачала головой Айроуз. – Твой отец дружил с Ридусом в детстве. Связь между ними слишком крепкая, чтобы можно было разорвать ее без последствий.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

Айроуз прикрыла глаза на мгновение.

– Либо мы поддержим Седьмую в ее глупых военных притязаниях, либо она направит свои орудия против нас. Твой отец, в случае чего, готов ответить агрессией на агрессию, но и Ридус, при всем своем безумии, не дурак. Поэтому он и хочет видеть на Седьмой тебя.

Внутри меня все похолодело.

– А если откажусь? – Я не узнавала собственный голос.

– Это не просьба, Сионна. Ридус Лэр выдвинул нам ультиматум.

Несколько секунд эти слова просто висели в воздухе.

– Айроуз.

– Что, Сионна?

– Мне страшно.

Айроуз обняла меня. Я… привычная к ее постоянным взбучкам, строгости и железному тону, я не ожидала, что она окажется такой хрупкой. Я подумала о том, что примерно так меня могла бы обнимать моя мама. Возможно, чуть нежнее, чем тетка, посвятившая свою жизнь корпусу.

…Возможно, мама гладила бы меня по волосам.

Но мамы у меня не было. Только Айроуз, моя жизнь, построенная и налаженная с таким трудом, и то, что начало медленно пожирать ее у меня на глазах.

И только тогда, только вспомнив об этом, я обняла Айроуз в ответ.

8

Было что-то удивительное в том, чтобы держать этот альбом в руках сейчас. К моему огорчению, бледно-зеленая картонная обложка немного выцвела, а страницы пошли волнами; все-таки наши регуляторы влажностей и температур были разработаны для того, чтобы обеспечивать хорошее самочувствие людям, а не книгам. И не бумажным фотоальбомам.

С фотографий на меня смотрели улыбающиеся люди. Большинство из них жили задолго до того, как Земля была отнята. И незнание того, какие ужасы придется пережить человечеству через какие-то десятки лет, отпечаталось в их улыбках – широких, теплых, искренних.

Сейчас такие улыбки в нехватке.

Вручая мне этот фотоальбом с первыми двумя фотографиями счастливых незнакомцев, Касс сказал, что нам не помешало бы научиться улыбаться так же. У меня тогда было плохое настроение, и я ответила, что это глупо – учиться чему-либо у мертвецов, которые оказались неспособными пережить Пришествие. Касс вступился за них, я по инерции продолжила распаляться… И то, что начиналось как празднование круглой даты – календарные полгода вместе, – вылилось в нашу первую ссору.

Я бездумно пролистала страницы, не заглядывая в лица этих людей. И без того я знала их очень хорошо, хотя в последний раз открывала альбом еще в прошлой жизни. Из памяти даже не выветрились прозвища, которые давал изображенным на фото Касс. Это был первый и единственный альбом, который мы собрали вместе.

Давно мои сны не были настолько реальными.

После ухода Айроуз мне понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и немного отойти от всего груза новой информации. То, что отец Сириуса хотел сделать меня частью своего безумного мероприятия, вызывало тоску, однако ситуация все еще не казалась мне безнадежной. Переводить меня должны были официально – значит, всего лишь нужно было придумать причину, по которой официальный перевод невозможен. Наверное, сперва следовало поговорить с отцом. Конечно же, он понимал, что идти на поводу у Седьмой – плохая идея. Конечно же, мы найдем выход.

Я отложила альбом и поднесла к глазам тонкую металлическую пластинку – перфокарту второй степени, вытащенную у Айроуз в то время как она меня обнимала. Возможно, мне нужны были эти объятия, но еще сильнее мне нужен был доступ к архивам службы безопасности. Айроуз меня возненавидит, решила я, задумчиво повертев перфокарту в пальцах. Не то чтобы это имело большое значение. После появления в моей жизни Лиама я больше не была уверена, что когда-либо снова смогу ей доверять.

Какой бы серьезной ни была нависшая надо мной угроза, Лиама она не отменяла. Интуитивно или нет, я знала, чувствовала: что-то происходило здесь, на Четвертой, и это что-то касалось меня даже больше, чем распри между станциями.

Я поднялась с кровати и достала из-под подушки коробочку с глушителем, который мне дал Сириус. Пора было что-то делать, чтобы спасти с тонущего корабля под названием «Привычный уклад вещей» хоть что-нибудь.

Глушитель сработал как надо. Я выскользнула в коридор в полной уверенности, что камеры безопасности на моем уровне циклично повторяют один и тот же фрагмент, позволяя мне оставаться невидимой для полусонных дежурных. Работа глушителя продлится еще какое-то время, прежде чем кто-то заподозрит неладное, но этого будет достаточно, чтобы пробраться в архив, скопировать необходимые данные на персональный компьютер и незаметно вернуться в свою каюту.

На уровне стоял отбой, и в коридорах никого не было. Жилые этажи – наименее шумные и опасные на Четвертой, поэтому ночных патрулей, организованных службой безопасности, здесь не бывало. Я прошла мимо одного блока, свернула в сторону технического помещения и оказалась перед круглой металлической дверью, оснащенной считывающим устройством. Устройство приняло стащенную у Айроуз перфокарту, несколько секунд пожевало ее (допотопная технология, давно уже можно было улучшить) и выплюнуло мне в руки. Перфокарта стала слегка теплой. На крохотной бегущей строке устройства, по умолчанию выводящей сегодняшнюю дату, отобразилось:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ЛЕЙТЕНАНТ АЙРОУЗ.

Теперь я невольно порадовалась, что технологии защиты архивов у нас морально устаревшие; на более важных уровнях, чем спокойный и беспроблемный жилой, каждая дверь приветствует входящих громко, идеально настроенным синтетическим голосом.

Внутри никого не было. На небольшой установке располагался суперкомпьютер сорокалетней давности. Когда-то такие рассчитывали для станций траектории полета, но со временем постоянно улучшающееся оборудование стало требовать большей скорости обработки данных, и суперкомпьютеры второго поколения списали со счетов. Однако огромные объемы памяти решили использовать для хранения данных, тем самым обеспечив этим машинам вторую жизнь в архивах жилых этажей.

– Эй, включайся, – сказала я, склонившись над грудой аппаратуры, составляющей суперкомпьютер второго поколения. Ноль реакции.

Я повторила случайный набор слов туда, где, как мне показалось, располагался считывающий голос обработчик. Машина опять не отреагировала.

Нет. Так не пойдет.

Это глупо – так рисковать, нарушать закон и воровать протоколы доступа у Айроуз, – и не суметь в итоге запустить чертов суперкомпьютер.

Я еще раз придирчиво оглядела всю установку и заметила круглую красную кнопку на самом большом блоке.

Черт возьми, Сионна, сорок лет назад суперкомпьютеры станций включались при помощи кнопок, а не голосовых команд. Здесь даже клавиатура физическая, а не виртуальная, о чем можно говорить?

Загрузка проходила довольно медленно. Я нервно поглядывала на экранчик наручного компьютера, прикидывая, много ли времени займет синхронизация моей системы с этим динозавром. Наконец система пришла в рабочее состояние. И не успела я обрадоваться, что для достижения цели мне осталось сделать всего ничего, за моей спиной красноречиво прокашлялись.

Желудок сжался.

Это чувство – когда до победы остался один шаг, но реальность решила вмешаться. Тебя словно с размаху роняют в капсулу с охлажденным антисептиком после особо пыльного рейда. Все тело горит, и ты почти паникуешь, не понимая, снимет ли антисептик только верхний, загрязненный слой кожи или сдерет ее всю с тебя к чертовой матери.

В дверях архива стояла Фирзен.

Какое-то время мы так и провели, замерев и выжидающе глядя друг на друга. Фирзен, на первый взгляд, улыбалась – только ее губы были плотно сжаты, а вздернутые уголки слишком уж напряжены. Это позволило мне понять, что она тоже нервничает. Что она не ожидала поймать меня здесь, и теперь судорожно соображает, как ей поступить.

– Привет, – осклабилась я, не отрывая от бывшей подруги глаз. Аккурат посреди фразы умудрилась вслепую зажать комбинацию, вызывавшую командную строку. Делать вид, что все так и должно быть, было немного нелепо. Но, несмотря на это, я успела еще и перфокарту поместить в специальный слот, пока Фирзен, слегка ошеломленная моей наглостью, нетерпеливо топала ногой.

А, точно. Я должна оправдываться. Я должна пытаться заговорить ей зубы.

– Отлично выглядишь, Фирзен, – вырвалось у меня, пока я вбивала запрос для поиска. Впрочем, сказанное я не с потолка взяла – она действительно выглядела отлично.

На Фирзен была рабочая форма сотрудника службы безопасности, которая ей всегда очень шла. На груди привычно сверкал металлический значок Двадцать Третьей. Волосы оставались синими – за два месяца, прошедшие с момента нашего последнего разговора, она успела только выбрить левый висок. Раньше, еще в прошлой жизни, Фирзен вносила изменения в свою внешность гораздо чаще.

– Я все неправильно поняла? – криво ухмыляясь, спросила она. Словно подсказывая мне, какой именно реакции ожидает от рейнджера, пойманного в архиве службы безопасности среди ночи. – Все на самом деле не так, как это выглядит?

– В яблочко. – Я обеспокоенно поглядела на экран загрузки: запрос обрабатывался непростительно медленно.

– Ты правда думала, что я тебя не вычислю?

– Новая прическа тебе к лицу.

– Я жду объяснений, Сионна.

В ее голосе появились раздраженные нотки – так Фирзен начинала злиться.

– Ты прекрасно знаешь, что твой поступок повлечет, – продолжала она. – Неужели не хочешь хоть как-то улучшить свою судьбу?

– Так мило, что ты переживаешь за мою судьбу, – саркастически улыбнулась я отчасти монитору, отчасти – ей. – Но вряд ли принудительное переселение на Седьмую можно чем-то улучшить.

Эффект был достигнут – Фирзен зависла на несколько секунд.

– О чем ты? – переспросила она упавшим на пару тонов голосом. – Какое еще переселение?

– Политика, Фирзен. Если позволишь, я закончу здесь, прежде чем ты настучишь на меня Айроуз. Кто-то проник в мою каюту без моего ведома, я хочу знать, кто это был и зачем ему это понадобилось. Понимаешь ли, с Седьмой, дистанционно, это любопытство удовлетворить будет сложнее. У меня совсем немного времени до следующей стыковки, так что…

– Полный бред, – выдохнула Фирзен, перебивая меня. – Насчет стыковки. Ты не можешь отказаться?

– Это тот вариант, которым я не располагаю, – я качнула головой и нахмурилась. – Капитану Седьмой нужна дочурка капитана Четвертой в знак того, что…

– …Четвертая поддерживает амбиции по возвращению Земли? – подхватила Фирзен со знанием ситуации (для офицера безопасности – естественное состояние). – Какой бред. Какое…

– …Средневековье. Я пока слабо представляю, как выпутаюсь из этого. Но на будущее – если решишь метить в капитаны станции, не заводи детей.

– О, думаю, своим-то детям я испортила бы жизнь и не будучи капитаном станции.

Мы одновременно хихикнули.

А ведь я уже почти забыла, как это – болтать с Фирзен. Быть ее другом.

На какое-то мгновение мне показалось, что это никуда не ушло. Что мы обе отодвинули нашу дружбу, и какое-то время нам удавалось ее игнорировать, но на самом деле эти законсервированные чувства никуда не делись. Мы всегда можем их восстановить, а вместе с ними – совместные обеды, общие тайны и вот такие диалоги, в которых мы заканчиваем друг за друга фразы.

Эта светлая мысль жила ровно мгновение. Потому что этого мгновения хватило, чтобы я вспомнила о Кассе и о том, как его гибель заставила Фирзен отвернуться от меня. И что ничто и никогда не вернет нас на перекресток, где наши пути разошлись.

Я закусила губу, портя застывшую улыбку. Фирзен кашлянула, и ее рот тоже расслабился. Она тоже понимала, что это ни к чему.

– Чтобы получить доступ к архивам записей с камер, нужно для начала иметь доступ к протоколу, которого у рейнджеров нет, – поджав губы, сказала она. Вспомнила, что на работе.

Я со вздохом ткнула пальцем в перфокарту.

– Черт возьми, Сионна, эти записи с камер настолько важны? Где ты взяла перфокарту второй степени?

– Угадай, – предложила я несмотря на то, что ответ был очевиден.

– Айроуз. Не могу сказать, что это на тебя не похоже, но… Сионна, это безумие.

– Новость о переводе на Седьмую делает меня отчаянно смелой.

– Вижу… – Фирзен поколебалась пару секунд, а затем нерешительно шагнула ко мне. – Давай помогу.

Я ушам своим на поверила.

– В смысле?

– Ну, с твоими записями. Прости, но у меня явно больше опыта в обращении с компьютерами службы безопасности. По правде говоря, я была в числе тех первогодок, которых заставили их сюда перетаскивать с нижних уровней…

Это звучало так, словно теперь она пыталась заговорить зубы мне.

– Нет, погоди, – остановила я ее. – Ничто не делается просто так. Зачем тебе помогать мне нарушать закон?

Фирзен, до этого глядевшая мне в лицо, вдруг опустила глаза. Лицо ее словно окаменело, четче выделились скулы.