Вероника Салтыкова
Монстры, химеры и пришельцы в искусстве Средневековья

Почему я ужасный такой?

Выдающийся ученый-энциклопедист и церковный деятель раннего Средневековья Исидор Севильский (род. между 560 и 570 – ум. 636) утверждал, что название того или иного существа или явления – это ключ к получению знания о нем. Главный труд Исидора получил название «Этимологии» и представлял собой фундаментальную энциклопедию из двадцати томов, в которой глубинная суть всех вещей и явлений объяснялась через происхождение их собственных названий, то есть через их этимологию. И хотя зачастую выводы Исидора откровенно «притянуты за уши» и вульгарны, сочинение его получило самое широкое распространение и было востребовано на протяжении всего Средневековья. Им зачитывались, его переписывали, цитировали, на него опирались и постоянно ссылались ученые последующего поколения: Алкуин и Рабан Мавр – великие интеллектуалы эпохи Каролингского возрождения, а также более поздние авторы^[8]. Труд Исидора Севильского стал образцом универсальной энциклопедии, вбирающей в себя мудрость предшествующих эпох.

Одиннадцатая книга «Этимологий» называется «О человеке и чудесах». Она посвящена врожденным человеческим аномалиям и отдельным мифологическим тварям: химере, гидре, Сцилле, Церберу, кентавру и сирене. А двенадцатая книга под названием «О животных» рассказывает читателю о зверях и птицах, существующих в природе, хотя и туда включены сведения о загадочном леонтофоне, сатирах и сфинксах, которых Исидор Севильский описывает как животных с косматой гривой и выступающими грудями, но отмечает при этом, что они вполне поддаются приручению^[9]. В отличие от авторов физиологов, Исидор старается не оценивать поведение разных существ с точки зрения христианской морали, а сосредотачивается исключительно на происхождении их имен. Например, бобры, пишет он, на латинском языке обозначаются как castores, и названы они так от слова «холостить» (по-латински castrate). Тестикулы (яички) бобров применялись при изготовлении лекарств и были предметом охоты. Это сформировало у бобров необычную привычку: заметив охотников, они, как утверждает Исидор Севильский, сами себя оскопляют укусом зубов, тем самым лишаясь мужественности. Именно этот трагический момент и предпочитали изображать средневековые художники в бестиариях, когда иллюстрировали раздел о бобрах.

«Бобер лишает себя мужественности». Бестиарий из библиотеки Бодлея, Оксфорд. Вторая четверть XIII века,

Англия. (Bodleian Library MS. Bodl. 764, University of Oxford, f. 14r).

В отношении некоторых мифических чудовищ Исидор проявляет определенную сдержанность и стремится дать им реалистическую трактовку: «Болтают и о Сцилле, женщине с собачьими головами, изрыгающими громкий лай, по той причине, что, проплывая Сицилийский пролив, напуганные водоворотами волн, сталкивающихся меж собой, моряки говорят, что вздыбленные волнением лают волны, сталкиваемые друг с другом морской пучиной». А по поводу трехголового мифического чудовища Цербера (собака преисподней) Исидор пишет, что три ее головы означают три возраста, когда смерть пожирает человека: младенчество (infantia), молодость (iuventus) и старость (senectus). И, собственно, само название «Цербер» происходит от греческого слова κρεοβóρος, то есть «пожирающий плоть». Очевидно, что средневековый интеллектуал Исидор Севильский не был столь доверчив, чтобы принимать за чистую монету все древние мифы о монстрах и чудовищах. К изложению отдельных легендарных сведений он подходил с большой долей скептицизма.

Монстры бывают разные: химеры и прочие твари безобразные

Всех монстров Средневековья, так или иначе относящихся к бестиарию, можно поделить на две большие группы: первая – это существа гибридной или химерической природы, то есть «собранные» из частей разных животных либо частей животных и человека; вторая обширная группа – это сказочные твари самобытной наружности, у которых химерические черты отсутствуют. Существует и третья группа, которую в строгом смысле нельзя отнести к монстрам – речь идет о разнообразных представителях фауны экзотических регионов: африканские крокодилы или, например, индийские слоны. В воображении западноевропейских средневековых художников эти редкие животные нередко приобретали гипертрофированные и пугающие черты.

Первая группа монстров многочисленнее всех остальных. Гибридность служила маркером монструозной или сверхчеловеческой природы еще на Древнем Востоке. Во времена Античности эта традиция продолжилась, о чем свидетельствует, в частности, знаменитая химера из Ареццо, бронзовая скульптура высотой 78,5 см и длиной 129 см, созданная этрусскими мастерами в V веке до н. э. В древнегреческой мифологии химера была огнедышащим чудовищем, обитавшим в Малой Азии. Извергая из пасти огонь, она опустошала все вокруг. Одолеть ее смог молодой воин по имени Беллерофонт.

Химера из Ареццо. V в. до н. э.

Бронза. Археологический музей, Флоренция.

Вероятно, та бронзовая фигура химеры, которая сегодня хранится в Археологическом музее во Флоренции, являлась изначально частью скульптурной группы, изображающей момент схватки героя и чудовища. Это косвенно подтверждает сильный напряженный изгиб туловища химеры и ее устрашающий оскал – она застыла в напряженном моменте и, несмотря на ранение, старается из последних сил противостоять воину (фигура которого не сохранилась). У Исидора Севильского про химеру говорится следующее: «И Химеру изображают в виде животного, имеющего морду льва, заднюю часть туловища – от дракона, а среднюю – от козы. Некоторые физиологи говорят, что это не животное, а гора в Киликии, на которой местами кормятся львы и козы, местами изрыгается огонь, а местами она полна змей. Сообщают, что ее облюбовал Беллерофонт, почему и убил химеру». Как видно из текста, в данном случае Исидор Севильский не разделяет мнения о том, что химера действительно существовала, а считает ее всего лишь красивой метафорой.

Среди средневековых гибридов большой популярностью пользовался грифон, в чьем облике соединились черты льва (туловище) и орла (крылья, передние лапы и голова). Изображения грифонов известны еще в древневосточных культурах, они часто встречаются в древнегреческой вазописи и в древнеримских памятниках, где нередко сопровождают языческих божеств, заменяя им лошадей. Античные авторы описывали грифонов как обитателей далеких земель: севера Европы, легендарной северной страны Гипербореи, а также территорий Индии и Эфиопии. Главным делом грифонов было охранять и защищать месторождения золота от посягательств одноглазых людей аримаспов. Представление о том, что дальние земли населены этими странными существами, было унаследовано и Средневековьем. В знаменитой книге путешествий XIV века «Приключения сэра Джона Мандевиля» (фр. «Livre des merveilles du monde») говорится о том, что грифонов особенно много в Азии. В тексте подчеркиваются колоссальный размер и сила этих существ: говорится, что один грифон сильнее, чем восемь львов или сто обычных орлов. Он даже способен похитить и унести в свое гнездо большого коня. Исидор Севильский поместил грифонов в раздел о диких животных, описав их следующим образом: «четвероногие животные, покрытые перьями. Этот род зверей обитает в Гиперборейских горах. Всеми частями тела они – львы; крыльями и лицом похожи на орлов; чрезвычайно враждебны по отношению к лошадям. Увидев человека, разрывают его на части». На миниатюрах средневековых бестиариев зачастую можно встретить сцены нападений грифона на человека или лошадь, которые свидетельствовали об их враждебности и опасности.

Грифон, похищающий лошадь.

Бестиарий XIII века. Бодлианская библиотека, Оксфорд, Англия (MS. Bodl. 764, f. 11v).

Грифон, уносящий в клюве человека. The Liber Floridus (Цветоносная книга) Ламберта из Сент-Омера, Северная Франция, Фландрия. Середина XII в. (Herzog August Bibliothek Wolfenbüttel, Cod. Guelf. 1 Gud. lat. (Liber Floridus), f. 39v).

https://bestiary.ca/manuscripts/manugallery5319.htm

Образ грифона был особенно востребован в средневековой геральдике. Европейские аристократы включали его изображение в свои гербы, что символизировало силу, военную храбрость и лидерство представителей рода. Несколько причин способствовали особой популярности грифона. Во-первых, в самом его облике сочетались черты царственных животных: льва – царя зверей и орла – царя пернатых. Во-вторых, генетически, то есть с самых древнейших времен, образ этого мифического существа был связан с божественными и царственными особами (например, изображение грифона украшает тронный зал Кносского дворца на Крите, XVI–XV вв. до н. э.). Немаловажную роль в популяризации грифона в Средние века сыграли романы об Александре Македонском (так называемые «Александрии»). Эти произведения нередко подробно иллюстрировались, и в сцене вознесения Александра Македонского именно грифоны доставили его корзину на небо, выступая в роли посредников между миром божественным и миром земным.

«Вознесение Александра Македонского на небо». Рельеф Дмитриевского собора во Владимире, южный фасад. XII в.

«Вознесение Александра Македонского на небо».

Миниатюра из книги «История об Александре», Франция, сер. XV в. (British Library: Royal 15 E VI, fol. 20v).

http://www.bl.uk/catalogues/illuminatedmanuscripts/ILLUMIN.ASP?Size=mid&IllID=38952

Грифон. Гравюра Мартина Шонгауэра, 1470–1491 гг. Метрополитен-музей, Нью-Йорк.

https://www.metmuseum.org/art/collection/search/336196

Изображения грифонов можно встретить и на христианских надгробиях, где они символизируют стражников мира мертвых, оберегающих покой погребенных. Природа грифона, соединяющая в себе земного и небесного зверя, ассоциировалась также с идеей двойственной природы Христа, одновременно обладающего и земной, и божественной сущностью. Образ грифона, как можно убедиться, чрезвычайно многозначен, его можно трактовать по-разному, в зависимости от контекста, в котором он находится. Однако позднесредневекового немецкого гравера Мартина Шонгауера символический смысл этого существа интересовал в меньшей степени, гораздо больше его привлекала необычная гибридная внешность грифона, позволяющая поэкспериментировать с сочетаниями фактур шерсти и перьев. Гравер трактовал фигуру грифона нестандартно, строго не привязываясь к средневековой традиции: он, например, с легкостью заменил львиные лапы на бычьи. Шонгауер натуралистично передал текстуру перьев грифона и его выразительный мускульный рельеф, подчеркивающий легендарную силу этого фантастического животного. Несмотря на гибридную природу, облик грифона не был лишен определенной доли благородства.

Другое дело – убивающий взглядом василиск, ядовитое существо омерзительной наружности со смертоносным запахом, отравляющим землю, воду и воздух. Укушенную василиском жертву не доедают звери, к ней не притрагиваются птицы. Даже мертвый василиск не теряет своей губительной силы. Везде, где только будет развеян его прах, пауки не могут сплести свою паутину, а смертоносные твари теряют способность жалить. Как уточняет Исидор Севильский, «василиск» (basiliscus) – это название, происходящее от греческого слова, а по-латыни василиска именовали иначе – regulus, то есть «царь змей». При этом другие змеи не очень жалуют своего «царя», они в ужасе бегут от него. Один лишь взгляд этого монстра способен убить человека. Как сообщают средневековые бестиарии, при встрече с василиском важно увидеть его первым, только тогда есть шанс на спасение. Если же василиск первым увидит свою жертву, шанса выжить у нее уже не будет.

Античные авторы пишут о василиске как о разновидности змеи. Плиний Старший отмечает, что передвигается он, не извивая многократно свое тело, а шествует, поднимая кверху среднюю часть. Своим свистом он обращает в бегство всех змей, а запахом истребляет кустарники, выжигает травы, уничтожает камни. Однажды василиска удалось проткнуть копьем с лошади, но прошедшая через это копье смертоносная сила уничтожила не только всадника, но и саму лошадь^[10]. ‌В поэме «Фарсалии» римского поэта Лукана описывается битва армии Катона со змеями, во время которой василиск обращает змей в бегство и в одиночку противостоит воинам. Один солдат поразил василиска, но остался жив только лишь потому, что отрубил себе руку, которая держала копье^[11].

Кровь василиска наделялась магической силой: по преданиям, она могла исполнять просьбы, обращенные к правителям, и мольбы к богам, а также избавлять от недугов, наделять амулеты магической и вредоносной силой. Именно поэтому в рецептах средневековых алхимиков василиск служил важным ингредиентом. Монах Теофил, живший в начале XII века, в своем труде «Список различных искусств» (лат. «Schedula diversarum artium», III, 48) рассказывает, как из вылупившихся василисков можно приготовить золото, добавив к ним еще целый ряд замысловатых элементов.

Василиск. Нортумберлендский бестиарий. Англия, сер. XIII в. (Музей Гетти, Лос-Анджелес, MS. 100, f. 54v).

На миниатюрах средневековых бестиариев василиск нередко изображался не как змея, а как существо, напоминающее петуха со змеиным хвостом. Откуда возник такой гибридный образ? Ответить на этот вопрос помогает энциклопедия «О природе вещей» (лат. «De natura rerum»), составленная в XIII веке Фомой из Кантимпрэ. В ней приведены подробные сведения о василиске: «Петух, одряхлевший к старости, сносит яйцо, из которого вылупляется василиск. Однако для этого необходимо совпадение многих вещей. В обильный и горячий навоз он помещает яйцо, и там оно согревается, словно родителями. Спустя много времени появляется птенец и взрастает сам по себе, подобно утенку. У этого животного хвост змеи, а тело петуха. Те, кто утверждает, что видел появление подобного существа на свет, рассказывают, будто у этого яйца вовсе не скорлупа, а шкура крепкая и настолько прочная, что ее невозможно проколоть. Бытует такое мнение, что яйцо, которое сносит петух, вынашивает змея или жаба»^[12]. Единственное животное, способное убить василиска, – ласка (лат. mustellae).

Увидев ее, василиск бежит, а она преследует его и убивает. Этот момент запечатлен на страницах Абердинского бестиария. На миниатюре видно, как ласка настигла своего врага и вцепилась ему в шею. Исидор Севильский истолковывал сведения о василиске и ласке в христианском духе: «Творец не создал яда, не предусмотрев для него противоядия».

Ласка убивает василиска. Абердинский бестиарий, Нач. XIII в. (библиотека Абердинского университета, Univ Lib. MS 24, f. 66r).

https://www.abdn.ac.uk/bestiary/ms24/f66r

Единственным человеком, которому удалось одолеть василиска и остаться при этом целым и невредимым, был Александр Македонский. В популярном средневековом сборнике историй из греко-римского прошлого, так называемых «Римский деяниях» (лат. «Gesta Romanorum»), рассказывается о том, как однажды Александр собрал большое войско и окружил некий город. Неожиданно по непонятным причинам воины стали погибать, не имея на теле ни единой раны. Весьма удивившись этому, Александр созвал философов и спросил их: «О наставники, как же может случиться так, что без единой раны воины мои умирают на месте?» Они сказали: «Это неудивительно, на стене города сидит василиск, чей взгляд поражает воинов и убивает». И сказал Александр: «А какое есть средство против василиска?» Они ответили: «Пусть между войском и стеной, на которой сидит василиск, поставят повыше зеркало, и когда он в зеркало посмотрится и отражение его взгляда вернется к нему, то он погибнет»^[13]. В этой истории читатель без труда может уловить аллюзию на миф о Медузе Горгоне, которую Персей победил, используя схожую тактику.

Василиск. Гравюра Мельхиора Лорка, 1548 г.

Государственный музей искусств в Копенгагене (Дания).

В христианской традиции василиск стал воплощением вселенского зла и самого дьявола. В библейских текстах этот монстр упоминается исключительно в негативном контексте: «Я пошлю на вас змеев, василисков, против которых нет заговариванья, и они будут уязвлять вас, говорит Господь» (Иер. 8:17). Удивительно, но несмотря на негативную символику, василиск был весьма популярен в средневековой геральдике. Этому поспособствовал и его царственный статус и слава непобедимого соперника. Изображение василиска присутствовало в средневековых гербовых щитах библейских героев Иисуса Навина и Иуды Маккавея, известных своими выдающимися военными подвигами. Василиск также является символической фигурой для города Базеля (Швейцария), в названии которого отражается связь с именем этого монстра: Basilisk («Василиск») – Basel («Базель»). На многих скульптурных изображениях, украшающих сегодня архитектурные постройки и фонтаны Базеля, можно встретить василиска, держащего щит с гербом города. Согласно одному из преданий, на месте города в древности находилась пещера, где жил василиск. По другой версии, когда-то в Базеле петух снес яйцо (из которого потенциально мог вылупиться василиск), за что он был казнен, а яйцо сожжено. На гравюре Мельхиора Лорка, созданной уже в середине XVI века, мы наблюдаем перерождение василиска: он теряет свои крылья, зато получает лапы с перепонками, а его туловище покрывается отвратительными буграми. Мастер Северного Возрождения не стремился досконально следовать средневековой изобразительной традиции, а позволил себе пофантазировать, чтобы максимально внятно выразить мерзкую сущность этого монстра.

В некоторых средневековых бестиариях встречаются существа, происхождение которых вызывает искреннее недоумение. Например, как в случае с чудо-зверем мирмеколеоном, которого также именуют мраволев, муралев или муравьиный лев. Его название происходит от греческих слов «муравей» (μύρμηξ [myrmeks]) и «лев» (λέων [leon]). Соединить этих животных в одном облике – задача не из легких. Однако на страницах трактата «Сад здоровья» (лат. «Hortus Sanitatis»), изданного уже в конце XV века, такая попытка была предпринята. В результате получился чрезвычайно странный гибрид с когтистыми лапами и телом, напоминающим контурами муравья. Помимо этого, из спины чудовища произрастает длинный вертикальный отросток неясного назначения.

Мирмеколеон из Hortus Sanitatis Якоба Мейденбаха, 1491 г.

Так откуда появился этот гибридный монстр? По одной из версий, дело в банальных трудностях перевода. При переводе Библии с иврита на древнегреческий язык слово, обозначающее животное, похожее на льва, было переведено как «муравей-лев». Сведения о необычных муравьях величиной с лисицу, которые отличаются необычайной быстротой и живут ловлей зверей, встречаются у античного географа и путешественника I века Страбона, который также упоминал и о львах, которых именуют муравьями^[14]. Не только античные, но и средневековые авторы так и не ответили однозначно на вопрос, что представляет из себя этот нелепый гибридный зверь. Исидор Севильский предполагал, что это насекомое^[15], которое охотится на муравьев и пожирает их, отчего, образно говоря, является для своих жертв «львом». Такая неясность, возможно, и стала причиной того, что изображения этого монстра встречаются довольно редко.