Вероника Мелан
Хвост Греры 2

– Отрывок данной записи стереть. Удалить из архивов.

– Приказ нарушает закон 2.26 об охране информационных пластов…

– Стереть!

– Требуется подтверждение кода администратора.

Карра продиктовал код – порядок из восьми цифр, изменяющихся каждые четыре часа. Он здесь начальник, он здесь глава. Он сам выбирает, какие приказы и требования системы нарушать. Он же будет за это отвечать.

– Гернадин, Кей-Тремен, замените меня.

«Будет сделано», – отозвалась рация. Заместители будут в кабинете в течение минуты. Карра принялся программировать портал.

Кейна

Я забыла, каким он бывает. Еще ни слова не было произнесено, а мне уже казалось, что светлая гостиная нашего дома напоминает камеру на СЕ.

Я любила его любым, в любых проявлениях, но именно это состояние – то, в котором Лиам пребывал сейчас, – было трудно выносить. У него были бетонные гусеницы, а моя душа слишком размякла за последние недели и этот контраст сейчас встретила натужно, болезненно.

– Итак, – он стоял спиной ко мне, лицом к окну. Хорошо, что мне не приходилось смотреть ему в глаза. – Ты спустилась в метро…

– Я не спускалась в метро.

Лиам развернулся. И я поняла, почему не хотела смотреть ему в глаза – сейчас передо мной стоял СЕ-шник. Он всегда им оставался немного, но бегунок по шкале от «Просто Лиама» до «Стопроцентного СЕ-шника» еще никогда не смещался. Сейчас он подполз к негативной отметке очень близко.

– Ты знаешь о том, что во мне встроен детектор лжи?

Я молчала.

– Да или нет?

– Да.

Он умел брать за горло на расстоянии.

– Я спрошу еще раз. Не зли меня ложью.

«Он каким-то образом увидел… Он видел меня в момент спуска…» Я же чувствовала.

– Ты спустилась в метро – я наблюдал этот момент на камерах. – Подтвердил он мои подозрения. – Спустилась полностью. А после запись показала твой «не спуск». И заплатку на реальности. Шов.

Он знал, о чем говорил. Я знала тоже. И мы оба понимали, что это могло означать только одно – присутствие Греры.

Натянутые нервы; сталь и бетон в глазах напротив. Мне некстати вспомнился Диас.

– Говори.

Это слово прозвучало почти мягко, если сравнивать с предыдущими. В него просочилась тревога и решимость решать проблемы. Еще тяжесть от того, что они возникли. И приказ.

– У меня… способность… закольцовывать время.

Я не думала, что смогу открыть рот. Понимала, однако, что открыть его придется, его нужно открыть и что-то сказать. Вопрос – что? Правду он чувствует, ложь тоже. Сможет ли определить «количество правды» сказанной и несказанной?

– Давно?

Мне казалось, в лицо бьет прожектор. Фонарь в мегаватт мощностью.

– Я обнаружила это… почти две недели назад. Подарок от Греры. Она оставила мне эту особенность, чтобы я могла защитить себя в случае опасности. Я так думаю.

Фонарь спекал. Конечно, все данные, которые Лиам сейчас получал, должны были априори быть правдивыми, чтобы он после не тратил время на анализ дорожек, ведущих не туда. Я забыла, оказывается, какие они сложные, СЕ-шники. Восхитительные в своем умении словом продавить тебя под землю. И с лихвой наверстывала эти воспоминания теперь.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – очень непростой вопрос. Очень вкрадчивый. И это не вопрос об умениях, оставленных Грерой, это вопрос доверия. – Ты сочла эту… «мелочь» несущественной?

Болезненно. Какой бы я ни дала ответ, будет болезненно.

– Я сочла эту «мелочь» существенной.

Я же не дура.

– Тогда…

«Почему?»

В какой-то момент приходится говорить правду, быть честным до некомфортного предела.

– Я боялась, что вы…

– Мы?

– Комиссионеры. Отнимете это у меня. Запретите использовать, сочтете опасным талантом. А это… моё.

Последнее я добавила совсем как обиженная девчонка. Беспомощная, но не желающая отдавать. «Это то, что мне от нее осталось. Моё».

Лиам был почти невыносим. Красив. И невыносим. Сейчас он пек меня на предмет правды с такой силой, что мне казалось, мои клетки только что промыли с кислотой. Все, как комнаты. Каждую из них стерилизовали, после облили антисептиком. Выскоблили. Я проминалась под его взглядом, как жестяная банка под прессом.

– От начала. И до конца, – произнес он ровно. – С того момента, как ты шла к метро.

Мне было душно. Но от процедуры допроса не отвертеться, ее не отложить на потом, ее не избежать никакими методами. Лиама не уговорить словами, он Комиссионер. Они – другие…

– Я шла к метро. Начала спуск. Зачем-то поставила точку «А» – начало кольца…

– Почему ты это сделала?

Еще один вопрос с подоплекой. Ему не важны слова, он хотел понимать все множественные процессы моего подсознания, приведшие к тому или иному решения.

– Я… не знаю. Интуиция. Я часто ставлю начало кольца, когда перехожу дорогу. Или перед началом занятия.

– Дома?

– Иногда… дома.

Странное чувство дискомфорта, как будто я призналась в том, что подглядывала за кем-то, занимающимся онанизмом.

– Дальше.

– Я спустилась. Поезда не было, толпа прибывала. Все стояли, жались друг к другу, начинали нервничать. А потом… – Я прервалась, накрыло вдруг то чувство из метро – ужас напополам со слабостью, – затрещали провода, полилась вода. И тогда все побежали.

Он просто слушал. Он был на моей стороне, я должна была это чувствовать, что он на моей стороне, мне сейчас не хватало его руки, плеча. Но передо мной стоял СЕ-шник. Я знала, чьей женщиной становилась, я умела это выносить. Просто иногда это продавливало меня тоже.

– Меня толкнули…Я упала, кто-то наступил мне на руку, сломал пальцы…

Взгляд Карры был очень тяжелым. Я даже представить не пыталась, какие процессы идут сейчас в его голове, о чем он думает. Может, позже он отыщет того, кто меня толкнул, задушит его. Хотя в новой ветке реальности меня никто не толкал. Сложно предположить, Лиам непредсказуем, не тогда, когда это касается «обидчиков».

– Поэтому я смотрела на руку… После того, как активировала точку «Б». На здоровую руку…

Он складывал детали воедино. И пока не находил в моей истории изъяна – видимо, успел сканировать мои ауры на предмет эмоций и гормонов стресса, понимал теперь, почему после стыка фон изменился.

– … У фонаря я какое-то время стояла, потому что не знала, что делать. Спускаться было нельзя… Предупреждать людей…

Бессмысленно. Но дело было даже не в бессмысленности – кого-то я бы, возможно, спасла. Но тогда бы Лиам точно спросил меня о даре «предвидения». Собственно, он уже спросил.

Мы катились по наклонной, мой собственный мир катился по наклонной.

Лиам молчал очень долго, я успела полноценно прочувствовать, как мне становится тяжело, когда он отстраняется. Сложно без той теплоты, к которой я успела привыкнуть. Обычный человеческий муж в данной ситуации утешал бы меня, держал у своего плеча, обнимал, искал бы слова поддержки. Лиам решал проблемы. Не только мои – наши, он решал сложные проблемы ежедневно и за многое отвечал.

Но его следующий вопрос поверг меня в безмолвный нокаут:

– Ты уверена, что сейчас озвучила все, что я должен услышать?

Еще раз пальцы на горле. Скажу «нет» – выдам себя. Скажу «да» – он снова уловит ложь. Менее всего я хотела его злить сейчас.

И хорошо, что запищал на его запястье браслет, на нем горел оранжевый сигнал. Оранжевый цвет для СЕ – это практически катастрофа, это чрезвычайное происшествие. Хуже только красный, а красного я никогда не видела.

«Он начальник, – думала я обреченно, понимая, что не вырвусь без счастливого случая. Хотя существовал ли он для меня? – Он должен будет отреагировать, должен туда пойти…»

Я надеялась, что меня пронесет. Как ученика, когда в класс стучит директор. Сейчас учительница отвлечется, а после, может быть, не вспомнит, кого вызывала к доске.

Вспомнит, конечно. Без вариантов.

Но сигнал Лиама отвлек, теперь он что-то читал.

Я же окончательно раскрошилась от напора, который только что испытала. И, когда на меня снова посмотрели, тихо попросила:

– Обними меня. Пожалуйста.

Мне сейчас нужны были его руки, его поддержка. Просто ощущения его тепла. Я тоже не железная, во мне снова обнаружилась Грера, и тот, у кого я сейчас просила поддержки, приходился ей противником. Два лагеря, два фронта, и я – между.

Он обнял. Обнял, и я почувствовала то, что почувствовал он, когда узнал о трагедии, – бешеную черную ярость от бессилия. «Опоздал». Непривычный Лиаму страх и желание вернуть, во что бы то ни стало вернуть назад солнечный луч в собственную жизнь. Меня.

Он был за меня. Он всегда был за меня, просто иногда он был очень тяжелым. Наше тепло проникало сейчас друг в друга целительными волнами.

После мое лицо приподняли за подбородок.

– Ты знаешь о том, что я на твоей стороне?

«Всегда?» – мне хотелось задать именно этот вопрос. Но я бы посеяла новые семена подозрений – Лиам слишком чуток к нюансам, он умеет анализировать.

– Да? – спросил он меня. И его это «да» в конце по обыкновению сплавило меня, как свечку.

– Да.

– Я должен вернуться на СЕ. Я там нужен.

– Конечно.

Он не додавил. Он оставил получение ответа на свой вопрос на вечер. Нет, не забыл о нем, он ни о чем никогда не забывал.

Я просто получила небольшую отсрочку. Вывернулась из объятий удава ненадолго, чтобы еще раз вдохнуть. Уже не полной грудью, конечно, – с пониманием того, что в тебе Грера, уже свободно не вдохнешь.

– Не садись сегодня в метро.

– Не сяду.

Хорошо, что он не запретил мне выходить из дома. Я не смогла бы это исполнить, мне нужно было выйти, нужно было отыскать место для общения с Грерой.

Запикали кнопки портала – Карра возвращался на СЕ.

Я его любила, я его обожала. И сегодня опять осознала, насколько подвержена хрупкости рядом с ним.

Глава 3

Уровень СЕ

Лиам

(FreshmanSound – Countdown)

Те двое, которых он отправил проверять Восьмой квадрат, пострадали. Их скафандры разъело, против того, что там неожиданно обрело и силу, и новые способности, не сработали даже бластеры.

Это мог быть он сам. Он сам сейчас мог лежать в изоляторе. Повреждения физических тканей незначительные, но сам факт… Никогда еще химическое соединение, основой которого являлся изотоп натрия, не был столь агрессивен. В чем причина?

– Показать структурную таблицу, – приказал Карра системе и в который раз за этот день ощутил, что мозг его раскручен на полную катушку, что сейчас в нем работают все шестерни разом. Он анализировал три процесса одновременно: пытался выяснить причину отклонения от нормы в злополучном квадрате, мысленно крутил вопрос о разрушении на Беркли и обдумывал все, что сказала ему Кейна. Точнее то, что она ему НЕ сказала. Что-то большое или маленькое однозначно осталось за кадром, он задал ей последний самый важный вопрос и пока не получил на него ответа.

– Отслеживать передвижения Кейны Карры. Вести запись двадцать четыре часа в сутки, использовать все ракурсы, все объективы.

– Принято.

Это поможет, когда он переключит свое внимание на неё, поможет уловить мелочи, которые он упустил из вида ранее. Либо поможет обнаружить что-то новое.

И опять таблица химических структур. Глядя на неё, Лиам ощущал неприятный холодок в затылке – изотоп натрия стал дважды агрессивнее, чем был до того. Как так?

– Что явилось катализатором? – задал он вопрос центральному процессору, обладающему невероятной вычислительной мощностью. Удивился, понимая, что ответ не выходит на экран слишком долго.

«Вывод не сделан. Поиск ответа продолжается… Вывод не сделан. Поиск ответа продолжается…»

Он давно не слышал этих неопределенных фраз от системы, это наводило на тревожные мысли. Равно как и рация, исходящая сообщениями о меняющих свойства материях.

– Разъедает фундамент дома в Первом квадрате. Повреждения несущих конструкций пока незначительные…

– Магазин в зоне 3B затянуло темным облаком. Перемещения живой субстанции нет. Ведем наблюдение.

– Пытается изменить очертания запертого региона трифрактальное излучение.

Они до сих пор предпочитали использовать здесь рации – обычный человеческий девайс. Ментальные слои слишком истончены, к тому же многократно блокированы для передачи данных, потому как некоторые инородные соединения обладали телепатией, единым мышлением и открытый ментальный канал мог сыграть им на руку.

– Не выпускать людей из домов, – отдал Лиам приказ сразу всем. – Запретить перемещения. Пайки доставлять в казематы.

– Принято.

Шипели помехи. Люди, конечны, удобны для изучения воздействий разнообразных полей, но они не скот, не рабы, они не должны умирать без причины. Карра не был эмоционален по отношению ко всем подряд, но и палачом не являлся. Это Диас… Диас бы сейчас сочился злым восторгом – сколько новых данных они могли бы получить для анализа. К черту данные, сначала нужно устранить аномалии, вылечить пострадавших, обеспечить безопасность.

– Вывести на экран сводную таблицу структур самых опасных полей и их свойств.

Правый монитор заполнился мелкими рядами цифр, и, пробежав по ним взглядом, Лиам понял, что волнуется не зря. Более или менее агрессивными стали все вещества. Все! Какие-то всего на полпроцента, некоторые вдвое. Вдвое! Недопустимо, учитывая индекс опасности, допущенный на СЕ. Он и без увеличений был высок.

– Отыскать катализатор, влияющий на агрессию, – прорычал системе и снова услышал нейтральный женский голос: «Поиск ответа продолжается… Вывод не сделан…»

Плохо. Что-то идет откровенно плохо, а он не в состоянии сделать быстрый вывод. Давил воротничок, Карра расстегнул верхнюю пуговицу. Кажется, в ближайшие дни будет не до еды и не до сна всем, кто здесь работает. Возможно, потребуется в срочном порядке расширять штат специалистов, запрашивать увеличенную мощность Луча, а это чревато. Он почти страдал, зная о том, что, если запросить мощность невовремя, можно спровоцировать новый всплеск негативной активности. Нужно отловить катализатор, уничтожить его.

«Поиск ответа продолжается…»

– Вывести на экран причины аварии на Беркли.

«Грунтовые воды», – высветил левый монитор.

Грунтовые воды? Лиам ощущал себя так, будто в его прекрасно работающий мозг, блестящий сейчас острыми лопастями, как раскрученный вентилятор, кто-то извне пытается всыпать песок.

Как можно было не отследить перемещение и изменение потоков грунтовых вод? Уровни не выстраиваются на существующем ландшафте, ландшафт формируется заранее, ход подземных потоков тоже. Существуют целые отделы, отслеживающие статистику изменений, чтобы случайные детали не приводили к катастрофам. И все же случилось то, что случилось.

– Еще поврежденные станции?

«Закрыты две. Ганион 2 и Кармен-стрит. Риск затопления».

Карру давило предчувствие. Предчувствие того, что взметнувшаяся агрессия темных полей на СЕ как-то причастна к поверхности. Конечно, ни подтверждений его теории, ни доказательств пока нет, но интуиция у него еще работала. И, если она не ошиблась в этот раз (лучше бы ошиблась), в ближайшее время жертвами на Беркли все не ограничится.

«Запереть бы Кейну дома… – жесткая мысль, мысль собственника, мысль любящего человека. – Не выпускать бы пока на улицу», – но увы. Она не собачка, чтобы сидеть на привязи, хотя предупредить о положении дел он ее обязан. Предупредить и убедить держаться подальше от потенциально опасных мест.

Он был почти слаб, когда это касалось женщины с его кольцом на пальце. Почти. В тех его точках, которые она продавила, эмоции брали верх над логикой – он сам это допустил. Он это принял. А теперь понимал странную штуку: любовь – это бремя. Это ответственность. Это даже в какой-то степени обуза и зависимость от другого человека. Но от неё, от любви Кейны, от собственной любви к ней, он уже никогда не откажется.

* * *

Нордейл. Уровень 14

Кейна

(Besso – Labyrinth)

Когда ты под наблюдением – а сейчас я была уверена в том, что меня в режиме реального времени сканирует Всевидящее Око СЕ, – главное правило – не выдавать себя. Вести себя привычно, адекватно, соответственно своему повседневному поведению. И тогда, может быть, удастся выиграть время.

Оно мне было сейчас очень нужно. Время.

Шагая по улице, я мысленно вопрошала Греру, где может отыскаться место, скрытое от Комиссионных камер. Общаясь с ней продолжительное время, впадая в эмоции, испытывая стресс, очень легко выдать себя. Выражением лица, шевелящимися губами, хмурыми бровями. Фоном, в конце концов. Максимальная опасность и заключалась в возможности Комиссионеров читать людской эмоциональный фон. По крайней мере, не мысли, и на том спасибо, хотя время от времени они могли и это.

«Где?»

В моем воображении всплыл образ атласа. Его где-то нужно было достать. Грера пыталась сообщить мне о том, что знает нужные координаты. Значит, ищем атлас.

Солнечный день, хороший, спокойный. Если забыть о том, что этим утром я кое-как вытащила свою задницу целой и невредимой с Беркли, если запамятовать о дискомфортном разговоре с Лиамом. Беда заключалась в том, что после одного только подобного разговора мне хотелось бы получить пару недель моральной реабилитации. Посидеть в домике у подножия гор, почитать книги, попить чай возле камина. Но двух недель не было, Грера торопила, постоянно вызывая в голове ощущение тревоги, надвигающегося урагана. А вечером Карра продолжит свой ласковый допрос, и мои бока сомнутся до самого позвоночника. Черт, я любила Лиама таким, я выбрала его своим мужчиной, но именно сейчас понимала, что данная ситуация заставит меня не пожалеть о собственном выборе, нет, но в который раз отчетливо проявит разницу между человеком и «не человеком». Я – обычная девчонка, он – СЕ-шник. Ни с тем, ни с другим ничего не поделать. Любовь не зла, нет, но порой она беспощадна.

Черт бы подрал этот воздух, насквозь испещренный невидимыми системами наблюдения. Будто на мгновение вернулось прошлое, то самое, когда меня только выпустили на волю, а подпись Карры значилась под холодным словом «куратор».

В кафе «Зейда» я завернула. Точнее, почти прошла мимо его окон, но вдруг увидела лежащий на подоконнике атлас окрестных территорий, резко сдала назад и толкнула двери внутрь. «Зейда» оказалась не кафе, а чайной, и я никогда ранее сюда не заходила. Совершенно не мой вкус, стиль и интерьер. Множество травяных панно, развешанных по стенам, на столах букеты из сухоцветов, стойкий запах розмарина. Меня приветствовала девушка за стойкой, и я сделала вид, что мое внимание привлекла трубочка с кремом. Ведь могла я просто проголодаться, могла пожелать посидеть минутку без спешки? На курсы я уже опоздала, но на собеседование еще успевала. При желании на него попасть, конечно. Оно должно было состояться в центре, в двенадцать дня, и передышка с чашечкой чая – то, что нужно. Заодно, будто случайно, полистаю атлас.

Я уже хотела озвучить заказ, когда напрягся вибрацией в кармане сотовый. Вместе с ним напряглась и я. Но звонил не Лиам, звонил однокурсник по имени Макс – неплохой парень, местами язвительный, местами очаровательный. Как-то он спрашивал меня о том, что за странное кольцо я ношу на пальце, и не получится ли уговорить меня однажды его снять. Знал бы он того, кто находится со мной в паре…

– Да, Макс.

– Ты не пострадала? Ты же рядом с Беркли живешь, вдруг решила на метро…

– Я… Со мной все в порядке. Спасибо, что спросил.

– Просто твоя парта пустует, новости тревожные.

Новости – да. Сейчас как раз работал телевизор над стойкой, и показывали тела пострадавших. Кого-то укладывали на носилки, кого-то сразу затягивали в мешки. Накатила удушающая слабость. Не то из-за моего побледневшего вида, а может, получив втык от администратора через наушник, кассирша щелкнула пультом. Телевизор погас. Заиграла фоном ненавязчивая музыка, типичная для рекреационных зон.

– Значит, все в порядке? Я рад.

Карра наверняка слышит этот разговор. Или услышит его. Он никогда не спросит меня о некоем Максе, он умеет не ревновать без причины. Осознает, что его ревность никогда не выразится словами упреков или обиды, она сразу примет очень кровавый и очень действенный характер. Хорошо, что Лиам прекрасно контролирует собственные чувства. Макс, если не переступит черту, будет жить.

– Да. Увидимся в следующий раз.

– Дам списать тебе конспект.

Мне было не до однокурсников и не до конспектов. Но я ответила вежливо, отозвалась одним словом «хорошо» и нажала отбой. Попросила терпеливо ожидающую девушку за стойкой принести мне обычный черный чай и трубочку с кремом. Сообщила, что я сяду у окна. У того, где атлас.

«Показывай».

Она дала указку плавающей в голове цифрой «восемнадцать» – я открыла нужную страницу. «Держи праздный беспечный вид, – напоминала я себе, – вид скучающего в ожидании чая человека». Легче сказать, чем сделать. Собственное расслабленное отражение в зеркале я теперь увижу нескоро. Создатель свидетель, я не желала вновь оказаться между двух огней, раздираемая противостоящими фронтами, но вышло, как вышло.

Итак, страница восемнадцать. Округ Кантани. Триста километров от Нордейла на север.

«Ты издеваешься?! – зашипела я мысленно. – Триста километров? Всерьез веришь, что я могу пойти купить билет на автобус и Лиам не спросит меня о том, куда я собралась?»

Грера молчала.

«Что там? И где именно?»

Поля, леса, судя по карте. Никаких строений.

Вдруг вспыхнули в голове точные координаты. Чтобы их не забыть, чтобы отыскать позже, я принялась записывать цифры на салфетке ручкой, найденной в сумочке. Предусмотрительно прикрыла салфетку рукой – он видит все, он все видит… Едва удерживаясь от того, чтобы начать водить пальцем по странице, напрягла мозг, сверяясь с сеткой широты и долготы. Наконец уперлась взглядом в конкретную точку – поле. Никаких строений. Даже не промзона, просто пустырь.

«Что там?»

Вспыхнула картинка огромной ЛЭП. Очень большой, судя по всему, гигантской.

«Она наводит помехи на камеры», – пришли объяснения в виде ощущений.

«А на мое тело она не наведет помехи?» – я всерьез этого опасалась электромагнитных полей такого масштаба.

«Я защищу».

«Провальная идея».

Это и была провальная идея. Будь у меня обычный муж, я могла бы позвонить ему, сообщить о том, что «мы едем с сокурсниками на базу отдыха, на шашлыки. Что? Нет, ты со мной не можешь, там без вторых половинок…» Человек бы это проглотил. Обиделся бы, конечно, но настаивать, когда так конкретно отшивают, не стал бы. Лиам не человек. Если я сяду под подобной ЛЭП, уехав за триста километров от города, он откроет ко мне прямой портал, в который закинет за шкирку. И пи№ды я получу такой, что буду мечтать о домике в горах уже на целый месяц. Образно, конечно. Но разговор после мне совершенно не понравится.

«Не смешно, – почти огрызнулась я Грере. – Есть другие варианты?»

Мне принесли чай, трубочку с кремом. Глядя на неё, довольно свежую на вид, я поняла, что мне придется давиться. Есть не хотелось совершенно, чай отдавал нелюбимой мной ромашкой. Но пришлось откусить хрустящее тесто, прожевать, проглотить приторно-сладкий крем. Может, в иной момент она бы мне понравилась, но сейчас в режиме перенапряжения меня стошнило бы даже от блюда из пятизвездочного ресторана. Всего меня хватило на два укуса и два глотка из прозрачной кружки. Чай был горяч, я сделала вид, что отставила его подальше, позволяя остыть.

«2».

Хорошо, страница два. Центр Нордейла. Не очень далеко от «Паратайм Филдинг», где у меня собеседование. Почти отлично.

«Восемьдесят пятый автобус», – Грера прорисовала мысленный маршрут. Сначала транспортный, после пешеходный, дальше увела линию к монументу Гонзина-Тегерта, деятелю искусств – постаменту, сплошь окруженному клумбами. Пробраться туда, сесть у скульптуры? Мой палец хотел упереться в нужное место на странице, но я вовремя вспомнила о том, что делать этого нельзя. Если Лиам наблюдает, пусть думает, что я смотрю автобусную схему проезда к центру.

Остывал чай; нагревался мой мозг.

«Хорошо, – думала я с долей обреченности. – Я сделаю вид, что отправилась на собеседование. Я даже на него схожу… После подойду к постаменту, притворюсь, что гуляю. Но почему именно это место?»

Моргнула где-то внутри меня черная перепонка глаза Греры – почти безопасно для разговора. Ну да, если только меня не попросят освободить территорию внутри ограждения. В конце концов, это не парк, рядом ни одной лавочки. Бизнес-район. Все скверы и прогулочные территории левее.

– Вам принести что-нибудь еще?

– Счет, – ответила я девушке и едва ли не впервые достала серую кредитную карту. Пусть пока мои расходы оплатит Комиссия. Тяжелые времена, мелкое утешение, но все же. И чаевые официантке оставлю хорошие.

Я взглянула на часы – начало двенадцатого. Если на такси, как раз успею доехать до центра к началу собеседования.

У водителя желтой машины был затылок в складку. Толстая шея, короткие, почти под ноль, редкие волосы. И пахло в салоне частой сменой пассажирских тел. Мне было наплевать на неудобства, теперь я каждую свободную минуту силилась использовать для того, чтобы наладить внутренний диалог.

Но удавалось это плохо. Та идеальная связь с Грерой, что образовалась когда-то (еще до разъединения), почти погасла. Мыслеформы шли, но читались плохо, расшифровке поддавались тяжело. И усилилось чувство, что мать-Грера осталась в гнезде на собственной планете, подселив в меня очередную часть собственного хвоста. Хвост был ее же, но нужные нейронные соединения, необходимые для сцепки пониманий двух видов, он еще не образовал. Мне казалось, я сдаю тяжелый экзамен, на котором не понимаю вопросов, на котором не знаю ответов.

«Зачем ты здесь?»

«Есть причина».

Тяжелое ощущение важности этой самой причины.

«Почему не в ком-нибудь другом?»

«Нужен наш союз. Твое доверие».

Мое доверие.

Я действительно доверяла Грере, но, находясь теперь во мне, она подвергала меня огромному риску.

«Я – жена Лиама… Ты понимаешь?»

«Без выбора».

«Объясни эту самую причину».

Если простые мыслеобразы я могла ощущать хорошо, то ответ про «причину» вызывал во мне головную боль. Он рисовал некие страшные картины, напоминая про Беркли.

«Что за херня происходит… Произойдет?»

«Произойдет, – это все, что она могла ответить понятно. Конечно, она видела наперед, в этом заключалась беда. – Нужно доверие»

«Зачем тебе мое доверие?»

«Передай. Контроль. Над телом».

«Полный?» – у меня волосы стояли дыбом, пока машина не двигалась, сдерживаемая красным сигналом светофора.

«Полный».

«Они меня убьют. Нас».

«Без вариантов».

И муторное ощущение: «Торопись».

Осенний день больше не казался мне мирным, он казался мне декорацией, прикрывающей зловещий пейзаж. Пока я ровным счетом ничего не понимала и даже боялась понять. Болталась на зеркале пустая бутылочка ароматизатора; потел затылок водителя.

* * *

– Кейна Карра, верно?

Потенциальный работодатель оказался человеком приятным, высоким, мужчиной средних лет. В синем пиджаке поверх белой водолазки, долговязым, довольно улыбчивым. В общем, располагающим к себе, и, будь этот день обычным, я бы порадовалась возможности стажировки здесь.

– Да. – Я сидела на стуле, прикрыв глаза. Мне было не до работодателя, но приходилось создавать видимость заинтересованности в разговоре.

– Вы желаете работать у нас?

Грера продолжала слать в мой мозг образы чего-то. Чего – я не могла понять. Некоей липкой черной дряни, схемы химических соединений, контуры квадратов уровня СЕ. Я начинала злиться. На собственную беспомощность, неспособность ее понять – все было слишком сложно, каждый образ нагонял тоску и страх, все картинки из головы хотелось вышвырнуть, как покрытые плесенью фантики.

– Желаю, – ответила я спустя такую паузу, что мистер Бейкер, владелец довольно успешной фирмы «PrintaCo», вероятно, успел подумать, что посетительница использует кабинетный стул для сна.

– Хорошо, – директор все еще держал позитивный настрой. – Работали когда-нибудь с широкоформатной печатью? Рисовали эскизы от руки? Есть ли у вас художественное образование?

Грера выкатывала в моем сознании пласты данных, написанных не то символами родной планеты, не то Комиссионной вязью – у меня ныли виски. И грохотало на фоне предчувствие дурных перемен. Вот он, этот человек, сидящий за столом руководителя, не понимает, что времени у нас в обрез. Мирного времени, солнечного и хорошего. Ему невдомек…

Я поняла, что думаю совсем как когда-то в баре. Вокруг тогда веселился и напивался народ, а мне хотелось разнести стены притона в клочья – все эти люди тратили время собственной жизни напрасно. Это вызывало досаду, разочарование и злость. Простые, примитивные, они не понимали, что мы ходим по очень тонкой грани, что, помимо Комиссионеров, карающих нас и нас же пытающихся защитить, существует что-то еще. И об этом «чем-то» настойчиво толковала Грера.

– Не понимаю… – прошептала я, ощущая, что теряю эмоциональный контроль.

– Не понимаете? – вскинул брови Бейкер. – Эскизы масляными красками, карандашом. Мы не все создаем в дизайнерских программах, некоторые клиенты ценят уникальность паттернов картины. Желают, чтобы была вложена душа…

– Душа… – Отозвалась я эхом, понимая, что выгляжу в его глазах как наркоман, неспособный полностью распахнуть после бессонной ночи веки. Но я была занята Грерой, провальными попытками ее понять.

– Ну да. У нас много богатых и требовательных клиентов, им мы предоставляем эксклюзив. Конечно, большая часть продукции – это либо копи-принты известных творений, либо удачная раскладка на триптихи фотографий. Вы ведь занимаетесь фотографией?

– Занимаюсь.

– Отлично.

Он ждал от меня чего-то. Наверное, того, что сейчас я начну расхваливать собственные достоинства и положительные качества. Но я молчала, напрочь придавленная теми объемами неясных символов, которые вывалил на меня Хвост.

«Я не могу расшифровать».

«В твоей голове отсутствуют нужные знания. Напрямую передать не могу».

Обреченность. Желчная обреченность внутри. Я обычный человек без высшего образования, да и не помогло бы оно в данном случае. Будь я профессором химии, и то спеклась бы от взгляда на формулы, которыми поливала меня Грера. Возможно, поняла бы часть из них, но точно не все.

– Бесполезно…

Кажется, я опять прошептала это вслух. Вот почему была нужна защита от Комиссионных камер, ты прокалываешься, когда находишься в стрессе, обессилен, утомлен.

– Простите? – Бейкер постепенно терял добродушие, понимая, что я либо неадекватна, либо не в себе. Он, по всей видимости, от души желал принять кого-то на работу, но его дружелюбие таяло от моей тотальной незаинтересованности в теме беседы.

– Вы работаете с красками?

У меня дымилась от перегруза голова.

– Вы желаете пройти стажировку?

Последняя картина, переданная Грерой мне прямо в центр восприятия, ударила, как бомба, – обезличенные тела, покрытые копотью дома, множество людей в скафандрах – Комиссионеры. Они выживут, а вот обычные люди…