Опавшие листья – Василий Розанов

Целая кипа разноформенных записей. И крохотные, как листочки барбариса, и широкосторонне-кленовые, и где-то изгибаются нежной дубовой волной, а вот тут остро щетинятся ветвью шиповника. Но настроение книги не осеннее. Нет. Все давно опало – и засыпалось-захоронилось тяжелым, угрюмым снегом. Именно тяжесть – характерное описание сборника. Взгляды автора показались отчего-то мрачными, зимними, слякотно-ледянными. То и дело очередную мысль приходится выкапывать из припорошивших их ощущений пусоты и бессмысленности, страдания, ужаса перед смертью. Темы размышлений оказались вне моих интересов. Все крутится вокруг религии, политики, евреев, какого-то странного оттолкновения от себя литературы и общественных норм морали. Из заинтересовавшего – о смерти и жизни, о человеческом.Вначале импонировало отношения автора к людям – безусловное принятие, любовь к каждому недостатку. Но потом это выродилось в какое-то странное обожание именно изьянов, изломов, страданий, всего неидеального и даже чего-то убогого. Что-то высокое и прекрасное автор откидывает от себя с омерзением. Это оставило неприятное ощущение.На середине книги поняла – все. Не хочу. Не интересно. Бессмысленно и бесполезно в моем контексте. Не буду.Книга не плоха – просто слишком далека от моих интересов и личных убеждений. Из положительного могу отметить необычный, полный дробленных ощущений и ярких черт язык.

Как тут определить… )) Это и какие-то краткие мемуарные записи о жизни, о детстве, о семье… Это и отточенные высказывания, как выражаются (или выражались) французы – максимы (афоризм тут как-то не подходит, ощущается чужеродным )) )… это и какие-то более-менее развернутые записи со всякими теориями и построениями – политика, религия, философия, литература… это и что-то краткое, иногда малопонятное – обрывки разговоров, какая-то пришедшая мысль… иногда включаются и вообще чьи-то письма. )) Наверно, ближе всего тут будет понятие – рабочие записи. Ну, так – записать что-то мгновенно пришедшее в голову, чтобы потом, может, тщательно обдумать, разработать. Но все равно и оно полностью не охватывает.Прочитала с большим интересом. Какая э… противоречивая личность… ?? Что-то вызывает недоумение. Что-то – откликается в этаком классическом духе – «ну, это вы, батенька, загнули!» )) Но все равно, большей частью мне это все оказалось абсолютно понятно и даже где-то близко. )) Что-то до сих пор звучит адски актуально! ))) Как, например, отношение креативно-либеральной интеллигенции к своей стране (Розанова это возмущает) или какие-то прямо размышления в духе современных политтехнологий (наверняка, подобное сейчас и используется! )) )Поразили размышления Розанова о великой русской литературе… которые можно свести к тому, что – "а в сущности, это все такая чушь… пустой сор… фикция… " (это не Розанов писал, это я пытаюсь обобщить )) ) Как ни странно, но вот я уже давно об этом думаю! И в частности – о тех персонажах, которые существовали реально, и о тех, которые сочла необходимым выпятить наша великая русская литература. Вот это у Розанова точно есть. «Кому верить – Суворову или Фонвизину?» ))Есть острые и сомнительные моменты. Автор, скажем, злобно пишет о жидах, глупо (на мой взгляд, я же все-таки советский человек! )) ) пишет о марксизме и социализме… и как-то прямо совсем без меры зациклен на вопросах секса. Насчет марксизма и социализма, я считаю, что человек просто был не совсем в теме, в смысле, вряд ли интересовался политэкономией и всякими такими вопросами, а напрямую сталкивался с социалистами, так сказать, в кавычках… Салонными… Может, он даже этих адских клоунов – Мережковского с Гиппиус и их Философовым считал за марксистов и социалистов, это ж я не знаю… )) Насчет «жидов» у меня есть теория. )) Ну, вот эти высказывания «против жидов», они же довольно часто встречаются в материалах того времени, и у самых разных людей. Ну, так я думаю, что тут имеет место быть смещение понятий! )) Что имелись в виду не столько евреи, сколько нарождающийся и расцветающий пышным цветом класс – банкиры, финансисты, капиталисты, вся эта публика. Раз уж звучало, что «жиды захватили всю Россию». Не эти же несчастные евреи из разных местечек захватили, это ж понятно… А перенесли это все на «жидов» как раз ввиду политэкономической безграмотности! )) Насчет зацикленности на сексе и разных половых вопросах – это я не знаю, что и думать. Ну мало ли кого на чем зациклит.В любом случае, здесь очень понятно, что Розанов очень любил свою жену…( А у многих ли наших деятелей великой русской литературы подобное можно почувствовать? (( ) Жена у него умирала от тяжелой болезни (как я поняла, что-то сердечное). И Розанов об этом пишет часто, много… винит себя… Отчаяние. Он называет ее «мамочка»… Так трогательно. Может, это – тяжелая хроническая болезнь любимой жены – повлияло на все, на тональность мыслей, где-то горьких и озлобленных, саркастических, вызвало такую обреченность, усталость… И бесконечная печаль. ((Где-то уже ближе к концу дочиталась до записи – жена уже не может находиться дома, ее помещают в клинику… Розанов обдумывает, хватит ли денег отправить ее на лечение за границу… Погружается в расчеты, что ведь надо же еще чтобы и детям осталось. Пытается высчитать, что если так или этак, сколько на них выйдет (на детей). И в итоге приходит к выводу, что он еще должен жить. Он влез в долги у банков, с кредитами (угу, а потом появляются мысли о «проклятых жидах»!), надо еще продолжать работать (писать), чтобы с ними разделаться, и тогда детям останется… что-то там… что ли 20-30 тысяч на каждого. И тут меня вдруг озаряет, что это же он пишет где-то… в 1912, ну, может, 1914 году – и что пройдет всего несколько лет, и все обрушится нафиг вообще, все эти тщательные построения, вся эта забота – плоды трудов всей жизни, все пропадет. А он ведь уже старик… И мне так жалко его стало… Заглянула в википедию – ну вот чтобы совсем меня добить – пишут, что Розанов умер в 1919 году, в голоде и нищете. Но за границу таки не уехал. Что за жизнь… (( Бедный Розанов, бедные мы все… (((И все-таки – как невероятно красивы и поэтичны некоторые мысли и высказывания… какой необыкновенной прозрачности…

"Что же я скажу Богу о том, что он послал меня увидеть? Скажу ли, что мир, им сотворенный прекрасен? Нет. Что же я скажу?"

***

"Мы так избалованы книгами, нет – так завалены книгами, что даже не помним полководцев. Нужна вовсе не «великая литература», а великая, прекрасная и полезная жизнь. А литература может быть и «кой-какая» – «на задворках».

***

//Толстой// «Что хотел, тем и захлебнулся. Когда наша простая Русь полюбила его простою и светлою любовью за „Войну и мир“, – он сказал: „Мало. Хочу быть Буддой и Шопенгауэром.“ Но вместо Будды и Шопенгауэра получилось только 42 карточки, где он снят в 3/4, 1/2, en face, в профиль и, кажется, „с ног“, – сидя, стоя, лежа, в рубахе, в кафтане и еще в чем-то, за плугом и верхом, в шапочке, шляпе и „просто так“… Нет, дьявол умеет смеяться над тем, кто ему продает свою душу. „Которую же карточку выбрать“, – говорят две курсистки и студент. Покупают целых три, заплатив за все 15 коп.»

***

"… несчастная Россия, которая без иностранца задыхается.

– Слишком заволокло все Русью. Дайте прорез в небе.

В самом деле, тоска «по иностранному» не есть ли продукт чрезмерного давления огромности земли своей, и даже цивилизации, «всего» – на маленькую душу каждого.

– Тону, дай немца.

Очень естественно. «Иностранец» есть протест наш, есть вздох наш, есть «свое лицо» в каждом, которое хочется сохранить в неизмеримой Руси.

– Ради Бога – Бокля!!! Поскорее!!!

Это как «дайте нашатырю понюхать» в обмороке."

***

"Центр – жизнь, материк ее. А писатели – золотые рыбки или плотва, играющая около берега его. Не передвигать же материк в зависимости от движения хвостов золотых рыбок."

***

"Есть несвоевременные слова. К ним относятся Новиков и Радищев. Они говорили правду и высокую человеческую правду. Однако, если бы эта «правда» расползлась в десятках и сотнях тысяч листков, брошюр, книжек, журналов по лицу русской земли – доползла бы до Пензы, до Тамбова, Тулы, обняла бы Москву и Петербург, то пензенцы и туляки, смоляне и псковичи не имели бы духа отразить Наполеона."

***

"Русский ленивец нюхает воздух, не пахнет ли где «оппозицией». И, найдя таковую, немедленно пристает к ней и тогда уже окончательно успокаивается, найдя оправдание себе в мире, найдя смысл свой, найдя в сущности себе «Царство Небесное». Как же в России не быть оппозиции, если она таким образом всех успокаивает и разрешает тысячи и миллионы личных проблем. «Так» было бы неловко существовать; но «так» с оппозицией – есть житейское comme il faut."

***

"Механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния: и в конце времен злодеи разорвут мир."

***

"… Но воля и свобода – пожалуйста, без газет: ибо сведется к управству редакторишек и писателишек."

***

"Ты тронь кожу его", – искушал Сатана Господа об Иове… Эта «кожа» есть у всех, но только она не одинаковая. У писателей, таких великодушных и готовых «умереть за человека» (человечество), вы попробуйте задеть их авторство, сказав: «Плохо пишете, господа, и скучно вас читать», – и они с вас кожу сдерут. Филантропы, кажется, очень не любят отчета о деньгах. Что касается «духовного лица», то оно, конечно, «все в благодати»: но вы затроньте его со стороны рубля… и лицо начнет так ругаться, как бы русские никогда не были крещены при Владимире…"

***

«Раз я видел работу жатвенной машины. И подумал: тут нет Бога.»

***

«Хороши делают чемоданы англичание, а у нас хороши народные пословицы.»

***

«Правительству нужно бы утилизировать благородные чувства печати, и всякий раз, когда нужно провести что-нибудь в покое и сосредоточенности – поднимать дело „о проворовавшемся советнике N” или о том, что он „содержит актрису“. Печать будет полгода травить его, визжать, стонать. Яблоновский „запишет“, Баян „посыплет главу пеплом“, „Русское Слово“ будет занимать 100000 подписчиков новыми столбцами… И когда все кончится и нужное дело будет проведено, „пострадавшему“ тайному советнику давать еще „орден через два“ („Приял раны ради отечества“) и объявлять, что „правительство ошиблось в излишней подозрительности“. Без этого отвлечения в сторону правительству нельзя ничего делать. Разве можно делать дело среди шума?“

***

«Недоросли» глубокой провинциальной России несли ранец в итальянском походе Суворова, с ним усмиряли Польшу; а «бригадиры» командовали в этих войсках. Каковы они были? Верить ли Суворову или Фонвизину?»

***

«У нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтательность.»

***

«У нас слово „отечество“ узнается одновременно со словом „проклятое“.

***

«Политическое пустозвонство в России состоит из двух вещей: 1) „я страдаю“ и 2) когда это доказано – мели какой угодно вздор, все будет „политика“.

***

«Вообще, у русского народа от многочисленных „спасибо“ шея ломится. Со всех сторон генералы, и где военный попросит одного поклона, литературный генерал заставит „век кланяться“.

Вошёл я в ритм чтения русской классики, это сочинение тоже пошло на ура. Хотя, тут ещё и дело некоторого случая, потому что такова специфика текста: доброго, тёплого, максимально противоположного тому же Достоевскому в этом плане. Живость языка и мысли Розанова вместе дают очень мощный эффект. Как будто сидишь с автором рядом с камином, на столе стоит хороший чай, и Василий Васильевич читает тебе своё сочинение, а то и просто думает вслух. Атмосфера настолько приятна, что не хотелось даже критиковать его, когда я был не согласен, слишком уж автор был хорош и искренен в своих словах. И именно за искренность можно ему простить очень и очень многое (хотя и не требуется – голова на плечах есть).Формат книги как раз и состоит в максимально искреннем полудиалоге с читателем – полумонологе перед ним. Не могу точно сказать, что же из этого я увидел. Вроде и внутренняя речь, но очень уж она вовлекает в себя читателя, и это вовлечение просто сопереживанием назвать нельзя. У Ницше, который писал также афористично, так не получалось, стоит отметить, причём ни в одном из вышеуказанных планов: ни такого расположения к себе, ни вовлечения. Краткость мыслей Розанова не требует объяснений в виде цитаты про писание кровью, оно самодостаточно по природе и вызывает максимальную приязнь.Отдельное воздействие производит искренность… хотел сказать «поэта», но нет, Розанова. Оговорка весьма существенна: его искренность и прочие факторы полупоэтичны, не совсем материальны и очень легки – чисто по ощущениям. Розанов не таит ничего из существенного, и это не производит ощущения пошлости, наглости или чего-то подобного: он максимально доверяет своему читателю, любит его, и этим самым подстёгивает любовь самого читателя, причём не к себе, а просто любовь как чувство. Даже я вспомнил, что это, лол. Так что чтение это воистину «душеспасительное», ибо подзаряжает добром и любовью.Один мой друг, когда мы обсуждали философов того времени сказал максимально правильную фразу, которой стоит эту рецензию и закончить, ибо сказать словами особо нечего – тут только чувства. Там было что-то типа «такой-то философ прав, этот – не особо, а Розанов – отдельная тема, он пишет иногда непонятно что, но он няшка». И вот правда. Лучшего эпитета нет. Весь секрет качества мыслей Розанова в одной фразе: он – няшка. Всё идёт из внутренней доброты, которая светится со страниц этой книги. Строить по ней систему – глуповато. Наслаждаться и нести свет дальше – самое правильное.