Лекции по русской литературе – Василий Аксенов

…(смеется). Я прошу относиться ко мне не как к настоящему профессору, потому что я таким и не являюсь, и… прошу прощения, я, по-моему, более ценен для вас не как профессор, а как непосредственный участник событий, о которых мы будем говорить. В этих словах Аксенова, которыми он открыл свой семинарский курс в 1982 году в американском Университете Джорджа Вашингтона, вся суть «Лекций». Сразу становятся понятны и рамки: это не о русской литературе как таковой, а о литературе 60—70 годов XX века. Да даже и не о литературе, а об (около)литературном процессе. Наверняка в начале восьмидесятых для американских студентов эти истории, да еще из уст не просто свидетеля, а одной из ключевых фигур, были откровением из параллельной вселенной (как сейчас, наверное, и для отечественных студентов-филологов). Духа времени в «Лекциях» с избытком – рассказы о встречах с современниками, бытовые зарисовки, личные впечатления. Красной нитью, конечно, идет противостояние власти. Литературы как таковой гораздо меньше, и художественные оценки Аксенова предсказуемы и в общем-то поверхностны. Удивил он только в самом начале: «Чего же ты хочешь» Кочетова в списке для чтения – это жестко. Остальные рекомендации стандартны: Битов, Войнович, Искандер, Венедикт Ерофеев, Лимонов, Распутин, Солженицын, Саша Соколов. Разумеется, Вознесенский-Ахмадулина-Евтушенко-Рождественский.

…Или, как в современной России говорят, нетленки. Запишите, пожалуйста. Так говорят, когда «что ты пишешь?» спрашивают. «Сегодня нетленку писал» – это значит, не для редакции, не для журнала, а нетленные вещи, несгнивающие, вечные. Лекции выстроены по одной (плюс-минус) схеме. На примере Дудинцева: есть такой знаковый роман, «Не хлебом единым», он скучный и написан неважно, но знаковый, потому что там в первый раз выведены плохие бюрократы – дальше идет краткий пересказ – Дудинцева страшно травили, мой друг Гладилин прорвался на заседание Союза писателей, где Дудинцев защищался «с партийных позиций». В заключение:

Помню его [Хрущева] выступление по книге Дудинцева, когда он говорил, что да, книга, конечно, вредная, но интересная, и я ее читал, товарищи, без иголочки. Что это означало? Он не колол себя иголочкой, не боялся заснуть, то есть обычно, видимо, вождь засыпал над книжками, а тут ему не нужно было подкалывать себя иголочкой. И все тогда говорили: да, книжечка без иголочки. Как видно из этого отрывка, и глубина анализа оставляет желать, и язык не самый образный – но к последнему претензий нет: мало того что это расшифровка аудиозаписи, так еще и лекции читались для американской аудитории, неважно владеющей русским. Приходилось упрощать. Поэтический разбор:

И здесь Вознесенский употребляет матерщину, но, как вы знаете, советская цензура запрещает употребление <нрзб> words , абсолютно, категорически. Но он так это замечательно маскирует, что она и присутствует, матерщина, и не присутствует <…> Это явная рифма-ловушка так называемая. «Человеком вам родиться б,

счастье высшее трудиться,

полпланеты раскроя…»

Он сказал: «А на фига?!» Вот видите, какой колоссальной талантливости человек. Выбиваются из общего ряда только страницы о Трифонове. Я принималась за «Лекции» без каких-то ожиданий, но сейчас понимаю, что на периферии сознания все-таки маячил Набоков с его «пристальным чтением». Аксеновский текст совершенно не об этом, это лайт-версия «Таинственной страсти», которую я, впрочем, так и не удосужилась дочитать. У такого жанра тоже много поклонников, и Аксенов в нем органичен. Да и баек у него припасено множество. Хорошо, что пленки с записями нашли, расшифровали и опубликовали, пусть и с большими лакунами. Только это совсем не «лекции» и не совсем о «литературе».

Сразу скажу об оформлении книги. Оно прекрасно! Включение рукописных заметок Василия Павловича в книгу – чудесное решение.

⠀

Книга представляет собой сборник лекций, который Аксёнов читал студентам в Вашингтоне в 1982 году. И это не просто лекции, это в том числе и воспоминания о пережитом.

⠀

Василий Павлович очень увлекательно рисует нам картину прошлого. У него все лица, затронутые в лекциях, живые и яркие. Он рассказывает о каких-то личностных особенностях великих писателей и поэтов, что приближает нас к ним, делает их живыми людьми, а не идолами.

⠀

Он затрагивает творчество Вознесенского, Ахмадуллиной, Евтушенко, Пастернака, Солженицына и многих других. Что мне понравилось, так это цельность картины. Мы понимаем, в каких условиях рождалось творчество наших великих соотечественников, благодаря или вопреки чему оно формировалось. Какие настроения царили в обществе.

Важно понимать, что эти лекции были прочитаны в далеком городе Вашингтон для людей практически не знакомых с советской литературой, для американцев. Вот если вы как раз такой «американец» (как и я), то у этой книги есть все шансы вам понравиться.Но если вы знаете о непростых отношениях Вознесенского и Евтушенко, про то как и кто травил Пастернака (спойлер – все), как и почему издался в СССРе Кафка, про то, что Белла Ахмадулина не только талантливая поэтесса, но и наиочаровательнейшая и принципиальная женщина, то эта книга вряд ли будет для вас откровением.Отчем книга? О советской (именно советской, а не русской) литературе периода оттепели, о том почему она такая (никакая) какая есть, или как назвал ее сам автор – «паралитература». При всей моей предвзятости и нелюбви к тому несвободному творчеству, я все же выписал пару имён писателей, с которыми обязательно нужно будет познакомиться и заново открыл некоторых поэтов.