Валерий Николаевич Ковалев
Танго Агарта. Книга первая

Он был из черного гранита и с гладко отполированной со стороны востока, чуть вогнутой боковой поверхностью.

– Теплая, – коснулся ее рукой Геер, и все занялись организацией стоянки.

Вскоре у подножья весело потрескивал костер, на походной решетке, дразня обоняние, шипели мясные консервы и побулькивал котелок с кофе, а на расстеленном брезенте стояла обтянутая войлоком фляга с коньяком, пластмассовые кружки и золотились россыпью пшеничные галеты.

Первый тост подняли за Великую Германию, второй за Фюрера и дружно навалились на еду.

Юный лама пить отказался и довольствовался парой хлебцов, запивая их водой из тыквенной бутылки.

– Аскет, – сказал кто-то, и немцы переглянулись

После хлебали кофе, и, дымя сигаретами, – строили предположения. Все сводились к тому, что найдено то, что искали, и это принесет пользу Великому Рейху.

– Завтра возвращаемся в Лхасу, – выдул из ноздрей тонкую струйку дыма Шеффер. -Там постараемся найти акваланг, вернемся обратно и ты, Карл, внимательно все обследуешь. Возможно, удастся поднять еще что-нибудь, для отчета. И все следует сохранить в тайне. Иначе нас отсюда вышвырнут.

– А как быть с парнем? – оглянулся Геер на сидящего в отдалении в позе Будды мальчика, который, судя по всему, погрузился в молитву.

– Он ничего не расскажет, – покосился штурмбанфюрер на Бегера, и тот понимающе кивнул.

Перед самым утром, когда край неба окрасился в пурпур, к завернувшемуся в халат, спящему под скалой монаху, тихо подошли двое. У первого в руках был медицинский шприц.

Затем послышалась возня, легкий вскрик, и они вернулись.

– Как это случилось? – бесцветным голосом спросил настоятель Шеффера, когда вернувшись в монастырь, немцы положили перед ним застывшее тело мальчика.

– Его укусила змея, в ногу, – скорбно ответил тот и возвел глаза к небу.

Настоятель кряхтя нагнулся и осмотрел распухшую стопу ученика. На ней багровели две крошечные точки…

Надежды на приобретении акваланга в столице, не оправдались. На ее многолюдном базаре и в торговых лавках, таких не оказалось.

– Дремучее средневековье, – возмущался Бегер. – Никакого технического прогресса.

И тогда Винерт проявил свои изобретательские способности.

Он купил у старьевщика, торгующей военной амуницией Первой мировой войны, два французских противогаза, а в китайских магазинчиках, тонкую, полую внутри бамбуковую трость и немного натурального каучука*.

– Сделаю дыхательную трубку, – сказал он. – Как у ловцов жемчуга. И принялся за работу.

Все это время Шеффер с Бегером тщательно изучали карту Юго-Восточной Азии, и делали какие-то вычисления, а остальные не находили себе места.

На вторые сутки дыхательное устройство было готово, его опробовали в текущей неподалеку реке, и Винерт остался весьма довольным.

Изделие позволяло оставаться под водой до семи минут, было герметичным и не давало сбоев.

Затем они сообщили навестившему их Чжасчи – Тобгялу, что собираются изучить находящиеся за озерами отроги Гималев, и, вежливо отказавшись от его услуг, на следующее утро отправились в путь.

Теперь группа следовала на лошадях, прихватив с собой для конспирации альпинистское снаряжение, и времени на дорогу ушло вдвое меньше.

Озера встретили их небывалой силы грозой и блеском молний, которые раскалывали клубящееся тучами небо.

– Недовольны высшие силы, нашим появлением, – сидя в наскоро поставленной палатке и слушая громовые раскаты, – сказал Краузе.

Все молчали, и каждый думал о своем.

Утро зародилось хмурым, с моросящим дождем и лежащим на воде туманом.

Наскоро попив сваренного на спиртовке кофе, отправились к знакомому месту у скалы.

Там, под напряженными взглядами коллег, Винерт разделся, тщательно приладил на голове дыхательную трубку, и, натянув на лицо резиновую маску с очками, взял в рот загубник.

– Да поможет нам Бог, – хрипло произнес Шеффер, и сунул ему в руку фальшфейер.

Винерт не спеша вошел в воду, затем проплыл нужное расстояние и, выбросив вверх сноп искр, исчез с поверхности.

Потекли минуты тягостного ожидания.

Все нервно курили, поглядывали на часы и ежились от пронизывающей сырости.

На пятой минуте, неподалеку всплеснуло, и на поверхности возникла обрезиненная голова, с торчащей над ней трубкой.

– Хр-р, – выбросила она в воздух брызги, и Винерт призывно помахал рукой.

Все с шумом забежали в воду, и, приняв от него что-то, бережно вынесли на берег.

При ближайшем рассмотрении это оказалось матовым экраном, с частью выполненного из серебристого материала, покореженной панелью и плоскими, встроенными в нее кнопками.

– Похоже, телевизионный приемник, – высказал предположение Бегер.

– Только без ламп, – коснулся задней стенки Шеффер. – Вместо них какие-то миниатюрные пластинки и цилиндры.

Затем остатки неведомого прибора определили в палатку и с нетерпением воззрились на Винерта, – рассказывай.

Глубоко затягиваясь сигаретой и преодолевая бьющую его дрожь, тот сообщил, что осмотрел участок дна в радиусе двадцати метров и уверен, что это остатки летательного аппарата.

– Почему ты так думаешь?

– Там явно искусственного происхождения обширная впадина, и часть обломков глубоко вошла в грунт, а он довольно плотный. Исходя из этого, напрашивается вывод, что аппарат рухнул сверху и с громадной скоростью.

– Резонно, – согласились остальные, и состоялось второе погружение.

На этот раз ныряльщик пробыл под водой значительно дольше, и очередная находка, оказалась еще более интересной.

Это был сферической формы почти невесомый шлем, с чем-то вроде прозрачного забрала и неизвестно назначения, вмонтированным в лобную часть оптическим прибором.

– Судя по нему, на дне могут быть и останки, команды, – передавая шлем Краузе, и глядя на Винерта, – сказал Шеффер.

– Вряд ли, – ответил тот. – Некоторые фрагменты покрыты окаменелостями, а, следовательно, лежат там довольно долго.

Между тем, Краузе напялил шлем себе на голову и издал возглас удивления

– Да тут прицел с градуированной сеткой! А разрешение у него раз в десять выше нашей оптики! Но что-то мутновато, сейчас попробую настроить!

После этого он поднял ко лбу руку и стал ощупывать прибор.

В то же мгновение в его линзе что-то блеснуло, воздух пронзил подобный золотой нити луч, и со стоящей метрах в пятистах скалы, вниз с грохотом обрушилась вершина.

На несколько минут все застыли в оцепенении.

– Сними его, – только осторожно, – громко сглотнул слюну Шеффер.

Краузе бережно освободился от шлема, положил у ног и все с испугом на него воззрились.

– Такого нет даже у фантастов, – пробормотал кто-то, после чего все присели на корточки и стали рассматривать опасную находку.

Вслед за этим, с великими предосторожностями, ее тоже поместили в палатку и, оживленно переговариваясь, быстро направились к скале.

– М-да, – покачал головой Геер, – он разрезал ее как кусок масла.

Свалившаяся вниз огромная базальтовая* глыба чернела оплавленными краями, и была еще горячей.

– Это именно то, что мы искали, парни – хлопнул по ней рукой Шеффер. – Не будем терять времени, за работу.

Однако удача вскоре перестала им сопутствовать. Во время очередного спуска лопнул гофрированный патрубок маски, и Винерт едва не захлебнулся.

– Все, Карл, иди в палатку и отдохни, – сунул посиневшему ныряльщику флягу с коньяком Шеффер. – А мы пока подумаем.

На коротком совещании решили довольствоваться тем, что удалось поднять (со слов Винерта остальные фрагменты были довольно крупные) и возвращаться в Лхасу, а оттуда в Рейх. На доклад к Гиммлеру.

А перед этим исследовать окрестности. Для реализации задуманного плана.

Он состоял в том, чтобы вернуться сюда снова, но уже на транспортном самолете и с необходимым снаряжением, поднять из озера все, что там осталось и вывезти в Германию. Для исследований. В том, что согласие на это руководство даст, никто не сомневался.

Но нужна была посадочная площадка, и немалая.

Ее они нашли к вечеру следующего дня, на обширном плато, примыкающим к озерам с северо-запада.

– Здесь приземлится даже трехмоторный «Юнкерс», – констатировал Шеффер, рассматривая плато в окуляры «Цейса». – Только следует убрать камни.

На эту, выполненную с использованием лошадей работу, ушло еще двое суток, после чего экспедиция направилась обратно.

В Лхасе «ученые» снова были милостиво приняты регентом, который поинтересовался, удовлетворены ли они результатами.

– О да, ваше первосвященство, – смиренно произнес Шеффер. – Мы прикоснулись к великой мудрости и возвращаемся в свою страну.

– А я прочел труд вашего вождя, – блеснул щелками глаз Джампел Еше. – Мир ждут великие потрясения.

– Почему вы так думаете? – насторожился штурмбанфюрер.

– В книге очень много энергетики и внутренней силы. За таким человеком пойдут миллионы. Я, кстати, полностью разделяю теорию рас. Миром должна править избранная.

– Арийцы?

– У нас они называется несколько по другому – арии.*

– Мы рады найти единомышленника в Вашем лице, – почтительно склонил голову Шеффер, – и обязательно сообщим об этом фюреру.

– А еще передайте ему от меня подарок, – потянулся регент к инкрустированному, красного дерева столику и позвонил в стоящий на нем колокольчик.

Из – за драпировки в боковой части зала возник монах, мелко засеменил к сидящему напротив регента гостю, и, с почтением поклонившись, вручил ему золотую статуэтку Будды.

– Когда – то эта реликвия принадлежала великому императору Цинь Ши и приносила ему победы, – сказал регент. – Теперь пришло время вашего.

Будда загадочно светился улыбкой вечности.

Затем, когда аудиенция завершилась, и все покинули дворец, состоялась встреча с мастером боевых искусств Цзи Цинем и еще двумя монахами из Шаолиня, которым было предложено поработать в Германии за весьма круглую сумму, и те дали согласие.

Последний, перед отъездом вечер, решили отдохнуть и предаться удовольствиям.

Бегер, Краузе и Геер отправились в бордель, развлечься с азиатскими красотками, а Шеффер с Винертом, – в китайскую курильню, их в городе было немало.

– Опиум на Востоке очень хорош, – разлагольствовал по пути бывший моряк. – Я его впервые попробовал в Гонконге, куда свалил сразу же после окончания войны. Очень помогает от депрессии.

А вот и то, что нам нужно – показал пальцем на неприметную дверь, в длинном ряду неказистых строений.

Когда, пригнувшись, они вошли внутрь, где-то мелодично звякнул колокольчик, и в душном полумраке возник толстый человек с масляной улыбкой.

– Чего сахибы* желают? – пропищал он и чуть поклонился.

– Мира грез и иллюзий, – ухмыльнулся Винерт. – И что б нас не беспокоили.

– Прошу следовать за мной, – последовал ответ, и все прошли за плотную ширму.

За ней открылся небольшой зал, с висящими у потолка чадящими лампами, а под ними, в расположенных вдоль прохода перегородках, расположившись в живописных позах на тростниковых циновках, булькали кальянами разношерстные посетители.

– Нам нужен отдельный кабинет, – брезгливо поморщился Шеффер, и вся тройка проследовала дальше.

Комната, куда привел европейцев толстяк, была более привлекательной, с лежащим на полу ковром, несколькими подушками и курительным прибором в центре.

– Одну минуту, – снова пропищал он и исчез в дверном проеме.

Скрестив ноги, Шеффер с Винертом уселись на ковер, а в комнату скользнула смуглая, в расшитом шелком халате, девушка. Прошептав приветствие, она привычно заправила кальян темным шариком, зажгла, и протянула гостям янтарные мундштуки на гибких трубках.

– Как тебя зовут, милашка? – приняв свой, поинтересовался Шеффер.

– Янлин* – последовал певучий ответ, и девушка упорхнула.

– Ну, как твои ощущения Эрнст, нравится? – затянувшись пару раз, не спеша, выпустил вверх дым Винерт.

– Еще не понял, – ответил штурмбанфюрер. – Опиум вроде бы добывают из мака?

– О да, – последовал кивок, – и есть несколько легенд и мифов, связанных с этим чудесным цветком.

– Давай легенды, это интересно.

– Еще бы, – мечтательно смежил глаза бывший моряк и продолжил.

– Согласно одной, когда Господь создал землю, животных и растения, все были счастливы, кроме Ночи.

И как ни старалась она при помощи звезд и светящихся жучков рассеять свой глубокий мрак, слишком много красот природы Ночь скрывала, чем, естественно, всех от себя отталкивала.

Тогда Господь создал Сон, сновидения и грезы, и вместе с Ночью они стали желанными гостями.

Со временем в людях пробудились страсти, и один из них даже задумал убить своего брата. Сон хотел остановить его, но грехи этого человека мешали к нему приблизиться.

Тогда в гневе, Сон воткнул свой волшебный жезл в землю, а Ночь вдохнула в него жизнь. Жезл пустил корни, зазеленел и, сохраняя свою вызывающую сон силу, превратился в мак.

– Занимательно, – сделал очередную затяжку Шеффер, – валяй дальше, Карл, я слушаю.

– И люди стали добывать из него опиум, курить и наслаждаться, предаваясь прекрасным снам. Ну, а как теперь, ты что-нибудь чувствуешь?

– Да, – сонно ответил Шеффер,– мне кажется, что я парю в воздухе.

– Счастливого полета, – эхом отозвался Винерт, – глядя в сиреневую, клубящуюся в кальяне воду.

В это же самое время, на втором этаже одного из китайских ресторанов, расположенном в самом центре, Бегер, Краузе и Геер, после изрядных возлияний, предавались любовным утехам.

А когда, довольные и усталые, стали расплачиваться, возник скандал.

Хозяйка – старая размалеванная мегера, жестом потребовала двойную плату.

– Это за что? – спросил заплетающимся языком Краузе.

– Та в ответ что-то завизжала и снова выставила два пальца.

– Пошла вон, дура! – рявкнул Геер, и, отодвинув ее в сторону, вся троица направилась к выходу.

Но не тут-то было. На вопли хозяйки прибежали четверо здоровенных вышибал, и завязалась потасовка.

Первого Бегер тут же свалил ударом ноги (он неплохо усвоил уроки Цзи Циня), а на остальных уставились стволы «люгеров»*, которые его коллеги выхватили из карманов.

На этом инцидент был исчерпан, клиенты беспрепятственно покинули гостеприимное заведение, и, громко распевая «Лили Марлен»*, двинулись восвояси.

Утром, со следами порока на лицах, они мрачно следили за слугами, вьючащими отдохнувших яков, а спустя полчаса, увозящий драгоценные находки караван, направился к городским воротам.

Впереди, как и раньше, покачивались в седлах немцы, за ними с философским видом, шагали яки, а сзади, на мулах, рысили слуги и три шаолиньских монаха, во главе с Цзи Цинем.

Обратный путь был далеким и небезопасным.

Уже около года на территории Китая полным ходом шла очередная война с Японией, которую активно поддерживала Великобритания, желтолицые дети Страны восходящего солнца уничтожали всех без разбора, огнем и мечем, устанавливая новый правопорядок.

На случай встречи с ними, у Шеффера имелось что-то вроде индульгенции, а именно бумага из канцелярии Императора Хирохито, с предписанием командованию Кватунской армией* в Китае, оказывать всяческое содействие германской научной экспедиции. Она тоже была получена ведомством Риббентропа, который весьма благоволил к «Аненербе».

Оставив позади Тибет, спустя две недели экспедиция вышла к небольшому китайскому городку Гьитанг, расположенному вблизи границы с Бутаном*, накануне оккупированному японцами.

– Кто вы и куда следуете?! – выйдя из сооруженного на въезде дзота*, и приказав каравану остановиться, – пролаял низкорослый офицер в пехотной униформе.

За ним, держа наготове «арисаки»*, скалились несколько солдат.

Предъявленное Шиффером письмо произвело на лейтенанта должное впечатление, и он лично пожелал сопроводить путешественников в комендатуру.

Она находилась в небольшом здании в центре, над которым развивался «солнечный флаг», а рядом, на деревьях, болтались несколько повешенных.

– Весьма колоритно, – хмыкнул Шеффер и первым спешился.

Комендант, которому,судя по всему, успели позвонить, встретил европейцев весьма предупредительно, предложил им сесть и тщательно изучил письмо.

– Куда следует ваша экспедиция? – спросил он по – китайски, возвращая документ Шифферу.

– Мы возвращаемся на родину после научных изысканий, – извлек тот из кармана френча две сигары и протянул одну капитану, – угощайтесь.

– О! настоящая «корона», – расплылся тот в улыбке, а стоящий рядом адъютант дважды предупредительно щелкнул зажигалкой.

– А почему вы следуете именно этим путем? Есть короче, – окутавшись душистым облаком, – поинтересовался комендант и блеснул очками.

– В горах полно партизан, а по нашим сведениям он самый безопасный.

– Резонно, – кивнул тот, – троих я сегодня приказал повесить.

После этого Мацумото, – так звали капитана, приказал адъютанту определить путешественников на постой и пригласил их к себе на ужин.

Экспедицию разместили в одном из пустующих домов, на соседней улице, слуги развьючили животных и повели их к реке на водопой, а остальные занялись обустройством.

Вечером за немцами снова зашел адъютант, и они отправились на ужин.

Стол был накрыт на лужайке за комендатурой, под кроной раскидистого баньяна*.

– Прошу вас, господа, – сделал радушный жест, облаченный в шелковый, расшитый драконами, халат Мацумото, и все удобно расположились на плетеных циновках, за низким, с гнутыми ножками столом.

На нем уже стоял керамический кувшинчик с саке* в окружении миниатюрных чашек, традиционные японские суши, зелень и еще какие-то закуски.

– За нашего божественного Императора! – лично разлив саке, провозгласил первый тост хозяин.

– Ну и гадость, – тихо сказал Бегер Гееру, вытянув свою чашку, – да к тому же еще и теплая.

Затем последовал второй, за победу над Гоминьданом* и коммунистами, а когда плотно закусили – третий, за Адольфа Гитлера.

В этой связи следует отметить, что, являясь внешне нейтральной, Германия благоволила Японии в войне с Китаем. Ее военный атташе* оказывал услуги Генеральному штабу, а в страну Восходящего солнца, регулярно поставлялись цейсовская оптика, химическое сырье и броня с крупповских заводов.

Холодные закуски дополнились горячей китайской лапшой с мясом, именуемой тюка – соба, а также тушеными овощами.

Первый кувшинчик вскоре был заменен вторым, и беседа стала более непринужденной.

– Позвольте спросить, Шеффер – сан, а что за китайцы следуют с вами? – поинтересовался у штурмбанфюрера Мацумото.

– Это монахи из Шаолиня, – мастера боевых искусств,– последовал ответ. – Они будут выступать перед фюрером.

– О! – радостно потер руки капитан – А не сразятся ли они с нашими?

– У вас тоже есть такие мастера?

– В императорской армии их много, – значительно произнес Мацумото.

– Ну, так как?

Спустя пять минут у стола стоял Цзи Цинь, и Шеффер озвучил ему предложение капитана.

– Почту за честь, – ответил тот. – Где противник?

– Вот он, – положил Мацумото руку на плечо сидящего рядом с ним адъютанта. – Лейтенант Такаси, как и я, потомственный самурай, а к тому же мастер каратэ, которому нет равных.

– «Каратэ» это боевое искусство? – на ломаном японском поинтересовался Винерт.

– Да. И причем лучшее в мире.

После этого лейтенант встал и отправился переодеваться, а тибетец отошел на середину лужайки и снял с себя халат.

Вскоре Такаси вернулся (на нем была светлая куртка с черным поясом и штаны) и противники, поклонившись друг другу, заплясали по траве.

Через секунду лейтенант ринулся в атаку, и все смешалось.

Они наносили друг другу серии ударов, делали молниеносные подсечки и броски, падали по – кошачьи на ноги и снова нападали.

Однако техника Такаси бы более жесткой, и он был подобен топору.

Вскоре руки и смуглый торс Цзи Циня покрылись кровоподтеками, и Мацумуто победно взглянул на Шеффера.

Однако тибетец сдаваться не собирался, и бой продолжался по нарастающей.

В очередной раз взмыв над противником, самурай с криком – иа!, попытался нанести противнику сокрушительный удар в голову, но вместо нее рассек воздух.

В то же мгновение Цзи Цинь отказался у него сбоку, последовал легкий тычок в печень, и бой кончился.

Такаси корчился на траве, а тибетец снова поклонился и отошел в сторону.

– Китайская собака, – едва слышно прошипел Мацумуто, и изобразил на лице улыбку.

– Лейтенант выпил слишком много саке, – обращаясь к гостям, сказал он. – Иначе бы все сложилось по – другому.

Глава 4. Похищение сабинянок

Хмурым сентябрьским вечером, сияя сотнями иллюминаторов, в порт Гамбурга вошел океанский лайнер.

– С мостика пролаял мегафон, из клюза загремели якорные смычки, и мощные лебедки опустили вниз пассажирский трап.

– Ну, вот мы и на родине, – сказал окружающим его спутникам Шеффер, и, приказав двум матросам захватить багаж, первым направился к выходу.

Спустившись вниз, они перепоручили его носильщику, и тот покатил по бетону, тяжело груженую тележку.

Затем на стоянке у порта наняли два такси, и Бегер назвал адрес.

Через час вся компания, оставив тибетцев в приемной, сидела в кабинете шефа гамбургского отделения «СС», а тот связывался по телефону с Берлином.

– Рейхсфюрер, – почтительно протянул он спустя минуту трубку Шефферу, после чего, встав, тот приложил ее к уху.

– Я тоже рад, экселенц*, благодарю! – рявкнул он и вытянулся.

– Да, результаты есть, о них доложу при встрече, – покосился на хозяина кабинета.

Затем Шеффер слушал еще минуту, после чего аккуратно положил трубку на рычаг и обернулся к спутникам.

– Утром за нами будет выслан самолет, – а вы Рейнгольт, – ткнул пальцем в гауптштурмфюрера, – организуйте нам гостиницу.

– Яволь, – с готовностью ответил тот, и снова потянулся к телефону.

Вскоре доставленная по назначению группа, за исключением монахов (тех поручили опеке Рейнгольта) уютно расположилась в просторных апартаментах отеля «Fuerst Bismarck» и заказала туда ужин.

– За великий Рейх господа! – патетически произнес Шеффер, когда предупредительный официант, пожелав приятного аппетита, вышел, и все собрались вокруг стола.

В воздухе трижды грянуло нацистское приветствие, у потолка тонко зазвенел хрусталь люстр, а внизу бокалов.

– Отличное шампанское! – опорожнив свой, – вгрызся в сочный персик Геер.

– А русская икра все равно лучше, – отправляя в рот зернистый бутерброд, – смачно зачавкал Краузе.

– Скоро, парни, мы будем есть ее ложками, – прогудел Бегер, и все оглушительно захохотали.

После сытного ужина настроение у всех стало благодушным, и развалясь в мягких креслах, кто потягивая ликер, а кто дымя сигарами, они стали строить планы на будущее.

– Уверен, что после столь удачной экспедиции, нас всех наградят, – пуская вверх синие колечки дыма, – высказал предположение Краузе.

– Лично я не против, – засопел Бегер. – получить «Железный крест».

– А я бы предпочел марки, – сказал Винерт, кругленькую сумму.

– Ладно, нечего попусту болтать, – осадил их Шеффер. – Эдмунд, включи – ка радио, послушаем, голос Рейха.

Сидящий ближе всех к блестящему никелем «Телефункену» Геер, протянул к нему руку и щелкнул клавишей.

Градуированная шкала приемника засветилась, в центре по кошачьи вспыхнул зеленый глазок, и апартаменты наполнились звуками бравурного марша.

А через минуту он стих, и все стали внимать очередной речи фюрера.

Как всегда, она была полна экспрессии и будоражила умы, порой голос вождя срывался на крик, и все это вызывало бурные овации

«Для решения Германского вопроса может быть только один путь – путь насилия! Цель Германии – захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация! – подобно мессии вещал вождь, и это ласкало слух

«Необходимо обеспечить нужное жизненное пространство! – продолжал он. – Никакое умничанье здесь не поможет, решение возможно лишь с помощью меча! Народ, который не найдет в себе силы для борьбы, должен уйти со сцены! Борьба сегодня стала иной, нежели сто лет тому назад! Сегодня мы можем говорить о расовой борьбе! Сегодня мы ведем борьбу за нефтяные источники, каучук, и полезные ископаемые!

И все это должно принадлежать нам, великой арийской расе!!..

Когда речь закончилась, и снова зазвучали марши, – эсэсовцы встали и выпили по рюмке коньяка, за здоровье фюрера.

Потом Шеффер подошел к окну и, сложив на груди руки, обозрел сверху ночной Гамбург.

На ближайшей к отелю площади, в небо понимались языки пламени.

Под восторженный рев толпы, штурмовики жгли книги.

…Рано утром, промчавшись по пустынным улицам Гамбурга, на которых остались следы очередного еврейского погрома, два автомобиля с экспедицией прибыли на один из военных аэродромов.

Там их уже ждал небольшой одномоторный самолет, который спустя три часа приземлился в пригороде Берлина.

– Прошу вас, господа, – встретил прибывших молодцеватый шарфюрер, и вскоре два черных «опеля» неслись в направлении столицы.

Миновав центр, автомобили проследовали в район Далем, административного округа Штеглиц – Целендорф, расположенный на юго-западе Берлина, застроенный утопающими в зелени виллами и свернули на обсаженную липами аллею. Затем, прокатив сотню метров по брусчатке, въехали в отворившиеся перед ними двухстворчатые высокие ворота, с расположенной рядом полосатой будкой и, скрипнув тормозами, встали перед помпезным зданием.

На нем, выстроенном в готическом стиле, над входом развевалось алое, увенчанное свастикой полотнище, а внизу, расставив ноги, застыли два рослых часовых в фельдграу* и с нарукавными повязками.

Монахов, на которых теперь были фетровые шляпы, темные плащи и лакированные ботинки, шарфюрер увел с собою, а «ученые» с достоинством стали подниматься по гранитным ступеням.

Войдя внутрь, они оказались в громадной, со стрельчатым потолком прихожей, с холодно мерцающими вверху люстрами и стенами, отделанными мореным дубом, с висящими на них бронзовыми гербами, мягко прошагали по пурпурного цвета ковровой дорожке и поднялись по широкому маршу на второй этаж.

Читатель уже вкратце знаком с той организацией, в которой служили Шеер и его коллеги, но, полагаю, стоит рассказать о ней подробнее.

К данному историческому моменту «Аненербе» вполне сформировалась как тайная организация Третьего рейха и имела в своем составе более тридцати отделов и лабораторий, которые занимались не только теологическими науками.

В наиболее засекреченных из них изучались всевозможные, доставляемые туда с разных концов света артефакты, проводились технические и медицинские изыскания и опыты.

И все это имело целью, создание нового человека и сверхоружия.

Организация щедро финансировалась крупными германскими концернами «BMW», «Daimler-Benz» и Немецким банком, в ней в поте лица трудились многие известные ученые и специалисты, в том числе освобожденные из концентрационных лагерей.

Но если «абрис»* нового человека успешно созидался и укладывался в расовую теорию, то второй аспект деятельности желал лучшего.

Чаша Грааля*, Копье судьбы* и другие священные реликвии, по – прежнему оставались недосягаемыми, а места их предположительного нахождения, в сотнях расшифрованных древних папирусах и манускриптах, были весьма туманными.

И теперь, следуя к кабинету могущественного шефа «Аненербе», Шиффер и его коллеги, несли желанную весть.

В приемной их уже ждал личный адъютант Гиммлера, без проволочек проводивший всех в кабинет второго лица Рейха.

– Зиг хайль! – дружно выбросили вверх руки все пятеро, как только узрели сидящего за громадным столом рейхсминистра, и тот не вставая им ответил.

Гиммлер был в военном, цвета хаки мундире, белой сорочке с галстуком и золотым значком НСДАП* на кармане френча.

Позади рейхсляйтера*, со стены, на вошедших пучился Адольф Гитлер, снятый на фоне Альп, а в простенке, между двумя с тяжелыми шторами окнами, висело полотно Никола Пуссена «Похищение сабинянок».

– Присаживайтесь, господа, – холодно блеснули очки,– а вас, Эрнст, прошу вот сюда, в кресло.

Рейхсминистр благоволил к известному биологу и исследователю Востока, и не скрывал этого.

Итак, я вас слушаю, – сказал он, когда Шеффер сел в стоящее у приставного стола кресло, а остальные на длинный ряд стульев в противоположном конце.

– Мы нашли, то, что искали, экселенц, – выпятил вперед подбородок Шеффер и сделал значительную паузу.

Стало слышно, как в кабинете качается маятник напольных часов, а у Гиммлера отвисла челюсть.

– Дальше, – прохрипел он, после чего снял очки, и, протерев их носовым платком, дрожащей рукой водрузил на место.

Когда же штурмбанфюрер коротко поведал шефу «Аненербе» о том, что уже знает читатель, Гиммлер впал в прострацию.

Затем очнулся, взял себя в руки, и, налив в хрустальный стакан воды из стоящего на столе графина, жадно его вылакал.

– Я хочу Это видеть, – воззрился на Шеффера. – Немедленно!

Тот сделал знак сидящим позади, и Бегер с Краузе зарысили к выходу.

Вскоре они вернулись с двумя потертыми кофрами, водрузили их на стоящий под окнами, длинный стол для совещаний, открыли и осторожно извлекли находки.

– Вот, прошу вас, – сделал приглашающий жест Шеффер и, поднявшись из кресла, подошел к столу.

Гиммлер сделал то же самое, несколько минут пристально их рассматривал, а потом возвел глаза к потолку и стал шептать молитву.

– Я сейчас же доложу об этом фюреру! – закончив общение с Богом, обвел он глазами присутствующих.

– Хотя нет, Эрнст – сначала вы покажите мне, как работает шлем. Немедленно едем в Шпреевальд!

Спустя час, «Хорьх» рейхминистра в сопровождении двух автомобилей охраны, въехал на территорию расположенного в Шпреевальде секретного полигона «Аненербе», где помимо опытов над людьми, доставляемыми из ближайшего концлагеря, проводились и некоторые другие.

Он находился в сосновом лесу, был окружен колючей проволокой и надежно охранялся.

Выбежавший из главного корпуса и отдавший рапорт комендант, лично сопроводил кавалькаду* в дальний конец леса, где помимо прочего, находилось и стрельбище, после чего застыл перед вышедшим из машины рейхсминистром.

– Доставьте сюда десяток подопытных. Из тех, что уже не представляют интереса, – взмахнул лайковой перчаткой Гиммлер. – И поместите их вон туда – кивнул на расположенный в конце стрельбища, пятнистый бронеколпак.

– Слушаюсь! – рявкнул комендант, и все прошли в расположенное рядом укрытие.

– А вы, – обернулся рейхсфюрер к захваченному с собой кинооператору, снимите все на пленку.

Когда все было готово, Гиммлер взял из рук адъютанта цейсовский бинокль, и обернулся, – начинайте.

Вслед за этим застрекотала кинокамера, Шеффер кивнул держащему в руке саквояж Краузе, и, спустя минуту, тот стоял со шлемом на голове у амбразуры.

Во время плавания на лайнере, участники экспедиции изучили его по мере сил, и определили Краузе в операторы.

После этого штурбанфюрер скомандовал, – огонь! и Краузе поднял к шлему руку.

В следующее мгновение на колпаке заплясала золотая нить, и он, словно в кошмарном сне, бесшумно развалился,

– Сила богов, – прошептал ошарашенный рейхминистр и вернул бинокль адъютанту.