Валерий Николаевич Ковалев
Диверсанты

– Бах-бах,– стукнули каблуки ботинок.

– Правое плечо вперед, ша-агом марш!

С последними словами, рубя шаг, строй двинулся вперед, а со стороны дебаркадера, у которого стоял морской охотник, грянул марш «Прощание славянки».

Поднявшись на палубу, краснофлотцы увидели улыбающихся рядом с граммофоном Гудзя с Лацисом. Ветераны крепко пожали каждому руки (комендант даже прослезился), а затем Гусев, через плечо у которого висела планшетка, объявил посадку.

Ребята взяли в руки заранее сложенные на палубе вещи и вместе с офицером перешли по сходне на корабль.

Отдав концы, он дал прощальный гудок и взял курс по мелкой ряби в сторону выхода из гавани.

Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Не все из нас придут назад!

волнующе летело за кормой, а потом стихло.

Глава 3. Крылатая пехота

Начало созданию воздушно-десантных войск положило постановление Реввоенсовета СССР, принятое 11 декабря 1932 года. В нём, в частности, отмечалось, что развитие авиационной техники, а также достигнутые результаты в конструировании и сбрасыванию с самолётов бойцов, грузов и боевых машин требуют организации новых боевых подразделений и соединений РККА. В целях развития воздушно-десантного дела в РККА, подготовки соответствующих кадров и подразделений, Реввоенсовет постановил развернуть на базе авиадесантного отряда Ленинградского военного округа бригаду, возложив на неё обучение инструкторов по воздушно-десантной подготовке и отработку оперативно-тактических нормативов. Одновременно намечалось сформировать к марту 1933 года по одному авиадесантному отряду в Белорусском, Украинском, Московском и Приволжском военных округах. Начался новый этап в развитии воздушно-десантных войск. А уже в начале 1933 года в этих округах были сформированы авиационные батальоны особого назначения.

(Из истории воздушно – десантных войск)

Против ожиданий (Юрка надеялся, что их сначала доставят в Кронштадт), охотник закончил свой путь в Ораниенбауме.

Это был небольшой, основанный еще князем Меншиковым городок, в котором во время подавления кронштадтского мятежа находился штаб маршала Тухачевского.

Там группа выгрузилась на причал, и ждавший ее военный грузовик доставил моряков в форт Красная Горка, находившийся в нескольких километрах от города.

Построенный Петром I-м, он являлся одним из двух мощных береговых крепостей кронштадтской минно-артиллерийской позиции, надежно защищавшей подступы к Петербургу от подхода крупных боевых кораблей противника.

На вещевом складе форта, у которого молодой матросик-первогодок красил известью стену, всех переодели в солдатское х/б без знаков различия, защитного цвета пилотки и сапоги, изъяв флотское обмундирование, что вызвало ряд шуток.

– Ну и штаны,– оттянув в стороны галифе, критически оглядел их Мишка Ивашутин. – Все наоборот. Вверху широкие, а по низу узкие. Умора!

– Зато с мотней и подчеркивают стройность ног, – виляя задом, прошелся по проходу Колька Быков.

– А у меня гимнастерка на плече лопнула, и сапоги не лезут – пробурчал Бойко в окошко, откуда выглядывал мордастый интендант – сверхсрочник.

Тот исчез, долго копался, а потом возник снова, брякнув на стойку сорок пятого размера кирзачи и положив рядом аккуратно свернутую гимнастерку.

– На. Самые большие. И где вас таких делают?

– Известно где, в Сибири, – уселся Иван на лавку у стены, с кряхтеньем натягивая обновки. – Ну как? – шлепнув на затылок пилотку, обернулся к Томилину.

– М-да, – почесал тот затылок. – Форменный бандит. Остальные дружно заржали.

Когда группа, переобмундировавшись, направлялась вслед за Гусевым к машине, один, уже видевший ее береговой матрос, удивленно выпучил глаза.

– Вас кореша*, никак турнули с флота? (подошел ближе).

– Типа того, – подмигнул ему Вовка Крючков.

– За что?

– Исключительно за раздолбайство, сынок, – ответил Ваня Самохвалов.– Так что, служи исправно.

– Ну и дела, – покачал тот головою.

Затем ребята погрузились в кузов, Гусев сел рядом с шофером в кабину, и грузовик, урча, выехал за ворота.

Сначала он покатил по наезженной дороге в сторону хвойного леса впереди, затем миновал его стороной и выбрался на ухабистый проселок.

Километров через десять автомобиль свернул к полосатому шлагбауму с часовым, и после проверки документов въехал на территорию полевого военного аэродрома, где стояли защитного цвета краснозвездные самолеты. Громоздкие и неуклюжие.

– С машины!– вылез офицер из кабины, когда полуторка, скрипнув тормозами, остановилась на краю обширного летного поля.

Прихватив вещи, моряки спрыгнули вниз, а старший лейтенант, приказав ждать, натянул поглубже мичманку и пошагал в штаб.

Оставшиеся присели на траву в тени машины, вытащили папиросы, и некоторые закурили.

– Вот с таких мы, наверное, и будем прыгать, – показал рукой в сторону крылатых машин Вовка Курочкин.– Это ТБ-3, тяжелые бомбардировщики.

– Откуда знаешь? – спросил Вишневский, пожевывая в губах травинку.

– Поступал в летное училище. Не получилось.

– Ну и как они? – поинтересовался Шаулин.

– Машины будь здоров, – значительно сказал Курочкин. – Потолок восемь тысяч метров, дальность полета две тысячи километров, скорость триста километров в час. Вооружение – четыре 7,62 мм пулемета, бомбовая нагрузка три тонны.

– Впечатляет, – согласился Вовка.

Спустя минут двадцать вернулся Гусев (группа встала) и сообщил, что через час, будет погрузка в самолет, а затем перелет в Белоруссию.

– Однако, – переглянулись ребята, но ничего не сказали.

Затем он отщелкнул кнопки на планшетке и вручил Легостаеву засургученный пакет. – Отдашь представителю части, старшина. Вас встретит.

– Слушаюсь,– козырнул Юрка.

– Ну, а теперь прощайте, – тряхнул руку каждому старший лейтенант. – Не поминайте лихом.

Затем сел в кабину, водитель запустил двигатель и грузовик выехал с территории. Еще через пару минут, оставив позади шлейф пыли, скрылся за поворотом.

– Ну, вот и простились с флотом, глядя ему вслед, – вздохнул Зорин

– Почему простились? – обернулся к нему Сафронов.– Флагман с командиром обещали, что мы вернемся.

– Да это я так, к слову.

После этого все снова уселись на траву, потянулись тягостные минуты ожидания.

На исходе второго часа (солнце стояло в зените), и ребята перекусили захваченным в дорогу сухпаем, запивая его водой из фляг, из одноэтажного кирпичного здания неподалеку, появились шесть летчиков в кожаных шлемах и комбинезонах, направившиеся в сторону самолетов.

Одновременно из штаба вышел какой-то человек, помахав в сторону группы рукой.

Моряки встали, разобрав вещи, и пошагали к штабу.

Человек оказался лейтенантом в синем галифе и такой же фуражке с крабом, лихо заломленной набекрень.

– Так, орлы, построиться по двое и за мной, – оглядел парней офицер.

Спустя минуту, диверсанты следовали за авиатором по серому бетону к взлетной полосе. Где уже ревел двигателями, тяжело выкативший туда бомбардировщик.

Из открытой двери фюзеляжа в бетон упирался короткий алюминиевый трап, а в проеме темнел человек в шлеме.

– Всем в машину! – громко заорал лейтенант, придерживая рукой фуражку.

– Поднявшись по одному наверх, моряки оказались в довольно просторном отсеке, с длинными металлическими скамейками по бортам, где и расселись.

Вслед за этим, стоявший у двери ее задраил, прошел между пассажиров, посоветовав держаться за воздух, а затем исчез в люке верхней пулеметной турели.

Через минуту самолет вздрогнул (от рева заложило уши), и все почувствовали, как началось движение. Далее оно ускорилось, последовали несколько толчков, а потом возникло непонятное ощущение.

– Никак летим, Юрок! – наклонился к тому, сидевший рядом Мишка Усатов.

– Вроде того! – откликнулся приятель и поднял кверху большой палец.

За ребристой, дюралевой обшивкой монотонно гудели двигатели, крылатая машина уносила их все дальше.

Спустя три часа, на закате, ТБ-3 приземлился, на другом аэродроме. Поменьше первого, с зеленой травой и с трех сторон окруженного высоким лесом.

Группа, прихватив вещи, выгрузилась из бомбардировщика, и на взлетной полосе была встречена загорелым офицером в сопровождении старшего сержанта, с медалью «За отвагу» на гимнастерке. Старший лейтенант принял от Легостаева пакет, сунув его в полевую сумку, а затем упруго прошелся перед шеренгами.

– Слушать меня внимательно! – остановился в центре.

– Вы прибыли в 214-ю воздушно – десантную бригаду под командованием полковника Левашова. Я ваш командир роты старший лейтенант Романенко. Сейчас всех отведут в часть, накормят и определят в казарму. Дорошенко! – обернулся назад.

–Я! – вытянулся старший сержант.

– Выполняйте.

После этого офицер направился к самолету, у которого стояли летчики, а Ковальчук повел группу к выходу с аэродрома.

– И де ж вы раньше служили, хлопцы? – шагая сбоку, поинтересовался у Легостаева, сопровождавший.– По виду вроде не новобранцы.

– Мы, товарищ старший сержант, из стройбата, – ответил Юрка.– Оттуда перевели к вам.

– Вон оно шо, – хмыкнул Дорошенко.– Стройбата нам токо не хватало.

Оставив позади аэродром и пройдя по грунтовой дороге тройку километров вперед, группа оказалась на КПП части.

Старший сержант предъявил вышедшему из будки дежурному с наганом в кобуре, пропуск, и прибывшие вошли на ее территорию.

Там, разделенные бетонным плацем, располагались шесть кирпичных трех этажных казарм, а за ними виднелись разных размеров и высоты, другие здания.

– Ось тут будете жить, – ткнул пальцем старший сержант в первую казарму слева, после чего группа вслед за ним поднялась на третий этаж, где за дверью у тумбочки стоял дневальный, а справа и слева имелись два просторных, с высокими потолками, помещения.

Судя по заправленным постелям и висящим в изголовьях вафельным полотенцам, одно было обитаемым, а второе нет. На койках лежали только голые полосатые матрацы и подушки без наволочек.

Ваша спальня, – завел в него подопечных старший сержант. – Оставляйте тут вещи.

– А там кто живет? – кивнул Сафронов на смежную.

– Первый взвод, – ответил Дорошенко. – Он щас на учениях в поле. Я, до сведения, ваш старшина роты.

Затем, что-то сказав дневальному, он отвел всех в недалекую столовую, с двумя цветочными клумбами при входе. Там на прибывших был оставлен расход*, и моряки подкрепились мясной рисовой кашей, горячим чаем и ржаным хлебом с маслом.

Во время ужина старший сержант исчез, а потом возник снова.

Когда же вернулись в казарму, на каждой кровати лежало постельное белье, а еще Дорошенко извлек из карманов галифе и вручил всем синие петлицы на гимнастерки.

– До отбоя пришить, уместе з подворотничками, – нахмурил густые брови. – А то ходите як те, партизаны.

Далее он пригласил ребят за собой в каптерку, на этаже кроме спальных помещений имелись другие (в том числе бытовка, туалет и умывальник), где сидора с чемоданами определили на деревянные стеллажи, а новички получили половину чистой простыни на подворотнички. Иголки с нитками у всех имелись.

Пока подшивались, ребята выяснили у словоохотливого старшины, что часть дислоцируется рядом с местечком Марьина Горка, в шестидесяти километрах от столицы Белоруссии Минска.

– Далековато нас занесло, братва, – даже присвистнул Быков.

Еще Дорошенко (его звали как Чапаева – Василий Иваныч), рассказал, что десантная бригада имеет боевое прошлое.

Сформированная в 1938 году, она приняла участие в войне с белофиннами, а еще имела отношение к освобождению Бессарабии, в составе Южного фронта, от гнета румынских помещиков и капиталистов.

– Так медаль у вас за финскую? – поинтересовался Ивашутин.

– Эгэ ж, – ответил Дорошенко. – Я тогда був командиром отделения, и в поиске мы захватили финского капитана.

А еще моряки выяснили, что в бригаде существуют увольнения, чему весьма обрадовались. Очень уж хотелось побывать в гражданкой обстановке, да и пообщаться с женским полом.

– Белорусские девчата как, симпатичные? – поинтересовался Шаулин.

– Ничо, тикы мелковатые и сиськи малэньки, – ответствовал старший сержант. – Самые лучшие наши хохлушки, есть за шо взяться.

– Ох, я б сейчас взялся,– прищурил зеленые глаза Шаулин.– А ты, Никола? – толкнул локтем Зорина, орудовавшего рядом иголкой.

– Я к девушкам отношусь серьезно, не то, что ты, балаболка, – покраснел Зорин.

– Так и я серьезно,– сделал удивленную рожу Вовка. Кубрик грохнул смехом.

Когда закончили с шитьем и надели гимнастерки, Дорошенко всех построил на среднем проходе и осмотрел. Скрипя по доскам пола хромовыми офицерскими сапогами.

– Вот теперь настоящие бойцы, – довольно крякнул он. А потом достал из нагрудного кармана список и провел вечернюю поверку.

– Теперь всем умываться и отдыхать, – сказал в завершении. – Завтра подъем в шесть. После чего ушел к себе в каптерку.

Ровно в двадцать три ноль – ноль, дневальный заорал со своего места «отбой!» и вырубил на этаже свет, включив ночное освещение.

Вскоре в разных концах спальни раздался храп. Диверсанты крепко спали.

На следующее утро, после зарядки и завтрака, в казарме состоялось знакомство с командиром взвода лейтенантом Иванченко. Тот был примерно их лет, подтянутый и спортивного вида.

Лейтенант сообщил, что во взвод будут добавлены еще десять человек из молодого, принявшего присягу пополнения, занятия начнутся после обеда.

– Разрешите вопрос, товарищ старший лейтенант? – поднял вверх руку Андреев.

– Разрешаю.

– А письма домой отсюда писать можно? Не возбраняется.

– Не возбраняется, – чуть улыбнулся офицер. – У нас, кстати, своя почта.

Во второй половине дня все тридцать сидели в одном из учебных классов бригады, и Иванченко знакомил бойцов с азами десантной подготовки.

При этом рассказал, что ВДВ – род войск, предназначенный для охвата противника по воздуху и выполнения задач в его тылу по нарушению управления войсками. Срыву выдвижения и развертывания резервов, нарушению работы тыла и коммуникаций, а также по прикрытию отдельных направлений, районов, открытых флангов. Блокированию и уничтожению высаженных воздушных десантов, прорвавшихся группировок противника и выполнения других задач.

Основным способом его доставки является десантирование как парашютным, так и посадочным порядком. На самолетах или планерах.

Первое же применение воздушного десанта в СССР  произошло весной  1929-го года. В осаждённом  басмачами городе Гарм  была высажена с воздуха группа вооружённых  красноармейцев, которая при поддержке местных жителей разгромила банду, вторгшуюся из-за границы на территорию  Таджикистана.

Лекция впечатлила бойцов, они почувствовали свою значимость.

– Да, – сказал по этому поводу во время перерыва в курилке Николай Зорин. – Десантные войска это тебе ни хухры-мухры. Тут все серьезно, почти как на флоте.

– Совершенно центрально, – поддержали его Легостаев с Усатовым.

Потом все завертелось, как в калейдоскопе. От теории перешли к практике (укладке парашютов), а вскоре прыжкам с вышки. Она, в числе других тренировочных сооружений, имелась на учебном полигоне.

Тот располагался за жилым городком и был отлично оборудован. Имел полосу препятствий, наземный тир, а также всевозможные спортивные снаряды. Которые содержались в образцовом порядке.

Штатная численность бригады составляла тысячу семьсот десантников, сведенных в парашютный и мотомеханизированный батальоны, а также артиллерийский дивизион.

Скрыть то, что ребята военные моряки, не удалось. В первую же баню, где мылись поротно, многие из их новых сослуживцев обратили внимание на флотские наколки. Да и приобретенный за годы службы на кораблях жаргон, давал о себе знать. Вновь прибывшие называли табуретки банками, свое спальное помещение кубриком, пол в нем палубой, а порции белого хлеба птюхами*.

Впрочем, особых вопросов в этом плане, ни у кого не возникало. Дисциплина в бригаде была на высоте, командиры строгие, и десантники лишнего не болтали. Кстати, новые сослуживцы, которые добавились в группу, тоже захотели иметь наколки.

На что Бойко авторитетно заявил, – вам еще рано, потому как салажата.

А затем состоялся первый прыжок с ТБ-3. В составе взвода.

Ранним росистым утром, когда над травой таял ночной туман, подразделение во главе с лейтенантом, экипированное в комбинезоны и парашюты, проследовало на аэродром.

Там, построив его у готового к взлету самолету, в кабине которого чернели головы пилотов, командир взвода провел последний инструктаж.

После этого была дана команда «на погрузку!», и сапоги застучали по металлу трапа.

В отсеке все расселись двумя рядами по скамейкам, бортмеханик захлопнул боковую дверь, а пилоты запустили двигатели.

Затем бомбардировщик тяжело покатил по взлетке, набрал ход и с ревом, от которого заложило уши, оторвался от земли. Начав набор высоты.

Через несколько минут полета на подволоке отсека зажегся желтый фонарь, и Иванченко дал команду «зацепить карабины» за протянутые сверху тросы, что проверил лично.

Спустя еще некоторое время замигал второй – зеленый, лейтенант крикнул, – приготовиться! (бортмеханик распахнул дверь), а вся группа встала, подойдя ближе и изготовилась к прыжку.

– Пошел! – заорал командир взвода, и Сафронов, сложив на груди руки, первым шагнул в холодный, выжимающий слезы ветер.

Далее, с короткими интервалами, последовали Бойко, с Мартыновским, Легостаев, сделав глубокий вдох, сиганул четвертым.

Сначала в ушах раздался свист воздуха (в глазах зарябило), а затем последовали резкий хлопок с рывком, и над ним широко раскрылся купол.

– Даешь! – в восторге завопил Юрка.

Потом вспомнил, что следует подрабатывать стропами, взглянул вниз и потянул одну из них. Парашют чуть изменил направление.

Взвод выбросили над обширной пустошью, окаймленной с одной стороны рекой, а с другой опушкой уходившего к горизонту леса.

Перед самой землей Легостаев сгруппировался, чуть подогнув колени, далее последовал сильный толчок в подошвы, десантник повалился на бок.

Его немного протащило по траве, потом, зацепившись за кочку каблуком, Юрка вскочил, подтянул за стропы опавший купол, и задрал голову к небу.

Там, приближаясь к земле, белели остальные, а затем один за другим опадали по всему, поросшему мелким кустарником, ландшафту.

Как было оговорено заранее, взвод, обмениваясь впечатлениями, собрался у просеки на опушке, где стоял бортовой «ЯАЗ» с дремавшим в кабине водителем. Рядом, на пеньке, отмахиваясь веткой от комаров, сидел Дорошенко, у ног которого стоял перехваченный лямкой сидор.

– С почином, вас, хлопцы – встал старшина навстречу. – А де ж товарыш лейтенант? – оглядел группу.

Не оказалось и рядового Гриши Юдина, из пополнения.

– М-да, незадача,– сдвинул на затылок синюю фуражку Дорошенко. – Будем ждать.

– Да вон они, вон! – показал в дальнюю часть пустоши кто-то из ребят. Там возникли два темных, со светлыми блестками, человечка.

– Видать отнесло,– приложил к глазам руку старшина.– Бувають случаи.

После чего приказал всем приступить к укладке парашютов, переходя от одного к другому, внимательно наблюдая и при необходимости оказывая помощь.

Спустя полчаса подошли, неся свои в охапках, командир взвода с Юдиным.

– Отнесло? – поинтересовался Дорошенко у лейтенанта.

– Немного.

Далее укладка продолжилась, затем ранцы поместили в кузов, а вслед за этим, построив взвод в две шеренги, Иванченко произвел разбор. Отметив в завершение, что с поставленной задачей бойцы справились.

– Теперь разрешаю двадцать минут отдохнуть, – взглянул на наручные часы и распустил строй.

Старшина раздернул горловину мешка и вручил каждому десантнику (командиру первому) по ломтю хлеба с тонкой пластиной сала, – трэба пополнить калории.

Усевшись, кто где, все дружно заработали челюстями.

– Я бы десять таких срубал, – прикончив свой бутерброд, облизнулся Мишка Ивашутин.

– Товарищ старшина, так будет после каждого прыжка? – отхлебнув из фляжки тепловатой воды, поинтересовался у старшего сержанта Диденко.

– Ни,– захлестнул тот лямкой опустевший мешок. – Тикы после первого. В бригаде така традиция.

Затем курящие задымили выданной махоркой, а не подверженные вредной привычке, с удовольствием растянулись на траве, глядя в небо. Чистое и бездонное.

Несколько позже, подрагивая на рытвинах, грузовик ехал по лесной дороге в сторону части, до которой, со слов лейтенанта, было тридцать шесть километров

Ехали казаки из Дона до дома,

Подманули Галю, забрали с собою.

Ой, ты Галя, Галя молодая,

Теперь будешь с нами, гарная такая!

весело пели в кузове диверсанты, и им вторило лесное эхо.

Уже вечером, после отбоя, Юдин рассказал ребятам, что прыгая предпоследним замешкался, и командир дал ему здоровенного пинка.

– Ну а ты? – с интересом спросили несколько.

– Вылетел как пробка из бутылки.

– Правильно сделал лейтенант – заявил Бойцов. – Здесь тебе не у мамы дома, а десантные войска. Не фиг обижаться.

– Да я не к тому, – продолжил Юдин. – Он ведь мог меня поставить перед строем и наказать. Однако не стал. Видать мужик нормальный.

– Ладно, давайте спать, – сладко зевнул Курочкин. – Поживем, увидим.

После этого были новые прыжки: на точность приземления, с полной выкладкой, в дневное, а потом ночное время. Десантировались на пересеченную местность и лес, а однажды в неглубокое, поросшее осокой озеро.

При этом случился трагикомичный случай.

Как-то раз взвод выбросили на большое, уже сжатое ржаное поле, неподалеку от белорусского колхоза.

У Пашки Григорьева перехлестнуло стропу, а потом ветром отнесло к строениям, где при посадке он проломил собой крышу, убив насмерть свиноматку и осиротив девять ее детенышей.

По такому случаю состоялся скандал с набежавшими селянами, и ремонт пришлось выполнять за счет части. Свиноматку командование выкупило на мясо, а Пашке, за небрежную укладку парашюта, влепили семь суток гауптвахты.

– Целых семь за какую-то свинью, – расстроился Григорьев.

– Не горюй, браток, – успокаивали его друзья. – Могли дать на полную катушку. Опять же поросята остались без мамки. Так что легко отделался.

Одновременно с парашютной подготовкой продолжились занятия по рукопашному бою, стрельбе из всех видов стрелкового оружия, метанию гранат, а также подрывному делу. К этому добавились обучение работе на передатчике, ориентирование на местности по компасу и топографической карте.

Рукопашным боем с взводом занимался Иванченко. Основное внимание при этом он уделял новому пополнению, а старшие оттачивали уже имевшиеся знания в парах.

Впрочем, обучил лейтенант всех и нескольким приемам джиу-джитсу, заключавшимся в нанесении противнику обездвиживающих ударов. Головой, руками и ногами.

Но коньком командира взвода, являлось метание ножей с финками и остро заточенных саперных лопаток.

Ими он точно поражал цели на расстоянии десяти метров. Через три недели, многие во взводе, приобрели в этом деле неплохие навыки.

Устанавливать разного рода мины с толовыми шашками и их взрывать, десантников натаскивали на специальном полигоне в лесу, в трех километрах от части. Он был оборудован фрагментами железнодорожного полотна, бетонными надолбами и другими подобными объектами.

Ориентирование на местности и радиосвязь выполнялись в составе отделений, командирами которых назначили Бойко с Сафроновым и Легостаева. Каждому отделению выдавались компас с картой и рация, после чего они вывозились «в поле», выходили к контрольным точкам и устанавливали между собой связь.

Получалось не сразу, но постепенно опыт накапливался.

В октябре, когда окружающие леса окрасились багрянцем, а в поблекшем небе закурлыкали журавли, Юрка получил долгожданное письмо от Маши.

Написал он его в Кронштадт сразу после прибытия в часть, узнав номер полевой почты.

Маша сообщала, что сначала была очень расстроена переводом Легостаева к другому месту службы, но теперь знает где он и успокоилась. Надеется встретиться снова. Еще девушка писала, что из экспедиции вернулись родители и теперь в доме веселее. Далее шли еще несколько новостей из городской жизни. А еще передавался привет от деда. «Жду ответа, как соловей лета», значилось в конце. «Целую».

Писем Юрка никогда не получал, тем более от любимой, и несказанно обрадовался. От полноты ощущений он сгреб в охапку подвернувшегося под руку Книжникова и закружил вокруг себя.

– Ты чего, сдурел? – выпучил тот глаза.

– Самую малость Витек, – весело рассмеялся Легостаев.

За истекшее время, парни побывали в увольнении только один раз. Ими командование бригады не баловало.

Было это в воскресенье и группа из пяти человек (Усатов с Легостаевым, Андреев, Бойко и Сафронов) отправились в Марьину Горку. На парнях было чисто выстиранное и отутюженное х/б со свежими подворотничками и начищенные до блеска сапоги.

Местечко находилось в нескольких километрах от бригады, населяли его порядка трех тысяч человек. В былое время оно входило в состав Речи Посполитой*, а во время ее второго раздела, отошло к России.

Пройдясь по главной, вымощенной булыжником улице, застроенной каменными и деревянными домами, с католическим костелом в центре, ребята выпили шипучей газировки у тележки рядом с магазином, под бормотанье висящего на столбе репродуктора, а затем отправились на местный рынок.

Со слов ротных старожилов, по воскресеньям туда стекались чего-нибудь купить или продать многочисленные селяне из окрестных деревень, иногда наезжал из Минска передвижной цирк – шапито, да и вообще было интересно.

Рынок, по местному базар, раскинувшийся на окраине, впечатлял своим видом и колоритом.

В разных его местах стояли палатки промкооперации, между ними тянулись торговые ряды, а с многочисленных телег продавали фрукты с овощами, различный инвентарь и всяческую живность. И над всем этим стоял разноголосый шум. Слышался белорусский, польский и даже еврейский говор.

– Ну, просто Вавилон,– восхищенно покачал головой Миша Андреев.

Для начала ребята потолкались между рядами, где купили по стакану каленых семечек и послушали, как носатый еврей с грустными глазами виртуозно играет на скрипке «Семь-сорок»; затем полюбовались на красивую девицу, сидевшую на телеге, откуда небритый мужик в шляпе, продавал расписные глечики* и другую глиняную посуду.

– Эй, красотка! – подмигнул девушке Сафронов.– Пошли с нами!

– Няможна, – улыбнулась та, опустив ресницы. – Я замужам.

Заметив вдали полосатый купол шапито, десантники сквозь толпу направились туда, и вскоре стояли у входа.

– Проходите, служивые! – заорал, увидев их, веселый администратор, с пучком билетов в руке. ДитЯм и солдатам у нас бесплатно.

– Ну, коли так зайдем, – рассмеялись ребята.

Внутри тоже было полно народа, пахло табаком и потом, а на помосте жонглировали кольцами, одетые в светлые трико, женщина и мужчина. Потом, закончив номер, они сделали реверанс и под аплодисменты удалились, а на их место выскочили клоуны.

Те пищали тонкими голосами, смеша публику и кувыркались, а потом исчезли.

Когда же тощий конферансье во фраке объявил номер канатоходцев, и те заскользили под куполом с шестами, снаружи раздались все усиливающиеся крики.

Часть стоявшей сзади публики (и уволенные вместе с ними), тут же поспешили наружу.

Метрах в ста от цирка, бурлил людской поток, слышался женский визг, а потом кто-то завопил «ратуйте!»

Десантники, работая локтями, протолкались вперед, где увидели занимательную картину.

Между телегами носился здоровенный, с кольцом в носу, пятнистый бык, а от него во все стороны разбегались люди.

Когда пространство передним животным освободилось, он встал, роя землю задними копытами, наклонил рогатую голову, а потом угрожающе заревел, поводя налитыми кровью глазами.

– Тякайте, забьеть! – проорал с одной из телег с капустой, вскочивший туда хозяин.

– А ну ка, дядя, пусти,– отодвинул в сторону мужчину в городском костюме, Бойко.

– Брось, Вань, не связывайся, – предупреждающе сказал Андреев.

– Я быстро,– растопырил моряк клешнястые руки и, чуть, присев, двинулся к быку.

Тот угрожающе засопел, рыкнул, а потом, убыстряя ход, ринулся на человека.

В следующее мгновение Бойко схватил животное за рога, проехав каблуками с метр назад, затем послышалось громкое «хэк!», и оно боком повалилось наземь.

Давай шкерт! – крикнул, тяжело сопя, Иван, хозяину.

Тот шустро соскочил с веревкой в руках и, спустя несколько минут, понурый бык был привязан за кольцо к телеге.

– Ну и силища, – прошелестело в толпе. – Скрутил вязы как куренку.

Хозяин, между тем, поманил солдат пальцем, те подошли и встали рядом.

– Варка! – обернулся он к тетке в платке, – а ну дай хлопцам гостинец.

Та чуть покопалась в телеге и протянула парням небольшую холщовую торбочку, – на ласку*.

– Спасибо, только нам не надо, – добродушно прогудел Бойко.

– Бярите, бярите, – настоял хозяин. – Он чертяка, кого бы запорол (покосился на меланхолично жующего быка), а мне сплошной убыток.

Сафронов взял гостинец, парни кивнули «спасибо» и, провожаемые взглядами селян, направились к выходу. Там молодая ромала* предложила им погадать, а целая свора цыганят, окружив, стала просить «солдат, дай денюжку!».

Узнать свою судьбу десантники не пожелали, а вместо денег, отсыпали в грязные ладошки пацанят семечек.

– Интересно, чего в мешке? – когда оказались на соседней, выходившей на реку, улице, – спросил Усатов.

Группа остановилась, Сафронов раздернул затянутую тесемкой горловину и присвистнул.

Внутри имелись с розоватыми прожилками, изрядный шмат сала, домашняя, с золотистой корочкой паляница, несколько пупырчатых огурцов и бутылка, заткнутая газетной пробкой.

– Ну вот, кореша, Ванюшка заработал для всех обед! – рассмеялся Легостаев.

– Да чего там, – смущенно отмахнулся Бойко.

По улице ребята спустились к недалекой реке, делавшей в этом месте излучину, прошли по тропинке чуть в сторону и расположились на лужайке, под плакучими ивами.

Там, вынув из кармана складной нож, Андреев нарезал сала с хлебом и огурцов, а Сафронов, откупорил бутылку и понюхал.

– Ну как? – вопросили сослуживцы.

– Пахнет ржаным дымком. – На,– протянул Бойко.

Тот взял, запрокинул голову и забулькал горлом.

– Хороша, черт,– выдохнув, утер губы. Бутылка пошла по кругу.

На уровне оказалось и все остальное. Сало было чуть подкопченное и ароматное, ноздреватая паляница* кисловатая, огурцы хрусткие.

После такой еды с выпивкой всех разморило, и парни, сняв сапоги с портянками, вскоре засвистели носами.

На закате они проснулись, ополоснули в холодной воде лица, а потом взяли курс в часть. Увольнение заканчивалось.

В бригаде скоро узнали о происшествии на базаре, и как-то вечером в роту наведался местный силач из продсклада, сопровождаемый несколькими друзьями.

– Ты что ли Бойко? – поинтересовался он, подойдя к Ивану.

– Ну, я, – кивнул тот лобастой головой.– Чего надо?

– Давай потягаемся на руках, – растопырил тот здоровенную лапу.