Валерий Костюк
Вежэм. Остросюжетный эпос

Много на свете всякой дряни водится! А страхи такие случаются – ну…

Н. В. Гоголь «Вий»

© Валерий Костюк, 2020

ISBN 978-5-4490-0065-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог. По чернику

 
Плыл денёк под осень жарко
Весь в круженьи паутин.
Шёл от станции Юкарка*
В лес поспешно я один.
 
 
Поспешал на сбор черники
В эту пору сам на сам,
А вокруг, поодаль, крики,
Коми-говор**, голоса.
 
 
Шепчут шорохом берёзки,
Чуть качая на ветру
Золотистых листьев блёстки
В синем небе поутру.
 
 
И дрожали, словно стынут,
Не скрывая свой испуг,
Листья трепетной осины
В ожиданьи скорых вьюг.
 
 
Шёл я долго так, – подале,
Вглубь, в таёжные леса.
Доноситься реже стали
Дальним эхом голоса.
 
 
Вот и славно. Что ж, – за дело?
Первых ягод дробный стук.
И комбайн*** сновал умело
Для моих неловких рук.
 
 
Я до ягод не охотник
И грибы – тому резон:
Без проблем таскаю сотни
В этот бархатный сезон.
 
 
Ягоды ж, – другое дело:
Интерес тут по нулю.
И ленив, и неумел я, —
Потому, что не люблю.
 
 
Не люблю я сбор дотошный,
То есть, аж до тошноты, —
Еле полнится лукошко.
Вот с грибами – я на ты.
 
 
Я по ягоды со скипом
Собираюсь поутру,
Да вареники с черникой
Мне уж больно по нутру.
 
 
Так и ныне мне морока —
До заката бить поклон:
Не набрать ведра до срока —
Неуклюж тут я как слон.
 
 
Да ещё грибы под ноги
Мне бросаются назло.
Тут, гляди, собьют с дороги.
Впрочем, раньше мне везло.
 
 
Трутся об руку, как кошки,
Чуть замешкался, уж здесь:
Норовят шмыгнуть в лукошко.
И откуда все? Бог весть!
 
 
И, признаться, мне неловко,
Наклоняясь тут и там,
Гладить тёплые головки,
Оставляя по кустам.
 
 
Взял себя я скоро в руки:
Всё короче в осень дни,
Нет тут времени для скуки,
Коли взялся, так тяни.
 
 
Кузовок мой всё полнее:
Недостачи лишь чуток, —
Сколько я не бился с нею,
Не кончает сбора срок.
 
 
Юкарка * – станция Северной
железной дороги
Коми ** – северный народ
Комбайн *** – приспособление
для сбора лесных ягод
 

Глава I. Заплутал

 
Незаметно день скатился,
Посинев багрянцу в тон,
Только тут я спохватился,
Что пора б кончать на том.
 
 
Торопливо тотчас двинул,
Как казалось мне, – назад.
В рюкзаке, трясясь, корзина
Поддавала мерно в зад.
 
 
С каждым шагом лес темнее.
Тут, поди, с зарёй поспорь:
Не угнаться мне за нею, —
И совсем стемнело вскорь.
 
 
Вижу, что и впрямь плутаю.
Даже – чуть не по себе.
Облака закатно тают,
Бродят шорохи в тайге.
 
 
Тут закрапал, и все чаще,
Дождь осенний невпопад.
Мне в сырой и тёмной чаще
Не сыскать пути назад.
 
 
Заметался лес под ветром.
Вдруг почудилось за тем:
Будто где-то бликом светлым
Огонёк мелькнул сквозь темь.
 
 
Сердце ёкнуло от счастья,
Унялась и дрожь чуток.
Сквозь осеннее ненастье
Я спешил, как только мог.
 
 
Потерять боюсь за тьмою
Свой заветный маячок —
Вдруг за холмиком укроет
Свет неверный светлячок?
 
 
И моргал всё через раз я:
Не сорвался б огонёк,
Что мерцал в ночи неясно
И порою даже блёк.
 
 
Шёл, согревшись мал-помалу,
Весь в предчувствии тепла,
А вода всё донимала, —
Вскользь за шиворот текла.
 
 
Поспешал, да шёл нескоро, —
Ночь темна, хоть выколь глаз,
И кустов шальная свора
Ноги цапала подчас.
 
 
Да на радость вскоре вижу,
Что почти окончен путь.
Свет всё ярче, ближе, ближе:
Верно, есть тут кто-нибудь!
 

Глава II. Три охотника

 
Подошёл совсем уж близко.
Глядь, охотничья изба,
Чуть косясь, присела низко,
Оперла́сь на два столба.
 
 
Там, внутри, гудят рассуды,
Голосов разгульный хор.
Подождал чуток, покуда
Не притихнет разговор.
 
 
Постучался в дверь несмело.
Докучать – я не мастак,
Да в тайге иное дело —
Потревожишь, коль уж так.
 
 
Отозвались. Я же – медлю.
Здесь гостей не ждут в ночи.
Свет пахнул из двери медью,
Жаром топленной печи.
 
 
Скрипнул дверью. Стихли трое,
Оглянувшись на меня.
Все поведав им не кроя,
Я присел вблизи огня.
 
 
Мне плеснули в кружку чаю.
Чагой пах горячий взвар
И согревшись, подмечаю,
Как струит с одежды пар.
 
 
Разморило лёгким жаром.
Разговоры между тем
Вновь путём тянулись старым,
В оборот привычных тем.
 
 
Завелось с обычных баек.
Дальше – шло само собой:
Кто что слышал или знает
Шло почти наперебой.
 
 
Двое, те, что помоложе,
Чуть не так – пускались в спор.
Слушал я, хоть был, положим,
Чуть наивным разговор.
 
 
А Кузьмич, охотник старый,
Усмехнулся лишь в усы
И чихнул, взглянув устало
На карманные часы.
 
 
Разговор коснулся боком
Вскользь, о нечисти лесной.
Тут ведь, к слову, недалёко
И лешак, и водяной.
 
 
Помянули тех, кто в дале:
Домовых и весь их род,
Очевидцев, что видали
Тот таинственный народ.
 
 
Не сошлись во мненьях снова.
«Чушь одна. – сказал Семён. —
Не поверю тут ни слову —
Сказки дедовских времён!»
 
 
«Ну ты, блин, – Фома-неверя.
Не проймёшь тебя ничем!
Ладно, – нет ко мне доверья.
Все-то станут врать зачем?
 
 
Да к чему ходить далёко?
Спросим, что ли, Кузьмича?» —
Не сдавался тут, Алёха,
Разошедшись сгоряча.
 

Глава III. Гармонист Василий

 
На вопрос, помедлив малость,
Отвечал в раздумье тот:
«В жизни всякое случалось,
Да не всякий всё поймёт.
 
 
Сам не видел – врать не буду.
Только… – было как-то раз.
Жил далече я отсюда,
Молод был, как вы сейчас.
 
 
Жил в селенье, над Печорой,
В доме с матерью родной.
Был подмогой и опорой:
Рано стала мать вдовой.
 
 
Дело – делом, всё ж забавы
Молодым всегда к лицу.
Нет на молодость управы,
Коль скатился день к концу.
 
 
День стихал. Смеркаться стало.
На уютный бережок
Всех гармошка созывала,
Словно утренний рожок.
 
 
Гармонист наш, между прочим,
Хоть куда был молодец.
Весельчак Василий Рочев —
Яд для девичьих сердец.
 
 
Заиграет парень звонко,
Развернув дугой гармонь,
И помчатся в пляс девчонки,
Озорные как огонь.
 
 
Любят девки гармонистов,
Так и липнут, как на мёд.
Серебром звенят мониста,
Коромыслом пляс идёт!
 
 
А не то, – свернёт гармошку,
Да растянет грустный лад:
Запоёт про «путь-дорожку»
Да «укрытый снегом сад».
 
 
Погрустнеют тут дивчины
И слеза блеснёт в накат,
Хоть и не было причины
Пять минут тому назад.
 
 
Так, – в веселье и затеях
Задавал всегда он тон,
Чем всегда дразнил Гордея,
Лишь забаву видя в том.