Валерий Фёдорович Сафронов
Столица Парагвая
– Кислород протягивает водороду две ручки, а водород ему одну.
– А водород, что, инвалид? – спросил однажды Лёня. Учительнице это не понравилось, и в результате в школьном аттестате красовалась тройка.
На военной службе его определили в химические разведчики, командир подразделения был выпускником Военно-Медицинской академии, то есть, по специальности врачом-физиологом. Узнав, что Пехтерев собирается в медицинский ВУЗ, взял его под свою опеку.
– Ты пойми, – говорил ему военный доктор, – В каждом деле главное система. Поэтому, вникнув в систему, легко освоишь любой учебный материал.
Доктор готовился к защите кандидатской диссертации и в свободное от службы время часами сидел с книгами, что-то записывал, чертил таблицы. Он быстро научил Лёню своей системе, к тому же хорошо разбирался в химии и физике. Такой подход к делу дал результат – после службы Лёня без особых проблем поступил в Первый медицинский. Однако попасть в ученики к доктору Булю не удалось. У Буля просто-напросто не было учеников. Единственное, что получалось, это прочесть его книги и периодически посещать лекции.
В эпоху реформ у психиатра Пехтерева юношеское увлечение неожиданно трансформировалось во вторую, щедро оплачиваемую профессию иллюзиониста. Сказались мощная природная биоэнергетика плюс обыкновенная ловкость рук при полном отсутствии жульничества. Ну, или почти при полном отсутствии. И вот что интересно: те же самые руки совершенно не умели держать отвёртку или паяльник, и эти предметы из них тотчас вываливались. А вот игральные карты и шёлковые платки в тех же самых руках почему-то начинали летать и даже парить в воздухе.
В один из дней подоспели ангажементы для международных гастролей. Отлично принимали в бывших соцстранах. Особенно в Венгрии, где Пехтерев задержался на пару лет, колеся по Балатону. В местечке Надьберень встретил Веронику, которая трудилась массажисткой в дорогом отеле, и вскоре стала его женой и верной помощницей – легко запрыгивала в ящик с двойным дном и пропадала в зеркальном шкафу.
«Русский Коперфилд!» – голосили малотиражные уездные газеты.
«Звезда европейского иллюзиона!» – вторило хилое местное телевидение. Вероника смотрела на него с восторгом и ужасом. У неё были светло-карие с поволокой глаза и тёмно-русые волосы. Мягкие стройные пальцы с каким-то особо нежным цветом маникюра.
Хозяйку отеля, где они познакомились с Вероникой, родом была из Чернигова, хотя венгры называли её американской миллионершей. Во время войны ещё подростком её угнали в Германию, а город, где она работала на химическом заводе, освобождали американцы. В неё влюбился молодой американец, и увёз в США. Вот так и стала «американской миллионершей». После смерти мужа перебралась в Венгрию, где купила кусок земли и построила отель. «Всё поближе к России…» – то и дела повторяла она.
– А в России купить отель побоялась! – говорила Вероника.
– Немудрено, – отвечал Леонид, – Они ведь здесь даже понятия не имеют, что такое рэкет. Спрашиваю как-то у владельца маленького кафе, мол, рэкет не донимает? Он отвечает: а что это? Ну, говорю, дескать, когда за определённую плату обеспечивают крышу. А он снова не понимает: в Венгрии хорошие кровельщики! Ну, я, в смысле «крыша» – это прикрытие. А он, пожимая плечами, – а полицейский тогда зачем?..
– Да уж… тёмные люди, что с них взять… – смеялась Вероника.
Через год перебрались в Сербию.
– У нас озолотишься! – обещали импресарио.
– Вы уверены?
– Сербы доверчивы и обожают фокусы!
Вскоре начались и фокусы, теперь уже в виде «гуманитарных» бомбардировок самолётами НАТО Белграда и его окрестностей. Квартирная хозяйка тяжко вздыхала:
– Ночью пришли и увели сыновей…
– Кто?
– Военные. Говорят, в Косово увезли…
В Порто Монтенегро удалось попасть на паром. Адриатика расшалилась не на шутку. Тёмно-серые водные глыбы, напоминавшие ожившие скалы побережья, терзали видавшую виды морскую посудину. Пехтерев фотографировал волны. В какой-то момент показалось, что волны, замирая на мгновение, ему позируют, и стало немного не по себе.
– Ты только посмотри, – теребил он Веронику за рукав, – Они живые!
– Мы потонем? – спрашивала Вероника.
– Ну, что ты, – он проводил мягкой ладонью по её шёлковым волосам, – Что ты… на флоте есть такое понятие: живучесть корабля. Мы даже и не представляем, какой силы может быть эта живучесть.
– А живые волны? – повторяла Вероника, мелко стуча зубами от страха.
– Ну, что ты, что ты?!
В Римини был успех. Вероника предложила мелодии Нино Рота в виде музыкальных оформлений его выступлений. С тех пор каждый номер сопровождался увертюрами из фильмов Феллини. Знаменитый итальянский мистификатор родом был из Римини, и это добавляло популярности.
«Chi no puo imparare l,abici non si puo dare in mano Biblia» – кто не способен выучить азбуку, тому нельзя давать в руки Библию» – твердил самоучитель итальянского языка. Итальянский привлекал мелодичностью форм и мудростью содержания. Или наоборот, сразу и не поймёшь. Впрочем, как и близость любимой женщины. Казалось, раньше Вероника только и делала, что изучала секреты Камасутры. Каждому свой талант.
В Римини он выступал на эстраде местной эстакады, выходящей далеко в море. Жили на самом берегу в маленькой гостинице. Серое море то и дело уходило, обнажая илистое дно, по которому бегали крабы. Можно собирать прямо в корзинку вместе с ракушками мидий.
«Basomaria-altromaria» означало прилив и отлив. Гостиница по-итальянски «albergo». Хозяйку отеля звали Альберта. Короче, Альберта из альберго. Пехтерев преуспевал в изучении итальянского. Вероника тормозила. Путала понятия. Зайдя в магазин, приветствовала продавцов:
– Арревидерчи!
Что означало: «до свидания».
Альберта скользила по гладким половицам своего отеля, словно изящная баркета по волнам Адриатики и была неравнодушна к Леониду. Иногда её томные взгляды бросались в глаза посторонним.
– Я её задушу… – обещала Вероника.
Если бы не многокилометровый пляж, отнятый у моря предприимчивыми северянами, Римини представлял бы собою заурядное захолустье. Правда, из Римини можно сгонять в Сан-Марино – миниатюрное государство в горах. Или Венецию. Но Венеция задыхалась от туристов, а Сан-Марино обойдёшь за час. В целом, в Римини можно было бы неплохо жить. Но потом с гастролями не пошло: сменились местные власти и чтобы продолжить лицензию, требовалось дать взятку.
– Никуда не денешься – мафия, – объяснил импресарио.
– Я был уверен, что в Италии с мафией покончено раз и навсегда, по крайней мере, на севере?! – огорчился Пехтерев.
– Вы нам льстите.
– Я буду плакать две недели… – обещала Альберта.
– А потом?
– А через год буду ждать в Римини.
– А я тебя обязательно задушу! – дружелюбно улыбалась Вероника.
Паром, теперь уже в Грецию, оттуда на остров Кипр, где под псевдонимом «Граф Калиостро» он колесил с гастрольным чёсом по отелям 3 года. Конкурентов не было. Появлялся, время от времени, какой-то ленивый Мистер Мэджик, демонстрирующий фокусы из репертуара дореволюционного цирка. Разве это конкурент? Так, для разгона.
