Валерий Бочкарёв
Я боюсь или думаю, что боюсь?

Что подумают обо мне другие?

Особенность объектов социального страха в том, что все они навязаны извне или придуманы нами же самими. «Молчи – сойдешь за умного». «Эта девушка не твоего поля ягода». «Веди себя прилично – ты не дома». «У тебя руки растут не оттуда». «Не жили богато – нечего начинать». Наверняка вы сами не раз слышали эти и другие похожие выражения еще в раннем детстве – от родителей, учителей, друзей, начальников. Не исключаю, что многие не заостряют на таких фразах особого внимания, но эти ограничения и установки в итоге могут формировать сценарий поведения конкретного человека в обществе.

Так, в категорию социальных объектов страха можно отнести всё – от публичных выступлений (подразумевающих страх быть осмеянным) и ответственности (влекущей наказание) до отношений с противоположным полом, смерти близких и, конечно, одиночества.

Страх одиночества занимает в нашем дереве особое положение, и неспроста: человек, опасаясь осуждения и непонимания со стороны, так или иначе боится одного – остаться в одиночестве. Безусловно, речь здесь не о крайностях вроде необитаемых островов. Зачастую все гораздо прозаичнее: мы просто-напросто боимся очутиться наедине с собой и, назначая свидания друзьям, близким, знакомым, почему-то забываем назначить свидание себе самому.

Вы можете вполне справедливо возразить, что одиночество для вас – вовсе не страх, что вы искренне любите такое времяпрепровождение. Но имейте в виду – здесь может скрываться коварная ловушка. Чтобы не попасть в нее, честно ответьте себе на вопрос: «А какова первопричина моего стремления к одиночеству?»

Если ответ – страх взаимодействовать с людьми, то, считайте, «за что боролись, на то и напоролись». Ведь на самом деле вы не хотите быть одни, а боитесь того, как отреагируют на взаимодействие с вами другие люди. Вывод: ваше одиночество – успокоительная таблетка (мол, мне и одному хорошо), некая установка для подсознания не общаться с людьми, иначе они причинят боль. Ну а стандартный алгоритм дальнейшей работы подсознания вам уже известен: если вы вовремя не осознаете свой страх, то в конце концов рискуете остаться в полнейшей изоляции от мира. А там недалеко и до психического расстройства, и до еще более безысходного финала.

Девушку, которая не хочет остаться старой девой, художника, чье очередное творение не оценила публика, мальчика, потерявшегося в толпе, мать, трясущуюся над больным ребенком, – всех этих людей объединяет одно: страх быть одинокими. Опасаясь остаться в одиночестве (а перед этим – оказаться непризнанным, оклеветанным, неудачливым, опозоренным, покинутым, униженным и т. д.), человек на самом деле боится душевной боли, которую не всегда можно пережить. И это еще раз подтверждает – всё, чего мы боимся, в итоге сводится к страху умереть.

Но существует, конечно, и «здоровый» вид одиночества – когда вам одинаково хорошо как наедине с самим собой, так и в окружении других людей. Если у вас есть такое ощущение, а все остальные социальные опасения кажутся менее эмоционально окрашенными – смело можете считать, что проработали этот глубокий страх. Почему я об этом говорю так уверенно? Я сам прошел через это и многое осознал.

У меня был опыт мощной буддийской практики «Випассана». Это десятидневная медитация, требующая колоссальной внутренней подготовки. Всю ее глубину, конечно, не описать в паре абзацев. Но сейчас нам достаточно знать, что одна из важных особенностей «Випассаны» заключается в том, чтобы остаться полностью наедине с собой, исключив любые отвлекающие факторы, и таким образом ощутить свое глубинное «я» и внутреннюю гармонию.

Практика проводится строго в специально оборудованных местах под руководством наставников и представляет собой не просто запрет на общение с другими людьми, а добровольный отказ от любых слов, действий и даже мыслей. Так, на период выполнения «Випассаны» человек ограничивает свою связь с внешним миром, отказываясь от телефона, телевизора, книг и т. д., потому что без этого невозможны ежедневные медитации, направленные на успокоение и концентрацию ума.

Успокоив ум, вы начинаете совершенно по-другому ощущать свое дыхание, тело. В момент этого погружения внутрь себя начинается полное переосмысление своей жизни – в том числе выходят наружу все страхи. И главный секрет «Випассаны» состоит в том, что при встрече с ними вам никто не поможет. В эти десять дней у вас есть только вы сами. По-моему, готовность признаться себе в том, чего и по каким причинам вы боитесь, и разобрать всё по полочкам – это великолепный шанс понять ваше истинное отношение к одиночеству.

Пятнадцать процентов из тех, кто начинает практику, сбегают, ведь добровольно остаться наедине с собой, со своими «тараканами» в голове совсем не так просто, как кажется. Но это бегство, как и во многих других случаях, не решает проблемы: люди словно покидают операционный стол и отправляются в никуда со вскрытым мозгом. Но те, кто справляются, получают бесценный опыт.

У меня – получилось. Через определенное время я понял, что могу взаимодействовать с обществом намного проще и легче, чем до этого, а мнение посторонних людей стало влиять на меня намного меньше, чем раньше. Почему? Потому что я осознал, что мне действительно может быть хорошо наедине с собой. И речь здесь не о случайном тихом домашнем вечере, а о полном осознанном уединении на протяжении как минимум десять дней.

«Одиночество – это отсутствие другого. Уединение – это присутствие себя»

/Ошо/

Но давайте снова вернемся к нашему дереву страха. Предложенная мной иерархия многим наверняка покажется условной, да и в разных источниках она может быть представлена по-разному. Но как вы считаете – с чем это связано?

Множество статистических исследований показывает: первые места в самых различных рейтингах страхов стабильно принадлежат отнюдь не страху смерти, а страхам социальным – например, связанным с потерей близких или публичными выступлениями. Почему вырисовывается такая картина?

Как это часто бывает, ответ лежит на поверхности: человек охотнее всего говорит о том, с чем чаще всего сталкивается. Так уж мы устроены – уверены, что больше всего на свете боимся каких-то выступлений и знакомств, и даже не задумываемся над тем, что первопричина этой боязни гораздо глубже. Между тем именно понимание первопричины объекта страха – один из ключевых моментов эффективного взаимодействия с ним.

Интересна и другая социальная статистика – по самым «актуальным» страхам среди мужчин и женщин. Согласно ей, женщина больше всего боится остаться в одиночестве, а мужчина – показаться трусом. Последний страх, кстати, может стать мощной установкой, которая с детства формирует модель поведения молодых людей, пусть и идет вразрез с их личным мировоззрением. А благородные поступки, совершенные под влиянием этой установки, перекрывают инстинкт самосохранения и объясняются не столько самоотверженностью или чувством долга, сколько страхом перед душевной болью от презрительного общественного приговора: «Ты поступил как трус».

Так, в XVIII–XIX веках, когда в цивилизованном мире были распространены дуэли, страх быть поверженным был гораздо слабее, чем страх отказаться и тем самым унизить себя в глазах высшего света. «Дело чести!» – эти слова тысячи раз заставляли юношей и мужчин, многие из которых плохо владели оружием, выходить на верную встречу со смертью и погибать – но погибать с чувством выполненного долга.

Думаю, всем известна причина, по которой стрелялись Пушкин и Дантес. А вот Лермонтов, «второе солнце русской поэзии», распрощался с жизнью из-за совсем незначительных, по сегодняшним меркам, слов. Если верить биографам Михаила Юрьевича, то он всю свою недолгую жизнь был знатным остряком и злыми колкостями буквально затравил своего будущего соперника – майора Мартынова. В частности, последним поводом для дуэли якобы стал случай, когда поэт назвал офицера «горцем с большим кинжалом». Казалось бы – ничего порочащего репутацию, но в XIX веке и этого было достаточно для того, чтобы поучаствовать в игре со смертью, – лишь бы не прослыть трусом. Правда, по одной из версий, Лермонтов говорил не про горца, а про «мартышку» с большим кинжалом – и вот это уже, конечно, гораздо оскорбительнее для чести русского офицера.

Показательна и японская культура харакири, когда самураи добровольно вспарывали себе живот, чтобы, с одной стороны, защитить воинскую честь, а с другой – ни в коем случае не выдать своей слабости.

Подобные примеры можно встретить не только в далеком прошлом, но и в современной жизни: так, пятнадцать лет назад я сам невольно узнал, что такое героизм на грани.

Как-то в апрельский день мы с другом пошли гулять в парк, но обычная прогулка чуть не стала для нас роковой. Приблизившись к пруду, мы обратили внимание на то, как двое школьников зачем-то проверяли на прочность совсем тонкий лед. Они прыгали с завидной настойчивостью – неудивительно, что лед под ними в конце концов проломился. Дети начали тонуть. Мой друг, не раздумывая, бросился их спасать, но и сам пошел ко дну, да еще и с «грузом» в обеих руках.

Все происходило очень быстро. Пока я наблюдал за развитием событий с берега, то прекрасно осознавал, что вода в пруду очень холодная и что, пусть я и неплохо плаваю, вытащить из воды сразу троих вряд ли сумею… Но все сомнения разрешились сами собой ровно в ту секунду, когда в голову пришла мысль: «А ведь если я даже не попробую их спасти и вернусь домой один, без друга, то как жить дальше?..»

Я прыгнул в воду. Остальное было как во сне.

Не помню, как мы оказались на берегу, в какой момент другие прохожие начали нам помогать, как мы добрались до дома. Одно знаю точно: страх прожить оставшуюся жизнь с осознанием того, что я не предпринял попытки сделать хоть что-то, в тот день победил во мне страх смерти. И, по иронии судьбы, подарил вторую жизнь сразу нескольким людям.

Можно ли назвать мой поступок героическим? Если там и был героизм – то только на грани безумства.

По-моему, настоящего героя отличает осознанное, трезвое решение принести себя в жертву ради других людей. В критическую минуту он действительно готов отдать свою жизнь за чужую – и при этом берет полную ответственность за свои поступки и их последствия. Если же его механические действия спровоцированы только страхом показаться трусом, то речь идет об обыкновенном безрассудстве.

Вот и я, бросаясь вытаскивать из воды своего друга и незнакомых детей, не думал о том, что будет дальше, и, получается, не до конца понимал, что делаю. В тот момент в моей голове крутилось только одно – будь что будет, только бы не смотреть в глаза родителям утонувших. Все обошлось по чистой случайности, и только потом, когда все закончилось, я понял: моя жизнь уже прожита не зря.

Но – достаточно о социальных и других объектах страха. Условимся, что, говоря об их иерархии, будем иметь в виду представленное выше «дерево». Хотя бы потому, что оно наглядно структурирует знания, а также помогает вычислить первопричину объекта страха и сделать первый шаг к управлению им. В следующей главе мы поговорим о шкале эмоционального напряжения.

Глава 5. Шкала эмоционального напряжения

Одна девушка рассказывала мне, как долгое время ее открыто преследовал молодой человек. Он подкарауливал возле подъезда, поджидал после работы, оказывал излишнее внимание – в общем, вел себя, по меньшей мере, неадекватно. Со временем раздражение моей знакомой сменилось чувством страха, и она начала ощущать его еще до появления этого мужчины. Ярким сигналом для тревоги стал характерный запах парфюма. Девушка описывала свои переживания так: «Едва почувствовав этот запах, я понимала – мое тело автоматически деревенеет, руки начинают дрожать, биение сердца невероятно ускоряется, а в горле пересыхает так, что я могу только шептать».

Однажды слежка прекратилась, и напряжение спало. А спустя пять лет ощущения повторились с точностью до мелочей: выйдя утром в подъезд, знакомая почувствовала тот самый запах, а организм отреагировал так же, как в далекие, страшные времена. У нее было четкое ощущение, что не было этих пяти лет. Что это было? Внезапно вернувшийся страх? Приступ панической атаки? Мания преследования? Паранойя?

Раз уж мы заговорили о терминах, отметим, что многие отождествляют понятия «страх» и «фобия», хотя это не совсем правильно – по крайней мере, потому, что страх присущ каждому из нас, а фобии, несмотря на свое разнообразие, есть не у всех. Кстати, слово «фобия» происходит от имени уже известного вам бога Фобоса и дословно переводится как «страх», поэтому причины путаницы в терминах вполне объяснимы.

А между тем главное различие между ними в том, что страх – это реакция на угрозу, всегда имеющая причину, пусть на первый взгляд и неочевидную. Фобия же – форма психического расстройства, чаще всего приобретенная вследствие сильного негативного опыта. Она больше похожа на искаженную, деформированную программу подсознания, напоминает некую навязчивую идею и в запущенных случаях подлежит лечению.

По этим причинам не следует путать, например, реальный страх утонуть и аквафобию. Если вы не умеете плавать и при этом боитесь переплыть бурлящую реку, то вполне разумно себя спасаете. Чтобы справиться с этим страхом, для начала вам стоит научиться плавать и постепенно привыкнуть к условиям, приближенным к экстремальным. А вот если вы начинаете отказываться от воды во всех ее проявлениях, буквально боясь захлебнуться в ложке, то попросту ставите свое существование под угрозу.

Другая распространенная фобия – боязнь замкнутых пространств (клаустрофобия). Яркий пример ее проявления связан с историей моего близкого знакомого, который когда-то служил на подводной лодке.

Однажды во время службы он проводил работы внутри одного из трубопроводов – темного и настолько узкого, что встать на ноги там было попросту невозможно. Лежа в этом пространстве, он отчетливо ощутил чрезмерную скованность. А когда в голове всплыли тяжелые кадры из недавно просмотренного фильма про похороны солдат-афганцев, он и вовсе почувствовал себя заживо погребенным. Эмоции были такими сильными, что его сердце в одно мгновение чуть было не остановилось. В итоге моему знакомому удалось успокоиться и выбраться из трубопровода, но страх очутиться в таких же обстоятельствах преследует его до сих пор, даже в лифте. При этом назвать его трусом ни у кого из наших общих друзей никогда не повернется язык.

Таких примеров множество – наверняка что-то подобное можете вспомнить и вы. Но все случаи доказывают, что излишнее эмоциональное перенапряжение, вызванное навязчивым страхом, может разрушить психическое здоровье, а иногда – и жизнь человека.

Посмотрим, как определяет фобию уже упомянутая нами Википедия: конкретный симптом, сутью которого является иррациональный, т. е. необъяснимый с точки зрения логики, и при этом неконтролируемый страх или устойчивое переживание излишней тревоги в определенных ситуациях. Получается, что еще одно различие между страхом и фобией – это значительная разница в уровне эмоционального напряжения.

Рассуждая об этом, я пришел к интересному выводу: в случае, когда срабатывает инстинкт самосохранения, мы не успеваем испытать эмоций, и на опасность реагирует лишь наше тело.

Как правило, инстинкт самосохранения помогает нам моментально собраться и тем самым сохранить себе жизнь: вспомните фильмы про супергероев, которые чувствуют опасность во сне и рефлекторным движением не дают вонзить в себя нож или задушить. Но суперспособности встречаются не только в кино.

Мы уже говорили о том, что инстинкт самосохранения можно и даже нужно развивать. Так, я привил своему организму способность действовать на уровне рефлексов, как часы, во время экстремальных ситуаций на дорогах. В ответ на опасность столкновения – трезвая, автоматическая защитная реакция физического тела. Только так, безо всяких отвлекающих дополнительных «опций». Примерно по той же схеме я реагирую на падающую вещь: моя рука просто хватает летящую со стола чашку. Чистая механика – та же, благодаря которой мы подносим ко рту ложку, протираем глаза или передвигаем ноги при ходьбе. В этом и есть весь смысл инстинкта самосохранения – он призван спасать нас от опасности быстро, в моменте.

Но все меняется, когда мы имеем дело с переживанием страха (при этом не важно, существует угроза на самом деле или только у нас в голове). В этот момент наши эмоции свободно гуляют, накручиваясь от состояния легкого беспокойства до сильнейшей паники, которая, кстати, часто перерастает в стойкие фобии. Финишной точкой этой «накрутки» принято считать фобофобию – долговременную боязнь вновь испытать уже пережитый когда-то иррациональный страх.

Так, люди, однажды с трудом перенесшие авиаперелет, начинают волноваться, едва лишь представят, что снова оказались в салоне самолета. Что это? Исключительно след от эмоций, впечатлений от испытанного ранее. Вот и получается, что человек, пусть даже сам этого и не осознает, иногда боится вовсе не полета (или любого другого объекта страха), а повторения связанных с ним негативных переживаний.

Как исправить такое положение вещей? Как уйти от фобофобии? Постоянно работать над снижением своего эмоционального напряжения и учиться управлять эмоциями. Более обстоятельно об этом мы поговорим чуть позже, а пока подведем предварительный итог.

Если мы не умеем регулировать собственный эмоциональный фон, разрешаем ему «хозяйничать» над гормонами и физиологией в целом, то со временем он деформируется, а в экстренных ситуациях – и вовсе парализует нормальную работу тела, не дает инстинкту самосохранения выполнять свою основную функцию.

Подобное и происходило с героиней этой главы, моей знакомой: даже когда она не видела прямой угрозы, а лишь чувствовала лишь знакомый запах, эмоции буквально сковывали ее, не давая ни малейшей возможности убежать или оказать объекту страха сопротивление. Вспомните: тело деревенело, руки дрожали, а вместо того, чтобы кричать, звать на помощь, она могла лишь шептать.

А сейчас я предлагаю разместить основные степени эмоционального напряжения при наступлении страха на условной шкале (рис. 2) и расшифровать их значение.

Рис. 2. Шкала эмоционального напряжения

1. Спокойствие – состояние, когда вас ничто не тревожит, вы расслаблены, вам комфортно в психологическом плане.

Разумеется, спокойствие не связано со страхом – скорее, оно его антипод. Это отправная точка нашей шкалы, характеризующая абсолютную защищенность человека – как в физическом, так и в душевном плане. Вряд ли ошибусь, если предположу, что именно словом «спокойствие» можно описать состояние, в котором находится малыш в утробе матери.

2. Волнение (опасение, беспокойство) – чувство неопределенности. Как правило, объекта страха здесь и сейчас нет, но вы ожидаете, что события могут начать развиваться по негативному пути. Обычно такие переживания не обусловлены реальными фактами, а значит, могут быть иррациональными, надуманными.

Это весьма любопытное чувство, с которым наверняка не раз сталкивался каждый. Вспомните: ничего плохого еще не случилось, бояться вроде бы и нечего, но внутри словно кто-то щекочет вас, с ухмылкой приговаривая: «Вот сейчас, сейчас произойдет…»

В большинстве случаев волнение, впрочем, как и тревога, связано со страхом перед неизвестным будущим. Так, вы можете переживать перед тем же экзаменом, когда не знаете его исход. В этом случае ваше душевное состояние выровняется сразу, как только вы столкнетесь с ожидаемым и все «карты» откроются. В этот момент чувство неопределенности испарится.

3. Тревога – стадия эмоционального напряжения, в которой человек испытывает более интенсивное нервное возбуждение, чем при волнении, но точно так же не имеет объекта страха в настоящем времени. Тревога часто сопровождается еще и чрезмерной физической активностью.

Как вы ведете себя, когда по-настоящему тревожитесь? Наверняка у каждого это состояние проявляется по-разному: кто-то хватается за сигареты, кто-то не может усидеть на месте и неистово наматывает круги по комнате, кто-то начинает хаотично перемещаться по дому, словно не знает, за что схватиться… Всех этих людей объединяет одно – они не могут усидеть на месте.

Зачастую молодая мама, отправляя чадо в детский сад, к опытным педагогам, волнуется, как бы с ним не случилось чего-то страшного. Проходят годы, и ничего не меняется: эта же мама, отпуская ребенка во взрослую жизнь, не спит ночами и переживает по малейшему поводу – и так до бесконечности.

«Тревожные мысли создают маленьким вещам большие тени»

/Жиль Легардинье/

Бывает, что тревога и волнение перетекают в навязчивое состояние и начинают проявляться задолго до предполагаемых событий. Сопровождаться это может характерными недомоганиями – бессонницей, раздражительностью, головными болями и учащенным сердцебиением. Это связано с постоянными нервными переживаниями, вызванными переизбытком гормонов стресса, в первую очередь кортизола. Недаром же даже врачи говорят: «Все наши болезни от нервов».

4. Ужас и паника – состояния, которые отличаются от волнения и тревоги тем, что зачастую опасность существует здесь и сейчас, перед реальным объектом страха.

Ужас – это состояние, при котором выступившие на передний план эмоции блокируют инстинкт самосохранения человека до такой степени, что его тело на какое-то время фактически парализуется.

Оцепенение – первый сигнал, характеризующий наступление ужаса. Разум отключается, ноги немеют, а в горле появляется ком, мешающий крикнуть и попросить о помощи, – на какое-то время человек становится совершенно беспомощным. (Знакомо? С девушкой, которая подверглась преследованию, происходило то же самое.)

Паника – состояние, близкое к ужасу по ощущениям, но проявляющееся в беспорядочной, хаотичной активности вследствие конкретной угрозы. В состоянии паники человек чрезмерно эмоционален, а его действия обычно не подчинены никакой логике и, следовательно, часто могут навредить ему самому и окружающим.

Яркая отличительная черта паники – то, что она может быть и коллективной. Массовую панику мы можем наблюдать при пожарах, стихийных бедствиях – наводнениях и землетрясениях и т. д. Вспомните хотя бы печальный пример с возгоранием в пермском клубе «Хромая лошадь», где десятки людей погибли из-за бешеной давки. В таких случаях страх распространяется в толпе мгновенно – примерно так же, как падает карточный домик. Если вы хотя бы раз оказывались в центре обезумевшей толпы, особенно в замкнутом пространстве, то наверняка согласитесь, что это зрелище не для слабонервных.

Единичные приступы паники, которые проявляются в разных экстремальных условиях, могут вызывать определенное физиологическое состояние – паническую атаку. Однако я не буду заострять внимание конкретно на этом явлении – оставлю право более глубокого его изучения в качестве конкретного диагноза за медицинской наукой.

А теперь еще раз посмотрите на шкалу эмоционального напряжения. Как вы думаете, где она проявляется нагляднее всего, причем вся, от верхнего до нижнего деления? Конечно же, в классических фильмах ужасов.

Вспомните типичный современный «ужастик», где несколько главных героев – как правило, молодых людей. Все начинается, как в романтической комедии: группа подростков отправляется на отдых за город, они шутят, влюбляются, строят планы и, наконец, приезжают на место. Вот тут-то и начинается самое занятное. (Мы разберем не конкретный пример, а самые распространенные «штампы» и клише, которые можно встретить практически в каждом фильме ужасов.)

Головой молодые люди понимают, что всё в порядке, но где-то глубоко внутри чувствуют непонятный и неприятный трепет: им становится неспокойно. Вдруг в прежде светлом, уютном доме на секунду гаснет свет – повод для волнения получен. Волнение постепенно возрастает и переходит в тревогу, герои начинают нервничать, ссориться, обвинять друг друга в неуместных, дурацких шутках, и вскоре один из них пропадает. Разумеется, герой, который находит мертвого друга, в первые секунды испытывает ужас – как правило, пятится назад на подкосившихся, онемевших ногах, сшибая все на своем пути, а иногда и вовсе падает на землю, не в силах произнести ни слова. Вернувшись, он рассказывает о случившемся остальным и тем самым – правильно! – сеет среди них панику. Пытаясь спрятаться от убийцы, герои начинают делать на первый взгляд безумные вещи: один истерически хохочет, второй хватается за любые предметы, якобы способные его защитить, третий убегает в темноту, даже не думая о том, что через несколько секунд станет новой жертвой.