Валерия Лагутина
Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть
В двух её бесконечно глубоких зрачках отражается испуганный, но старающейся не терять выдержки Капитан. Огромные глаза вплотную приближаются к его лицу и мужчина может видеть, как стайки мелких рыбёшек косяками проносятся от её переносицы к щекам, а затем ниже, теряясь в волнах её груди. Мелко переливающаяся рябь прозрачно-голубого тела пробивается золотистыми лучами выглядывающего из-за туч солнца и перламутровой радугой возноситься выше, короной накрывая взлохмаченную голову.
Женщина вытягивает губы трубочкой и нежно свистит.
Волна тёплого ветра, смешанная с нежными трелями окутывает Капитана и он отводит зажмуренные в страхе глаза в сторону.
«Живи пока», – слышит он тонкий свист в глубине головы и…
Тишина…
Безветрие…
Открыв глаза, мужчина видит, как безмолвно смеющаяся богиня расползается по морской глади и бесследно исчезает в пучине её синевы.
В большой хижине Стриборга душно от выкуренных в большом количестве мятных трубок. Вытесненный прохладой, идущей от земляного пола, дым поднимается выше и клубится под куполом крыши, вытекая в узкое отверстие. Тихо потрескивая, огонь очага расползается огненно-красными языками по сухим брёвнам, пожирая их плоть и превращая в безжизненные чёрные головешки.
В тесноте от множества находящихся в избе людей, кажется, и яблоку негде упасть. Представители десятков родов иирков, разбросанных по всей северо-западной тайге, собрались в одном месте, что бы обсудить плохие новости Ведуна. Стриборг, как старейший из них, имел честь принимать их всех в своём доме.
Лучший охотник племени Ратибор тихо стоял в стороне, наблюдая за переговорами старейшин.
–Их армия хорошо вооружена, – заметил кто-то из присутствующих.
–Благодаря нашим друзьям с юга, – тут же съязвил Стриборг.
–Не важно, кому. Гораздо важнее, что у них выработанная годами дисциплина и сноровка.
–Наши охотники владеют не хуже ножом и стрелами и могут заманить любого зверя в ловушку.
–Сравнил! То зверь, а то – воин!
–Не вижу разницы.
– Может, ты и прав. Если разработать правильную стратегию…
–Друзья! Вы забыли про их мечи и дротики.
– В ближнем бою, думаю, от дротиков мало толку.
–А их Шаман? Вы слышали? Он же людей жрёт!
–Ничего, вот вернётся разведка, всю правду узнаем. А то, может, и бояться-то нечего!
Ратибор, у которого голова уже шла кругом от бесконечных споров и возражений, не приводящих ни к какому результату, осторожно пробирался вдоль стены к выходу.
Разрозненные роды, прекрасно существовавшие друг без друга десятилетия, не умели, да и не хотели слушать других. Каждый считал свою информацию более важной, свои действия – правильными. И как они могли идти против тысячной армии, объединённой одним руководством и одной целью?
– Нужно заслать гонца к иссидам. Они всегда были воинами.
–Да, да! Это их армия победила в десятилетней войне!
–Вспомнил! Когда это было? С тех пор их воины разжирели и если и грабят и убивают, то только случайно забредших в их места путников.
–Вместе с балтами они ходили за дальнее море и, говорят, поработили там желтокожих дикарей.
–Ну, удивил! Дикарей с каменными топорами, живущих в пещерах!
–Что бы вы ни думали, но они единственные племена, знающие хоть какой – то толк в войне.
Выйдя на улицу, Ратибор с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. Снег продолжал густыми хлопьями покрывать землю, скрывая множественные следы у входа. Плотная пелена застилала темнеющее небо и лес, скрывая от взгляда всё, что находилось дальше вытянутой руки.
С тех пор, как Йорка легла к нему на ложе, счастливее не было человека в племени, чем Ратибор. Далеко остались в шальной молодости пьяные драки и сумасшедшие оргии. Не нужны были другие женщины и друзья – товарищи всё реже и реже видели его на своих молодецких забавах. «Да, в конец испортился парень», – думали они об оставившем их охотнике.
Спокойствие и стабильность стали его второй сущностью и мысли о сыне всё чаще и чаще стали приходить в голову.
Одно огорчало молодого человека.
Кайра.
Да, он прекрасно знал, на что способна обиженная иирка, и больше всего боялся за свою златовласочку. Но проходили дни. Кайра не только не показывала какой либо агрессии, но, казалось, не замечала ни его самого, ни его возлюбленную. И он успокоился.
Йорка, знающая секреты домоведения славличан, поделилась многими из них с местными жительницами. А те, в свою очередь, перестали смотреть на неё, как на чужую и, к великой радости Ратибора, приняли в своё общество.
Всё налаживалось.
Тишина и стабильность.
И тут. Леший бы их побрал! Тургары!
О них, тихо обитающих в своих степях, казалось все и позабыли. И, как оказалось, напрасно. Разбитые и осрамлённые, много лет они строили планы отмщения и готовились к решающей битве.
Пушистые хлопья неожиданно рано выпавшего снега застилали землю пышным ковром, сквозь который проглядывали травинки, не успевшие приготовится к столь ранней зиме.
И среди них зоркий взгляд охотника выцепил фигуру идущего вдалеке человек, мелькнувшего тёмным пятном и скрывшегося в пелене снегопада.
«И кому это дома не сидится в такую погоду?»– Подумал Ратибор и вернулся к переговорщикам.
Споры о том, кто же всё – таки сильнее и опытнее в воинских делах, сменились разговорами о недавних охотах, неожиданно пришедшей зиме и женщинах. Подогреваемые сладкой медовухой, оставшейся с летней торговли и наслаждаясь сочными кусками свежеиспечённой дичи, старейшины, вытирая жирные пальцы, смеялись и, радостно бахляясь, кричали:
–Ну и пусть приходят! Мы их – раз-раз! И башка с плеч! Подумаешь! Шаман! Ха-ха! У нас своих, что ли нет?
Глава 27
По краю берега, утопающего в густой зелёной растительности, устало бредут Немой и Дохлый. Всю ночь прячась под корякой большого дерева, они не могли сомкнуть глаз, вздрагивая при каждом ударе молнии и порыве беснующегося ветра. И только под утро, вымотанных и уставших, их окутала победившая их сопротивление дрёма.
Но кошмары преследовали друзей и во сне. Кровожадные туземцы с нанизанными на копья человеческими головами дико скакали и кричали, будоража сонное сознание до тех пор, пока взмокшие от пота, перемешанного с влагой дождя, путники в ужасе не просыпались. Решив, что уж если отдохнуть и выспаться им не суждено, то нужно двигаться вдоль берега подальше от опасного места.
–Жрать-то как хочется! Хоть волком вой, – огорчённо вздохнул Дохлый, посмотрел на свой и без того впалый живот, оглянулся на беззаботно шагающего Немого и с завистью наблюдая за его беспечностью, сказал:
–Ты, наверное, привыкший на пустой желудок. А я, брат, люблю накинуть пару кусков. И чтоб мёду кружку. Лучше две.
Немой неожиданно останавливается, прислушивается и смотрит куда – то в сторону чащи.
Испугавшись, Дохлый приседает и тихо кивает ему:
–Ты чего?
Немой указывает пальцем в глубь леса и, показав жестами другу следовать за ним, сворачивает в сторону.
–Эй, куда тебя леший?– Дергается было за ним Дохлый, но нерешительно останавливается:
–Эй, ты! Как тебя там! Я остаюсь! – Но, видя, как за высокой травой скрывается фигура последнего оставшегося с ним человека, сплёвывает и, агрессивно работая локтями, пробирается через кусты:
–Да чтоб тебя!
Ещё немного, и он теряет Немого из виду и с опаской останавливается, боясь затеряться в этом зелёном океане растительности:
–Э-эй!– осторожно зовёт он, оглядываясь по сторонам.
Тишина.
Дохлый прислушивается.
Странные звуки, разносящиеся где-то недалеко, пугают и настораживают его.
–Эй!– Повторяет мужчина и в панике озирается.
Шорох травы заставляет его пригнуться и спрятаться за листву, нащупывая по земле какое-нибудь оружие.
«Ну, нет, второй раз просто так меня не возьмёшь», – думает он, сжимая корявый дряхлый сук.
Ещё немного и шорох приближается.
Дохлый напрягается, готовый к отражению и приподнимает своё примитивное оружие.
Прямо перед его укрытием раздвигаются кусты…
Р-раз!– Бьёт мужчина невидимого врага и в этот момент из травы появляется ошарашенное лицо Немого, потирающего голову, покрытую рассыпавшимися от удара щепками.
–Ты… Ты чего подкрадываешься?– Пытается оправдаться Дохлый, смотря то на рассыпавшееся в его руках оружие , то на друга.
Но тот в ответ протягивает ему золотистые ячейки слипшихся от густой сладкой слизи куска пчелиных сот.
В укрытой от морских ветров бухте стоит истрёпанное в неравной битве со стихией судно. В общем –то, со слов Капитана, можно было понять, что они достаточно легко отделались: треснутая мачта с разорванным парусом и трюмы, залитые водой через гребные отверстия – это несравненно мало по сравнению с тем, что могло бы быть. Видимо, на этот раз боги всё-таки решили пощадить их. А что это именно так, у Капитана, навсегда оставившего в своей памяти божественное явление, не вызывало никаких сомнений.
Несколько моряков под чутким руководством Боцмана откачивают воду из нижнего трюма. Трое из них качают длинный рычаг помпы, по которой вода поступает в деревянный бочонок и тот, наполненный до краёв, балты передают друг другу по цепочке на верх и выливают за борт.
– Надо было братьев дождаться, – тихо говорит Малыш своему соседу, передавая ему бочонок.
–Верно говоришь, боги разгневались, что своего бросили, – соглашается тот.
–Эй, вы! Шевели костями, мать вашу, – кричит на них Боцман.
–Больно- то нужно им из-за какого-то Дохлого напрягаться, – ворчит моряк за рычагом и замолкает под тяжёлым взглядом начальства.
–А Торвальд – то злой, не подходи, – продолжает Малыш, как только Боцман отходит дальше.
–Ещё бы, столько товару попортилось.
–Зато теперь на берег сойдём. Глядишь, дичь постреляем какую.
–Смотри, как бы тебя дикари самого не подстрелили.
–Да не, с этой стороны их нема.
–Ты почём знаешь?
–Да я тут который год плаваю.
–И чего? Что который? Раньше не было, а сейчас – кто его знает?
–Точно нет, говорю же. Они сюда ни ногой.
–С чего бы это?
–Ага, тебя испужались, такого смелого.
Моряки дружно смеются, передавая друг другу бочонок.
–Да точно нет, – упрямо повторяет бывалый моряк. – Мы, как прошлый раз ходили, под другим началом только, тут и пристали. Ну, как обычно, пошли за запасами. Да только я с карифаном чуть дальше ушёл. И вышли мы к горе какой -то. Белой такой, ровной, без единого выступа. А из нутри свет идёт. Да не обычный какой, а переливается весь так, сверкает. Ну, мы и затаились. И вдруг, видим, из света этого, в горе который, чудо появляется. Прямо перед нами. Ну, ребятки, я тогда, ей богу, чуть в штаны не наклал. За ним – другое. Вроде бы и человек, да только выше, в белом во всём, а на груди круг такой блестит, вроде как золотой, но я об этом точно сказать не могу, золотой ли. И крутиться весь так, крутиться…
Разинув рты, моряки до того заслушались рассказа, что не заметили, как вода из наполненного бочонка полилась обратно.
– Эй! Растяпы! – Привёл их в чувство реальности грозный окрик, – Охренели совсем? Не видите, вода хлещет? Байки заслушались! Поговорите мне ещё, и домой на пеших почалите.
Шустро шевелясь, моряки принялись исправлять ситуацию, вполголоса переговариваясь:
–Ну а дале – то что?
–Ну и крутится так, – продолжал рассказ моряк.
– Кто? Человек тот? – Не понял один из моряков, передавая бочонок.
– Да нет, круг, что на груди евоной.
–Да чего ты про круг, да про круг, – не терпеливо перебил рассказчика другой мужчина. – Ты про этих давай, что в белом.
–Ну, так вот, – продолжил балт, – смотрим, а руки их того, в крылья обернулись.
–Врёшь ты всё! – Перебил его кто-то из моряков
–И ничего не вру! – Обиделся рассказчик и замолчал, но большинство из слушателей встали на его защиту и тихо заворчали на перебившего рассказ балта:
–Да помолчи ты со своим неверием, дай дорассказать! Сам не веришь, другим не мешай. Я, можа, то же не верю, а всё ж интересно байки послушать.
–Давай, молви дальше, – подмигнул Малыш и смешно шмыгнул носом.
–Ну а потом глядим, – радуясь поддержке, продолжил рассказчик, – уж и не люди это, а птицы какие – то, взмахнули крыльями и только мы их и видели.
–Прям таки улетели?– присвистнул кто-то из моряков.
–А дальше чего?
–Да ничего, – пожал плечами балт. – Постояли мы так, постояли, и обратно пошли.
–А гора – то? – Разинув рот, спросил Малыш, не совсем довольный таким окончанием истории.
–А что гора? – Не понял рассказчик.
В ответ Малыш развёл освободившимися от бочонка руками и обвёл всех взглядом:
–Ну, я б зашёл!
–Ишь ты, смелый какой! Зашёл! Я же сказал, что ровная она, без входа и выхода.
–И что? – Не унимался Малыш. – Раз открылась, значит, вход есть. Ведь есть?
–Не-а, – протянул балт. – Мы, прежде чем уйти, всю её облазили. Думали, может, клад там какой.
– И так уж ничего? – с совсем уже маленькой надеждой разочарованно вздохнул Малыш и снова принял теперь уже пустой бочонок.
Рассказчик молча отрицательно покачал головой и подставил тару под льющуюся из помпы струю воды.
– И всё-таки я не верю,– снова начинает сомневаться один из моряков, – выдумал ты всё! Ну, вот как это, руки в крылья обернулись? Вот ты, – обращается он к одному из балтов, – видел такое когда?
Тот качает головой.
– То-то! И я не видел и никто не видел. Малыш, может ты видел? Вот то-то и оно. Только ты один и видел. А значит, нет такого. Байки всё это!
– Да ну тебя, – разозлился рассказчик, резко передавая наполненное ведро так, что часть воды выплеснулась моряку на и так мокрые ноги. – Фома неверующий, всё тебе не то, не это!
– А я так думаю, – вздохнул Малыш, – боги это на землю пришли. Может у них того, дом в том месте, ну или ещё чего.
Низкие, почти вкопанные в землю избы снежный ком покрывал почти по крыши, из которых валил чёрный едкий дым, оставляя вокруг круглого отверстия частички пепла и сажи.
Дождавшись окончания метели, из домов вышли люди.
Отметающие у входов в жилища иирки тихо переговаривались между собой, поглядывая в сторону дома Ратибора.
–Зима рано пришла, – сплюнул один из них и тяжко вздохнул.
–Дичь не идёт. В силки одни зайцы лезут.
–Меня Бабы ругают,– поддакнул третий, – Мол, что за охотник, коли добычи путёвой нет? Пока кабана не принесёшь, в постель не пустим.
Оставляя в мягком снеге глубокие следы, мимо них проходит задумчивый Ратибор и мужчины замолкают, провожая его взглядом.
–Это она всё, ведьма, напустила, – продолжили иирки, как только широкая спина охотника скрылась за тяжёлой шкурой со звериным оскалом.
– Зря Ратибор её притащил. Что, местных девок мало, что ли? Вон, Кайра! Огонь, а не баба!
–Да, такой огонь, что и сжечь может.
Грубый мужицкий смех разбудил дремавших на мохнатых ветках ворон и те, шумно взлетев, обрушили на землю комья держащихся на ёлках снега.
Бросив мимолётный взгляд на гогочущих соплеменников, к хижине Ратиборга быстрым шагом прошла Кайра.
Она знала, что Йорки дома нет и в очередной раз решила попытать счастья.
– Смотри – ка, – присвистнул один из иирков, оборачиваясь в сторону девушки.
Все дружно перестали смеяться:
– Вот жара будет! Ну, Ратибор! Мужик! С двумя бабами!
И, тихо шепчась между собой, оглянулись в сторону хижины и захохотали.
– А, всё – таки, если ведьма эта покинет нас, жалеть не буду, – сквозь смех проговорил один из них.
–А, как по мне, так норм баба. Вона, мою мёд варить надоумила. Крепкий! По башке хмелем бьёт так, что искры из глаз.
–Ты бы угостил, чем бахляться.
–А ты, значит, как пить, так можно, а как винить кого, так только и она!
–Что толку в разговоре, коли случилось? Уж если Ведун принял, значит так надо.
–Может и так. Ему виднее, – вздохнули мужики, каждый думая о своём и принялись дальше за расчистку снега.
Огненные блики падают на задумчиво сидящего у очага Ратиборга. Тревожные мысли пугают его. Ведун говорит, что грядёт большая война. Сотни лет дремавшие на востоке тургары окрепли и превратились в мощную смертоносную армию, победно шагая по выжженной огнём земле и покоряя мелкие, независимые племена. Предатели южане, поджав хвосты, тут же приползли к ним на брюхе, стали лизать пятки и тут же забыли обо всех своих обязательствах перед западом. Конечно, иирки славные охотники. Но как они могут противостоять хорошо обученной и вооружённой армии степняков?
Йорка…
Куда это она запропастилась?
Шорох откидывающегося полога у входа прервал его размышления и его сердце радостно забилось.
«Йорочка!» – Встрепенулся мужчина и посмотрел на дверь. Однако, к его разочарованию, в жилище вошла Кайра.
–Ты?– Удивился мужчина.
Кайра подошла ближе, присела и, раболепно заглядывая в глаза мужчине, спросила:
–Что, ну что мне сделать, что бы былой огонь вновь разгорелся в твоей груди?– Взяла она его руку и закрыла в блаженстве глаза.
Грубая и шершавая кожа.
Такая знакомая…
Родная…
Кайра потёрлась о мужскую ладонь своей щекой и сердце её трепетно заколотилось, вспоминая былые страсти.
Вот здесь, на этом самом ложе она впервые отдалась ему.
Это было жаркой летней ночью, в полнолуние. Капли горячего пота тонкими струйками стекали по их измождённым от долгих ласк телам. Растрёпанные волосы мокрыми паклями били по их разгорячённым бурной страстью телам.
И Кайра верила тогда, что никто и никогда не сможет разлучить их.
Не сможет прервать сотрясающие их бесконечные оргазмы.
И вой далёких лесных волков был им свадебной песней.
Пусть Ратибор не считал её своей женой. Пусть не хотел принять её тотем в своей хижине. Ей было достаточно того, что она сама считала себя таковой
– Не начинай!– Прервал воспоминания девушки Ратибор и, отвернувшись и осторожно вытаскивая пальцы из её ладоней, внимательно посмотрел и спросил:
–Ты пьяна?
«Пьяна? Это всё, что он может сказать?» – Горестно подумала Кайра и, усмехнувшись, ответила:
– Да, так, немного, – и тут же, низко наклонив к мужчине своё лицо, почти касаясь своими губами его губ, зашептала:
–Это она, да? Она погасила твою страсть?
Как прекрасно страшна была она в своём пьяном безумии!
Как красивы эти пылающие страстью огненно-чёрные глаза!
Каск прекрасны гневно раздувающиеся тонкие ноздри прямого, словно выточенного носа.
Как…
–Ведьма! – Закричала девушка и, размахнувшись, размашисто ударила Ратибора по щеке, но тут же, словно прося прощения, нежно взяла ладонями его пылающие щёки и умоляюще заглянула в глаза:
–Ну чем я, чем я хуже?
– Уйди! Имей гордость, – отводя её руки, резко ответил мужчина и оттолкнул так, что она упала на спину на земляной пол.
–Гордость? Ты убил её! Моя любовь к тебе убила её!– В отчаянии выкрикнула девушка, пытаясь подняться, но крепкий хмель так сильно сковал её ноги, что они не слушались и, видя это, Ратибор подал руку:
– Прости, я не хотел…
–Но сделал, – крепко взяв его руку, ответила Кайра и, резко поднявшись с помощью охотника, вплотную подошла к нему и нежно погладила по ударенной ранее щеке:
–Когда – то нам было хорошо…
Ратибор отвернулся и, отойдя к дальней стене, бросил через плечо:
–Ты молодая, красивая. Найдётся ещё тот, кому ты отдашь всю страсть своего сердца.
–Но мне никто не нужен, кроме тебя!– Перебивает его девушка и слышит твёрдый ответ, холодным лезвием разрезающий её сердце:
–Уйди, уйди, прошу тебя. Не убивай то хорошее, что осталось между нами.
–Мне не нужна твоя дружба, – делает последнюю отчаянную попытку девушка. – Мне нужна твоя любовь!
–Ты же знаешь, – покачал головой Ратибор, – это в прошлом.
Видя, что ни уговоры, ни просьбы, ни даже угрозы не могут ей вернуть любимого, девушка отвернулась от него и пошла к выходу, перед которым на мгновенье остановилась и, слегка повернув голову в сторону мужчины, зло сощурив глаза, прошипела сквозь сжатые в гневе зубы:
–Ты ещё пожалеешь, что отверг меня!
И вышла, резко отбросив полог.
–Может быть потом,– вздохнул Ратибор, – но не сейчас.
Глава 28
Идя по высокому, заросшему травой, склону, Немой и Дохлый выходят к уютной бухте.
Далеко внизу, плавно раскачиваясь на мелкой ряби, стоит корпус знакомого им корабля. Мелкие фигурки копошащихся на нём людей натягивают потрёпанные паруса, готовясь к отплытию.
–Наши! Ну, вусё! Теперь пожрём!– Радостно хлопает Дохлый Немого по плечу и друзья начинают медленный спуск вниз, крича и махая руками находящимся на судне балтам.
– Кажись, Дохлый, – оборачивается в сторону берега Малыш, услышав еле доносящиеся до корабля крики.
–Точно, он. Больше некому.
–Ну, ка, ребятки! Шлюпку на воду, – быстро командует Боцман и сам первым начинает отвязывать болтающуюся за бортом лодку.
Споткнувшись, Дохлый кубарем катится вниз по отвесному склону горы, подминая под себя попавшуюся траву и кусты. Следом за ним, цепляясь руками за попадающиеся ветки, бежит Немой, со всех сил стараясь не упасть. Однако, ему это не удаётся, он падает на спину и едет вниз, оставляя широкую полосу примятой травы.
Вскоре друзья один за другим падают на влажный песок и, подскочив, машут руками и бегут к приближающейся к берегу лодке:
–Эй! Это я! Мы здесь!
Охраняемый каким – то странным чувством, Немой оглядывается назад и видит выбегающих из дальних кустов туземцев, быстро несущих узкую длинную лодку к воде.
«Только не плен. Нет, только не это», – пронеслось у него в голове и он, догнав друга, хлопает его по плечу, пытаясь что то сказать, но Дохлый весело прыгает в стойке боксёра вокруг и обнимает Немого:
–Мы спасены, брат! Бежим! Они не оставят нас снова. Что? Ты хочешь что-то сказать? Да? – Оглядывается он в сторону, указанную другом, на мгновение замирает и вдруг, резвее самой прыткой лани, подскакивает и, высоко поднимая ноги, пускается бежать, усиленно работая руками:
– Бежим!
Заметно прибавив скорости, друзья забегают в воду и вприпрыжку бегут к приближающейся лодке, разбрызгивая густую солёную пену.
Однако туземцы тоже спускают своё плавательное средство на трепещущие у берега волны и начинают дружно грести, пытаясь отрезать беглецов от спасения. Десятки стрел одна за другой летят в сторону убегающих людей. Одна из них пролетает над головой Дохлого, но он успевает нырнуть под воду и, оглядываясь, бросается размашисто плыть:
–Скорее! Сюда! Ой! Ё!
Видя, что их друзьям грозит смертельная опасность, балты ещё больше налегают на весла:
– Дохлый! Давай! Поднажми!– Слышатся их крики поддержки и беглецы, то и дело, ныряя под воду от настигающих их стрел, всё ближе и ближе приближаются к друзьям.
И вот тощая рука Дохлого цепляется за край лодки:
– Я знал, ты не бросишь меня, – слабо хватает он протянутую ему Малышом руку.
–Мечтай меньше! Где я ещё такого дурня найду?– Смеётся тот и вытаскивает друга на борт.
–Давай, – кричит Дохлый уже почти подплывшему Немому, – быстрее!
И в этот момент одна из стрел пронзает плечо беглеца, вылезая острым концом над его бешено колотящимся сердцем. Алая струйка крови багровым цветком расползается по водной глади. Онемевшая рука не в состоянии больше грести, повисает вниз и тянет за собой пытающегося из последних сил плыть Немого.
«Спи, мой мальчик, засыпай,– слышится откуда – то из глубины давно забытый голос матери, – свои глазки закрывай. Пусть тебе присниться сон. Пусть счастливым будет он».
Бархатная глубина воды окутывает тело мужчины и он, закрыв глаза, проваливается в её бездонную темноту.
Неожиданно наступившая зима белым покрывалом накрыла тёмную тайгу с расположившейся в ней деревней иирков. Пришедшие накануне на совет старейшины родов вторые сутки не могут пуститься в обратный путь из-за бушующей на улице вьюги, а поэтому продолжают наслаждаться гостеприимством Стриборга, проводя весь день в безуспешных переговорах, по вечерам опустошая запасы вина и медовухи. Ночью опьяневшие и усталые от переговоров вожди греют свои дряблые старые тела в крепких объятиях молодых красавиц и, кажется, совсем и не печалятся из-за своей затянувшейся поездки.
Йорка, проводившая утром Ратибора на один из таких советов, решила заскочить посудачить к соседке, а заодно научить печь пышный славличанский хлеб вместо жёстких лепёшек. Ещё накануне девушка учила её делать закваску:
–Всё дело в ней, в родимой, – учила она подругу, – берёшь вот эти шишечки,– показывала она на шишки дикорастущего хмеля, – их много в лесу бывает, по лету заготовишь, заливаешь водой, ну и ждёшь, когда забурлят. Затем отжимай и добавь в отвар мёда, что б не сильно густо. Да, по осени, как зерно закупим, немного его прорасти, а потом просуши. Я после покажу, как. Изотри сильно и добавляй по щепотке к закваске, а уж потом муки чуток. Ну, и до следующей вечере оставь. Только накрой чем и в тепло.
И вот сегодня пришло время приступить и к самому хлебу.
Умело сделанная ароматная закваска настоялась, отдохнула и выросла, вылезая из горшка пышной шапкой.
Замесив на её основе мягкое тесто, девушки разделили его на несколько частей, скатали их в небольшие круглые комочки, которые положили на разогретый до красна тонкий железный лист над очагом и накрыли конусными железными сосудами с отверстиями наверху. И как только из дырочек повалил ароматный дымок, они достали из-под куполов румяные пышные булки белого хлеба.
– Ну вот, – довольно произнесла Йорка, – теперь будешь баловать своего.
Распрощавшись с подругой, девушка вышла на улицу и направилась к своей хижине, пробираясь через свирепствующую, заметающую все следы метель, с новой силой забушевавшую ближе к вечеру.
Солнце, спрятав свой багровый диск за пелену снега, готовилось уйти на ночлег и уже уступало место своей подруге луне, погружая землю в бархатную ночь.
Йорка подняла голову в верх.
Белые хлопья снега, безшумно спускаясь к земле, ажурным покрывалом окутывали уснувшие деревья, торчащие из под сугробов тотемы и ещё утром выметенные тропы.
Йорка вытянула руку в перёд, на встречу летящего прямо на неё белоснежного полотна.
Мохнатый комочек плавно опустился на её горячую ладонь и, медленно тая, потёк холодной струйкой по запястью, прячась в широком рукаве мохнатой шубы.
Хруст, раздавшийся позади неё, заставил девушку обернуться. И последнее, что увидела она через слепящие лохмотья валящего снега – это быстро приближающуюся к ней через пургу фигуру человека, поднимающую в высоком замахе сжатую в руке дубинку.
Глава 29
-На южном рынке много дадут за белого мальчика из племени славличан, – сверлит сознание тихий и вкрадчивый голос.
Безжизненно лежащий на руках несущего его раба мальчик пытается разомкнуть слипшиеся от грязи глаза. Но они только чуть-чуть приоткрывают веки, через узкую щель которых он видит покрытый зеленью склон горы и одиноко стоящий корабль.
-Очнулся?– Наклонился над ним незнакомец, и мальчик разглядел круглое улыбающееся лицо с розовыми щеками, обрамлёнными чёрными кольцами жёстких волос.
–Очнулся?– Услышал Немой повторяющийся вопрос и поднял веки.
На него смотрело такое же круглое, но заметно постаревшее лицо с глубокой вертикальной морщиной, пересекающей лоб и поседевшими кольцами волос.
И от прикосновения его рук, сухих и холодных, Немой дёрнулся и окончательно открыл глаза.
–Жить будет, раз такой прыткий, – резюмировал Торвальд, отходя от мужчины, и продолжил, отвечая на немой вопрос Дохлого, – рану я обработал, так что не загниёт.
– Ну, брат, и напугал же ты нас!– Похлопал Немого по плечу друг.
–Ты как нырнул со стрелой в плече, так он, – кивнул на Дохлого Малыш, – следом за тобой. Ну а там мы все, с божьей помощью вас и вытащили.
– А дикари обратно повернули, – поняв устремлённый на берег взгляд Немого, произнёс один из балтов, – мы так торопились, что нас если только сам чёрт и то не догнал бы!
–Благо, вот он, – кивнул на купца Малыш, – толк знает. Он то и стрелу помог вынуть и дырку заделать. Так что ты ему теперь, вроде как, обязан.
Немой посмотрел в сторону разговаривающего с Капитаном Торвальда и задумался.
-Входим в устье, – осматривая работающую команду, говорит Капитан, обращаясь к Торвальду, – а там, седьмица и мы дома. Ты как, большие потери?
–Если не считать несколько разбитых амфор с маслом, да десяток унесённых тюков, можно сказать, что пронесло, – вздохнул Купец, в очередной раз подсчитывая в уме убытки.
Качающееся на волнах под рваным парусом судно плавно приближалось к каменистому берегу, раскрашенному всеми цветами начинающейся осени: тут и золотистые кудри белоногих берёз, и ярко-красные ягоды рябины, гроздьями свисающие с начинающих желтеть веток, и блеклая зелень травы.
Всё говорило о скором приближении зимы.
Всё навевало воспоминаниями о родном крае, с каждым днём приближающимся всё ближе и ближе.
И всё чаще и чаще истосковавшиеся по семьям балты стали задумываться, украдкой улыбаясь посещающих их воспоминаниям. Ещё совсем немного, и их ждёт горячая уха, сваренная на каменном очаге, краюха ржаного свеже- испечённого хлеба и чарка сладкой медовухи, приятным огнём опаливающая горло.
И красавица жена ( или, на худой конец, подруга) приласкает истомившегося по ласке моряка, пригрев на своей пышной груди.
Плавно вальсируя, судно ровным ходом входит в широкий рукав Реи и замедляет движение.
–Опустить парус! Вёсла в руки!– Командует Боцман.
Лавируя кормовым веслом, Кормчий задаёт курс и команда, подбадриваемая мечтами о доме, дружно берётся за вёсла.
Вторые сутки на улице метёт метель, а в хижине Кантимира тепло и душно от горящего очага и тёплых женских тел, ласкающих его крепкие члены.
Устав ждать взаимности упорной Кайры, молодой мужчина наконец – то решил оторваться как следует. « Ну и пошла ты, – зло думал он, – дура безмозглая. Хочешь продолжать сохнуть, твоё дело. А я не подписывался. Будто бы других девок нет! Вон, любая ко мне прыгнет!»
И действительно, после того, как самый завидный жених племени с головой окунулся в семейную жизнь, девки гурьбой повалили к Кантимиру. А что? Весёлый, крепкий парень. Что ещё нужно для холостяцких утех?
И мужчина с головой окунулся в разгульный вихрь плотских наслаждений, пытаясь выкинуть из своего сердца суровую красавицу. Вот и теперь, в то время, когда старейшины занимаются важными для народа вопросами, в доме Кантимира был проходной двор. Одна за другой девушки сменяли друг друга на тёплом ложе, зализывая его сердечные раны.
И в этот холодный ветреный вечер, когда на улице снежные вихри наметают сугробы, а небо затянули тяжёлые тучи, Кантимир лежал в объятиях двух спящих молодых красавиц и думал, нежно поглаживая их упругие тела.
Кайра…
Чем зацепила она молодого охотника?
Необычной дерзкой красотой?
Нет. Есть немало девушек красивее её.
Боевым нравом?
Да все женщины племени стреляли и метали кинжалы не хуже, а то, может и лучше неё. И в морду могли так дать, что звёзды градом посыпались бы.
Почему именно она впилась когтями в его сердце и никак не хотела отпускать, сдавливая его всё больнее и больнее?
И чем больше он подпускал к себе других женщин, тем сильнее думал о ней.
–Кантимирчик!– Сладко прошептала одна из проснувшихся девушек, нащупывая шаловливой рукой его плоть, и припала сочным поцелуем к его губам.
