Валерия Иванова
Зарисовки моей души

Глава 1

Вера

Уже битый час и третью чашку кофе я смотрела на чистый белый лист. Я уже крутила его и так и этак – и ничего. Никаких мыслей. Абсолютно никаких. С раздражением откинула от себя простой карандаш и потерла пульсирующие виски. Да что же за напасть-то такая?! Дима ждет рисунки к концу недели – сроки и так уже два раза передвигались. Может, и правда сказать, чтобы Женя занялась оформлением? Но Инга мне этого не простит, а злить лучшую подругу не хотелось.

Откинулась на спинку кресла, а босые ноги закинула на стол. Прикрыла уставшие глаза и сделала несколько медленных вдохов, вспоминая, чему учили на йоге.

– Вдохновение – приди! – пробормотала и еле сдержала улыбку от абсурда ситуации, но чем черт не шутит. – Вдохновение, я приказываю тебе – приди!

– Мам? С кем ты разговариваешь?

Тут же открыла глаза и увидела Никитку, бесшумно подошедшего ко мне и успевшего разрисовать многострадальный лист фломастером. Он явно с большим энтузиазмом относится к работе, чем я, а ему всего семь. Убрала ноги со стола и притянула сына к себе, поцеловала в обе щечки.

– Ты что-то хотел, Ник? Проголодался?

– Нина дала мне печенье, – сын принялся ворошить все на столе.

– Так, иди отсюда, вредитель, – скомандовала с улыбкой, – мама работает, не видишь?

– Нет. Ты просто сидишь, – от маленького проныры ничего не скрыть.

– Топай отсюда, скоро папа придет, будем ужинать. – Никита покорно кивнул, чем вызвал у меня подозрения: – А ты к школе все приготовил?

И тут послышался кашель.

– Я заболел, горло болит.

– Какой ужас! – наигранно округлила глаза. – Значит, сейчас позвоню Ирине Николаевне, чтобы пришла и сделала тебе укол… А еще лучше – два.

Глаза мальчишки округлились.

– Я пошел собирать портфель.

– И форму погладь, – пришлось прикусить щеку, чтобы не рассмеяться над его выражением лица.

– Но я не умею, – в удивлении приподнял брови.

– Ладно, я сама поглажу, но за поцелуй и обнимашки.

Младший просиял и, подбежав ко мне, чмокнул в щеку и сдавил в объятиях. Я засмеялась, а он быстренько убежал из кабинета.

Тяжело вздохнула – кажется, сегодня тоже ничего не нарисую. Да что же со мной происходит? Почему раньше я могла создать обложку за день, а сейчас требуется все больше и больше времени? Когда была моложе, меня вдохновляло абсолютно все. Постоянно рисовала, рисовала, рисовала… Помню, Вероника была маленькая, и мы с ней постоянно вымазывались в красках. Незабываемое время! А вот когда Никитка родился, я начала остывать к любимому делу – спад какой-то произошел, я постоянно искала отговорки, откладывала работу на завтра… А сейчас просто была в ступоре. Неужели перегорела? Об этом Игорь Николаевич – преподаватель в ВУЗе – предупреждал? А мы смеялись над ним. Смотрели горящими глазами и клятвенно заверяли, что такого никогда не будет. Даже вообразить такое не могли. Почему мы никогда не верим старшим? Это какой-то механизм отрицания в ДНК или юношеский максимализм и вера в то, что все плохое всегда будет обходить стороной?

Открыла верхний ящик стола и достала потрепанный ежедневник в коричневом кожаном переплете – Вова подарил мне его лет пять назад. Любовно провела по обложке и начала листать страницы. Столько разных зарисовок… Каждая – частичка души. Каждая показывает меня. Мне нравится выплескивать на бумагу все эмоции.

Взяла простой карандаш и начала рисовать, не отрываясь – самой интересно, что в итоге получится… Закончив рисование, увидела, как с рисунка меня смотрит демон с пылающими глазами и страшными закрученными кверху рогами. Он улыбался, скаля острые зубы – явно был чем-то доволен. А в когтистой лапе держал, словно тряпичную куклу, девушку. Она жива – это видно по ужасу в ее глазах и напряженному телу.

Зазвонил мой мобильный, не глядя, ответила на звонок, зажав телефон между плечом и ухом.

– Слушаю.

– Привет, мам!

Губы сами с собой расплылись в улыбке. Да неужели!

– Ника, классно ты мне перезваниваешь через пару минут. Два дня прошло, – начала читать нотацию старшей дочери, но она не прониклась моим родительским авторитетом – засмеялась.

– Ой, мамочка, не начинай… Конец года такая ж*па!

– Ника! Что за слова?! – наигранно ужаснулась и отложила ежедневник с карандашом. – В Питере так не выражаются.

– Что я могу поделать? Москва из меня так и прет! – Я засмеялась, а дочь продолжила: – Бабушка и дедушка привет передают, говорят, что любят и скучают.

– Передавай, что мы их тоже любим и скучаем! Скоро увидимся.

– Передам. Как там мелкий? – с теплом в голосе спросила дочь.

– Уже с тебя ростом! Недавно подрался с сыном Арвальского, теперь наказан, а так все нормально.

– Выиграл? – серьезно спросила Вероника.

– Да, он того сменной обувью по голове треснул.

– Молодец какой! Этих тараканов так и надо.

– Дочь, нет в тебе сострадания.

– Сострадание – для лузеров. А что еще у вас нового?

Я задумалась, наматывая на палец темную прядь волос – говорить о работе совершенно не хотелось.

– Да ничего, папа вернулся недавно из Англии. Проблемы сейчас, сама знаешь какие, с этой политикой – сам не свой ходит…

Но Ника, как обычно, когда дело касается отца – перебила.

– Я не хочу о нем слушать, мам, – стальные нотки послышались в голосе.

Я лишь тяжело вздохнула и покачала головой.

– А ты там как? Расскажи про универ.

Дочка принялась делиться эмоциями, а я впитывала каждое слово. Как же я по ней соскучилась! По своей крошке. Даже не верится, что ей скоро восемнадцать, и она поступила в театральный в другом городе. Сама, на бюджет. Хорошо, хоть мои родители живут в Санкт-Петербурге. Конечно, мы все гордились ею, но так печально и тревожно отпускать своих детей во взрослый мир. Хочется всегда быть рядом и оберегать от всего уродства. Но, к сожалению, учат только собственные шишки и ошибки, поэтому с тяжелым сердцем и разбитой душой отпускаешь их на волю.

Мы проговорили почти час, пока она не вспомнила, что договаривалась встретиться с подругой в кафе. Посмотрела на часы – уже начало седьмого вечера. Вова говорил, что дома будет в семь – пора идти готовить ужин. Вышла из кабинета и спустилась на первый этаж, где располагалась кухня. Нина как раз собралась уезжать домой. Женщине уже давно за шестьдесят, но она нам как член семьи. Я знаю ее пятнадцать лет и каждый раз благодарю кого-то наверху, что послал ее нам.

– Доброго вечера, Верочка, – улыбнулась Нина, завидев меня.

– И тебе, Нина. Скажи Славе, чтобы не гнал быстро, а то знаю я его.

– Не надо ничего говорить, мне нравится скорость, – хитро подмигнула женщина и засмеялась.

– Тогда до завтра.

– До завтра, хорошая моя, – попрощалась экономка и вышла за дверь.

Я вошла в кухню, открыла холодильник и исследовала его содержимое. В отличие от своих знакомых женщин я любила готовить. Когда другие узнавали об этом, смотрели на меня косо – не по статусу! Ну и пусть смотрят – мне все равно. Решила приготовить мясо по-французски и легкий салат.

– Ник! – позвала сына, но ответа не последовало. – Никита, иди, помоги!

Услышала быстрые легкие шаги наверху и улыбнулась, когда младший спустился вниз.

– Чего, мам?

– Давай, мой руки и помоги овощи помыть на салат.

Мальчишка с таким обреченным видом подошел к раковине, что я засмеялась.

– Это не смешно, – пробубнил сын, тщательно намыливая руки, – Я – мужчина и не должен заниматься этими бабскими делами!

Я выгнула бровь. Это что-то новенькое.

– И кто тебе сказал про «бабские дела», мужчина мой?

– Слава, – тут же с радостью сдал Никита. – Он сказал, что женщины должны все делать сами, а мужчины смотреть футбол и пить пиво. Только мне футбол не нравится, и пиво воняет. Наверное, я плохой мужчина, – печально вздохнул малыш.

Видимо, придется поговорить со Славой и о темах для разговоров с ребенком.

– В том, что ты помогаешь женщине, нет ничего плохого. Наоборот, это делает тебя еще большим мужчиной, Никита. А помогать своей маме – это очень важно. Ты ведь любишь маму? – Мальчик быстро-быстро закивал. – Вот, это еще один способ показать, как сильно ты меня любишь.

Ник засиял и начал с таким энтузиазмом мыть овощи, что хотелось снять его на камеру. Нет, это же надо – «бабские дела»! Настучать бы Славе по голове за эти слова! Завтра он у меня точно получит. Сам не свой стал, как Ира его бросила. Хорошее отношение – хорошим отношением, но он в первую очередь наш работник. И я не хочу, чтобы неокрепший ум сына впитывал этот бред.

* * *

Ужин как раз был готов, а стол накрыт, когда приехал Вова.

– Папа! – закричал Ник и бросился на шею мужчины.

– Привет, здоровяк, – муж потрепал волосы сына, – ты что, уже успел подрасти с утра?

Никитка улыбнулся и гордо кивнул.

– Да, Нина сказала, что это супер волшебная каша, и если есть ее по утрам, то скоро я стану совсем большим и сильным.

– Похоже, она не обманула – каша действительно работает, – ответил муж, подошел ко мне и поцеловал в губы.

– Привет, хорошая.

– Привет, – улыбнулась, – давай, иди, руки мой – будем ужинать.

Вова все такой же, как и в нашу первую встречу: высокий, статный и обаятельный. Помню, как девчонкой увидела его и пропала… Много воды утекло с того времени. Оба повзрослели. Помудрели. Шишек набили, о которых и вспоминать не хочется – еще болят.

Мужчина послушно кивнул и пошел мыть руки, а мы с Ником сели за стол и стали ждать папу.

* * *

– Как всегда – вкусно, Веруня, – муж доел последний кусочек мяса и снова уткнулся в смартфон.

Никита уже давно ушел в свою комнату – видите ли, сладкого нет, значит, есть нечего.

– Рада стараться, – я сделала глоток кофе, рассеянно рассматривая мужа.

Сейчас мы словно чужие друг другу. Живем под одной крышей как соседи. Печально все это, нутро ноет от пульсирующей тупой боли, будто я утратила часть себя. Мы даже не разговариваем как раньше. Даже не помню момент, когда перестали… Хотя нет, помню.

– Может, слетаем куда-нибудь, отдохнем? – предложила, заранее зная ответ.

– Бери детей и Ингу и летите отдыхать. Ткни пальцем в карту – и вас туда доставят.

– Нет, Вова. Ты и я. Вместе.

– Я не могу, Вера, ты же знаешь. Сейчас работы много и время напряженное – не до отдыха. Даже на неделе в Китай придется лететь и самому все решать. Ай, – махнул рукой и, вытерев рот салфеткой, отшвырнул ее от себя, – даже говорить об этом не хочу.

– Точно, твоя работа, – с сарказмом ответила и ухмыльнулась – как осточертело вечно одно и то же!

– Да, моя работа, – ответил муж и холодно посмотрел на меня. – Работа, которая дала нам все это, – обвел руками наш шикарный дом, который купил, не посоветовавшись со мной…

– Скучно, Вова, стало, пресно, понимаешь?

– Развлекать тебя у меня нет времени. Купи что-нибудь дорогое, побалуй себя.

Его слова уже даже не причиняли боль – привыкла, наверное. А этот разговор так, для галочки. Встала из-за стола, взяла грязную посуду и понесла в мойку.

– Ладно, пойду, посмотрю, как там Никита. Ты идешь?

– Нет, я еще поработаю, не жди меня, – снова, не отрываясь от телефона, бросил муж.

Развернулась и начала подниматься по лестнице, когда услышала окрик.

– Вера, – Вова стоял у подножья лестницы, – забыл сказать – Игнатьевы пригласили нас на прием. Завтра будь готова к семи, – и, не дожидаясь ответа, ушел, уверенный, что я отвечу согласием.

Глава 2

Вера

– Никита, давай вставай! – который раз уже потормошила сына. – Я знаю, что ты не спишь. В школу опоздаешь.

Только позавчера убирала в его комнате, а уже сегодня здесь царил полный хаос. Пока дошла от двери до кровати чуть два раза ногу не вывихнула и несколько раз наступила на детали конструктора. Пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не начать кричать и материться, как водитель маршрутки в час пик.

– Если ты сейчас же не встанешь, – пригрозила, поднимая грязную одежду с пола, – я отберу все гаджеты. Никакой приставки и планшета.

С кровати донесся страдальческий стон. Сын знал, что я не шучу – мы такое проходили уже много раз.

– Как мне надоела эта школа, – пожаловался мелкий, спрыгивая с постели, и поплелся в ванную. – Когда я уже вырасту… – скрылся за дверью.

Я усмехнулась. Все мы одинаковые. В детстве только и мечтаем о том, чтобы вырасти, стать взрослыми и важными, а время тянется мучительно медленно. Казалось, что все, что мы себе намечтали, обязательно исполнится… А потом получаешь аттестат – и вот ты уже взрослый, но не знаешь, что делать дальше. Все стало трудным и запутанным. Нестерпимо хотелось вернуться в детство, но, к сожалению, пути назад нет.

Я успела прибрать в комнате, когда Ник наконец-то вышел из ванной.

– Ну, не куксись, – улыбнулась ласково, но мальчик меня проигнорировал. Тогда я скорчила смешную рожицу, и сын засмеялся.

– Выйди, я буду одеваться, – попросил Ольшанский младший, и я повиновалась – маленький мужчина, но уже со своими секретиками.

– Давай быстрее, сына, Нина уже завтрак приготовила.

Спустилась на первый этаж, где пахло рисовой кашей, как в садике.

– Верочка, кашу будешь? – окрикнула меня Нина.

– Да! Сейчас Славу позову, и будем завтракать, – как раз и поговорю с ним.

Муж уехал ранним утром, я еще спала и не слышала, как он ушел. А если бы он был дома, то мы бы завтракали втроем: Вова, я и Никитка. Ольшанский не любит, когда прислуга – как он их называет – садится за хозяйский стол. Может терпеть только Нину, но она никогда не присоединяется к нам. Интересно, почему? А я люблю завтракать в кругу друзей. Именно так – они мои друзья. Слава работает на нас с тех пор, как Никита родился, уже семь лет. Балбес он тот еще, но человек хороший.

Вышла на крыльцо. Слава стоял около машины и курил. Он высокий, где-то около ста девяносто сантиметров, спортивного телосложения, тридцати двух лет от роду. Брюнет с карими глазами. Довольно симпатичный, но ему совершенно не везет в личной жизни. С грустью посмотрела на сигарету – курить-то как хочется!

– Доброе утро, Вера Павловна, – поздоровался водитель. Он всегда называет меня по имени отчеству.

– Доброе, Слава. Бросай соску, – кивок на сигарету в руке, – и завтракать пошли.

– Каша? – с улыбкой спросил.

– Каша, – так же весело ответила.

Мужчина сделал еще одну глубокую затяжку, потушил сигарету и выкинул окурок в урну. Я остановила его на ступенях в дом.

– Слава, следи за языком в присутствии Ника, хорошо? – начала без предисловий. Тот нахмурился. – Это я про женщин и их место. Сейчас он в таком возрасте, что все впитывает, как губка. И я не хочу, чтобы мой сын думал, что помогать женщине – плохо. Надеюсь, я ясно выразилась?

– Яснее не бывает.

– Вот и хорошо.

Когда мы вошли в столовую, Нина и Никитка уже сидели за столом. Мы со Славой сели на свободные стулья и принялись за завтрак, неспешно разговаривая. Утром почему-то не хочется говорить о чем-то важном. Ник рассказывал о своем однокласснике, которому родители подарили настоящую лошадь. Сумасшедшие люди, ей Богу. Позавтракав, Нина собрала грязную посуду со стола. Сын со Славиком направились к выходу.

– Ник, – окрикнула мальчишку, тот тут же повернулся. – Ты ничего не забыл? – спросила, и он смешно наморщил лобик, а потом его личико просияло, и сын быстро подбежал ко мне и обнял. Я засмеялась и обняла его в ответ. Мое сердце просто разрывалось от нежности к этому идеальному созданию. – И это тоже. Но я о таблетках.

– Ну, ма-а-ам! – захныкал Никита и выпустил меня из объятий.

– Так, мы это уже обсуждали, и ты заверил меня, что уже сам взрослый и будешь о себе заботиться, помнишь? И что в итоге произошло?

– У меня случился приступ, – грустно подытожил сын.

– Вот именно! А еще тебе пришлось лоб зашивать, потому что он случился на детской площадке. И теперь ты похож на Гарри Поттера, только без очков.

– Не хочу быть Гарри! Хочу быть Артемом из «Метро 2033».

– Пей таблетки, Артем, а то в школу опоздаешь.

Никита послушно выпил таблетки и побежал догонять водителя.

Когда сыну было три года, у него проявилась эпилепсия. Помню все до мельчайших деталей: мы с ним сидели в его комнате и играли в роботов, он корчил рожицы, заставляя меня смеяться. Ник как раз передавал мне игрушку синего цвета, когда случился приступ: мальчик повалился на пол и задергался в конвульсиях, слюни лились изо рта, глаза закатились, и он издавал просто нечеловеческие звуки, такие, что ужас пробирал до самых костей. Я испугалась и закричала – звала Нину, положила голову сына на колени, а он был такой твердый – все его тело словно окаменело. Приступ закончился быстро – длился всего тридцать три секунды, но этого времени хватило, чтобы свести меня с ума, изменить всю нашу жизнь, вывернуть ее наизнанку.

Куда мы только ни возили мальчика, каким только специалистам ни показывали… Все лишь плечами пожимали – нельзя вылечить, болезнь можно только контролировать. И я винила себя. Не заметила, просмотрела… Как могла только? Муж успокаивал, но я не верила его словам. Как тут поверишь? Я же мама… Ник такой беззащитный, рассчитывал на меня, а я его подвела.

Дверной звонок привел меня в чувство, и я вынырнула из воспоминаний. Посмотрела на часы – половина девятого утра. Рановато для гостей.

– Нин, я открою, – крикнула женщине и вышла на улицу. Было тепло, солнце уже действительно грело. Дошла до ворот и первое, что увидела, когда открыла их – огромный букет роз.

– Доброе утро, – бодро поздоровался со мной юноша, – Вера Ольшанская?

– Здравствуйте. Да, это я.

– Вот, распишитесь, – достал планшет, и я поставила на экране свою роспись. – Это вам, – сунул мне в руки букет цветов и быстро пошел к машине, на ходу крикнув, – хорошего дня!

Вот это доставка, ничего не скажешь…

– Хорошего…

Нина поджидала меня у входа.

– Какая красота! С ума сойти можно! Когда отцветут, надо их посадить… Какой же Вова молодец!

Я прошла мимо нее и достала из букета открытку.

«Уверен, сегодня ты будешь не менее шикарна, чем этот букет».

Я улыбнулась.

– Причем тут Вова? – спросила, повернувшись к Нине. Напустила на себя серьезности. – Это любовник.

Нужно было видеть выражение лица женщины. Мне стоило огромных усилий не засмеяться.

– Вера! – вскричала та и перекрестилась. – Скажешь тоже! Какие у тебя дурные шутки.

Я засмеялась и, чмокнув Нину в щеку, пошла наверх собираться на работу. Дима вчера смс прислал, что хочет меня видеть.

* * *

– Дима, привет! – вошла без стука в кабинет своего непосредственного начальника.

Тот стоял у окна ко мне спиной. Мужчина примерно одного со мной роста – сто семьдесят сантиметров, обычного телосложения, и всегда одет по молодежному – фишка у него такая. Енин совершенно не хочет признавать тот факт, что он стареет. Я знаю его с первого курса университета, правда, учились в разных группах.

– Видел, как ты на новенькой «Tesla» приехала. Круто, Вера, – не поворачиваясь, вместо приветствия произнес он.

– Забочусь об окружающей среде, – я без приглашения села в кресло, закидывая ногу на ногу.

Дима повернулся ко мне и ухмыльнулся, оглядывая меня и оценивая.

– Выглядишь потрясающе. Для меня старалась?

На мне было надето платье-футляр бежевого цвета и черные туфли-лодочки на шпильке.

– Конечно, – улыбнулась краешком губ, – на работу, как на праздник.

– Всем бы работникам у тебя поучиться, – он сел в кресло передо мной.

– Могу дать пару семинаров.

– Хорошая идея, Вера, но сначала обложка, – настаивал Дима, и я едва не поморщилась. А ведь все так хорошо начиналось.

– Она уже готова. Почти, – нагло соврала. Глаза мужчины прищурились – Енин мог раскусить мою ложь, если хотел.

– Ой, вот только этого не надо, – поморщился он и откинулся в кресле. Сверлил синими глазами. – Ты хоть приступала к работе? – Я неопределенно пожала плечами. Сказать мне нечего, кроме того, что работа совершенно не идет. – Вы с Ингой убиваете меня, – обреченно констатировал мужчина. – Видишь это? – наклонил голову и показал на волосы. – Вся эта седина – из-за вас.

– Да ладно, Дима, – махнула рукой как можно непринужденнее, – все будет ОК.

– Ага, как же, будет! У нас – сроки! Это тебе не надо переживать: у мужа денег – куры не клюют, а другим, Верочка, работать нужно в поте лица, чтобы на хлеб с маслом хватало.

Его реплика зацепила меня. Всегда он так – не забудет упомянуть, сколько у кого денег. Столько издевательств за все годы совместной жизни с Вовой выслушала. Если вы думаете, что когда у тебя есть деньги, то над тобой никто не будет смеяться – ошибаетесь. Люди стараются ужалить, да побольнее. Зависть можно физически пощупать. И всем все равно, каково тебе, ведь у тебя есть деньги, а значит, ты априори не можешь чувствовать ничего, кроме радости и счастья. А самое паршивое – ты никогда не знаешь, кто твой настоящий друг. Даже время – не помощник.

– Но ты не забывай, Дим, кто тебе помог, чтобы ты смог хлебом с маслом наслаждаться, – холодно парировала. Неужели забыл, как умолял меня помочь? Я не гордая, могу и напомнить, а с дерьмом меня смешивать не нужно.

Мы играли в гляделки. Видела его злобу и обиду от напоминания о том, что я помогла ему спасти издательство. Безвозмездно. По старой дружбе. А сейчас он меня лицом тыкает в достаток нашей семьи. Зазвонил его сотовый, и Дима жестом показал мне, что я свободна – включил большого и злого начальника, пальчиком погрозил и пообещал отшлепать.

Вышла из здания. Подняла голову навстречу майскому солнышку и улыбнулась. Как лето хочется! Достала из сумочки ключи от машины и телефон, набрала номер Солнцевой.

– Привет, подруга, – ответила после первого же гудка Инга.

– Привет! Я только от Димы вышла – опять ворчал. И почему только мне всегда достается? Ты же у нас писатель, – пожаловалась и нажала на брелок – разблокировала машину и села в нее.

– А то ты не знаешь почему! – хмыкнула подруга.

Я вырулила с парковки, поставила телефон на громкую связь и бросила на сиденье рядом.

– Вот только не начинай! – простонала, посмотрела по сторонам и аккуратно влилась в поток машин.

– Что, забыла уже, как он на корпоративе тебя в углу зажал и в любви признавался? «Вера, бросай Вову, я ж тебя люблю и хочу. Все тебе дам», – начала копировать голос Енина подруга.

Я засмеялась, но не от того воспоминания, а от Инги – такая дурашка. Да, я знала, что нравлюсь Диме. Очень нравлюсь. Но все это не взаимно от слова совсем.

– Давай на неделе встретимся, кофе попьем?

– Покажешь, что нарисовала?

– А ты, что написала.

– Договорились. Место и время, Ольшанская?

Я усмехнулась.

– Завтра точно скажу, мы сегодня идем на прием к Игнатьевым. Не знаю, сколько выпью.

– Сочувствую, дорогая, – а в голосе – ни капельки сострадания.

Закончили говорить с Ингой, когда я подъехала к салону красоты – пора привести себя в порядок.

* * *

Вечер у Игнатьевых прошел на удивление хорошо. Обычно я не особо люблю ходить на такие рауты – чувствую себя живой мебелью, но сегодня мне понравилось. Рита Игнатьева постаралась на славу – ничего не скажешь. Чего только развлекательная программа стоила. Домой мы с Вовой приехали в хорошем настроении.

– Какая же ты красивая в этом платье, – жарко зашептал муж в ухо, пока мы поднимались по лестнице, словно два подростка, наконец-то дорвавшиеся друг до друга. Мы вошли в спальню, и Вова развернул меня спиной к себе, жадно прошелся руками по бокам и схватил за бедра, прижал к себе. – Ты видела, как на тебя смотрели другие мужики? – задрал платье и отодвинул трусики в сторону, прикоснулся к нежной плоти. Я кусала губы, чтобы не застонать, пока он гладил меня там. Спустил одну бретель с плеча и сжал грудь. – Хотели тебя трахнуть, – ввел вовнутрь сразу два пальца, я едва не вскрикнула от неожиданности, но мне нравилось бесстыдно насаживаться на его пальцы.

– Пусть смотрят, – голос охрип, дыхание рванное, – ушла же я с тобой.

– Тебе это нравится, да, Вера-а-а? – прикусил мочку уха, заставляя прогнуться еще сильнее. Меня трясло от возбуждения. – Нравится, когда мужики на тебя смотрят? – сжал грудь сильнее. – Но ты – моя.

Его пальцы неожиданно покинули мое лоно, а я даже запротестовать не успела, как оказалась на кровати с широко раздвинутыми ногами. Вова уже нависал надо мной. Он даже не снял одежду, просто спустил брюки и вошел в меня, и начал лихорадочно вколачиваться в мое тело.

– Люблю тебя, – шептал на ухо, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь… – С ума меня до сих пор сводишь.

И я знала, что это правда. Каждое слово. Иногда мне казалось, что Ольшанский одержим мною. Раньше вообще контролировал каждый шаг, словно я не имела права на личную жизнь…

Движение бедер стало импульсивным, я знала, что он уже на грани, и не займет много времени, чтобы он кончил. И вот спустя пару толчков муж излился в меня, повалился сверху, тяжело дыша. Я гладила его по голове, пока он приходил в себя.

– Тебе было хорошо?

– Конечно, – я поцеловала его в щеку.

– В следующий раз доведу тебя до оргазма, – в который раз пообещал Вова, и я лишь кивнула – сколько лет уже слышу это. – Спасибо за цветы.

– Какие цветы? – спросил муж и слез с меня. – А, цветы. Пожалуйста. Все для тебя, Веруня.

Я горько усмехнулась – неужели я думала, что Ольшанский поднимет трубку и сам закажет доставку цветов для жены? Наивная. Для этого у него есть куча помощников.

Встала с кровати и пошла в ванную. В душе было столько разочарования, хотелось, чтобы все было, как прежде, как когда-то… Хотелось кричать. И поговорить… просто поговорить, понять, что друг у друга в голове, разобраться со всем. Но не получалось – Вова не хотел больше разговаривать. Ему кажется, что у нас проблем нет. Может, так оно есть, и я накручивала себя – не знаю. Я уже ничего не знала, кроме того, что мне одиноко и грустно. И с каждым днем эта черная пустота внутри росла и засасывала меня.

Когда вышла из ванной, муж уже спал, так и не раздевшись.