Валентина Спирина
Невероятный март. Девять Жизней

Редактор Валентина Спирина

Дизайнер обложки Изображение VictorianLady с сайта Pixabay

© Изображение VictorianLady с сайта Pixabay, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-5403-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Территория Творчества

https://vk.com/territoriyat

Истоки цивилизации
Наталия Варская

Наш дачный посёлок дружно строился, повсюду кипела работа. На соседнем участке орудовала бригада из Калмыкии, напротив хозяйничали армяне и почти везде – таджики с узбеками. Вечерами горели костры, жарились шашлыки, варился плов, распивались спиртные напитки. Я перезнакомился со всеми строителями и они приглашали меня к своим кострам. У прораба калмыцкой бригады был день рождения. Мы сидели вокруг костра, ели, пили и говорили. Чем больше пили, тем интересней шёл разговор. Я узнал много нового из истории. Оказывается, русские цари брали в свою охрану калмыцких воинов. Глядя на говорившего это трудно было представить: маленький, худой, с испитым лицом, он никак не был похож на гренадёра. Товарищи его поддержали и сообщили о том, что слава о калмыцких богатырях гремела по всей земле. Постепенно оказалось, что калмыки – потомки Чингиз-хана и их кровь течёт в жилах большинства гениев от, естественно, Ленина, до, извините, Пушкина. Только враги калмыцкого народа эту правду тщательно скрывают. К концу вечера оказалось, что вся цивилизация от калмыков пошла.

Уж не знаю, как с цивилизацией и Пушкиным, но гаишники в Калмыкии действительно мощные. Бывало едешь по трассе в Астрахань и проезжая Калмыкию диву даёшься: кругом степь, ни кустика и вдруг прямо будто из-под земли вырастает пост ГАИ, три человека, с круглыми, откормлеными лицами, эдакие крепыши. И дёшево от них не отделаешься! Они безжалостны и свирепы. Для меня до сих пор загадка – откуда они появляются в голой степи? Не иначе как прячутся в засаде в ямах, специально для этого вырытых. Действительно – отчего было не брать таких смекалистых бравых молодцов в царскую охрану?..

Размышляя над парадоксами истории, я шёл к дому и был перехвачен бригадой из Армении. Компания была уже навеселе и я узнал ещё кое-что из истории. Оказалось, что цивилизация зародилась на горе Арарат. Именно туда пристал Ной со своим ковчегом. Естественно, что все великие люди имели и имеют армянские корни. А грузины вечно к славе армян примазывались. Вот Шота Руставели на самом деле Ашот Руставелян, а грузины его переименовали из гордости и амбиций. Да, с аргументом про Ноя и Арарат не поспоришь.

Я снова сделал попытку дойти до дома, но меня позвали на плов. От таджиков я узнал, что цивилизация зародилась в Иране, а Иран был исконной территорией таджиков. Все языки Востока произошли от великого таджикского языка. Узбеки имели на то свои возражения и у котелка с пловом чуть не завязалась потасовка.

А я наконец-то оказался дома. У меня тоже шла стройка и работала сборная бригада из украинцев, молдаван и белорусов. Хорошо, что они уже спали, иначе мне наверняка пришлось бы узнать ещё много нового о происхождении цивилизации на земле.

Танцовщица
Ольга Бабошкина

 
Болит спина, в глазах усталость, мука.
В висках, как-будто в вестерне стрельба.
И гетры давят на икру упруго,
У разума с душой идёт борьба.
 
 
Вчера парила в танце, словно птица,
Не угадать души её полёт.
Такому очень сложно научиться,
Падение и снова мощный взлёт.
 
 
Зал стонет от безумия, восторга,
И просит только раз ещё, на бис.
Но что там говорит её подкорка?
Устала, так некстати, вот сюрприз.
 
 
Конечно, выйдет, отдохнёт немного,
И полетит обратно к небесам.
Да… на Олимп всегда трудна дорога,
И там совсем не место слабакам…
 

Вера
Ольга Бабошкина

 
Бьётся сердце, считает удары,
И кидает то в холод, то в жар.
Не щадит вирус малых и старых,
Разгорается в теле пожар.
 
 
Город вымер. Площадки и улицы,
Магазины и парки пусты.
Только мати о детях волнуются,
Горячи их молитвы, просты.
 
 
Сеет вирус смертельную панику,
И болезнь не щадит никого.
Наша вера подобна Титанику,
Что сегодня уходит на дно.
 

Вид Тифлиса
Ольга Бабошкина

 
Древнейший город, сказочный нарвал,
С Орт'очальскими дивными садами.
И крепостной стеною Нарикал,
Что обдувалась с трёх сторон ветрами.
За нею островерхие церква,
И плоские уступчатые крыши.
И караван-сараи на века
Стоят, живут, а может даже дышат.
Метехский мрачный замок на скале,
Святой Шушаны старенькая церковь.
Гора Мтацминда в предрассветной мгле,
И в облаках парящий бурый беркут.
На склоне той горы есть монастырь,
Давидова священная обитель.
Там обрели покой и вечный мир
Останки Грибоедова. Мыслитель!
Среди пирамидальных тополей
И плюшевых кустарников, домишки.
Не страшен зной под сенью их ветвей.
Похожи друг на друга, как братишки.
Почти зелёная вода Куры
Неслась вперёд немыслимым потоком.
Две женщины стояли у реки,
И говорили что-то о высоком.
Такой Тифлис художнику предстал
В туманно-сизой предрассветной дымке.
Со стороны поместья Авлабар,
И лёг на холст. Старинный и великий!
 

Между явью и сном
Ольга Бабошкина

 
Мой реликтовый зверь! Где ты бродишь в беззвёздной ночи?
Я на стыке миров параллельных и очень далёких.
Оказалась одна у закрытой железной двери
Между явью и сном, и блуждающих душ одиноких.
Я не чувствую тела, ни даже бессмертной души.
Очень хочется спать. Если б кто-то помог мне при этом
Раствориться совсем, и исчезнуть бесследно в тиши,
Став пылинкой, а может негаснущим истинным светом.
 
 
Мой реликтовый зверь, ты такой допотопный, как я.
Где-то бродишь помятый, голодный, безумно уставший.
Став приманкой для полчищ шакалов и стай воронья.
Ты для всех остаёшься солдатом, безвременно павшим.
Этот мир отрыгнул, и не принял больное нутро,
Растоптал, изувечил, забросил на дальнюю свалку.
Ты не сможешь вернуться, давно уже всё решено.
Грудь ужасно болит, а былого особенно жалко.
 
 
Мой реликтовый зверь, где-то есть перекрёсток дорог
Там в небесной стране, где нет зла и щемящей печали.
Если б смог ты попасть в ту обитель, ну если б ты смог,
Если б времени больше земного отмерили, дали.
Сердца стук затихает, и воздуха мало в груди,
Замерзает душа, как обычно холодной порою.
Что же ждёт за оградой? Ещё мне идти полпути.
Я надеюсь в дальнейшем на скорую встречу с тобою.
 

Откровение
Ольга Бабошкина

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри».

Откр. 6, 1

 
Белый конь. Дан всаднику венец.
И ещё дан всаднику был лук.
Тянет тетиву и он Стрелец.
Он Победоносец! Так зовут.
Рыжий конь и всадник был второй.
И ему взять мир дано с земли.
Средь людей нарушит он покой,
Чтобы убивали, чтобы жгли.
Ослеплённый яростью. С мечом
Мчит во весь опор, хлеща коня.
От его движений горячо.
Всадника того зовут Война.
С чашею весов, смотрящий вдаль,
Третий всадник. Равнодушный взгляд.
Хлеба корку бросит на алтарь,
Голоду не каждый будет рад.
Исхудавший старец вопиит,
И нога касается земли.
Бледный конь, конечно, без копыт.
Смерть свои расправила клещи.
Зверь с открытой пастью – это ад.
Всё что можно выжжено до тла.
Кавалькада мчится наугад,
И конями топчутся тела.
Стоны, ужас. Где богач, бедняк?
Ангел смотрит грозно с высоты.
Для живущих горе, смерть и мрак.
Все ответят: он и я, и ты…
 

После ночи
Ольга Бабошкина

 
Тихий лес, принакрывшись молочным снежком,
Просыпается после декабрьской ночи.
Гроздья алой рябины горят огоньком,
Будто тёплую зиму надолго пророчат.
 
 
Пробивается между ветвями рассвет,
Принеся долгожданную зимнюю свежесть.
Лес сегодня в блестящую шубу одет,
Мех пушистый, наощупь, особенно нежен.
 
 
Бесконечно струящийся призрачный свет
Льётся сверху рассеянно, несколько зыбко.
Небо ясное чистое шлёт нам привет,
Озаряя природу блаженной улыбкой.
 
 
Благодать! Так и манит сверкающий снег
Поплескаться, как в речке, в холодных сугробах.
Чтоб медвежий найти затерявшийся след
В зимних тёплых просторных удобных берлогах.
 
 
Я пройдусь по бескрайним просторам лесов,
Где еловой смолою пропитанный воздух.
Где траву до весны прячет снежный покров.
Где Творец это чудо с любовию создал.
 

Явление
Ольга Бабошкина

«Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Матфей 3:11).

 
В пустыне Иудейской в Палестине,
Где плещет полноводный Иордан,
Где всё осталось также и доныне,
Народ крестил Предтеча Иоанн.
Носил он пояс кожаный на чреслах,
Употребляя в пищу дикий мёд.
Из волоса верблюжьего одежда,
На нём была надета круглый год.
Вдали Миссии углядел обличье,
Пустыня придавала простоту,
А вместе с тем и царское величье
Спасителю народному Христу.
Он шёл спасать, дарить Живое Слово.
У Бога для людей был чудный план.
Казал перстом Креститель Иоанн
И говорил пророчество святое.
 
 
По разному встречали иудеи
Спасителя, мечтая кто о чём.
Кто трепетал, и глаз поднять не смея,
Хотел войти скорей в небесный дом.
Апостолы, не знали назначенья,
(В сомненьях пребывал Нафанаил),
Что старый Пётр пройдёт чрез отреченье,
Но всё поймёт и наберётся сил.
В чалмах в толпе стояли фарисеи,
И потерять свою боялись власть.
Их лица то краснели, то бледнели,
Во взглядах их читалась неприязнь.
Под деревами, простирая руки
Скрывались люди, искренне молясь.
Они за Бога позже примут муки.
Незрима между ними эта связь.
Израиль станет вскоре обновлённый,
Пройдёт совсем немного долгих лет.
Христос за человечество казнённый,
В мир людям Новый принесёт завет!
 

На могиле сына
Ольга Бабошкина

 
Кладбищенский двор. Заскрипела калитка,
И внутрь пропустила седых стариков.
Они шли согнувшись, по чёрной и зыбкой
Землице. Искали ребёнка альков.
 
 
Квадратик могилы. Пристанище сына
Укрыто навеки зелёной травой.
Он был самым лучшим, но не был мужчиной.
Обрёл во младенчестве вечный покой.
 
 
Несчастную мать надломило враз горе,
Согнуло, засело глуб'око внутри.
Отца одолела апатия, хвори.
Теперь слишком поздно. Скорби не скорби.
 
 
Смирились. Ходили частенько, исправно.
Пытаясь, что не» дали сыну додать.
Он был и остался для них самым главным.
Хотелось ему очень много сказать.
 
 
А жизнь продолжалась. Желтели деревья.
По небу вдаль плыл караван облаков.
И птицы свои покидая кочевья,
Искали на время пристанище, кров.
 

В деревне Вест-Бей
Ольга Бабошкина

 
Проснулась в деревне Вест-Бей ранним утром
Семья Ливингстонов в постели своей.
Коснулся ноздрей свежий дух незабудок,
Что ветер принёс с близлежащих полей.
 
 
Деревья склоняли могучие кроны
В поклоне учтивом, почти до земли.
Здесь люди любили, и чтили законы,
Счастливыми были, хозяйство вели.
 
 
В домишке неброском – Августа и Элис
Родителям в помощь, они две сестры.
Стирали, готовили, спали и ели,
Ничуть не роптали, хоть очень малы.
 
 
Собака Люси окутилась намедни.
Щенков отнесли рядом с домом в сарай.
Их трое, но самый красивый был средний.
Повсюду летел их заливистый лай.
 
 
Но кошка Матильда щенят невзлюбила,
Смотрела с упрёком на них из кустов.
Она понимала, поможет им сила,
И те превратятся в огромнейших псов.
 
 
Котята свои ближе к сердцу и телу.
И кошка не дремлет, готовясь к прыжку.
Боязнь за детей – это правое дело.
Никто не заметил Матильды тоску.
 

Мальчишки
Татиана Бельская

 
Мальчишки росли беззаботно, погодки все трое они,
А время летит очень быстро и детство уже позади.
И каждый своею дорогой – разъехались в три стороны,
Лишь мама стоит у окошка и видит про них свои сны.
 
 
Слеза заблестит, а морщинки, как будто острее теперь.
И ждёт каждый день, и верит: вот – вот откроется дверь.
Грустит она днём и ночью, вспоминая глаза у ребят,
Боится, что не дождётся, когда сыновья навестят.
 
 
Заплачет тихонечко мама, ведь так одинока она.
Сыновья уже взрослыми стали, а она осталась одна.
У них свои семьи и дети, работают..строят жильё,
А мама стоит у окошка и верит, что вспомнят её.
 

20.12.2019

Приближение бури
Ольга Бабошкина

 
Вот я ужо клюкой его огрею.
Орландо – обольститель, негодяй!
Невинную красавицу Лелею
Ввёл в грех опять. А я теперь страдай.
 
 
Вот принесёт ребёночка в подоле,
И что тогда? И снова лишний рот.
На привязи, хотела лучшей доли.
Ребёнок – это всё-таки не кот.
 
 
Женить его, пока не слишком поздно.
Тут нужен срочно хитроумный план.
К решенью подведу я осторожно,
Пойду во имя дела на обман.
 
 
Ещё не раз, голубчик, пожалеет.
Покается, умерит спесь свою.
Кольцо на палец преданной Лелеи
Наденет скоро, и создаст семью.
 

Абстракция
Ольга Бабошкина

 
Чистый холст, мольберт и краски,
Ясный взгляд из-под ресниц.
Рисовать не по указке,
Первый штрих, и нет границ!
 
 
Небеса, трава, дороги,
Реки, горы, облака.
По тропинке чьи-то ноги
Вдаль бегут с собой маня.
 
 
Дети мчатся на уроки,
Пёс улёгся на пути.
Что же видим мы в итоге?
Смелый стиль, пейзаж, мазки…
 

Особый мир
Ольга Бабошкина

 
Небольшая вселенная – парк Таганай
Расположен вблизи Златоуста.
Там луга и поля, там свобода и рай,
Редколесья, зелёные кущи.
Сохранились системы: останцы, хребты,
Минеральные копи, и реки.
Удивительный мир, что так чужд суеты,
Где есть тундры, есть горные сети.
 
 
Ароматная смесь легковесной зари
И тяжёлого рока – заката.
Фантастичные краски. Палитра любви
Пролилась в атмосферу когда-то.
Уникальный участок, природный ландшафт
Оказался в периметре горном.
Аномальная зона. Совсем не пустяк.
Там деревья причудливой формы.
 
 
У Долины Сказаний закончен маршрут.
На пути камнепад и препоны.
Здесь на путников морок и хворь нападут,
Кто-то ставит глухие заслоны.
Полупризрачный солнечный вкрадчивый свет,
Непрозрачная нежность рассвета.
Всё в тумане с утра, а владычицы нет,
Будет дождик – такая примета.
 
 
Восторгаясь глубокою гаммой цветов,
Золотая хозяюшка – КАлтась,
Заглянула в пещеру, в свой сонный альков,
Отдохнула в тиши только малость.
И не дремлет она, охраняет свой дом.
Никого вглубь долины не пустит.
Попадётся туристу в пути бурелом.
Вглубь затянет рукою могучей.
 

В белом
Ольга Бабошкина

 
В белом, словно святая невинность,
По ковру из цветов луговых,
(Что от ветра на землю склонились),
Дама шла в черевичках простых.
На лицо нежно выброшен локон,
Голубел развевавшийся шарф.
Здесь душа покидая свой кокон,
Открывалась на риск свой и страх.
От прохладного свежего утра
Притаилась она под зонтом.
Облака вдаль летели, и будто
Растекались по небу пятном.
Время замерло, встать на минутку,
Затерявшись в просторах полей.
Отдохнуть от болезни бы жуткой,
Проводить взглядом клин журавлей.
Надышаться бы воздухом, волей,
Наполняя нутро до краёв.
Чтобы сердце избавить от боли,
Обретая пристанище, кров.
 

Фронтовая дорога
Ольга Бабошкина

 
Эх, война, что ты сделала с яркой Москвой?
Посерели от пороха скверы и улочки.
Не сидеть в ресторане теперь в выходной,
И не кушать с корицей французские булочки.
 
 
Фронтовая дорога, в тумане рассвет.
Лейтенант Зоя Павлова едет по улице.
На седых волосах не зелёный берет,
А солдатская шапка-ушанка красуется.
 
 
Через сердце пропущена острая боль.
На обочине техника, танки немецкие.
Здесь недавно был самый нешуточный бой.
Разбомбили фугасы до тла Тихорецкую.
 
 
Отголоски стрельбы до сих пор, до нутра.
Всюду копоть и гарь оседают на лицах.
Будет проклята пусть эта ведьма-война,
Как же хочется ночью немного забыться.
 
 
Смутно видится новая жизнь вдалеке.
Страх в глазах, муки сердца, ни грамма покоя,
Зоя крутит баранку до боли в руке,
Выполняя приказ… в штаб доставить героя.
 

В будущее
Ольга Бабошкина

 
Иван из сказки, пролетев сквозь время,
Попал с налёта в двадцать первый век.
Из-за какой-то там большой проблемы
Упал с небес, как прошлогодний снег…
На колокольню. Вниз скатившись пузом,
Увидел в лесопарке старый дуб.
Забаве приходился верным мужем,
И только раз и был-то с нею груб.
Ни сундука, ни хоть какой разгадки
Он не нашёл на дубе. Ничего.
А виноват Полкан, наёмник гадкий.
Куда ж его, однако, занесло?
Давно тот приглядел себе Забаву,
Задумал лиходей её отбить.
Снискал он у царя почтенье, славу,
Хотел в темницу Ваню заточить.
От дуба в лес вела теперь тропинка,
Иван шагнул, всё ж потирая бок.
В стране чудн'ой Ивану всё в новинку.
Вот жалко только то, что одинок.
Пройдя немного, вышел к остановке.
Мигал на перекрёстке светофор.
Иван, присев на лавку очень ловко,
Услышал рядом позывной. Мотор.
Открылись двери жёлтенькой маршрутки.
Недолго думая, Иван чеканя шаг,
С весёлой разудалой прибауткой
Зашёл и сел, трясясь как малый птах.
Увидел очень странную девицу.
Рот до ушей, ну бабушка-Яга.
Но и тонка девчонка, словно спица.
Наверно, он «попутал берега».
Мужик, огромный, как квасн'ая бочка.
Ах, как же Ване хочется домой.
К Забаве под бочок. Всё хватит. Точка!
Ох, мать честная – это ж водяной!
Иван, закрыл глаза, ужасно хмурясь.
И начал заклинанье вспоминать.
Ну, как же он забыл его, вот дурень!
Отсчёт… Один, два, три, четыре, пять…
 

Венеция
Ольга Бабошкина

 
Венеция задумчива, тиха.
Скользит рассвет по водам Гранд-Канала.
Невеста в белом встретит жениха,
Красивой сказки положить начало.
 
 
Глубок болотно-синий цвет воды.
Как остр запах водорослей, моря!
Здесь по бокам прекрасные сады.
А в шторм нередко слышен шум прибоя.
 
 
Здесь крошечные площади влекут,
И звон колоколов, что вдаль уносит.
И бесконечность голубых лагун,
И клан гандол скользящих, остроносых.
 
 
Великий город начинает жить,
С лица срывая после ночи маски.
Любить, работать, думать и творить
По воле по своей, не по указке.
 
 
Театр или реальность, не понять.
Жизнь или цирк? Действительность ли, сцена?
Нагрянет очень быстро, словно тать,
И снова декораций старых смена.
 
 
Венеция, как карнавал, как арлекин.
То прикрывает маскою обличье,
То как могучий властный исполин
Предстанет в ярком царственном величьи.
 

Просьба
Арбила Ареневская

 
Тьма.
Нет сна.
Кутерьма…
Идет весна.
Время – три ночи.
Мы снова в онлайне.
Как в скважине замочной,
Изумрудный глаз моргает.
В экраны упрямо вновь смотрят
Будто бы взрослых два человека,
Черти и ангелы могут поспорить:
Здесь души без возраста с нашей опекой!
Смотри, как воздух глотают! Вот неумехи!
 
 
Боль
В душе.
Жжёт слёз соль
Сердца мишень.
Не до смеха.
Дарит вдох
Сверху
Бог.
Я
Жива!
Жизнь моя,
Как кружева, —
В стих
Вплету
В один миг
Всё на лету.
 
 
Ты
Живи!
Пусть мосты
Уж сожжены
Тобой однажды,
И входил ты в реку
Одну даже не дважды…
Простительны человеку
Ошибки эти и поступки.
Ты счастлив будь! – и это главное.
И не толки, прошу, ты воду в ступке
Хоть даже с самой лучшею приправою!
Пожалуйста! На просьбу имею право я!
 

29.03.2020

Звёздный час
Наталия Варская

Сергей окончил школу с творческим уклоном. В названии это заявлено не было, но в школе были хорошие студии актёрского мастерства, вокала, изобразительного искусства. Занятия в студиях были внеклассными, но учителя сквозь пальцы смотрели на знания по основым предметам, если ученик талантливо проявлял себя в творческих студиях.

Сергей организовал в школе музыкальную группу, которая пользовалась популярностью не только в родном учебном заведении, но и славилась на городском уровне, не официально, конечно. В ту пору группы выступали в общежитиях, в подвалах, на парковых сценах, как бы, полу-легально.

После окончания школы Сергей поступил в институт театрального искусства по классу вокала и продолжал раскручивать созданную в школе группу, которая носила название «Пи-Он». Успех был, но средний. Некоторые одноклассники Сергея стали знаменитыми, и даже один член группы «Пи-Он», ушёл в свободное плаванье и успешно солировал и гастролировал не только по стране, но и за рубежом. Он постоянно побеждал в различных конкурсах, не «слезал» с экранов телевизора и стал звездой. Выступал певец под псевдонимом Братус, а на самом деле был Алексеем Водниковым.

Сергей звездой не стал, группа распалась, создалась другая, но у неё успех был ещё меньше. Музыкант пробовал раскручивать молодёжные группы, но тоже без особого успеха.

Зарабатывл Сергей тем, что пел в ресторанах средней руки и на корпоративах различных мелких фирм. Где ресторан, там и пьянка, Сергей начал пить.

В свободные вечера, которых было немало, мужчина сидел с бутылкой недорогого коньяка и смотрел телевизор. На глаза всё время попадались процветающие одноклассники: то речь шла о выставке художника Москина из паралельного класса, то демонстрировался сериал с Сотниковым в главной роли. С этим Пашкой Сотниковым Сергей сидел за одной партой. Всё это вводило в уныние, но особенно били по нервам концерты Братуса.

Ну почему всё так?! И действительно, Сергей был более талантлив как вокалист, чем Лёшка Водников, денег и блата не было ни у того, ни у другого, а вон как по разному сложилась творческая карьера.

И вот однажды Сергею позвонили с телевидения и предложили сняться в передаче о Братусе. Сказали, что сам артист присутствовать не сможет, занят, но зрителям было бы интересно узнать о школьных годах звезды. Бонусом за участие была возможность спеть на всю страну что-то из своего репертуара. Сергей с радостью согласился, в душе затеплилась надежда, что его увидят, узнают, позовут, оценят.

До записи передачи оставалось три дня. Вечером Сергей включил телевизор и наткнулся на беседу одного известного ведущего с каким-то «побитым молью» мужичком очень жалкого вида. Мужичок оказался бывшим мужем одной эстрадной звезды, тоже музыкантом, по фамилии Биркин.

Этот Биркин суетися и взахлёб вспоминал далёкие годы совместной жизни со звездой:

– Это ведь я из неё звезду сделал, всему научил, тексты писал, свою карьеру забросил. Помню Вальке на сцену выходить, а она слова забыла, так я встал за звукооператором и крупными буквами на огромных листах ей текст писал. А как-то она мне говорит:

– Не могу больше петь, надоело всё!

А я отвечаю:

– Ничто в жизни не должно выбить тебя из седла!

Она сразу собралась. Мы часто на кухне сидели, пели, анекдоты травили: я, Валька, Гришка (звезда)…

Далее шли пять-шесть очень известных фамилий актёров, которых в дальнейшем поветствовании Биркин называл Сенькой, Васькой, Юлькой, Борькой, Колькой.

Было во всём этом что-то одновременно мерзкое и трогательное. Никто из перечисленных персонажей, и сама звезда Валентина Арт, никогда этого Биркина даже вскользь не упоминали. Скорее всего они давно забыли этого несостоявшегося ни в чём человечка, с длинными сальными волосами, собранными в тонкий хвостик. А для него это интервью стало звёздным часом и он упивался воспоминаниями, теша себя иллюзией, что не последний он человек в мире шоу бизнеса, вон с какими людьми за одним столом сиживал.

На другой день Сергей позвонил на телевидение и от участия в передаче о Братусе категорически отказался.