Валентина Маршалович
Дыхание синего моря. Записки о работе на круизном лайнере, суровых буднях и необычных приключениях

Вечный город

Я ждала новое завтра. Новую маленькую жизнь, которую было так важно не растратить попусту. Наш морской дом медленно причалил к берегам многоголосого итальянского города. В то утро в Риме шумные торговцы у порта продавали сладкие апельсины и мягкие абрикосы. На улице пахло свежим тестом для пиццы, вперемешку со сладкими духами молодых итальянок. Пригревшись в тихом кафе с видом на плещущиеся волны, я слушала истории Вечного города.

Города – как люди. Один пройдет мимо, не оставив и воспоминаний. Другой станет добрым приятелем, а третий – безусловной любовью. У каждого места – своя история и неповторимая атмосфера. У каждого города бьется свое сердце.

Если услышите, что в Рим влюбляешься с первого взгляда, – не верьте. Можно месяцами искать обрывки его средневекового прошлого в толпах туристов у Колизея или пытаться вдохнуть аромат легендарного города под сводами собора Святого Петра в Ватикане.

Перед расставанием время ускорило ход. Стрелки часов будто сорвались с привязи и крутились, как на быстрой перемотке. В то утро в порту Пальма-де-Майорки солнце обжигало своими лучами всех, кроме нас.

Но чтобы полюбить этот город так, как люблю его я, надо ходить совсем другими маршрутами. Пройтись по тихой набережной с двумя крошечными кафе в порту Чивитавеккья. Затеряться в толпе шумных местных на рынке Тестаччо. Вкусить домашнюю моцареллу и свежеприготовленное оливковое масло с белым хлебом прямо из печи. Попробовать итальянское мороженое со вкусом соленой карамели в «Джелатерии ла Романа». Вслушаться в итальянский язык, звучащий повсюду. Присесть у фонтана Нептуна с монетками из разных концов света и загадать самое заветное желание. И ощутить там царственную уверенность, спокойствие и статность этого великого города.

В тот день в кафе на три столика я перенеслась мыслями в яркий Нью-Йорк – город, огни которого я так и не увидела. Рядом с ним был пыльный город Бейонн – порт посадки на корабль «Исследователь морей», который так и не стал моим. Всего за неделю до самолета в Нью-Йорк мне на почту пришло письмо, переписавшее весь мой дальнейший путь. Письмо из главного офиса круизной компании, изменившее мой контракт, корабль и порт посадки, которым стал вечный Рим.

Рыбачий

Я вспоминала свой первый тренинг. На нем тренер, всегда улыбчивая Николь, спросила меня: «Почему ты выбрала корабли?»

И в памяти всплыл ледяной пирс на крошечном полуострове, укрытом белым одеялом снегов. То место пустует уже десятки лет. А оставшиеся наедине с морозным ветром бывшие дома офицеров разрушаются с каждым годом.

Там, на краю земли, колкий северный ветер пробирал до костей. В зиму, длящуюся почти весь год, суровая вьюга не выпускала из своего снежного плена прибывших на службу офицеров, их хрупких жен и шумных малышей в пушистых меховых шапках. Жизнь для нас кружилась лишь на том крошечном клочке земли, обдуваемом ветрами.

Величие холодного Баренцева моря поглощало все вокруг. Его волны то отступали, то снова обрушивались на берег со всей силой. У моря дул резкий морозный ветер, от которого по щекам бежали мурашки.

Тот пирс с единственным пассажирским кораблем навсегда отпечатался в памяти маленькой девочки. Там, у самого холодного в мире моря, я и нашла свою любовь.

Спасибо

Каждый раз, когда корабль издавал гул и отчаливал от очередного порта, я оставляла там частичку себя. Чтобы вернуться через неделю на следующем круизе, через месяц на следующем корабле или через год уже не как работник, а как гость.

Частичка меня осталась на пляже Канн с видом на искрящиеся белые яхты с красочными флагами. Там я чувствовала мгновения пронзительной красоты, а душа замирала, кружась со Вселенной в волшебном танце. Частичка затерялась на лестнице у Дворца Фестивалей, по которой я так и не поднялась. Частичка осталась на пыльной набережной Круазетт с усталыми пальмами. На той набережной Мишель впервые поцеловал меня. И в день, когда его контракт закончился, я вспоминала нашу историю.

«И на последнем выдохе – спасибо тебе. За то, что был рядом с самого первого дня. За то, что поддерживал и помогал. За то, что верил в нашу любовь, которую я не смогла сберечь. Спасибо, но мне надо дальше».

Очарование Лигурии

В конце осени европейские вечера стали более ветреными. Будто напоминая кораблю о том, что пора наносить на карту новый маршрут – далеко на запад, туда, где кончается океан.

В конце осени в Италии лимонные и мандариновые деревья щедро осыпали жителей своими плодами. Тот небольшой портовый город был окутан терпким цитрусовым ароматом. И каждое дерево пахло по-своему. На юге аромат был более сильный и резкий, а ближе к северу он становился все нежнее и прохладнее. Резкие ноябрьские ветра разносили запах свежих фруктов в самые отдаленные уголки страны.

Порт Ла Специя – это та самая Италия, которую художники рисуют на живописных открытках и картинах, – шумная и разноцветная, с запахами роз и апельсинов и звонким детским смехом. С развешанным бельем на балконах и угловыми кафе с клетчатыми скатертями. Со старыми обветшалыми зданиями и местными жителями, неспешно прогуливающимися по узким улочкам.

Ла Специю часто звали «поэтической бухтой», потому что многие поэты, от Байрона до Данте, искали в ней свое вдохновение.

Сойдя на берег, я оказалась на широкой набережной, вдоль которой тянулась пальмовая аллея, уходящая в глубь города. А вдалеке, на холме Колле-дель-Поджио, виднелась крепость Сан-Джорджо. Ее западные ворота украшал герб Генуи, а северные – изображение святого Георгия. Внутри был оборудован археологический музей, по которому я медленно прогуливалась, узнавая новое о культурных традициях региона Лигурия.

Недалеко от порта находился небольшой городской парк с деревянными лавочками. В нем высокие кедровые деревья росли бок о бок с маленькими пальмами и кустами олеандров. Этот парк был похож на дикий лес, где местные построили маленькие ветхие скамейки, чтобы отдыхать. Но в этом месте было свое великолепие – величественная и безграничная красота природы, которую хотелось рассматривать, находя прелесть в повседневности.

Там в холодном ноябре я прощалась с Европой. Чтобы сменить пиджаки и шейные платки на более привычные шорты и майки у берегов жаркой Латинской Америки.

В том ноябре

Спустя несколько дней и семь часовых поясов корабль причалил к порту Колон в душной Панаме.

В том ноябре было легко. Он пах соленым морем и спелыми манго на колумбийском рынке, вплетаясь в волосы солнечными лучами и нежным карибским ветром. В том ноябре я научилась слушать голос своей души. Я начала искать ответы не во внешнем мире, а внутри, ныряя и погружаясь в глубь необъятного океана в своем сердце. Я научилась говорить «нет» тому, чего не хочу. И шептать тихое «да» своим самым тайным желаниям.

В том ноябре жизнь свела меня с двумя людьми, ставшими мне родными.

Влада

Она каким-то чудом находила в портах время на укладку, маникюр и депиляцию. Всегда ярко накрашенная, Влада любила сочетать голубой с желтым – краски моря и солнца. Она была очень активная и взбалмошная, пила по несколько чашек эспрессо за раз и очень много курила. Я часто пересекалась с ней в баре для экипажа после рабочей смены. Шумная Влада знала все компании и постоянно бегала к разным столикам, собирая внушительную коллекцию дружеских поцелуев и рукопожатий.

Иногда мы вместе приходили в кафе на пляже райского карибского острова. Его огромная территория с видом на круизные корабли была окружена пальмами и высокими кустами багровых роз. Тот пляж напоминал мне о юности, проведенной на Золотых Песках в Болгарии. Я улетала мыслями в те далекие годы, вспоминая отель «Адмирал» на берегу Черного моря и яркие ночи с пенными вечеринками.

А Влада смотрела в даль синего моря, запивая каждую сигарету новой чашкой кофе. В родном Дубровнике у нее остались маленькая дочь и женатый мужчина.

– Я приехала работать на корабле, чтобы разобраться в своей жизни, а в итоге запуталась еще сильнее, – задумчиво говорила она.

Убегая от проблем родного города, она убегала от себя. Моя подруга искала любовь в другом человеке, растворяясь в нем и перекладывая ответственность за собственное счастье. Без памяти влюбленная в чужого мужчину, она не понимала, где ее место в этом мире. И, как многие из моряков, она нашла его у моря, которое залечивало ее раны долгие восемь месяцев.

Хосе

В один из вечеров, прогуливаясь с Владой по кораблю, мы впервые зашли в Viking Lounge – ночной клуб на девятой палубе. В переливающемся при свете прожекторов баре с кожаными диванами играла тихая музыка, а приветливые официанты разносили гостям разноцветные коктейли.

В том полупустом баре я познакомилась с бар-менеджером корабля. Невысокий темноглазый мужчина приносил нам многослойные напитки и готовил свой фирменный коктейль – сладкий яблочный мартини.

Спустя минуту знакомства мы уже общались как старые друзья, запивая сладкими коктейлями рассказы о латиноамериканских пляжах и Карибских островах. Хосе рассказал про свое детство в солнечном Уругвае и в бескрайних горах Перу. Рассказал, как в двадцать лет он уехал за мечтой в Лос-Анджелес, где открыл несколько ресторанов перуанской кухни. А потеряв бизнес, стал работать барменом на огромном круизном лайнере, на котором за несколько лет стал главой своего департамента.

Мы проболтали в баре до утра. Вернувшись в каюту на рассвете, я на цыпочках зашла в ванную, чтобы не разбудить соседку. Глаза, которые я увидела в зеркале, изумили меня. Это были глаза маленькой девочки, изучающей этот мир, мои глаза из далекого детства, которые смотрели на меня, взрослую, со вселенской мудростью и пониманием, с безусловной любовью и приятием.

Когда-то мой учитель по йоге рассказывал мне о практике общения со своей душой через зеркало. Он говорил, что надо непрерывно смотреть себе в глаза. Там найдутся все ответы. Ведь там живет душа, с которой можно говорить напрямую.

Я не делала эту практику. Но неожиданно, на рассвете, в крошечной каюте, эта практика нашла меня. Мои глаза говорили со мной из далекого счастливого детства. Моя душа снова радовалась, как когда-то в свои пять лет.

Там, перед зеркалом, я нашла любовь. Не в уругвайце, работающем начальником баров корабля. Я нашла ее в себе – на дне своих глаз, в душе.

Baby beach^[7]

Хосе смешил меня и рассказывал удивительные истории о жизни в Южной и Северной Америках. Иногда мы брали напрокат старенький «Мерседес» и уезжали на юг острова Аруба. Это был самый край рая, где в кафе у нас был свой столик и свое любимое блюдо с креветками и осьминогами. Где море казалось еще светлее и прозрачнее, а в воздухе витал аромат свободы.

На золотистом пляже был мягкий песок с перламутровым отливом и раскиданные по всей территории разноцветные ракушки. Пенистые волны бились о ноги и отступали вдаль, чтобы снова приблизиться. Мы шли по пляжу и оставляли следы на песке. А через секунду их смывало ласковое море.

Волны, разукрашенные лучами декабрьского солнца, нежно обнимали берег пеной и забирали в свои неземные глубины частички песка. Так же, как и следы на берегу, ласково и смиренно море стирало раны в сердце. Медленно, но всегда безукоризненно.

– Хочешь излечиться от душевных ран – приезжай к морю. Или найди его в себе, – любил повторять Хосе.

Боль во имя любви

Лучшим другом Хосе был высокий брюнет Антонио, который готовил гостям коктейли в корабельном баре. У Антонио была невеста – голубоглазая красавица Роза, которая работала фотографом.

Его история началась в солнечном Рио-де-Жанейро. Бросив университет в родном городе, Антонио перебрался на север, в любимые с детства Соединенные Штаты. Там он зарабатывал на жизнь в баре на окраине Филадельфии.

История Розы началась в городе – жемчужине Чехии – Карловых Варах, где у нее был любимый мужчина и хорошая работа. Но, решив изменить жизнь, она бросила все и уехала в самый загруженный город, о котором только могла подумать. Там, на Восточном побережье США, в никогда не засыпающем Нью-Йорке, Роза нашла себя. Она начала фотографировать местных жителей и путешествовать по стране в поисках историй. Так жизнь привела ее в крошечный бар на окраине Филадельфии, где она встретилась с улыбчивым бразильским барменом.

Они продолжили свой путь вместе – на круизных кораблях американской компании. Но их сказка оборвалась в один миг. Из-за его ошибки.

Решив подзаработать, Антонио пошел на преступление – в колумбийском порту он пронес на лайнер наркотики. Охрана задержала Антонио на входе, и уже спустя час его направили в колумбийскую тюрьму. Розе, умоляющей поговорить с ним, даже не дали увидеть Антонио в последний раз.

Проплакав в каюте несколько дней, она подписала бумагу об увольнении. Роза сбежала от своей боли в родную Восточную Европу. И пообещала себе больше никогда не появляться в Бразилии, где каждый пляж, каждый бар, каждый дом напоминал ей о том времени, когда она видела глаза своей любви не за решеткой.

Боль во имя искусства

Привыкнув к тому, что от боли бегут, я была удивлена встретить того, кто искал страдания намеренно.

Музыканту Джону, выросшему в Торсхавне – столице Фарерских островов, было сорок лет, но выглядел он значительно старше. Его длинные седые волосы спадали на черный пиджак, усыпанный серебряными стразами. Он отыгрывал свой концерт в тихом лаунж-баре и проводил время в баре для экипажа до следующего выступления.

Он был вечным мучеником, который считал, что петь и сочинять новые мелодии можно лишь пройдя через душевные страдания. Джон искал боль на дне бокалов в полупустых барах и в безответной любви к молодой официантке из Панамы.

Мне казалось странным, что он поставил страдания на алтарь своего творчества. Я чувствовала, что творчество – это любовь, это разговор с миром самых светлых струн души. Я была уверена, что птица вдохновения рада прилететь к любому, кто готов выслушать ее и рассказать миру историю, спустившуюся к нему с небес.

Душным вечером я спустилась в бар после четырех часов без перерыва в шумном прокуренном зале казино.

– Если мои демоны оставят меня, то, боюсь, мои ангелы тоже разлетятся кто куда, – уже на лестнице доносился пьяный голос Джона, цитировавшего Рильке^[8].

Я поймала себя на мысли, что завидую его беспечной жизни. Работа музыканта на корабле была идеальной – они были экипажем лишь отчасти. У них не было официальной униформы – порой неудобной, порой некрасивой. Часто они жили в гостевых каютах. А отыгрывая часовой концерт, на целые сутки до следующего музыканты были свободны – плавали в бассейне, ходили в рестораны и театры и просто отдыхали.

И я поняла, как важно не обесценивать то, что щедрая Вселенная уже преподнесла мне.