Вацлав Ганка Из «Краледворской рукописи» В. Ганки и Й. Линды
Тучи стрел летели в басурманство. Только ночь остановила битву, Разостлавшись по земле и небу; Тем и тем она закрыла очи, Что, враждой раскалены, горели. Той порой, во мраке христиане Навалили под горою насыпь. Как заря блеснула на востоке: Зашумели орды супостатов И кругом ту гору обступили; Не видать конца полкам несметным! На конях иные там кружили И на длинные втыкали пики Головы от трупов христианских – И носили пред наметом ханским. Собралися в кучу все их силы, К одному они шатнулись боку И полезли по горе на наших, Оглашая криком всю окрестность, Ажио дол и горы загудели. Христиане поднялись на насыпь. Божья Матерь силу в них вложила: Натянулись их тугие луки, Их мечи булатные сверкнули – Отступили от холма татары. Разъярился люд их некрещеный; Закипело сердце хана гневом; На три полчища разбился табор, С трех сторон облавили ту гору; Тут скатили христиане бревна, Двадцать бревен, сколько там их было, И за валом их сложили в кучу. Подбежали к насыпи Татары, В облака ударились их вопли И хотели вражьи дети насыпь Раскидать, но бревна покатились – Как червей приплюснуло тут нехристь И еще давило их в долине. Те и те потом рубились долго, Только ночь остановила битву. Господи! Внеслав сражен могучий И на землю с насыпи свалился. Одолело горе наши души, Иссушила жажда все утробы; Языки с травы лизали росу. Вечер тих был перед ночью хладной, После ночь сменилась утром серым. Смирно было в стане сопостата. Разгорелся день перед полуднем. Христиане падали от жажды, Рты свои сухие отворяли, Хриплым голосом молились Деве, Истомленные поднявши очи, Заломивши руки в лютой скорби; Жалостно с земли смотрели в небо. «Нам невмочь терпеть такую жажду, От нее не в силах мы рубиться! Кто не смерти, живота желает: Дожидайся милости татарской!» Так одни сказали, а другие: «Лучше сгинуть от меча нам, братья, Чем от жажды на холме издохнуть. Хоть в плену бы нам воды напиться!» – «Так за мною ж! – к ним Вестон воскликнул. – Коли так вы, братья, говорите, Коль измучились от жажды лютой!» Тут свирепым туром на Вестона Вратислав ударил, и за плечи Он потряс его рукою мочной: «Ах ты, змей, предатель окаянный! Погубить людей ты хочешь добрых! Чем бы милости просить у Бога, Ты зовешь их в мерзкую неволю. Не ходите, братья, на погибель! Ведь уж зной мы тяжкий пережили: В ярый полдень Бог нам силы подал; Он еще подаст, коль верить будем. А такие речи непотребны Тем, кого зовут богатырями! Пусть мы сгинем здесь от жажды лютой: Эта смерть от Бога будет, братья! А мечам неверным отдадимся: Руки сами на себя наложим! Неугодна Господу неволя: Смертный грех в ярем идти охотой. Кто так мыслит – он за мною, мужи, Тот за мною, ко святой иконе!» Двинулись к часовне христиане: «Господи! Восстань в Своем Ты гневе! Дай смирить нам силы супостата, Выслушай моление Ты наше! Мы отвсюду стиснуты врагами: Из оков нечистых нас Ты вырви И увлажь росою нам гортани! Славословить Тебе, Бога, станем! Сокруши Ты наших супостатов, Да не придут нехристи вовеки!» Глядь – уж тучка в раскаленном небе! Дуют ветры, слышен рокот грома; Разостлались облака по небу, Мечут молнии на стан татарский, Страшный ливень рвы холма наполнил. Миновала буря. Идут рати Изо всех земель и стран далеких, К Оломуцу веют их хоругви; Тяжкие мечи гремят у бедер; На плечах колчаны со стрелами, А на буйных головах шеломы. Скачут-пляшут ретивые кони. Зазвенели вдруг рога лесные, Бубны-трубы раздалися в поле; Закипела яростная битва. Стало темно меж землей и небом – И была последняя то схватка! Звон и стук прошел от сабель вострых, Засвистели стрелы каленые; Лом от копий, треск от пик тяжелых И молитвы посредине битвы, Плач, тревога – и веселья много! Кровь лилась ручьями дождевыми; Что в лесу деревьев было трупов. У того мечом разрублен череп, У того не стало рук по плечи, Тот с коня валится через брата, Тот врага, остервенясь, ломает, Словно буря, на скалах деревья; У иного меч торчит из ребер, А тому отнес татарин ухо. Ух! Кругом послышалися вопли: Христиане сбиты, побежали; Гонят их поганые татары! Но смотрите: Ярослав несется, Что орел летит, могучий витязь! На груди его железный панцирь, А под ним отвага и удача; Под шеломом крепким разум быстрый, А в очах играет гнев и ярость; Расходился, будто лев косматый, Что, почуяв запах теплой крови, Раненный, бежит за человеком; Так он мчался, лютый, на татарство. Чехи с ним, что град из темной тучи. Он на сына ханского нагрянул – И борьба меж ними закипела! Пиками тяжелыми сразились – Да сломились пики у обоих. Ярослав с конем окровавленным Ринулся, махнул мечом широким И разнес Кублаича до брюха. Пал Кублаич бездыханным трупом, Глухо звякнув на плечах колчаном. Басурманы все оторопели, Пометали саженные копья, И кто мог пустился по долине В те края, отколь приходит солнце. И врагов татар не стало в Гане.
Честмир и Власлав
Князь Неклан велит к войне сряжаться, Княжеским велит он словом, Против Власлава. Собралися, встали рати, Собрались по слову князя, Против Власлава. Чванился Власлав победой Над Некланом, славным князем, И вносил огонь и меч Он в Неклановы пределы; И своим удалым людям Он приказывал над князем Непотребно издеваться. «Чмир, веди мои дружины! Все ругается над нами Князь Власлав надменный!» Чмир встает, веселый духом, И снимает щит свой черный, Что с двумя зубами сделан, Да берет тяжелый молот И шелом несокрушимый; А потом богам приносит Подо все деревья жертвы. Громким голосом он крикнул: «Рати строятся рядами». Вот пошли перед зарею; Целый день в походе были; Шли, когда и солнце село, Шли на холм высокой, Дым от сел валит клубами; В селах жалобные вопли. «Кто спалил те села? Кто принес вам слезы? Не Власлав ли гордый? Больше он не будет Храбровать над вами: Я иду злодею Отомстить за братьев!» Тут сказали Чмиру: «Окаянный Крувой Завладел в долинах Нашими стадами; В села внес он горе Мечом и пожаром; Все сгубил, что было В жизни нам потребой; Взял и воеводу!» На Крувоя Чмир озлился, И в груди его широкой Злоба закипела, Потрясла все члены. «Братья! – крикнул. – Нынче утром Будет крепкая работа; А теперь даю вам отдых!» Горы влево, горы вправо; На хребте у них высоком Красно солнышко играет. И отсюда через горы, И оттуда через горы Идут Чмировы дружины И несут с собою битву. Прямо, прямо к городу, На скале что вырос! Крувой запер там Воймира, С ним и дочь его младую, Что в лесу густом похитил, Там, под серою скалою, Где ругался над Некланом. Крувой клятву дал Неклану Быть ему слугою верным И десницу князю подал; Только тем же голосом, Той же самою рукою Он беду принес народу. «Ну, за мною, молодцы, К городу высокому!» И отважная дружина Быстро к замку двинулась, Слова Чмирова послушав; Двинулась, как туча с градом. Тяжкие щиты сомкнувши плотно, Ряд передний весь покрылся ими; Те, что сзади, оперлись на копья И, всадив их поперек в деревья, Всею тяжестью на них повисли. Их мечи тут загремели Над вершинами лесными, На мечи кидаясь вражьи, Что из замка поднимались. На стене, как бык, метался Крувой, В осажденных разжигая храбрость. Меч его на пражан падал, Словно дуб с горы высокой, Что, валясь, деревья ломит; Столько было под стенами Воинов Неклана-князя. Чмир велел идти на город сзади; Спереди же, чрез ограду, Он скакать велел дружине. Там два дерева стояло: Прислонилися деревья Под скалой к ограде самой – Пусть на них летят колоды, А голов не тронуть буйных! Тут-то, спереди, поставил кучу Молодцов он дюжих и широких, Так-то все они срослися Богатырскими плечами. Поперек они на плечи Жерди длинные взмахнули, Их веревкой вдоль связали И на древки оперлися. Тут на жерди к ним другие Мужи крепкие вскочили; Копья вскинули на плечи И веревкою связали. Третий ряд вскочил на этих. Там четвертый ряд на третий; А уж пятые достали До вершины самой замка. Тут мечи блеснули сверху, Сверху стрелы засвистели, Сверху бревна покатились. Через стены Пражане, как волны, Хлынули и замком завладели. «Выйди, выйди, Воймир, ты на волю, Выйди с дочерью милой своею! Утро ясное в небе играет! Посмотри, как злодею Крувою Буйну голову нынче отрубят!» На заре вышел витязь могучий, Дочь-красавицу вывел с собою И увидел, как злого Крувоя Казнию бесчестною казнили. Отослал Чмир добычу к народу,