В. М. Павлов
Мастер, Елизавета и другие

Аввакум вспоминает свою жизнь

«Тяжёлые думы бродили в голове Аввакума, ожидавшего в придворной появления царя. Впервые увидел он Алексея Михайловича в далёком 1648 году от Рождества Христова, когда пришлось спасаться от своей негодующей паствы. Прибежал он тогда к царскому духовнику, протопопу Стефану Вонифатьеву, тот и свёл его с царём. Милостиво принял его Государь, проникся в его заботу о неуклонном бдении церковного устава, долгие службы которого не хотел принимать православной люд. Им, людям, всё хочется по-быстрому, не вникать в суть обращения к Богу, а постоять немного в церкви, перекрестить лоб и бегом к скоморохам, бесовским радостям придаваться. Однако тут им Аввакум помеха – прогоняет пинками скоморохов, ломает их дудочки и бубны, а шутовских медведей в лес отсылает. За такие действия мужики берутся за оглобли, бабы за колья, гонят попа вон из церкви, а его семью из села.

«Помог тогда Алексей Михайлович, да будет он благословен в своих делах!» – Аввакум несколько раз перекрестился и вновь предался воспоминаниям. Да и на новом месте не сладка была аввакумова жизнь. Там тоже паства не хотела воспринимать рьяного в своём православном старании попа. И били его, и палили в него из ружья, и топили в Волге-матушке, но Аввакум был непреклонен. За чистоту православной веры он боролся с паствой и с собой. Ведь и сам он грешен, как другие люди-человеки, и его посещают непутные мыслишки и желания, но к себе он ещё более суров, чем к другим грешниками. Вспомнил Аввакум, как пришла к нему молодая блудница, покаялась в своих грехах и попросила врачевать её от пакостной жизни. Да он как врачеватель оказался не на высоте лекарского искусства. Глядя на красоту девушки и слушая её покаяния, возгорелся он в своей плотской страсти и возжелал блудницу. Чтобы прогнать свою грешную страсть запалил Аввакум три свечи и подставил под огонь свою правую руку. До сих пор помнит он запах палёного мяса и боль нестерпимую, но боль эта прогнала постыдное желание. Вот тогда он понял первую истину, помогавшую в дальнейшей жизни бороться за чистоту православной веры: Бог болью не наказывает, а врачует, помогает человеку найти правильный путь к Нему. «Сладки горькие мучения ради Христа! Быть всем за Божьей помощью!» – Аввакум несколько раз осенил себя широким православным крестом. Вот и теперь, ожидая царя, говорил Аввакум себе: «Любил, протопоп, со знатными знаться, люби же и терпеть, горемыка, до конца. Писано ведь в Евангелии от Матфея: «не начный блажен, но скончавай». И он будет терпеть и набираться смысла жизни, чтобы к её концу достичь блаженства Божьего.

Своей второй истины Аввакум достиг в одиннадцатилетней ссылке в Сибирь, куда отправил его царь-батюшка не паству блюсти, а под велением воеводы Афанасия Пашкова быть. Уж как над ним воевода не изгалялся, что только не творил: за исповедование им истинного православия кнутом нещадно бил, огнём жёг, в сырую яму его больного бросал. Всё ожидал, когда Аввакум ему скажет: «Пощади!». Но уже тогда Аввакум знал первую истину: кого любит Бог, того и наказывает. Этим и тешил себя. А познав вторую истину, перестал Аввакум гневаться на своего мучителя. Он понял, что не Афанасий всё это злодейство творил, а Диавол, вселившийся в него. И покуда Господь Бог даёт ему силы, будет Аввакум бороться с Диаволом. Поэтому и повторяет Аввакум всем слова святого Павла: «Воля господня да будет! Аще живём, господеви живём; аще умираем, господеви умираем». Под этими словами и спрятал свой страх Аввакум перед своими мучителями».

Мужчина становится Проводником Высших Сия

Полночь принесла в дом на 9-ой линии Васильевского острова страх ожидания новых мучений. Человек сидел на разобранной кровати и боялся предстоящих грозных сновидений. Он не знал, к кому обратиться за помощью, любой разумный человек сразу пошлёт его к психиатру, а тот начнёт пичкать различными психотропными лекарствами.

– Не надо никуда ходить и просить помощи, – услышал он вдруг внутри себя голос. – Ты один из немногих, живущих сейчас на Земле, имеешь прямой доступ к Разуму, вечному и непостижимому. Ты можешь к нему обращаться и получать ответы, если он сочтёт это нужным.

Человек вздрогнул, его сердце сжалось, и, казалось, замерло.

– Почему я? За что мне это? – каким-то необычным, квакающим голосом спросил человек и сам испугался своего же голоса.

– Не бойся, самое неприятное для тебя позади. Ты сейчас находишься на самом нижнем уровне допуска к Разуму, и мы его будем в дальнейшем повышать. Почему выбран ты – мы не знаем.

– А что я должен делать? Я ничего особенного не умею, – опять таким же квакающим голосом спросил человек.

– Поймёшь сам и всё сможешь. Теперь ты станешь Проводником Высших Сил, – прозвучал в его голове ответ.

– А как я могу к Разуму обращаться?

– Как обращаешься к своему сознанию. Когда ты захочешь привлечь к своим делам Высшие Силы, ты должен просить у Разума разрешение. Если его получишь, то Высшие Силы помогут осуществить тобой задуманное.

Человек вздрогнул.

– А в чём же тогда моя задача?

– Проявить желание, – внутренний голос на короткое мгновение умолк и потом добавил. – Пока всё, мы тебя покидаем.

Человек почувствовал в теле лёгкость, как будто его действительно покинуло что-то материальное и физически давившее. Он встал с кровати, подошёл к зеркалу и сразу понял: у него изменились глаза. Они стали другого цвета, больше и выпуклые. Он вздрогнул. Это были не его глаза.

Елизавета рассуждает о вчерашних встречах. Случайность или Провидение?

Сжатая со всех сторон в переполненном вагоне метро, Елизавета ехала на работу. Она вспоминала вчерашний день и старалась понять логику произошедших событий. Ей казалось, что вчера кто-то с определённой целью вёл её от события к событию, затем оставил на перепутье, предоставив возможность самой сделать выбор. Вот это как раз и было не понятно. Что от неё требуется дальше? Ей нужна подсказка, или может она её пропустила и надо ждать ещё? Эти вопросы перемежевались воспоминаниями о вчерашнем соседе в театре, о разговорах с ним и его внезапном исчезновении. Где его можно теперь встретить в многомиллионном городе? По теории вероятности это просто невозможно, но вчера почти весь день состоял из цепочки маловероятных событий, в том числе и встреча с таким интересным собеседником. Елизавета впервые общалась с человеком, который так много знал буквально по любому затрагиваемому вопросу. Да не просто знал, а мог увлекательно рассказать. Чувствовалось, что и в других областях жизни он мог себя прекрасно проявить. Таких людей называют одним словом – Мастер.

Как всегда вовремя, Елизавета без одной минуты девять появилась на рабочем месте.

– Всем привет! – поздоровалась она с сослуживцами. – Как живёте-можете?

– Живём, но не можем, – отозвался известный пессимист Володя. – Дома жена не даёт, на работе – начальник.

– Жена по закону обязана дать, – заржал Костик. – А вот начальнику ты должен.

Тема для пикировки появилась, теперь можно было спокойно заняться своим делом, не ожидая вопросов о прошедших выходных или о работе. Начальник с утра на «пятиминутке» у руководства, так что час-полтора можно заняться рукописью. Елизавета открыла тетрадь и углубилась в чтение.

Алексей Михайлович и Аввакум обсуждают церковную реформу

«После церковной вечерней службы Алексей Михайлович чувствовал себя душевно умиротворённым. Так было всегда. Его духовник, протопоп Стефан Вонифатьев, подбирал приятные для царя молитвы и не делал вечернюю службу утомительной. Он понимал тяжесть государевой работы и старался в меру сил помочь царю подготовиться к следующему дню. Стефан также следил, чтобы после вечерни у царя не было неприятных встреч, которые могли бы его расстроить и не дать выспаться. В данном случае он отошёл от своих правил и не протестовал желанию царя поговорить с Аввакумом. Они были единомышленниками в борьбе за чистоту православной веры, и Стефан, видя, как Алексей Михайлович склоняется в сторону нынешнего греческого вероисповедания, надеялся, что Аввакум сможет удержать царя от опасного для Руси крена.

– Здравствуй, Аввакумушка, – милостиво обратился царь к протопопу. – Давненько мы с тобой не беседовали, не делился ты со мной своими обидами и замыслами.

– Будь здоров, всемилостивейший Государь, – Аввакум склонился перед царём, – и пусть будет здрава вся твоя венценосная семья.

Лёгкая тень окутала лицо Алексея Михайловича. Здоровьем его семья похвастаться не могла. Царица каждые год-полтора одаривала его наследниками, но только квёлые они какие-то, не живут долго, умирают. Вот и последыши – Фёдор, Симеон и Иван совсем слабые, да и жена после рождения Ивана занемогла.

– Спасибо, Аввакумушка, за добрые пожелания. Будем надеяться, что услышит их Господь Бог.

– Непременно услышит, как ему не услышать, ты столько делаешь для процветания православия на русской земле.

– Да, много надо сделать для нашей православной веры, и не только на русской земле, но и в иноземных краях, – Алексей Михайлович после взаимных приветствий перешёл к делу. – Но не все понимают, препятствуют расширению влияния русской православной церкви.

– Кто же может воспрепятствовать, милостивый Государь? – Аввакум понял намерение царя. – Исконно русское вероисповедание является истинно правильным, и его должны воспринять иноземные православные страны. А если не хотят взять его за основу, то пусть не лезут в наши дела, Бог нас рассудит.

Алексею Михайловичу не понравилось заявление Аввакума. Хитрый протопоп, понимает, что от него хочет царь, но не идёт ему навстречу. Не признаёт никаких послаблений.

– Бог-то рассудит, да и мы сами должны быть не лыком шиты, – Алексей Михайлович зашёл с другой стороны. – Сам знаешь, какие грамотеи наши священники и вся паства в целом. Нельзя нам отходить от Запада, у него знаний набираться надо, страну грозную создавать. Басурмане, разрушив второй Рим, наше православие хотят изничтожить. Мало сил у Руси, чтобы ей одной простоять против них. Помощь христианских западных стран нам нужна. А для этого православная вера единой должна стать. Пойми ты это, Аввакум, и помоги мне в таком святом деле.

– Бог не выдаст, басурманин не съест, – Аввакум оставался непреклонен. – А чтобы Бог не выдал, нужно правильно к нему обращаться, как наши предки учили, как они просили у Бога помощи в борьбе с татарами. И Он помог нам, разбили татарву, Московскую Русь построили, твой род на престол возвели.

Вот это Аввакум совсем зря сказал. Уж очень не любил Алексей Михайлович напоминаний, что Романовы стали царствовать с благословения Собора представителей всех сословий русского государства. Не они, людишки разные, поставили Романовых царями, а сам Бог Всемогущий повелел им так сделать. Поэтому власть царская должна стать на Руси святой. И если этого не понимают русские духовные пастыри, то дело совсем плохо. Надо пастырей учить любить царскую власть не как земную, а как святую. А не захотят учиться, то силой заставить. Тогда они эту любовь русскому народу будут прививать.

– Ну что же, протопопушка, Бог тебе судья, – Алексей Михайлович поднялся с кресла. – Ступай с Богом, молись за меня, да не обижайся, коли что не так будет. У Бога проси милости, Он всё может.

– Спаси тебя Бог, милостивый Государь, благодарю тебя за то, что допустил к себе раба твоего, послушать думы его горькие. – Аввакум низко в пояс поклонился и вышел из придворной.

«С такими, как Аввакум, или дружить, или воевать нещадно», – подумал Алексей Михайлович, глядя вслед уходящему протопопу. Раз дружбы не получается – значит, война».

Проводник осознаёт свои паранормальные способности. Как их можно применить?

У окна квартиры на третьем этаже дома по 9-ой линии Васильевского острова стоял человек и смотрел на утреннюю суету проснувшегося города. Он вспоминал вчерашний внутренний голос и свои вопросы, задаваемые незнакомым, квакающим голосом. Кто это такие «мы», которые были в нём и, слава Богу, покинули его? Что это за Разум, к которому он может обращаться непонятно по какому поводу? Что за присвоенная ему обязанность быть Проводником Высших Сил? Для каких дел он может их призвать? Всё это крутилось в его голове, однако ни на один вопрос он не мог дать ответа.

А внизу шла обычная жизнь. Напротив дома на автобусной остановке стоял мужчина с портфелем и нервно курил, поглядывая на часы. «Бедняга, курит слишком много и нервничает, правое лёгкое уже затемнено, лечиться ему надо, к врачу идти, а он на работу боится опоздать», – подумал человек у окна. Из соседнего подъезда выскочил молодой парень и запрыгнул в свою Хонду. Резко тронулся с места и рванул вперёд. «Зря спешит, – опять подумал человек у окна. – Сейчас вылетит на жёлтый свет перекрёстка и повернёт налево. А там трамвай на встречу идёт с неисправными тормозами. Вот тебе и удар в левый бок». Легковушка выскочила на перекрёсток, начала поворачивать налево, и тут раздался громкий звук удара, слышный даже через закрытое окно. «Три левых ребра сломано, внутреннее кровоизлияние, потеря сознания», – автоматически зафиксировал стоящий у окна человек. И сразу испуганно вздрогнул. Откуда это ему известно? Он что на расстоянии чувствует болезни людей и предвидит возможные происшествия? Человек отшатнулся от окна и бросился к зеркалу в прихожей. На него смотрели глаза незнакомого человека. Это был Проводник Высших Сил.

Мастер размышляет о современном состоянии русской литературы

По Английской набережной Санкт-Петербурга шёл человек, зябко кутаясь в воротник тонкого, не по погоде, пальто. Вдоль Невы дул сильный ветер с Финского залива, неся с собой колкие редкие снежинки. Они били по глазам, а ветер прерывал дыхание. «Конец осени – начало зимы в Питере, пожалуй, самое неприятное время, не зря все политические катаклизмы здесь случаются в этот период», – подумал человек, отворачиваясь от ветра. «В декабре дворяне вышли на Сенатскую площадь, в ноябре пролетарии штурмовали Дворцовую, разве можно представить, чтобы питерцы начали какую-нибудь заваруху в тёплые июньские дни с белыми ночами? Нет, конечно. Такими днями они дорожат, в них они видят весь смысл жизни в Питере. Интересно, в какое время года написали свои наиболее известные произведения Пушкин и Достоевский, находясь в Петербурге? У Пушкина, как известно, самая плодотворная пора была в так называемую «Болдинскую осень». Но это, во-первых, произошло в Псковской губернии, во-вторых, царь запретил ему оттуда выезжать без его соизволения, и, в-третьих, Пушкин очень скучал без общества и дел. Может быть, от скуки он и написал так много? Тогда и в Питере он должен был наиболее продуктивно работать поздней осенью и зимой, в скучное питерское время. Хотя разве со скуки можно написать что-то дельное?» Человек с набережной свернул на Английский проспект, ветер успокоился, он отпустил воротник и перестал думать о погоде. Это был нам уже известный Виктор Михайлович, оставшийся в памяти Елизаветы как Мастер. Он возвращался с писательской встречи, где много говорили о наиболее заметных произведениях, вышедших за последнее время. «Заметных» не означает «лучших», сейчас к заметным относят наиболее скандальные. Так уж повелось в наш электронный век, что «лучших» определяет руководство страны, а заметными становятся те, о которых шумит Интернет. А он может шуметь только скандально: одни ругают произведение, другие ругают ругателей произведения, и чувствуется, что именно этот ругательный процесс и приносит его участникам истинное удовлетворение. Произведения, незамеченные руководством страны и Интернетом, пропадают втуне. Правда, о некоторых вспоминают в телевизионной программе «Культура», но это уже происходит в маленькой компании специалистов и не доходит до широких народных масс, которым и предназначено выстраданное автором произведение. Вот здесь и возникает основной вопрос для писателя: что же нужно широким народным массам? Его обсуждали сегодня на писательской встрече. Пришли к выводу, что в настоящее время нет «широких народных масс». Они были раньше, в советской жизни. Сейчас всё делится по слоям населения. Есть молодёжь – им нужно одно, есть огромный слой пенсионеров – им нужно другое, есть просто женщины – им нравится третье, и, наконец, есть те, кому ничего не надо, кроме того, как отвлечься от всех своих проблем. И вот этих, последних, большинство. Те писатели, которые смогли потрафить последней категории читателей, становятся наиболее известными, их печатают огромными тиражами, за ними гоняются издатели и их приглашают в телевизионные студии. Поэтому сегодня, в результате обсуждения, писатели пришли к выводу: если Булгаков словами Воланда объявил, что москвичей испортил квартирный вопрос, то теперь можно сказать, что русский народ портит литература. Вывод для писательской аудитории парадоксальный!

Вот так, незаметно, за такими мыслями Мастер добрался до своего дома, построенного ещё до Великой революции на углу Английского проспекта и проспекта Декабристов. Дом не выделялся своей архитектурой, его строили как «доходный», то есть он предназначался для сдачи квартир в наём. Но Мастер гордился его историей – в этом доме в революционный период жил Александр Блок. В квартире на третьем этаже, где сейчас музей Блока, написана поэма «Двенадцать» и другие известные произведения, их факсимиле можно сейчас увидеть в кабинете Блока, окна которого выходят на реку Пряжка. Каждое посещение этой квартиры давало Мастеру толчок фантазии, подпитывало энергией и делало его сопричастным к великому миру литературного творчества.

Но сегодня он туда не пойдёт, ему не терпится оказаться в своём кабинете, сесть за компьютер и выплеснуть в его силиконовую память мысли, толпившиеся в его голове последнюю ночь и не давшие ему выспаться. Прошедшая ночь вообще была необычной, ему казалось, что в Питере произошло нечто неординарное, каким-то образом в дальнейшем способное оказать на него непосредственное влияние. Вчерашний вечер начинался вполне обычно, он отправился в Александрийский театр на спектакль, поставленный по мотивам романа Льва Толстого «Живой труп». Там он, кстати, познакомился с милой девушкой с красивым именем Елизавета, они как-то сразу нашли общий язык и очень интересно побеседовали в антракте. Однако досмотреть спектакль не удалось, его вызвала дочь, подъехавшая к театру. Она была очень взволнована, рассказала, что последнюю неделю никак не может уснуть, в их доме по ночам творится что-то невероятное. Поэтому и внучка спит очень плохо, вскрикивает и плачет во сне. Складывается такое ощущение, что дом заполняется какой-то энергией, которая давит и вызывает чувство необъяснимого страха. Ему пришлось поехать вместе с ней на Васильевский остров и переночевать в их квартире. В десять часов вечера измученная предыдущим недосыпом дочь уснула вместе с внучкой в одной комнате, а он лёг в спальне дочери. В двенадцать часов ночи будто что-то подкинуло его на кровати, какая-то сила заставила встать и прислушаться. В доме было тихо, за окном шла обычная ночная жизнь многомиллионного города, но он явственно ощутил страх от присутствия чего-то непостижимого и, в тоже время, великого. Это продолжалось недолго, примерно минут двадцать-тридцать, а потом ощущение страха пропало. На смену ему пришло чувство освобождения, лёгкости в теле и в мыслях. И вот тогда и потекли те мысли, которые не дали ему уснуть в прошедшую ночь. То, над чем он думал весь последний год и не мог уложить в стройную систему, выстраивалось само по себе, на ум приходили оригинальные идеи, сцены из далёкого прошлого страны проплывали перед его глазами, в голову приходила информация, к которой он явно не мог иметь доступа.

Утром в спальню вошла хорошо выспавшаяся дочь и спросила, как он провёл ночь. «Отлично, – ответил Мастер. – Это была одна из лучших ночей в моей жизни. Ты правильно сделала, что позвала меня, думаю, что теперь всё будет у вас в порядке. Просто шли работы в метро, под вами проходит василеостровская ветка. Сегодня ночью работы закончились, я звонил в их управление». Мастер ответил так дочери, чтобы она не беспокоилась. Сам Мастер ощущал себя даже в некотором роде участником того, что произошло в этом доме по 9-ой линии Васильевского острова. Теперь мысли, идеи и информацию, пришедшие к нему в последнюю ночь, надо выплеснуть сначала на компьютер, а затем и на бумагу.