Усман Умар
Путь на север в рай. История африканского мальчика, выжившего на самом опасном маршруте в мире
Я мечтал пересечь море и найти Рай, где мне не придется больше работать на открытом воздухе. Но мои друзья убедили меня в том, что надо ехать в Ливию, где я смогу найти работу с ежемесячной оплатой.
Через Тема проезжали одни и те же водители, и мы всегда с ними болтали. Как-то раз, когда я убирался после ремонта, водитель, которого я уже хорошо знал и который бывал в Ливии, сказал мне, что там я заживу лучшей жизнью:
– С таким опытом и навыками, как у тебя, не проблема найти работу, – уверял он меня. – Они еще и платить будут очень неплохо.
Так циркулировала информация в порту: люди обменивались историями, и она переходила из уст в уста. Я обрадовался. Никогда еще мне не платили фиксированный оклад, только чаевые и еда, которыми делились со мной боссы. Этот водитель возил соль в Нигер; впервые я встретился с ним, когда чинил его грузовик в порту. Мы подружились, а в Африке, когда становишься другом человека, который тебя старше, он начинает о тебе заботиться. Например, он всегда платил за мою еду, когда мы ели вместе. Он мог отвезти меня в Ниамей, столицу Нигера, а оттуда я смог бы на автобусе добраться до Ливии. Но сначала мне нужно было обсудить это с отцом.
Поездки в свою деревню неизменно делали меня счастливым – помню, в какое радостное возбуждение приводили меня поездки на тротро из Аккры. Приезд в Фиасо означал, что я снова встречусь с семьей и друзьями, которые всегда с нетерпением ждали рассказов о моих приключениях в столице. Но в этот раз все произошло по-другому.
Вскоре после прибытия отец позвал меня в свою комнату и объявил:
– Я нашел для тебя прекрасную девушку, из хорошей семьи. Ты на ней женишься. В ближайшее время тебе придется попросить ее руки. Это твое будущее. Ты построишь семью.
Его слова не оставляли возможности для выбора, но я уже получил свою «желтую карту» – сертификат, подтверждающий отсутствие желтой лихорадки, необходимый для поездок.
– Еще слишком рано, – сказал я отцу. – Время покажет. Возможно, я уеду из страны. Но пока не знаю, когда именно.
Он угрюмо кивнул. Потом долго молчал.
– Сын, если ты думаешь об этом, тебе нужно знать кое-что важное.
Ему явно было некомфортно, он не хотел обсуждать эту тему. В конце концов, он объяснил мне, что женщина, которая меня воспитала и которую я называл матерью, – на самом деле была моей тетей. До этого разговора я не знал об этом. В тех местах, откуда я родом, подобные вещи – табу, о них просто не принято говорить. Я был потрясен до глубины души: в тот последний раз, когда я покидал свой дом, я плакал так горько, что моим братьям и сестрам пришлось довести меня до остановки тротро, они все пытались меня утешить. Мне казалось, что вся моя жизнь была ложью. И хотя я уже размышлял об этом, в каком-то смысле именно это событие подтолкнуло меня к отъезду в Ливию. Отца я с тех пор больше не видел.
Того, Буркина-Фасо, Нигер
Я наблюдал за пролетающими мимо деревьями. Пытался сфокусироваться то на одном, то на другом, пока мы быстро проезжали мимо. Удержать их в поле зрения было сложно, они моментально исчезали, оставаясь позади. Мне нравилось представлять, что грузовик стоит на месте, а мир вокруг и деревья в нем проносятся мимо нас. Сначала я смотрел на самые ближние к нам деревья, но они пропадали из виду за долю секунды, потом стал проделывать то же самое с деревьями вдали, они медленно двигались по линии горизонта, а затем исчезали. Предотвращая приступ скуки, я концентрировался на деревьях и своей главной цели: прибыть в Ливию, найти хорошую работу, а потом отправиться на Землю Белых.
Мы только что выехали из Кумаси, где я встретился со своим другом-водителем. Грузовой автомобиль, перевозящий соль, оказался гигантским, водитель отправлялся в дорогу с двумя помощниками, которые занимались обслуживанием, меняли шины и чинили двигатели при необходимости. В Гане, если случается проблема с автомобилем, чинить его надо на скорую руку, так хорошо, как только умеешь, где бы ни оказался. Помощники платят водителю за свою стажировку в надежде, что, овладев этим ремеслом, спустя время также станут водить свой собственный грузовик.
Наш груз был настолько тяжелым, что автомобиль не мог двигаться быстро, поэтому поездка заняла несколько недель. Во время перевозок грузов на такие дальние расстояния водитель спит в своем автомобиле, в кабине есть местечко для матраса за сиденьями. Все остальные участники поездки стелят коврики под грузовиком и спят там. Иногда мне приходилось прятаться в кузове за тоннами соли, чтобы меня не приметили, ведь у меня не было нужных документов; а иногда приходилось выходить из машины и идти пешком всю ночь, а водитель меня подбирал уже на другой стороне границы.
В пути случилось несколько задержек, одна из них в Болгатанга, столице Верхневосточного региона Ганы, на родине народа фрафра, представители которого готовы работать за самую низкую зарплату в стране. Там произошла серьезная поломка автомобиля, нам пришлось два дня дожидаться автомехаников из Кумаси. Я не знал, сколько мы будем его чинить, сколько ждать механиков, и опасался, что дела наши значительно ухудшатся. Что, если нам вообще не удастся его починить? Мое путешествие может так скоро закончиться? Я был на грани из-за этой неопределенности, но в конце концов все разрешилось благополучно. Мы продолжили свой путь из джунглей Ганы к пустыням Нигера, проезжая через Буркина Фасо. Там я увидел бедность как она есть, когда мы останавливались, чтобы купить риса. Целые группы оголодавших детей вдруг появлялись из ниоткуда и пытались его украсть.
Самый большой вызов мне бросил мой собственный разум: занимать его во время такой долгой и монотонной дороги не так-то просто. Я проводил бесконечные часы за полусонным наблюдением за пейзажем и мысленными играми с деревьями. Других развлечений у меня не было. Но по мере изменения климатических зон размеры и количество деревьев все уменьшались и уменьшались: мы постепенно оказались в настоящей пустыне. Песок, песок, повсюду песок. Я и понятия не имел, что въезд в пустыню кажется физическим переходом от жизни к смерти.
Несмотря ни на что, первая часть пути оказалась не такой уж сложной. Мое восприятие времени тогда было совсем другим: если бы меня спросили, что я собираюсь делать через пять лет, ответа бы у меня не было. Долгосрочное планирование не входило в мои приоритеты, я больше переживал, что я буду есть в тот день и найдется ли что-то поесть в следующий. В Гане автобусы отбывают, только когда они заполнены пассажирами; никто не торопится, люди терпеливо ждут, пока все места не заполнятся. Планы при таком раскладе строить сложно. В итоге, после того как прошел не поддающийся моему мысленному измерению промежуток времени, мы наконец прибыли в Ниамей.
* * *
Наше путешествие закончилось на стоянке для грузовых автомобилей. На ней было полно людей, остановившихся передохнуть, они болтали друг с другом, прислонившись к своим автомобилям, и дышали свежим воздухом. Прибыли они из самых разных мест. После приезда туда я завел разговор с другими помощниками водителей и путешественниками на языке ха́уса, который напоминает арабский, – это своего рода общепринятый язык на территории большей части Западной Африки.
– Тебе надо в Агадез, – объяснили мне они.
Но как у меня получится туда добраться? Все предлагали свои варианты решения, и из кусочков пазла мне удалось собрать общую картину, что мне следует найти остановку мини-автобуса и отправиться в Агадез оттуда. Я присоединился к группе шестерых других путешественников в Ливию, и все вместе мы провели на остановке почти целый день, обмениваясь историями и своими мыслями. С незнакомцами стоит вести себя очень осторожно, если ты слишком доверчив – у тебя могут украсть деньги. Поэтому крайне важно тщательно их прятать, особенно когда собираешься спать.
Наконец мы погрузились в мини-автобус до Агадеза, и наше путешествие продолжилось. Когда автобус приближался к городу, нас остановили на военном КПП. Всех нас заставили покинуть автобус и выстроиться в линию. Один из военных набрал в кулак песка и наблюдал, как он просачивается сквозь пальцы.
– Это песок вашей страны? – спросил он.
– Нет.
– Тогда, чтобы ступать по нему, вам следует заплатить.
Не дожидаясь ответа, военные стали избивать самого сильного представителя нашей группы, чтобы преподать остальным урок. Это сработало, мы все заплатили, сколько потребовалось. В это время наш водитель, привыкший к подобному вымогательству, решил бросить нас, чтобы не отставать от своего расписания. Последние два часа дороги до города мы прошли пешком.
* * *
Агадез – место не самое дружелюбное и ничем не примечательное. Невысокие коричневые здания стоят вдоль удушливо-узких, лабиринтоподобных улиц, где местные часто располагают свои базары. Он находится посреди пустыни, это начало того, что мигранты зовут «дорогой через ад». Туда я и направлялся. Первое препятствие на пути к Европе, через пустыню под управлением контрабандистов, путь, который часто заканчивался смертью без лиц и имен. Граница между Нигером и Ливией известна под названием «змеиный укус», потому что, если с тобой что-то случается, тебе конец. Пожалуй, это самая безлюдная граница в мире, где царит полная тишина, здесь нет ни людей, ни нормальных дорог. Это место разительно отличалось от моего дома в зеленых ганских джунглях, полных жизни: Агадез был мертвым. Но человеческие существа находят способы выживать и в менее подходящих для этого местах, в гораздо более враждебных условиях.
Агадез – пункт схождения в одной точке мигрантов из разных стран, двигающихся на юг, типа бутылочного горлышка. В городе кипит жизнь, люди приезжают и уезжают, поднимая за собой клубы пыли на улицах. На протяжении многих веков этот город был важен для народа туарегов, так как является крупнейшим узлом для караванов, пересекающих Сахару. Другие путешественники велели мне сразу идти на главную площадь по прибытии в город. Там я увидел людей, погружающихся в большие грузовики семидесятых годов выпуска, пока те не забивались настолько, что, казалось, развалятся на ходу в любой момент. Пассажиры, их сумки и канистры с водой и бензином свисали по бокам, выглядело это настолько неудобно и непрочно, насколько можно себе представить. Дорога в таких нечеловеческих условиях могла занимать до двух недель. Суть в том, что если один из этих грузовиков сломается посреди пустыни, починить его будет нереально, и на этом все – конец истории. Спасение не придет.
«В пустыне нашли грузовики, рядом с которым было восемь десятков тел», – услышал я чей-то голос в толпе, пока люди загружались в автоколонну.
Агадез невольно становится домом для многих «якорей», мигрантов, у которых закончились деньги. Им не на что продолжать свой путь, но и домой поехать они позволить себе не могут: застревают здесь навсегда, как призраки. Я встречал их тут повсюду. Они живут в крайней нищете и выживают благодаря поиску клиентуры для контрабандистов: уговаривают пересечь пустыню вместе с ними. Меня предупредили, что перед принятием решения сначала следует походить по городу, обдумать все хорошенько. Найти наилучший вариант. Не всем людям стоит доверять. Пока я ходил, ко мне подошел высокий араб с бородой, одетый в балахон. Он был мусульманином и стал говорить со мной о Боге. Спустя какое-то время он предложил мне альтернативный способ добраться в Ливию:
– Если поедешь с нами на лендровере, тебе будет значительно удобнее. И по времени это всего три дня.
Он просил вдвое больше, чем контрабандисты просили за посадку в свой грузовик, но у меня еще оставались какие-то деньги. Стоит ли упоминать, что я не умел читать карты и не мог оценить дистанцию. Поэтому после целого дня нарезания кругов по городу я решил принять это предложение. Это был верующий человек, он не мог меня обмануть. Я думал, что поездка с ним пройдет проще, как будто на такси.
– Хорошо, – согласился я. – Я пересеку пустыню с вами.
Другие мужчины, одетые так же, как тот араб, взяли у меня деньги и отвели в дом на краю города, где заперли с несколькими путешественниками. Внезапно мы стали пленниками, нам не разрешалось уйти. В воздухе роились мухи. Сначала я пытался отмахиваться, но потом смирился, и они ползали по моему лицу и рукам. Это не имело значения. Те мужчины давали нам хлеб и воду. Мы пробыли там неделю. С течением времени в доме набралось сорок человек. «Как же они поместят нас всех в лендроверы?» – гадал я.
В один прекрасный день, когда дверь в очередной раз открылась – это происходило каждые несколько часов, – вошло еще несколько странников, и мне показалось, что я узнал лицо одного из них. Солнце светило за их спинами, и сказать с уверенностью было сложно, но тут я подскочил: это был Муса, мой старый добрый друг Муса.
– Муса? Что ты тут делаешь?
– Усман! Это ты! Я тоже держу путь в Европу. Теперь мы сможем поехать вместе.
Мы стукнулись кулаками и обнялись – наше стандартное приветствие – и стали обсуждать, как оказались в Агадезе. Я был рад появлению друга, чувство тотального одиночества могло оказаться нестерпимым в пути на север. Ты сам по себе, один на всем белом свете, далеко от семьи и друзей и не можешь с ними связаться. Наличие доверенного лица в дороге – очень важно. Кого-то, кто испытывает к тебе чувство сострадания. Кого-то, кто сможет спасти тебе жизнь.
В полдень пятницы, после начала намаза, нам сообщили, что пришло время уезжать. Они набили три машины сорока шестью мужчинами и мальчиками, словно банки сардинами. У каждого из нас с собой было по пятилитровой канистре воды, плотно обмотанной, чтобы не нагревалась, а еще немного хлеба и печенья. Без каких-либо существенных припасов мы отправлялись в пустынные земли.
* * *
Контрабандисты на высокой скорости пролетали мимо КПП, чтобы их не остановили, потому что экспедиция наша была незаконной. У нас не было документов; даже находясь в пределах Африки, мы уже считались нелегальными иммигрантами. В путь мы отправились в середине дня в пятницу, посреди намаза, что позволяло проехать КПП, пока те пустовали. Спустя пять или шесть часов мы остановились посреди пустыни. Контрабандисты велели нам их ждать, пока они отправятся раздобыть воды и бензина. Это показалось немного странным, но мы стояли и ждали, ждали, ждали… пока не прошел целый день. Никто за нами так и не вернулся.
Когда на следующий день забрезжил рассвет, один мужчина из нашей группы поднялся и произнес:
– Я знаю путь в Ливию, – сказал он. – Она в том направлении. Я собираюсь идти пешком. Если кто-то еще желает пойти со мной, то пошли.
Но откуда он знал дорогу? У него единственного из всей группы были черты североафриканца, остальные были из тропической части Африки. Он тоже был темнокожий, как остальные, но кожа была светлее, сам он был выше и стройнее. Участники группы переглянулись, все мы заметили его отличие от нас впервые. Казалось, что ему можно доверять. Один за другим все поднимались, чтобы присоединиться к нему, в том числе Муса и я. Мы превратились в процессию крошечных муравьев, пересекающих огромный пустынный регион. Бизнес контрабандистов заключался в том, чтобы наобещать людям перевезти их через Сахару, собрать деньги и затем бросить у черта на куличках. По сути – массовое хладнокровное убийство.
Брошенный в пустыне, не имеющий понятия, где я, и с одной только канистрой воды, я сосредоточился на конечной цели своей дороги. Я старался не терять надежды и вспомнил известную в моей стране мантру: «Всегда вперед, никогда назад».
Когда тот мужчина понял, что мы все последовали за ним, он обернулся:
– Постойте-ка, – произнес он. – Бесплатно я вам дорогу в Ливию не покажу.