Тэд Уильямс
Река голубого пламени

«Нужен новый план, – понял Орландо. – Любой. Какой угодно, если уж на то пошло».

Последняя шлюпка качалась на шлюпбалках. Рычащая, сквернословящая банда карикатурных корсаров пыталась спустить ее на воду. Орландо отбросил в сторону первого из новой партии нападавших, которые лезли вверх по ступенькам, и крикнул Фредериксу:

– За мной!

Либо у Фредерикса закончились стрелы, либо ему уже не хватало места, чтобы нормально стрелять – теперь он неуклюже орудовал луком наподобие щита, одновременно отбиваясь саблей одного из поверженных разбойников.

– Куда?

– Лодки!

Орландо замер, чтобы обрести равновесие, напомнив себе, что, хотя он и был гораздо сильнее, чем в своем собственном хрупкокостном теле, у него больше не было сверхчеловеческих мускулов Таргора. Он ухватился за бизань, перемахнул на ней через головы толкущихся пиратов и спрыгнул на главную палубу. Ему некогда было оборачиваться и смотреть, последовал ли за ним Фредерикс. Орландо бросился к шлюпке. Он умудрился сбросить ближайшего разбойника за борт прежде, чем тот его увидел. Из троих оставшихся двое старались утихомирить качающуюся лодку, так что Орландо сцепился с третьим. Мгновение спустя рядом с ним оказался Фредерикс, и вместе они быстро разделались с противником Орландо. Двое других, вооруженные лишь ножами, мгновение поразмыслив над ситуацией, спрыгнули с лодки и исчезли в направлении юта. Как обнаружили Орландо с Фредериксом, мультяшные пираты были не так страшны, как казались на вид, и только когда их было много, становились действительно опасными.

– Клянусь ловушками Тортуги! – заорал Хапуга Джон с кормы. Его плащ развевался на усиливающемся бризе. – Они сейчас сбегут! Есть ли на этой унылой лоханке хоть кто-то, умеющий драться? Неужели я сам все должен делать?

Орландо и Фредерикс разместились по разным концам шлюпки, потом по счету «три» дружно взмахнули мечам и перерубили канаты, удерживавшие лодку за поручнями. Канаты, как почти всё в симуляции, вели себя не так, как их эквиваленты в реальной жизни: удовлетворенно дзинькнув, они разрезались сразу же, как только к ним прикоснулись лезвия. Лодка упала на дюжину метров вниз, в реку, с шумом подняв в воздух белую пену.

Поначалу Орландо не мог решить, что делать: последовать за пиратами к берегу у основания Ледяного Ящика или уйти подальше по течению. Фредерикс указал на группу пиратов, подкатывающих тяжелую пушку к борту с их стороны.

– Пойдем за другими лодками – он не станет стрелять по своим, – заявил Орландо.

Они склонились над веслами и пошли в направлении берега, спеша нагнать лодки десанта. Несколько мгновений спустя, когда до берега было еще около ста метров, что-то темное с треском пронеслось над их головами и ударило в лодку прямо перед беглецами, разбрасывая во все стороны пиратов и их отдельные части.

– Опять мимо, – сделал ценное замечание Фредерикс.

Они гребли парными веслами, опустив головы. Пушка выстрелила еще и еще раз, разбрасывая брызги воды по обеим сторонам от них. Заметив, что вода вокруг мелеет, Орландо и Фредерикс прыгнули за борт и поплыли к берегу.

Они выбрались из воды, понимая, что оказались зажатыми между пушками Хапуги Джона и его штурмовой командой на берегу, и вдруг услыхали звуки труб и громкие крики. Из-за покореженной двери навстречу пиратам спешили защитники Ледяного Ящика. Облегчение, которое почувствовал Орландо, было смешано с определенной степенью изумления, ибо более странных вояк трудно было себе представить.

Авангард – этакое буквально пушечное мясо – составлял эскадрон воинствующих овощей, совершеннейшая противоположность тем мирным помидорам и свеклам, которых они видели ранее. Кабачки и патиссоны всевозможных расцветок и форм размахивали, как копьями, стеблями спаржи. За угрюмыми сладкими картофелинами шла шеренга огромных баклажанов, мрачных сиреневых созданий, устрашающих, как дикие слоны. Предводителем сего боевого салата оказалась прекрасная морковка, размахивающая мечом в воздухе и выкрикивающая тонким, но драматичным голосом: «За бога и святого Сухарика!»

Передовые линии овощей встретили атаку пиратов, а тем временем из Ледяного Ящика высыпало множество еще более необычных защитников – по-видимому, основная их часть только что спрыгнула с этикеток и пакетов.

Прошел отряд шотландцев в килтах и с палашами. Они на ходу отважно дудели в волынки, задавая темп эскадрону клоунов (с дочерним подразделением из дрессированных и разодетых в пух и прах пуделей). Далее следовала орда краснощеких детей с сияющими глазами, кричащих, как гарпии, и размахивающих заточенными столовыми ложками. Там были также салями, одетые гондольерами, которые размахивали своими шестами, как пиками, рычащие медведи с банок с медом, а также коровы разнообразных форм и размеров, сошедшие с молочных бутылок, с чьей стеклянной хрупкостью контрастировали изогнутые рога и острые копыта. Верблюд, небольшой отряд джиннов на коврах-самолетах и еще кто-то – слишком далекие или слишком смутные, чтобы Орландо смог их различить, – завершали парад обороняющихся. Было там даже несколько присыпанных мукой и немного нервных квакеров, возможно выступавших в роли наблюдателей за сражением и желающих удостовериться, что сражающиеся соблюдают правила войны, установленные какой-нибудь Кухонной Конференцией.

Радость Орландо при появлении защитников быстро умерилась, когда он понял, что обитатели Ледяного Ящика, похоже, и их приняли за пиратов – его с Фредериксом чуть не обезглавили гондольеры, размахивающие шестами, прежде чем им стало ясно, что сосиски в полосатых юбочках распевали «О sole mio» скорее в качестве боевого клича, нежели в виде приветствия. Друзья решили ретироваться на край поля битвы, и как раз вовремя, ибо взрыв, проделавший вмятину в линолеуме перед Ледяным Ящиком, возвестил, что Хапуга Джон возобновил обстрел с борта «Черной супницы».

Они нашли затененный уголок у основания комода – поблизости от Ледяного Ящика, но достаточно удаленный от враждебных действий, чтобы наблюдать битву в комфорте и относительной безопасности.

Орландо с самого начала было трудно понять внутреннюю логику Кухни, и мультяшная война тоже оказалась абсолютно необъяснимой. Некоторые вещи выглядели совершенно условными: горб на спине верблюда, когда по нему ударяли пиратским веслом, просто вспучивался в каком-либо другом месте на теле верблюда, а если таким же веслом били по батату, тот немедленно превращался в множество маленьких бататиков. Гондольеры-салями, когда их «убивали» сильным ударом или взмахом сабли, падали в виде ряда аккуратных ломтиков. А пираты, которые, вероятно, были сделаны из сгущенного соуса, казались совершенно твердыми даже когда намокали. Вообще во всем этом, казалось, не было никакого последовательного порядка, что Орландо, который любил знать правила, находил особенно неприятным. Люди – если их можно было назвать людьми – растягивались или разламывались на куски, но смерти не было – смерти в нормальной форме, когда человек явно и несомненно оставался убитым насовсем. Даже пираты, которых они закололи или зарубили на судне, всего лишь отлетали, кувыркаясь, прочь. Орландо был уверен, что все эти воины, победители или проигравшие, завтра снова вернутся в свое старое обличье – когда бы ни наступило это «завтра».

Это было бы совершенно приемлемо и даже занимательно, однако в отличие от их врагов Орландо и Фредерикс не проявляли тенденции к растягиванию или подпрыгиванию и прочих способностей приспосабливаться к жуткой странности этого места и его опасностям. Орландо здорово сомневался, что они выживут, будучи нашинкованными пиратским мечом, как, например, только что случилось с одним из баклажанов. А если он и Фредерикс умрут здесь, в мультяшном мире или в любом другом… что тогда?

На этот вопрос должен быть ответ, решил Орландо, но он надеялся, что им не потребуется рисковать своей шкурой, чтобы его найти.

Кухонная ночь подходила к концу, а битва все бушевала. Защитники поначалу дрались, медленно отступая к самому основанию Ледяного Ящика. Здесь, когда последние из боевых баклажанов простились с жизнью, белая эмаль обагрилась овощной массой. Затем произошел перелом, и защитники стали теснить пиратов назад до тех пор, пока нападающие не оказались по колено в реке, сражаясь за свои жизни. В течение нескольких часов ни та ни другая сторона не могла получить решающего преимущества. Атака наталкивалась на контратаку до тех пор, пока большая часть обеих армий не была выведена из строя или мертва, насколько могли быть мертвы мультяшки. Проседающую дверь Ледяного Ящика усеяли рытвины от пушечных ядер, так что стала напоминать карту Луны, но у Хапуги Джона давно закончились боеприпасы, и пушки замолчали. Теперь защитники сражались с несколькими оставшимися в живых пиратами на порубленных в капусту останках своих героических товарищей.

– Как мы отсюда выберемся, когда все это закончится, Орландо? – спросил Фредерикс. – Без индейца… Нам придется пройти весь путь по реке?

Орландо покачал головой:

– Откуда я знаю? Наверно, придется, если только нет других выходов. Кажется, черепаха сказала, что в Ледяном Ящике есть люди, которые могут ответить на вопросы. «Спящие», или как их там?

Фредерикс твердо взглянул на него:

– Нет, Орландо. Ни в коем случае. Мы не полезем туда, чтобы наткнуться на еще более жуткого мультипликационного монстра. Даже и не думай.

– Но так уж все это устроено, Фредерикс. Необходимо понять, каковы правила. Тебе нужна информация – ты должен заплатить какую-то цену. Пошли. Если бы существовал выход отсюда и оказалось, что он находится совсем рядом, разве ты не согласился бы пойти на небольшой риск, чтобы узнать про него, чем идти весь путь до конца реки, как ты сказал?

– Небольшой риск! Что за фенфен! Ты всегда настаиваешь на своем, Орландо, а я всегда огребаю последствия. Все ты со своими блестящими идеями. Если тебе охота полазать по этой штуковине – милости прошу, но меня ничто не заставит туда войти…

– По-моему, ты не совсем прав, – произнес третий голос.

Из-за угла комода появился Хапуга Джон Грех. Рука, подпорченная недавно стрелой индейца, была перевязана широким куском белой ткани, но кровь через него не проступала. Кремневый пистолет, привинченный к запястью капитана вместо зажимного устройства, был направлен на них двоих.

– У меня осталось очень мало людей – в том числе и по вашей милости. Поэтому, боюсь, мне потребуется некоторая помощь, чтобы вытащить золото из Ящика. – Он поклонился им, театрально осклабившись. Вблизи было особенно заметно, что предводитель пиратов был не настоящим человеком: линии его лица выглядели преувеличенно угловатыми, кожа – неправдоподобно гладкой, как у куклы.

– Так ваши пираты победили? – тупо спросил Орландо. Он был вне себя от того, что их застали врасплох. Капитан ни за что не подобрался бы незамеченным к настоящему Таргору – тот заметил бы его за пятьдесят метров.

– Такую победу называют, насколько я помню, пирровой, – Хапуга Джон махнул крюком в сторону бесшумного уже поля битвы, усеянного останками нападавших и оборонявшихся. – Никакого движения. Что ж, значит, делить законную добычу придется на меньшее количество частей. – Он пихнул приятелей пистолетом. – Так что давайте! А ты, парень, – сказал он Орландо, – если у тебя есть одежда поосновательнее, чем этот дурацкий костюмчик акробата, я тебе советую ее надеть. Внутри, говорят, довольно холодно.

Пока они пробирались через салат на поле брани, Орландо подобрал жилет – Хапуга Джон назвал его «душегрейкой» – и пару штанов ниже колена длиной. Их обладателя, пирата, поблизости не случилось, так как в него, очевидно, с такой силой ударил заряд пшеницы, что беднягу прямо-таки выдуло из одежды. С пола Кухни они взобрались на нижнюю полку Ледяного Ящика, все это время капитан Грех не отходил от них дальше, чем на метр-два, но при этом соблюдал осторожность, не приближаясь чрезмерно – из страха быть атакованным и разоруженным. Слова капитана оказались пророческими: воздух за дверью и в самом деле был очень холодным и, несмотря на дополнительную одежду, Орландо уже через минуту начал дрожать.

Нижняя полка оказалась столь же густо заселена, как и любая другая часть Кухни из тех, что они уже видели, но теперь все коробки, банки и прочие разнообразные емкости были пусты. Покинутый город-призрак. Когда они шли по улице меж коробок, через дверь дышал ветер, шелестя забытой кем-то салфеткой. Пират и его вынужденные помощники смогли подняться на вторую полку, взобравшись на ныне покинутую коробку, этикетка которой гласила: «Свежие финики корабль пустыни». Ее горбатый обитатель встретил свой трагикомический конец на поле битвы, когда один из пиратов достал откуда-то охапку соломы и кинул ее верблюду на спину – Орландо отлично видел эту сцену.

Вторая полка была такая же нежилая, как и первая. Картонки для яиц стояли открытые и пустые: отважные солдаты, некогда там обитавшие, бросились прямо с полки вниз на осаждающих, когда на какое-то мрачное мгновение всем показалось, что оборона вот-вот рухнет и пираты начнут штурмовать сам Ледяной Ящик. Несколько пиратов – жертв этих героев-камикадзе – еще лежали у основания Ледяного Ящика, остановленные за несколько дюймов до цели и забальзамированные в засыхающем желтке.

Они продолжили восхождение еще на две полки вверх, не встретив по пути ни одной живой души. На это путешествие ушло больше часа. Несколько раз им приходилось прыгать с трамплина через чаши, накрытые целлофаном, потом все трое, дрожа от страха, ползли вдоль по трясущейся ручке отделения для сыра и мяса. Наконец на самой верхней полке поиски Хапуги Джона увенчались успехом.

На синем фарфоровом блюдце горкой лежала добыча ребенка со Дня Всех Святых – шарики жевательной резинки, похожие на яркие разноцветные драгоценные камни, мятные пластинки, карамель в обертке… и кучка сияющих золотых монет. Хапуга Джон споткнулся, лицо его озарилось выражением алчности и триумфа.

– Это просто шоколад, – прошептал Фредерикс. – Шоколадные золотые монетки для детей!

– Сокровища! – радостно вскричал капитан. – О сладкая Фортуна, богатства теперь мои! Я куплю два корабля, три! Я наберу команду из самых отъявленных и ужасных наемников из-под раковины и из-за мусорных ведер, и мы станем грабить всласть. Я стану хозяином всей Кухни!

Он воспользовался крюком и пистолетом, чтобы поднять одну из монет, которая была размером с крышку люка, погрозил пистолетом Орландо и Фредериксу, чтобы они продолжали сидеть там, где сидели, и, спотыкаясь, пошел к краю полки, чтобы полюбоваться блеском золота при свете Лампочки.

– Я всегда знал, что меня ждет золото, золотая судьба! – каркнул капитан. Он помахал монетой в воздухе, потом крепко прижал ее к груди, как будто у монеты могли вырасти крылья и она могла попытаться улететь, – Я знал это! Разве гадалка не говорила моей матери, что я умру самым богатым и важным человеком на Кухне?

Он замер в немом восторге. Внезапно тишину нарушил некий звук, короткий «тук!», как будто кто-то стукнул костяшками по поверхности стола. Хапуга Джон оглянулся по сторонам в поисках источника звука, потом перевел взгляд вниз. Оперенное древко выросло в центре монеты. Капитан пиратов обернулся, чтобы посмотреть на Орландо и Фредерикса, взгляд его выражал легкое удивление. Он попытался поднять монету и рассмотреть ее, но она не двигалась с места. Истина медленно доходила до него, пока он смотрел вниз на древко стрелы, пригвоздившей монету к его груди; потом пират качнулся, сделал шаг назад и упал с полки. Золотая фольга блеснула на мгновение, и капитан исчез из вида.

Пока Орландо и Фредерикс в оцепенении наблюдали за происходящим, две руки ухватились за край полки, где только что стоял капитан пиратов, затем темная фигура подтянулась вверх и посмотрела на них.

– Нехороший человек теперь мертвый, – объяснил вождь Зажгу Везде.

Орландо подошел к краю и посмотрел вниз. Далеко внизу он увидел Хапугу Джона – маленькое, темное и совершенно неподвижное пятно на линолеуме у подножия Ледяного Ящика. В разметавшемся черном плаще он походил на прибитую муху.

– Мы думали… мы думали, ты ушел от нас, – пробормотал Фредерикс, – Твой малыш в порядке?

– Ребенок в лодке, – сказал Вождь, собственно, толком не ответив на вопрос. – Теперь мы идем.

Орландо повернулся и пошел обратно по полке:

– Сначала я хочу убедиться, есть ли здесь на самом деле какие-то Спящие, о которых говорила черепаха. Я хочу задать им один вопрос.

Индеец бросил на него взгляд, исполненный сомнения, но сказал лишь:

– Спящие вверху там, – и большим пальцем указал на потолок Ледяного Ящика над их головами.

– Что, на крыше? – спросил Фредерикс.

– Должно быть, морозильная камера или что-нибудь в этом роде, – решил Орландо. – Отсюда мы сможем туда добраться?

Вождь подвел их к той стороне полки, где на стене виднелся ряд небольших отверстий, очевидно устроенных для того, чтобы передвигать полку вверх и вниз. Они быстро поднялись до самого верха; добравшись до потолка, индеец закинул руки за край и постучал по чему-то, чего Орландо с Фредериксом не видели:

– Здесь.

С помощью индейца Орландо удалось добраться до тонкого выступа, бежавшего по всей длине двери, который был чуть-чуть шире, чем передняя часть Ледяного Ящика. Скорчившись рядом с вождем, Орландо чувствовал, как на него накатывают волны холода. Он поглядел вниз и ощутил головокружение; в конце концов, подумал Орландо, возможно, это была не очень-то удачная мысль. Пиратам, чтобы открыть большую дверь, потребовалась гигантская пушка. Как могли он с Фредериксом надеяться сдвинуть с места эту штуковину без, по крайней мере, отбойных молотков и динамитных шашек.

Без всякой надежды на успех он пристроился в углу между выступом и холодной стеной и вставил меч о щель сбоку двери. Лезвие с хрустом рассекло кристаллы льда, но не встретило никакого другого сопротивления. Орландо навалился на рукоять меча, действуя им в трещине как рычагом, и с удивлением заметил, что дверь понемногу поддается.

– Ты что это задумал, Гардинер? – закричал Фредерикс снизу. – Мы здесь на стенке висим, знаешь ли, в пяти дюймах от края, так что мы могли бы заняться совершенно другими, гораздо более удобными вещами…

Орландо берег дыхание для очередного усилия. Он уперся каблуками в промерзший выступ и толкнул. Мгновение ничего не происходило, он только почувствовал, что скользит к краю узкого выступа, и представил, как летит вниз, чтобы составить компанию Хапуге Джону в виде кляксы на полу – короткое, но весьма впечатляющее видение. Потом дверь морозильника приотворилась. Ее массивный край чуть не смахнул Орландо из его укрытия. Облако пара медленно выкатилось наружу и окружило его.

– Получилось! – закричал он и попытался подтянуться внутрь. Металл на краю двери был таким холодным, что руки сразу же прилипли к нему, Орландо попробовал отодрать их и от дикой боли чуть не свалился вниз, в ничто. Восстановив наконец равновесие, он припал к выступу, выжидая, пока сердце перестанет колотиться как сумасшедшее.

– Дверь открыта! – крикнул он вниз Фредериксу. – Черт, как тут холодно\

– Ты меня удивил, Гардинер, – откликнулся его друг. – Надо же, какой сюрприз!

Орландо помахал рукой, чтобы немного разогнать туман. Внутри, сразу за дверью, пол морозильника был покрыт толстым слоем инея, от которого стыли колени и ладони, но он не шел ни в какое сравнение с замерзшим металлом, тот был значительно хуже. Внутри было темно: лишь самый слабый свет от Лампочки, подвешенной вверху, доползал сюда. Орландо не мог разглядеть, что находится внутри морозильника – на расстоянии нескольких шагов видимая часть уходила в тень – но все казалось удивительно большим.

– Вы поднимаетесь?

– Ладно, ладно! – В открытом дверном проеме показалась голова Фредерикса. – Тебя ничто не остановит, да? Отчего бы нам не порадоваться, что мы живы, и не выбраться отсюда?

– Я думаю, что этом мире свои правила, как в игровых мирах. – Орландо подобрался назад к краю и подал другу руку, – Я еще не знаю, что это за правила, но готов поспорить, что они есть – на свой лад. А у нас есть вопросы, не так ли?

– Целая куча, – признал Фредерикс. – Но самый первый, который, как я погляжу, никогда не приходит тебе в голову, такой: «К чему нарываться на неприятности?»

– А где вождь?

– Он думает, что ты совсем свихнулся. Он не пойдет сюда – не знаю, станет ли он нас дожидаться, Гардинер. Более того, я даже не знаю…

– Шшшш! – Орландо поднес палец к губам. – Не так громко. Не стоит тут шуметь… Что ни говори, а мы добрались до цели – давай осмотримся.

Фредерикс, похоже, собирался поспорить, но ему передалось неожиданно серьезное настроение Орландо, и он замолчал. Когда они остановились, вокруг поднялся туман, в нем исчезли их ноги – казалось, они стоят по бедра в облачном сугробе. Фредерикс рассматривал белую пустоту, и глаза его раскрывались все шире и шире. Орландо тоже почувствовал это. Морозильник не совсем походил на остальные места мультяшного мира, в которых они побывали. За неподвижностью скрывалось что-то вроде спокойного внимания, как если бы нечто – возможно, сам туман и лед – рассматривало их с сонным интересом.

Орландо двинулся в глубь морозильника. Морозная корка хрустела, ломаясь под ногами, этот звук был неприятно громким в сравнении с предшествующей тишиной. Его друг покачал головой, но последовал за ним. Через несколько шагов свет от открытой двери стал лишь отблеском в тумане позади них. Фредерикс оглянулся, призывая вернуться, но Орландо был непоколебим. Освоившись с сумеречной мрачностью морозильника, он стал различать детали, которые ускользали от него раньше. Стен морозильника по-прежнему не было видно, и глубина была все так же скрыта в тумане и тенях, но Орландо разглядел крышу – гладкую белую поверхность, слегка припорошенную инеем, на высоте примерно в три раза больше его роста. Там, где раньше все казалось бледным расплывчатым пятном, он теперь различал фигуры в тумане – там и сям с ледяного пола поднимались невысокие курганы, покрытые снегом глыбы, словно пирамиды древних мертвецов.

Когда они приблизились к одному из холмов, Фредерикс замедлил шаг, ему явно не хотелось идти дальше. Орландо и сам чувствовал, что они вторглись на чужую территорию. Если остальной мультяшный мир, казалось, был сделан только для того, чтобы развлекать его создателей, то морозильник казался чем-то другим, местом, которое никому не принадлежало… тем, что скорее выросло, чем было создано.

Они помедлили перед ледяными могильными холмами, окружив себя облаком пара от собственного дыхания. Орландо снова охватило чувство, что они находятся там, где им не следует быть, что они здесь чужие. Наконец он протянул руку и стер слой инея.

Появилась обертка мороженого, она произвела почти комический эффект, разрядивший напряжение. Когда иней соскребли, цвета брызнули наружу, вызывающе яркие на фоне нескончаемой белизны, окружавшей курган. Но под словами «Мороженое Везунчик» была картинка – изображение ребенка, и страшная отчетливость образа наводила на мысль, что это больше, чем просто образец упаковочного оформления: казалось, в обертку вдавлено настоящее человеческое тело. Мальчик был одет в шорты, полосатую рубашку и старую кепку – такие носили когда-то давным-давно.

Его глаза были закрыты, рот – чуть перекошен. Поначалу Орландо подумал, что кто-то жутко пошутил, обернув свое изделие в картинку с мертвым ребенком. Потом Везунчик пошевелился, чуть дрогнули веки, слегка расширились ноздри, и тонкий несчастный голосок пробормотал:

– Холодно… темно… Где?..

Орландо отступил на шаг и, споткнувшись, едва не сбил с ног Фредерикса. Ни тот ни другой не заметили, как взялись за руки и пошли прочь от кургана.

– Это ужасно, – прошептал наконец Фредерикс. – Пошли отсюда.

Орландо покачал головой, опасаясь, что если заговорит, то потеряет самообладание. Он потянул Фредерикса вперед, далеко обходя курган, направляясь глубже в морозильник, но не мог изгнать из памяти спящего ребенка. Наконец он взял себя в руки и вернулся, чтобы снова разгладить иней на бледном лице Везунчика, потом вернулся к Фредериксу. Они пошли дальше в молчании.

По всем сторонам холмы теперь делались выше, некоторые были такими же большими, как мультяшные дома на нижних полках, но все были непроницаемы и таинственны из-за покрывавшего их льда. В некоторых местах, где иней истончился, лица просматривались как будто сквозь толстое, грязное стекло; лица по большей части детские, но попадались также стилизованные животные и еще какие-то трудноузнаваемые создания, замурованные в холодных грезах. В воздухе висели голоса, призрачное бормотание, которое Орландо сначала принял за игру своего воображения – слабые голоса, зовущие маму, протестующие против темноты – звуки, бродящие по кругу, такие же бесплотные, как ветер, плачущий в трубе.

Окруженный этими печальными, кошмарными голосами, Орландо не был уверен более в том, что же он искал; попытаться задать вопрос одному из этих спящих, попробовать каким-то образом разбудить их – эта мысль была отталкивающей. Он начал думать, что Фредерикс снова оказался прав, что поход в морозильник был ужасной ошибкой… И тут они увидели стеклянный гроб.

Он лежал в центре круга холмов, прозрачный, продолговатый, посеребренный инеем, а не солнцем, под белым покровом, как и остальные обитатели морозильника, но чем-то он выделялся, как будто ждал – как будто именно его им предназначено было найти. Другие голоса стихли, когда друзья приблизились к нему. Все с таким трудом приобретенные Орландо рефлексы сим-мира говорили ему, что нужно опасаться ловушки, и он чувствовал, что Фредерикс рядом с ним напрягся, как струна, однако это место словно опутало Гардинера чарами. Он почувствовал странную беспомощность и обнаружил, что не может отвести взор от гроба и идет прямо к нему. Орландо испытал небывалое облегчение, увидев, как из-под снега появляется обертка и осознал, что это была масленка, старомодная посудина для масла со стеклянной крышкой. Внизу удлиненными буквами, еле различимыми сквозь иней, было написано «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА – прекрасное сливочное масло».

Фредерикс тоже, как видно, впал в какое-то гипнотическое состояние, он не сопротивлялся и не возражал, когда Орландо наклонился вперед и расчистил окошко на стекле. Внутри что-то было, он так и знал – не картинка, а объемная фигура. Орландо протер окно побольше, чтобы увидеть ее целиком.

На ней было длинное, старинного вида зеленое платье, отороченное перьями и усеянное жемчужинками льда. Ее руки были сложены на груди, они сжимали черенок белой розы, лепестки которой облетели и лежали разбросанные на шее и плечах красавицы и на облаке темных волос. Глаза ее были закрыты, кончики длинных ресниц тронуты инеем.

– Она… она такая… печальная, — сказал Фредерикс придушенным шепотом.

Орландо не мог говорить. Его друг был прав, но это казалось совершенно неподходящим словом, все равно что назвать солнце теплым, а океан – сырым. Что-то в выражении рта девушки, в смутной сосредоточенности ее черт, словно вырезанных из слоновой кости, делало ее похожей на памятник спокойному несчастью; даже в смерти она была гораздо глубже заключена в свое горе, чем погребена в стекле и льде.

Потом глаза ее открылись – темные, поразительно темные, но замутненные морозом, так что она смотрела словно сквозь туманные окна. Сердце Орландо прыгнуло в груди. Казалось, то, что видели эти глаза, было ужасно, ужасно далеко.

– Вы… незнакомцы, — раздался вздох. Голос, казалось, шел отовсюду – и ниоткуда. – Незнакомцы…

Фредерикс разинул рот и замолчал. Орландо заставил себя говорить.

– Мы… мы… – он остановился, не уверенный в том, что могут передать простые слова. – Мы…

– Вы пересекли Черный Океан. — Ее лицо, как и тело, оставалось без движения, а темные глаза были неподвижно направлены вверх, глядя в никуда, но Орландо показалось, он чувствовал: где-то она боролась с чем-то, птица, запертая в старинной комнате. – Но в вас есть что-то отличное от других…

Вокруг стеклянного гроба вдруг поднялся туман, скрыв ее из виду.

– Зачем вы пришли? Зачем вы разбудили меня? Зачем вы вернули меня в это ужасное место!

–  Кто ты? – спросил Орландо. – Ты – настоящий человек? Ты заперта здесь?

– Я всего лишь тень, — вздохнула она. – Я – ветер в пустоте. — В словах ее сквозила страшная усталость, как будто женщина объясняла что-то, что никак не могло повлиять на ход событий. – Я… царица ветров и тьмы. Чего вы хотите от меня?

– Где… – Фредерикс изо всех сил старался совладать с голосом, который отчего-то срывался на писк. – Где наши друзья? Мы потеряли наших друзей.

Долго, долго стояла тишина, и Орландо стал опасаться, что она снова погрузилась в грезы, но туман немного разошелся, и он увидел, что ее темные глаза по-прежнему открыты и пристально глядят во что-то невидимое.

– Всех вас призвали, — сказала она. – Вы найдете то, что ищете, когда солнце скроется за стенами Приама. Но вас ждет и Иной. Он близко, но он и далеко. Он идет.

– Идет? Кто идет? – Орландо наклонился вперед, как будто близость могла внести больше ясности. – Идет – когда?

– Он идет сейчас. — От слов, сказанных с отстраненной беспечностью, Орландо пробрала дрожь, не имеющая никакого отношения к морозу. – Он уже здесь. Он – Тот, Кто Спит. Мы – его кошмары. Ты тоже снишься ему.

– О чем это она?.. – спросил Фредерикс, в тревоге теребя Орландо за руку. – Кто идет? Сюда?

– Дайте мне снова заснуть, — сказал голос, в нем появился легчайший оттенок капризности, как у ребенка, которого взрослые непонятно зачем вытащили из постели. – Дайте мне заснуть. Свет так далеко…

– Мы найдем наших друзей у Приама… у чего? – спросил Орландо. – У стен Приама?

– Он идет, — ее голос делался тише, – Пожалуйста, отпустите меня. Разве вы не понимаете? Я… потеряла… свою… — Остальные слова были сказаны так тихо, что разобрать их было невозможно. Веки ее опустились, скрыв огромные темные глаза.

Пока они стояли, снова поднялся туман и полностью скрыл гроб, Орландо повернулся к Фредериксу, но с трудом разглядел его, хотя друг стоял всего лишь на расстоянии руки. Долгое мгновение Орландо чувствовал, как на него давит груз сокрушающей печали, чужого несчастья, и это ощущение лишило его дара речи.

– Я думаю, нам надо идти, – заговорил он наконец. Свет изменился, и все вокруг стало другим – мгновенно, необъяснимо.

– Орландо?..

Голос Фредерикса раздался словно откуда-то издалека. Орландо протянул руку, сначала нашаривая, потом отчаянно пытаясь схватить, но его пальцы ни к чему не прикоснулись. Друг исчез.