Дэн Аллендер
Дерзновенная любовь

Часть I
Поле битвы – сердце

Глава 1
Противоречивые чувства любви: что движет человеческим сердцем?

Отец Шерри ненавидел женщин. Каждый раз, когда она была с ним, ей приходилось выслушивать тирады о ее «фригидной мамаше» и его «лесбиянках»-покупательницах. Только она была его единственной «прелестной девочкой», и она с чувством вины несла на своих усталых плечах бремя его жестокости. Когда же, пробыв более двадцати лет его суррогатной супругой, она наконец высказала предположение, что его отношение к женщинам, в том числе и к ней, может ранить ее, его тщательно подобранные слова полоснули по ней как холодный кинжал: «Я думал ты заботишься обо мне. А ты всего лишь такая же дрянь, как и все остальные».

Что для Шерри значило бы простить своего отца за все эти годы оскорблений? Иисус сказал «подставь другую щеку». Она уже делала это сотни раз, но он продолжал наносить словесные удары, и она постоянно ходила избитой до неузнаваемости. Она хотела бы забыть, что у нее вообще когда-нибудь был отец. Но Библия говорит, что ей положено любить его.

* * *

Для Патрика жена все еще была главной любовью его жизни (любимейшей из женщин любовью на всю жизнь). После пятнадцати лет брака она могла заставить его смеяться так, как никто другой; и когда она устраивала вечеринки для его клиентов, все внимание было направлено на нее. Вечеринка нравилась всем, если на ней была Пенни. В ней было что-то волшебное, и Патрик так гордился ею. Но всякий раз, когда он пытался поговорить с ней о своих действительных чувствах – что она обижала его и детей этими бесконечными публичными представлениями, которые воровали ее внимание у них, она выходила из себя: «Не будь смешным! Чего ты в конце концов от меня хочешь? Ты бываешь иногда таким ребенком». Иногда она потом извинялась, но в действительности ничего не менялось. Боль все глубже и глубже входила в сердце Патрика.

Патрик знал все об идее «простить и забыть». Это было единственным решением. Он любил свою жену. Но мог ли он продолжать так жить до конца своих дней? А дети? Становилось все труднее не замечать язвительных замечаний Пенни и презрения, от которого холодело сердце. Прощение и возможность забыть не делало их нормальной семьей. Так чего же Бог ожидал от него? Как любить жену, которой все безразлично?

* * *

Телефон на столе у Джейн зазвонил снова. Это, должно быть Кэрол. Кажется, будто бы это всегда Кэрол. У нее сейчас проблемы – у нее всегда проблемы, сколько Джейн ее помнила. Ей нужен кто-то, с кем можно поговорить, а Джейн действительно любила ее. Кэрол могла быть такой милой, и она всегда внимательно слушала то, что Джейн говорила ей, и пыталась следовать ее советам. Но внутри Джейн росли возмущение и обида. «Как она может быть настолько зациклена на себе? Все, о чем мы говорим, это ее проблемы. А я? Как насчет отношений, когда не только берут, но и дают? Нет, мне действительно это все надоело».

Но «любовь покрывает множество грехов». Кэрол, возможно, и эгоистка, но у нее действительно сейчас трудные времена. Не должна ли Джейн быть немного терпимей? Она не хотела обижать Кэрол, но было все труднее прощать эти ежедневные звонки. Она уже больше не чувствует такой уж большой любви. Чего в конце концов Бог от нее хочет? Она просто оставляет все это.

Противоречивые чувства любви

Все мы иногда хотим оставить «все это». Любить слишком трудно; простить кажется невозможно. Зачем пытаться, если наши попытки любить только все портят? Даже при самых лучших взаимоотношениях раны, полученные в боях, едва ли их стоят. Но человеческое сердце так устроено, что ему трудно долго жить без любви.

Любовь дает жизнь. Она облегчает тяжелые моменты жизни и поддерживает надежду. Любовь – это чудесный друг, но она может быть и причиной ужасных разочарований. Сегодня она приносит радость, а завтра, оставляет сердце беззащитным перед ледяным ветром предательства. Если мы будем честны, то признаем, что часто испытываем противоречивые чувства по отношению к любви.

Одна женщина, которую я консультировал, сказала мне со слезами: «Я ненавижу любовь. Я не могу жить без нее, но я не могу выносить и горечь предательства». Ее жизнь не была очень уж трудной или полной ужасных потерь. Она замужем, у нее двое взрослых сыновей; муж – человек не жестокий, но он не слишком интересуется ее жизнью. Она вполне здорова, у нее достаточно средств, чтобы жить, как она хочет, – и ощущение растущей боли в душе.

Пустота, едва ощутимая в течение всей ее жизни, стала пронзительной после довольно ординарного события, происшедшего в церкви. Многие годы она помогала во всем, начиная от детского служения для самых маленьких и кончая конференциями, которые проводили миссионеры. В течение последних двух лет она была вице-президентом женского служения и совершенно естественно ожидала, что примет на себя руководство женским служением, как только теперешний президент уйдет в отставку.

Когда президентский пост освободился, лучшая подруга моей клиентки, которая не слишком интересовалась служением и помогала только время от времени, но была прирожденным лидером (и пользовалась благосклонностью жены пастора), избирается президентом. В течение всей церковной службы, на которой было объявлено, что ее подруга возглавила женское служение, моя клиентка ощущала холод и пустоту. Это было похоже на дорожно-транспортное происшествие, виновник которого скрылся. Минуту назад она еще болтала и смеялась с друзьями, вовлеченная в дружеские отношения, а минуту спустя она уже сидит, оглушенная ударом, истекающая кровью, одинокая, покинутая, без друзей. Сколько ни пыталась она говорить себе, что ничего страшного не произошло, что нельзя быть мелочной и неразумной, тем не менее она чувствовала, что ее предали.

Ее подруга предала ее. Она не уступила эту должность человеку, который делал большую часть работы в течение многих лет. Все последующие дни моя клиентка колебалась между чувством вины и гнева. Каждый раз, когда она думала о том вечере, когда ее подруга согласилась принять – скромно, но со скрытым волнением – эту должность, она чувствовала приступ тошноты. Быть доброй, продолжать любить свою подругу и простить ее казалось невозможным. А что ей делать с мятущимися внутри чувствами? Она знала Слово Божье: «любите врагов ваших», но она никогда и представить себе не могла, что ее призовут любить врага, который еще вчера был ее близким другом.

Надежда на любовь

Любовь или даже надежда на любовь приводит всех нас на поле боя. Любовь это или потеря любви, но она заставляет нас поставить вопрос о желании жить. Мы оказываемся между двух огней. Мы хотим, чтобы нас любили, и сами хотим любить, но часто относимся к любви с недоверием и подозрением – она может привлечь и предать. Тем не менее большинство из нас упорно продолжают двигаться вперед, надеясь, что следующий опыт любви будет другим.

То, что толкает большинство людей в водоворот работы, домашних дел, бесконечных поездок, пикников с соседями, – это надежда, что однажды жизнь изменится и вся неразбериха, состоящая из одиночества, предательства и страхов, улетучится как морщинки под действием молодильных яблок. Мы все знаем, что молодильные яблоки – сказка, а Эдем – утерянное воспоминание, но желание жить в мире, в котором правит любовь, или, по крайней мере, наполненном любовью, ведет нас в заботы следующего дня. Надежда на это существует, даже когда я знаю, что мне нужно вставать только затем, чтобы идти на работу. Позвольте мне проиллюстрировать это утверждение о надежде, которая борется за любовь, рассказом об одной женщине.

Мать-одиночка встает в 5:30 утра и собирается на работу; одевает детей, отвозит их в школу; преодолевая пробки на дороге, разыскивает место для парковки; пробравшись через шумную толпу, проглатывает чашку кофе; проскальзывает за свой рабочий стол для того, чтобы, воюя с мелочными офисными сплетнями, намеками на секс, мужским самолюбием, провести там весь день и заработать деньги для своей семьи. Зачем? Почему она делает это день за днем?

Первым ответом матери-одиночки может быть «Я одна. Я должна работать, чтобы прокормить семью». Она может чувствовать эту ответственность, но есть нечто большее. Она бы не выстояла в ежедневной гонке, если бы мотивом ее действий не была любовь. Да, она должна кормить и одевать детей. Ей нужна учительница для старшей дочки, чтобы учить ее играть на флейте, и новые кроссовки для младшего сына, чтобы он мог участвовать в своем первом бейсбольном матче. Иногда основанием для такого изматывающего труда становится гнев – яростное «я сделаю это сама», – но в глубине ею движет любовь. Без любви она бы зачахла и ослабела.

Хотя ее жизнь и вращается вокруг любви, но, похоже, действительно ведет ее вперед хронический отказ любить. Допустим, она была вовлечена в несколько случайных сексуальных связей. Далее допустим, что сердце ее полно ненависти к бывшему мужу, бросившему ее ради более молодой женщины. Болезненный развод ожесточил ее сердце и закрыл ее глаза для Евангелия. Она не пускает в свою душу нежность. Жесткость внутри нее все растет, и она все меньше склонна выслушивать неуклюжие признания дочери-подростка и повторяющиеся истории о бейсболе младшего сына. Ее сердце ненавидит того, кто разбил его, и закрывается от тех, кто отчаянно нуждается в ее сочувствии. Она – загадка, состоящая из жесткости и нежности, равнодушия и сострадания. Она страдает от одиночества, она одна, и она стремится к чему-то. Значит ли что-нибудь для нее любовь?

Скажет ли эта женщина, что любовь – причина ее существования? Служит ли любовь категорией для оценки качества жизни? В каком-то смысле любовь – это то, что манит ее, но и то, что ожесточило ее, заставив испытать разочарование. Любовь для нее – причина, чтобы жить, но она редко размышляет о значении любви или о том, что любовь требует от нее.

Что мы могли бы сказать ей о любви? О Божьей любви? О том, что значит быть преобразованным силой любви и любить других Божьей любовью? Задача гораздо значительнее, чем большинство из нас могли бы подумать. Что я должен сказать своей клиентке – матери-одиночке, которая воюет с одиночеством, безнравственностью, изнеможением и жесткостью? Многие годы назад, можете быть уверены, я был бы более многословен, чем сейчас. Но я по-прежнему советовал бы ей сторониться аморальных поступков. И тогда, и сейчас я настаивал бы на библейской заповеди простить бывшего мужа. Я бы уговаривал ее отказаться от жесткой обороны и самозащиты.

Мой совет основателен, но я думаю, что меня бы не услышали. Боюсь, что мои советы (хотя и верные) оказались бы неуместными, так как они не касаются ее ежедневных забот. Какое отношение любовь к другим, особенно к тем, кто ее ранил, имеет к мукам раннего подъема по утрам, выплатам за дом и смягчению ударов, которые наносит ей окружающий мир?

Возможность любить

Может быть, любовь и необходима для того, чтобы выжить, но, похоже, ежедневное существование делает любовь невозможной. Любовь необходима, но она кажется раздражающе неразумной. Это то, чего мы жаждем и то, что мы презираем; ожидаем и пренебрегаем, к чему стремимся и что саботируем.

Правда ли, что любовь без Божественного вмешательства невозможна? Старая поговорка «заблуждение – дело человека, а прощение – Бога» намекает на то, что не следует ожидать чего-то большего, чем сумятица, состоящая из грехов и проблем; если только не появится нечто, выходящее за рамки обычных человеческих отношений, то, что перевяжет раны, нанесенные неудачной любовью. Любовь невозможна, по крайне мере, в течение долгого времени, без исцеляющего прощения.

Если моя клиентка находит дискуссию о любви бесполезной, что она может подумать о моем совете простить тех, кто ранил ее и разбил ей сердце изменой? Я так хотел бы, чтобы любовь Бога затронула ее и темный туман ненависти был бы пробит непобедимым светом Евангелия. Но боюсь, что любое обсуждение прощения и любви только увеличит и без того уже длинный список причин, из-за которых она отвернулась от Евангелия и вместо этого она скорее примет дешевую, но быстро утешающую подделку в объятиях любовника.

Наверняка одна из причин, по которой она ощущает указание простить как тяжелое бремя, заключается в ложных представлениях о том, что на самом деле означает прощение в контексте взаимоотношений, которые ранят ее сильнее всего. Прежде чем мы начнем длинное путешествие в страну прощения, позвольте мне поразмышлять о некоторых неверных представлениях, которые иногда связывают с прощением.

Я разговаривал с женщиной, чья дочь, не посоветовавшись с ней и не подумав об оплате за обучение, бросила школу в середине учебного года и присоединилась к христианской рок-группе. В тоже самое время ее муж потерял большую часть своих пенсионных средств из-за проекта, сулившего быстрое обогащение; этот проект был выдвинут одним христианским бизнесменом. После того как все это стало известно, она рассказала о своей огромной боли и гневе пастору.

И получила еще один сокрушительный удар – он упрекнул ее, сказав: «Горечь – это даже большая проблема, чем все, что вы испытали. Вы должны научиться прощать и забывать; оставьте этот печальный опыт позади вас и продолжайте служить Богу и другим людям». Его совет был катастрофой, потому что в нем звучал отзвук правды, и он беспрепятственно, не вызывая возражений, вошел ей в сердце. Такой подход – «простить и забыть» – не оставлял ей никакой надежды.

Она пыталась покаяться, но по-прежнему чувствовала себя обиженной. Она сердилась и хотела, чтобы люди понесли ответственность за свои грехи. Она считала, что христианское служение, принявшее ее дочку в музыкальную группу, должно быть разоблачено за то, что они берут молодых людей к себе, не посоветовавшись с их родителями. Она хотела, чтобы бизнесмена призвали к ответу за то, что он показывал дурной пример того, как обманывать, другим людям в церкви. Она хотела, чтобы пастор серьезно отнесся к сложным проблемам в ее семье. Вместо этого пастор сказал ей, что прощение всегда подразумевает, что тяжкое событие нужно оставить в прошлом, и настаивал на том, чтобы забыть то, что осталось позади.

У большинства из нас, если мы ходим в церковь достаточно долго, есть, вероятно, похожий опыт. После того как нам в течение долгого времени вбивались в голову советы других людей, которые находились в заблуждении, а также из-за нашего собственного неверного понимания прощения, сейчас мы чувствуем себя слишком усталыми, нерешительными или рассерженными для того, чтобы начать настоящую битву за прощение, несущее жизнь. Прощение Бога значит для нас так мало, а прощение других кажется похожим на прыжок в пропасть с еще большей болью.

Как мы в действительности смотрим на идею прощения? Что мы сделали, что потерпел крушение тот вид любви, который умеет прощать и который воюет с предательством и надломленностью; воюет при помощи бесстрашного желания такого примирения, которое делает бесполезными все попытки лукавого разрушить любовь?

Любовь, умеющая прощать, не просто проводит человека через тяжелые времена или придает осмысленность ежедневной гонке жизни. Любовь, умеющая прощать, – это невероятное, необъяснимое притяжение обиженного к обидчику ради восстановления отношений с Богом, с самим собой и другими. Это вид любви, который приходится на трудные времена в нашем себялюбивом, эгоистичном веке. Немногие, если вообще такие есть, сомневаются в важности любви, но мысль о том, что нам нужно любить других больше, чем себя, охотно воспринимается как симптом заболевания, называемого созависимостью.

Женщинам часто говорят, что они любят слишком сильно или любят не того мужчину. В наше время любовь – критерий, диагностирующий степень психического здоровья. Если вы любите тех, кто не вызывает симпатии, позволяете желаниям другого человека превалировать над вашими собственными или, того хуже, любите, тех, кто причинил вам боль, то вы, вероятно, обладаете дурными наклонностями, созависимы или эмоционально нездоровы.

Без сомнения, широко распространенное превратное представление о любви делает ее обусловленной, требовательной, не умеющей давать, так, что фактически она перестает быть любовью. Что за странная вещь – любовь, которая не любит. Очевидно, то, что мы называем любовью, оказывается чуть большим, чем слегка завуалированное, эгоистичное требование признательности и уважения. А то, что мы называем прощением, – это стремящаяся к самовозвеличиванию или саморазрушению (его трагической противоположности) попытка избежать обиды скорее для того, чтобы достигнуть какой-то другой цели, а отнюдь не библейского примирения. Разница между любовью и прощением и их подменой, несомненно, сбивает с толку и приводит в замешательство.

Исходная предпосылка этой книги проста: я не буду жить полноценно и радостно, если не полюблю; я не смогу любить, если не прощу; и я не смогу простить, если моя ненависть не будет постоянно растворяться истиной и благодатью Евангелия. Настоящее библейское прощение – чудесный дар как для обидчика, так и для обиженного. Немногие из нас поняли, что же действительно имеет в виду Библия, говоря о прощении. И полное понимание не придет немедленно после прочтения первых глав этой книги. Но продолжайте читать. Прощение даже труднее, чем мы его себе представляли, но оно обладает животворящей силой. Если любовь предлагает жизнь, то прощение дает возможность любить.

Характеристики любви

Любовь: добродетель, превосходящая все

Без сомнения, любовь – величайший призыв, которому человек может следовать. Любовь – это исполнение закона. Иисус привел в состояние шока своих опытных в богословии собратьев, подведя итог всему закону двумя заповедями: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12:30,31). Затем Он утверждает: «Иной большей сих заповеди нет» (ст. 31). Одним махом Он поставил любовь выше традиций и системы жертвоприношений и привел все Божьи заповеди в подчинение величию любви. Не удивительно, что Его противники не задавали Ему больше никаких вопросов. Он их поразил. Я тоже ошеломлен.

Я ошеломлен тем, что все слова, все истории Ветхого Завета, все законы, все заповеди, все до последней йоты истины находит свое завершение в одном слове – любовь. Павел тоже смотрел на любовь как на обобщение ветхозаветного закона: «Ибо весь закон в одном слове заключается: „люби ближнего твоего, как самого себя“» (Гал. 5:14). Павел дальше уточняет, что весь закон, включая Десять заповедей, находит свое исполнение в одном повелении: люби ближнего твоего, как самого себя.

Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон.

Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. (Рим. 13:8,9).

Любовь не делает ближнему зла, следовательно, любовь есть исполнение закона. Это изумительно просто и грандиозно – все необходимые условия жизни сведены воедино в наставлении любить Бога и своего ближнего. Действительно, любовь не только обобщение закона, но и мера, которой можно оценить мою жизнь.

Что такое любовь? Какова природа того, что называют любовью; того, что мы хотим воспроизвести в наших взаимоотношениях с другими людьми и даже с Богом? Иисус косвенно ответил на вопрос, что такое любовь, указав на Себя. Он сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34,35). Любовь описывается (1 Кор.13), иллюстрируется (добрый самарянин, Лк. 10:25–37) и требуется (Лк. 6:27–36), но нигде нет определения любви. Смысл любви находится в личности Иисуса Христа и воплощен в Его смерти и воскресении.

Любовь – это жертва, которая открывает двери восстановлению взаимоотношений с Отцом, с другими людьми и с самим собой. Это свет жертвенной, сознательной и преобразующей любви Христа, которой мы призваны любить. Именно на этом основании нас будут оценивать и однажды судить.

Любовь: инструмент для измерения характера

Любовь, тот измерительный инструмент, которым будет оцениваться моя жизнь. Такой инструмент лишает меня любого чванства. Если меня будут судить по тому, как я любил, а не как много я продал книг, провел семинаров или проконсультировал людей, то фактически это неважно писал я, учил или консультировал. Имеет значение только, любил ли я. Это кажется таким суровым и непреклонным. Почему бы меня не судить по тому, что я делаю хорошо и делаю каждый день, это естественное течение моей жизни? Почему бы меня не судить по тому, как я веду свой бизнес или насколько часто я участвую в служении? Большинство людей не возражали бы, если бы их оценивали по широкому спектру тестов – включая то, как они любят. Но кажется нечестным, когда нас судят только по одному критерию – как мы любили других. Мы хотим стоять на более широком фундаменте.

Например, недавно у меня возник очень напряженный спор с женой по поводу того, кто заберет нашу дочь из школы. Я был дома, но работал. Она была занята и расстроена. Она считала, что я могу оторваться от компьютера на несколько минут, чтобы выполнить поручение; а я считал, что она должна понимать, что я также занят, когда работаю дома, как и тогда, когда разговариваю с клиентом в своем офисе.

Спор вылился в критиканство и взаимные обвинения. Она стремительно выбежала из дома, а я вернулся к своей работе на тему любви. Я хорошо поработал в этот день (еще одно свидетельство Божьей милости), но я с грустью осознал, что на тот момент я потерял дружеские отношения с женой и близость с Богом. Тот кусок, который я написал после нашей стычки, будет оцениваться не по его литературной или практической ценности, а по тому было ли мое сердце полно любви и расположено к другим или его наполняла ненависть и эгоизм.

Мне не давало покоя предупреждение Павла, открывающее 13-ю главу Первого Послания к Коринфянам: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (ст. 1–3). Талант без любви оборачивается поражением; духовная проницательность и сила без любви девальвируются; а принесение в жертву имущества или тела без любви – просто обман.

Жить и не любить бессмысленно и бесполезно. Прожив жизнь без любви, вы не услышите сладких звуков радости и награды. Как мы узнаем, действительно ли мы продолжаем трудиться ради награды? Любовь – явление повсеместное и обыкновенное или чрезвычайно редкое и сверхъестественное? Возможно ли, что многие люди используют свои таланты, применяют власть, жертвуют огромные деньги, полагают свою плоть, и при этом их сердце ведомо не любовью? Интересно, правда ли, что огромная часть того, что мы ежедневно выбираем, происходит без мысли о том, согласуется ли наш выбор с действиями сердца, исполненного любви?

Нас также одолевает беспокойство по поводу нашей неспособности любить. Большинство из нас знает кого-то, кто больше озабочен своей неудачей в любви, чем ее влиянием на жизнь других людей. К сожалению, многие настолько погружены в свою неспособность любить, что это может показаться неподдельным признанием греха, но на самом деле оказывается завуалированной формой самозащиты, которая удерживает человеческое сердце от настоящей жертвенной борьбы.

Кажется, многие также не считают любовь основанием для принятия ежедневных решений или же они настолько сокрушены прошлыми неудачами, что любовь видится им как нечто почти невозможное. Почему так происходит?

Любовь: неверные представления

Любовь – величайший животворящий дар, который мы можем предложить другому человеку. Это также наименее вероятный, наименее естественный или логичный ответ, который предлагается нам в обычной жизни, не говоря уже о трудных временах, требующих напряжения душевных сил, когда мы напуганы, рассержены или обижены. Благословенные моменты жертвенности и заботы, направленной на других, – чрезвычайно редки. Большинство людей считают желание любить естественной человеческой сентиментальностью, но на самом деле любовь – это исключительное, необыкновенное, изменяющее всю жизнь изумительное явление.

В большинстве случаев кажется, что любовь матери к ребенку противоречит моему предположению о том, что любовь не является нашей естественной реакцией, потому что в материнской любви и жертвенности воплощается самая естественная и нравственная способность к самоотдаче, известная человечеству. Часто именно материнская любовь к новорожденному ребенку, которого она кормит, заставляет ее жертвовать собственным сном и комфортом ради проголодавшегося малыша. Но универсальна ли материнская любовь? Хотя она и может служить образцом сострадания, но на нее не следует смотреть как на совершенную любовь или полностью лишенную эгоизма.

Исаия сравнивает Божью любовь с превосходнейшей формой любви – состраданием матери к своему ребенку: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15). Невозможно представить, чтобы мать, чьи груди переполнены молоком и материнские инстинкты полностью направлены на ребенка, может забыть или пренебречь им; но факты неопровержимы: подобное происходит. Даже самая безупречная форма любви не обходится без небрежения и неудач. Если даже материнская любовь может потерпеть неудачу, то насколько чаще это происходит с обычными формами любви: между мужем и женой, родителем и ребенком, между друзьями – такая любовь очень часто дает трещину и терпит крах. Естественная ли реакция любовь?

Я недавно летел на семинар, где собирался говорить на тему возвышающей любви. Мой сосед, заметив мой отсутствующий взгляд, неразборчивые каракули и поспешные дополнения к тому, что и так уже казалось кучей испорченной бумаги, спросил: «Вы юрист?» Я искал повода, чтобы отвлечься от своих последних приготовлений, поэтому с готовностью ответил на его вопрос. Вскоре мы разговаривали о моей профессии и о цели моей поездки на Майами. Когда я заметил, что собираюсь обратиться к нескольким сотням людей, говоря им о любви и прощении, он взглянул на меня поверх очков, прищурился и снисходительно сказал: «Как мило. Любовь? Н-да. Я думаю, мы все нуждаемся в том, чтобы нам напомнили о важности любви».

Наш разговор вскоре перешел на то, что он считает главной целью своей жизни. Он сказал мне, что в своих взрослых детях его больше всего радует их упорство и настойчивость в стремлении к образованию, карьере и успеху. Они многому научились у своего отца, и он действительно ими гордится. Затем он сказал, что его трое детей пережили пять разводов и у него есть внуки, которых он не видел пять лет из-за плохих отношений между бывшими супругами. Собственные два развода, кажется, беспокоили его меньше.

В конце концов я спросил его, насколько важным он считал учить своих детей любви и упорству в преданности людям. Его ответ чрезвычайно показателен. Он сказал: «Я никогда не учил моих детей любви. Думаю, я считал, что они естественным образом научатся тому, что нужно знать о таких вещах. Любовь – явление благородное и возвышенное, следовательно, такое же фундаментальное по отношению к жизни, как и дыхание». И скорее с грустной бравадой, чем с убежденностью, он добавил: «Я учил своих детей примером, а не словами. Надеюсь, этого достаточно».

Объяснить ему, что этого недостаточно, было трудно. Без сомнения, он учил своих детей кое-чему о любви. Для человеческого существа невозможно (если только человек не абсолютно зол) жить и не являть любовь хотя бы в некоторой степени. Но упор в его жизни и наставлениях, кажется, был сделан на успех в финансах и карьере, а не на жертвенности души ради того, чтобы дать другим представление о Боге.

Я задаюсь вопросом, насколько часто любви действительно учат и живут, считая ее основным жизненным приоритетом. Я спросил одну из моих дочек, как она думает, какой самый главный урок в жизни я хотел бы, чтобы она усвоила. Она ответила: «Много работать, стараться изо всех сил и не врать». Вполне достойные вещи для того, чтобы учить им ребенка, но если усвоить только их, они станут основой для законничества и фарисейской надменности. Интересно, почему мои дети, очевидно, не видят, что стремление к любви – основная цель жизни? Возможно, любовь – такая редкость даже в благополучных домах, что другие жизненные уроки обладают неоспоримым превосходством в классной комнате семейной жизни. Мы также могли бы задать трудный вопрос: является ли любовь в нашем доме тем, что ценится превыше всего, самым желанным качеством характера, к которому мы стремимся, самым ценным уроком, который мы преподаем своими поступками? Боюсь, что наиболее оптимистичным ответом будет «иногда», а наиболее реальным – «редко». Любовь никогда не считалась настолько второстепенной как в наше время.

Неверное предположение, что любовь – обычное человеческое чувство, естественным образом изливающееся из чистых сердец, ведет к другому заблуждению о том, что мы уже умеем любить как должно. Конечно, никто из нас не может быть чутким постоянно, каждую минуту нашей жизни. Мы иногда не выполняем обязательства, лжем, сплетничаем, пользуемся теми, кто доверил нам свои заветные секреты. Но в общем, учитывая все обстоятельства и борьбу, которую мы ведем, любой здравомыслящий суд в любой точке мира признал бы факты достаточно ясными: мы невиновны в нашей неспособности любить. Никто не признал бы нас виновными в правонарушении, не говоря уже о преступлении, заслуживающим смерти.

Я слышал, как люди, виновные в жестоком обращении с ребенком, аморальном поведении по отношению к супругу, рассказывали о серьезном вреде, который они нанесли своей жертве, и через минуту – о своей любви к ней. Несомненно, в менее экстремальных ситуациях мы часто любим и причиняем боль одному и тому же человеку. Но некоторые люди неспособны принять истину о трагическом взаимодействии любви и ненависти в падшем человеческом сердце. Поэтому когда я спрашивал, есть ли различие между их грехом и утверждением любви, на меня нападали или начинали защищаться, относясь ко мне как врагу, а не как к другу.