Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 21
Николина
Подгоняемая ветром, я ускоряю темп, надеясь успеть добраться до дома раньше, чем грозовая буря разразится потоком дождя. Оглушительный грохот с небес на пару со сверканием молний заставляют содрогаться, но не пугают так, как назойливое ощущение, будто меня кто-то преследует.
Ещё на полпути до дома я вновь ощутила предостерегающее покалывание в районе сердца. И оно никак не связано с изменением обстановки на улицах, что заметно ухудшается по мере приближения к Энглвуду.
Украдкой оглядываясь по сторонам на случайных прохожих и слабый поток машин, я невольно ёжусь, замечая в десятке метров медленно следующий за мной чёрный автомобиль. Мне даже гадать не приходится, чья личность скрывается за тонированными стёклами. Я и так знаю. До конца не понимаю, как, но я интуитивно ощущаю нечто, что уже чувствовала совсем недавно. Буквально несколько дней назад, когда совершила глупость и, проигнорировав интуицию, вошла в комнату, в которой чуть было не потеряла себя. Но в этот раз я не собираюсь повторять ту же ошибку.
По привычке порываюсь накрыть голову капюшоном, но вспоминаю, что из-за тёплой погоды на мне нет толстовки. Чертыхаюсь и, не теряя больше и секунды, с быстрого шага срываюсь на бег.
Пролетев несколько улиц, устремляюсь в сторону столпотворения на очередном перекрёстке. Теряюсь в потоке людей, а затем скрываюсь в одной из подворотен. Прижимаюсь спиной к кирпичной стене, пытаясь отдышаться после скоростного бега. Сердце отбивает испуганную дробь, ладони холодеют. Над головой сгущаются тучи, вокруг всё темнеет, а воздух наполняется запахом грозы.
Простояв так несколько минут, я наконец осторожно выглядываю из-за угла и осматриваю улицу в поисках преследующего автомобиля. Но теперь, кроме кучки местных подростков, пары сидящих на асфальте бомжей и нескольких припаркованных машин, ничего настораживающего больше не вижу. Облегчённо выдыхаю, радуясь, что мне удалось скрыться. Сейчас лишь остаётся в темпе преодолеть последние метры до дома.
Как он опять меня нашёл и какого хрена ему вообще от меня надо? – задаюсь не на шутку тревожащим вопросом и резко оборачиваюсь, тут же подскакивая на месте.
Мой короткий вскрик заглушает мощный удар грома, а рот плотно накрывает крупная рука.
Вот же чёрт! Не может быть!
Меня точно молнией ударяет от запаха его парфюма, а уже знакомая сила притяжения проносит по венам ток, поднимая дыбом все волоски на теле. И эти глаза… опять эти чёрные глаза, что вытягивают всю душу.
– Тебе ещё не надоело бегать от меня, дикарка? – он намертво прижимает меня своим телом к стене, отрезая всякую возможность вырваться.
Боже! Неужели всё повторяется? Он снова слишком близко, а его магнитная энергия властно диктует каждому атому моего тела придвинуться к нему ещё ближе.
А ну быстро забыла об этом, Николь! Ты этого в самом деле не хочешь! В этот раз у него не получится затуманить твой разум! Я так легко больше не дамся.
Я начинаю нещадно колотить его руками, но он даже не пошатывается. Ловко разворачивает меня и впечатывает грудью в стену, прочно скрепляя за спиной мои запястья.
– Да тихо ты, не дёргайся, самой же больнее будет, – горячий шёпот обжигает мою кожу, шевеля кончики моих ресниц.
В смысле, больнее?
Он что, собирается завершить начатое в «Атриуме» прямо здесь, в подворотне?
От этой картины вместо тошнотворного страха тело охватывает мелкая дрожь, а зной, сгущающийся где-то в груди, лавиной спускается к женскому центру.
Боже, пожалуйста, только не это.
После той ночи мне пришлось неоднократно ласкать себя самостоятельно, чтобы избавиться от этого ненастоящего возбуждения, которое он на меня наслал. И вот опять!
Это нереально! Нереально! Я этого не чувствую!
Я не могу пошевелиться, но продолжаю невнятно мычать ему в руку, глупо надеясь, что меня кто-то услышит.
– Никогда не встречал столь неугомонной девчонки, – со злостным хрипом произносит он возле моего уха. – Ты можешь наконец успокоиться?
Ещё чего вздумал? Успокоиться, чтобы облегчить ему задачу сделать со мной всё, что ему заблагорассудится? Вот уж нет!
Я крепко сжимаю веки, вновь пытаясь дотянуться до той, кому под силу удержаться от его гипнотической ауры. Но, как и в прошлый раз, она совсем не торопится попадаться мне в руки.
– Я сказал – угомонись! – вслед за новым раскатом грома в голове эхом разносятся его слова, вынуждая меня физически замолкнуть, но внутри себя я не прекращаю повторять:
Ну давай же, Николь, дотянись до неё и поверь, что ничего не чувствуешь. Ты же делала это уже тысячи раз. С другими мужчинами. Почему же с этим не получается так же?
– Вот… Другое дело. Умница, дикарка, – хвалит меня точно глупого питомца, который наконец сумел верно выполнить команду своего хозяина.
И теперь его мягкий голос помимо плотского желания вызывает сильнейшее возмущение, плавно перерастающее в злость.
Обычно я всеми способами пытаюсь погасить её на корню до того, как она обретёт разрушительную форму и ввяжет меня в новую череду проблем, но сейчас эта внезапная алая вспышка впервые в жизни работает на меня положительно, позволяя приглушить чувствительную реакцию тела на близость мужчины.
– Я уберу руку, если ты пообещаешь мне вести себя спокойно. В ответ я даю тебе слово, что ничего тебе не сделаю. Можешь не переживать: соблазнять, целовать или трогать не буду, если сама об этом не попросишь. Я хочу всего лишь поговорить, – он нарочито медленно протягивает каждое слово, будто пытается донести до дикого неразумного зверька, что он не представляет для него никакой опасности.
…Если сама об этом не попросишь…
Ха! В этом и заключается вся опасность.
С трудом верится в его слова, однако другого выбора у меня не остаётся. Цепляясь за злость как за спасительную соломинку, я принуждаю себя расслабиться и прекращаю сопротивляться.
– Кричать больше не будешь? – мужчина слегка касается носом моей щеки, рукой подавляя мой порыв от него отстраниться.
Я покорно киваю.
– Убегать тоже не станешь?
Ещё один еле заметный кивок.
– Резать или ослеплять баллончиком?
Раздражённо закатываю глаза, но всё-таки киваю, чем явно забавляю его. Глухой мужской смех, словно ласкающий ветер, забирается под одежду и пробегает по телу мурашками, затевая в моей голове вселенский хаос.
Незнакомец освобождает меня, но страх перед тем, что я могу вновь попасть в плен его обсидиановых глаз, останавливает меня от того, чтобы обернуться.
– Давай же, посмотри на меня, я вовсе не такой страшный, как ты думаешь, – подначивает вкрадчивый голос.
Меня невольно знобит от ощущения его пугающего взгляда. Он словно дуло пистолета, приставленное к моей спине.
Да что со мной? Я же не трусиха! Чего я боюсь? В этот раз я не потеряю контроль. Не потеряю!
Наконец я разворачиваюсь к нему лицом и оцениваю мужчину настороженным взглядом, осознавая, что впервые вижу его при свете дня.
Уж лучше бы он был страшным.
Затаив дыхание, досконально осматриваю его внешность, что поражает своей противоречивой смесью красоты и мрака. На вид ему не больше тридцати. Твёрдо очерченное лицо, прямой нос, мягкий, чувственный рот и густая щетина на подбородке, присутствие которой только усиливает его дерзкую мужественность. Но это ещё не всё: из него вновь будто струится невидимое сияние, что порождает иллюзию магнита, завораживающего и притягивающего к себе.
– Вот видишь, я вполне себе безобидный, – незнакомец приподнимает руки вверх и расплывается в самодовольной улыбке.
Этот наглец прекрасно понимает, как воздействует на меня, но совсем не осознаёт, что тем самым подпитывает мою злость, которая неким образом помогает мне удерживать в подчинении импульсивные желания тела.
– Что ты хочешь от меня? – даже не ожидала, что мой голос прозвучит настолько твёрдо. В прошлый раз кроме стонов меня мало на что хватало.
Улыбка слегка сползает с его губ, а глаза вновь загораются нехорошим блеском. Однако мужчина быстро скрывает свою злость за железной маской невозмутимости.
– Я же сказал, что хочу просто поговорить, – бесстрастно произносит он.
– О чём нам с тобой разговаривать? – недоумённо оглядываю его с головы до ног, про себя отмечая, что наши с ним миры находятся в абсолютно разных галактиках.
От него пахнет богатством за версту. Породистый, холёный. Его высокая, статная фигура одета в классический костюм безупречного покроя. Дорогие ботинки, золотые наручные часы и идеально гармонирующие с ними запонки выдают его высокий статус. На безымянном пальце нет кольца. Я отмечаю данный факт не из личного интереса, а исключительно из-за отработанной в «Атриуме» привычке придавать значение каждой детали внешности клиентов.
Но сейчас он не клиент, а я – не обворожительная танцовщица.
Сейчас я – это я. Обычная, невзрачная девчонка из неблагоприятного района, у которой нет ничего общего с этим человеком.
– Мне кажется, наши первые две встречи прошли в слегка агрессивном ключе. И это не позволило нам с тобой нормально познакомиться, – будничным тоном произносит он, вводя меня в ещё большее смятение.
– Разве нам нужно знакомиться?
– Крайне необходимо.
– Я так не думаю.
– Полностью уверен.
– Почему?
– Потому что я так хочу.
– А мои желания не учитываются?
– Почему же? Очень даже учитываются. Тебе лишь стоит научиться их точно излагать, – многозначительно ухмыляется наглец и едва заметно сжимает челюсть, спуская пронзительный взгляд с моих глаз чуть ниже.
– Что? – пальцами касаюсь своего подбородка. – Почему ты так смотришь? У меня что-то на лице?
Провожу по щеке, чувствуя, как от его пристального взора моя кожа сгорает как от палящего солнца.
– Мне нравится твоя родинка, – перехватив мою руку, мягче произносит мужчина. – Очень нравится.
В горле пересыхает, голова дуреет, а его бездонные зрачки вновь затягивают в губительную пучину.
Всего на миг мне нестерпимо хочется прижать его ладонь к своей груди, животу и к тому, что изнывает ниже, но силой воли я удерживаю себя и сердито заглядываю во мрак незнакомых глаз.
– Ты обещал меня не трогать.
– Я и не трогаю, – очаровательно улыбается. И, вместо того чтобы выпустить моё запястье, крепко сцепляет наши ладони в приветственном рукопожатии. – Буду рад представиться – Адам Харт.
Глава 22
Николина
Кожа немеет даже от столь невинного прикосновения. Я недоверчиво прищуриваюсь, до сих пор не понимая, что вообще он от меня хочет. Стоит ли мне продолжать это бессмысленное общение или уже сейчас вновь попытаться убежать?
Хотя куда бежать? Где скрываться? Он нашёл меня уже дважды, а, значит, сумеет найти и ещё раз.
– У тебя такое лицо, словно ты раздумываешь, стоит ли тебе засовывать голову в пасть льва или нет, – он копирует мой прищур. – Ты можешь расслабиться. Если бы я хотел тебе навредить, то сделал бы это ещё в «Атриуме».
Я подавляю нервный смешок.
Расслабиться? Рядом с ним? Как он себе это представляет?
– Так ты и навредил мне в ту ночь. После тебя красные следы на шее и синяки на бёдрах не проходили несколько дней, – выплёвываю обвинительным тоном.
– Ты тоже меня не особо щадила, дикарка, но я не жалуюсь. Твои следы греют мне душу, – он театрально прикладывает руку к груди. – Да и насколько помню, тогда, в комнате, тебе всё очень даже нравилось.
От напоминания, сказанного томным голосом, моё лицо и шею вмиг обдаёт огнём.
– Мне так всё нравилось, что я не прекращала просить отпустить меня?
– Так разве я не отпустил тебя, когда ты по-настоящему просила?
Он сейчас это сказал или сладко промурлыкал?
Не могу определить, но от резкого накала температуры тела мои следующие возражения встают поперёк горла. Да и что тут сказать? Какой смысл спорить? Он полностью прав. Телу всё нравилось. Оно его хотело. Хотело, чёрт подери, и я ничего не могла с этим поделать.
– Не нужно бояться, Николина. Я не сделаю тебе ничего плохого. Уверяю, у меня на твой счёт исключительно благие намерения, – произносит он с чувственной хрипотцой и наклоняется чуть ближе, нахально вторгаясь в моё личное пространство.
Сердце делает кульбит и начинает биться с удвоенной скоростью, а я даже не могу определить, стала причиной этому новость о его «благих» намерениях или тот факт, что он назвал меня настоящим именем.
– Так понимаю, со мной ты познакомился уже заранее, – недовольно констатирую я, отодвигаясь от его лица. – Тони выдал моё имя?
– Эрик, – спокойно отвечает он, устремляя короткий взгляд в почернелое небо. – Думаю, нам стоит где-то укрыться.
– Я не собираюсь с тобой нигде укрываться! – резко возражаю и возвращаюсь к теме. – Это ты попросил Эрика не увольнять меня, даже несмотря на мой побег?
По тому, как его губы еле заметно сжимаются, могу предположить, что мой вопрос пришёлся ему не по вкусу.
– Вообще-то я требовал сделать обратное, но этот подонок не мог не воспользоваться столь уникальным случаем насолить мне.
– Разве вы с Мэрроу не друзья?
– С Тони, а с его братом у нас ещё с детства ведётся холодная война, которая, по всей видимости, никогда не закончится. Эрик лишь в очередной раз забыл одну маленькую деталь.
– Какую?
– Я всегда добиваюсь желаемого, – отвечает уверенным голосом, свысока глядя на меня.
– Это ещё как понимать? Ты не успокоишься, пока я не потеряю работу?
– Ты сама уйдёшь из клуба.
– С чего вдруг ты так решил?
– Не знаю, – неопределённо пожимает плечами. – Просто интуиция подсказывает.
– Значит, в твоей интуиции произошёл сбой: я не собираюсь прекращать там работать, – возвращаю голосу воинственный оттенок, однако на мужчину он действует исключительно как повод для усмешки.
– Даже если я скажу, что у меня для тебя есть гораздо более выгодное предложение? – он прокладывает взглядом путь вдоль линии моих скул, по губам и подбородку.
Чёрт бы его побрал!
Ему даже не нужно ко мне прикасаться, чтобы разжигать низменный инстинкт, побуждающий меня бездумно пойти на поводу у своих плотских желаний.
Но не в этот раз. Ни сегодня, ни когда-либо ещё!
– Меня не интересует твоё предложение.
– Ты его ещё даже не услышала.
– И не собираюсь слушать. И вообще, Адам… или как там тебя, я думаю, нам незачем больше тратить время друг друга. Будет лучше, если мы разойдёмся в разные стороны уже сейчас. Давай забудем о наших встречах, словно их никогда и не было. Окей? – на последнем дыхании задаю вопрос и спешу покинуть тесный переулок, в котором всё сильнее ощущается нехватка кислорода.
Но с моей стороны было глупо предполагать, что мужчина так просто меня отпустит.
Мне удаётся сделать всего несколько торопливых шагов по прилежащей улице, и он настигает меня, резко разворачивая. Я застываю на месте, вновь оказываясь в опасной близости от его лица, по-прежнему не выдававшего никаких эмоций. Лишь вспыхнувшая буря в тёмных глазах раскрывает занавес перед чем-то мощным и разрушительным, что он искусно прячет внутри.
Несколько коротких секунд столкновения наших взглядов кажутся мне вечностью, в которой каждый миг моей жизни проходит в упорном сопротивлении.
– Ты опять меня трогаешь, – продолжая противостоять его пленительному мраку, приподнимаю руку, которую он крепко сжимает.
– А ты опять убегаешь, – сдержанно произносит Адам. И я поражаюсь тому, как ни один мускул на его лице не подрагивает, в то время как мои внутренности завязываются тугими узлами.
Кожа теперь уже не просто немеет, а плавится в месте прикосновений его пальцев. От этого контраста с нарастающей непогодой меня зябко передёргивает, когда новый порыв ветра приносит за собой первые капли дождя.
Адам спускает цепкий взгляд на мои оголённые плечи с руками и видит, что моя кожа покрываются мелкой россыпью мурашек.
– Что ты делаешь? – сжимаюсь ещё больше, когда он отпускает меня и начинает стягивать с себя пиджак.
– Ты вся дрожишь и вновь не из-за моего «очарования».
Очарование?
Это так он называет то, что заставляет меня погружаться в состояние возбуждённого опьянения?
Адам ловко укрывает меня своим пиджаком, пропитанным терпким мужским одеколоном и запахом его кожи, что действует на меня как афродизиак.
Я непременно пожалею о своей слабости, но никак не могу справиться с порывом и блаженно прикрываю веки, утыкаясь носом в гладкую материю одежды.
Что за дьявол? Как он это делает?
Одна лишь ткань, сохраняющая его сексуальную энергию, доводит меня до исступления.
– Я же вижу, что тебе это нравится.
Его слова вырывают меня из нирваны.
– Что нравится?
– То, что ты чувствуешь.
– Мне это не нравится, – пытаюсь звучать убедительно.
– Нравится.
– Нет!
– Ты всегда любишь спорить?
– Только когда знаю, что права.
– И снова врёшь.
– Не вру. Мне не нравится то, что ты делаешь со мной. Я не понимаю, как такое возможно? Это ненормально и, знаешь ли, ощущается крайне стрёмно.
– Стрёмно? – мрачно усмехается он, покачивая головой. – Так ещё никто не определял эти ощущения. Ты уверена, что подобрала правильное слово? Там должно быть нечто большее.
– О-о-о, да там целый букет из серьёзных нарушений функций организма, – натянуто улыбаюсь.
– Опиши это.
– Описать?
– Да, расскажи, что сейчас чувствуешь?
– Ты что, сам не знаешь, что делаешь?
– Обычно знаю.
– Так, значит, это для тебя вполне обычная хрень?
– Я бы не называл это хренью. Женщины всегда остаются в экстазе, – без капли стеснения заявляет он.
– Женщины? Ты на всех так влияешь?
– Да.
– Что, прям-таки на всех? – от изумления повышаю тон, ещё больше привлекая к нам внимание прохожих, которые и так приглядываются к безукоризненному облику мужчины.
– На всех.
– И им это нравится?
– Сходят с ума от удовольствия, – самоуверенно отвечает Адам.
Он явно не в курсе, что такое скромность.
– Как такое возможно?
– Ты о моём магнетизме?
– Не только. Как им может это нравиться?
Он хмурится, будто не понимает смысла вопроса.
– Я имею в виду, как может нравиться, когда тебя лишают контроля и ясности мыслей?
Задумавшись на короткий промежуток времени, Адам начинает неспешно мерять шагами пешеходный тротуар, хрустя ботинками по камням раздробленного асфальта.
– Немногие смотрят на это как на потерю контроля, Николина. Скорее наоборот – на пробуждение тех физических желаний, о которых могли даже не догадываться.
Адам пропускает пару мимо проходящих женщин преклонных лет. Они выдают свой интерес к нему крупной дрожью тел и поплывшим взглядом.
Потеряв дар речи, я стою, разинув рот, и наблюдаю, как бабушки чуть ли не сворачивают себе шеи, пока оглядываются назад на мужчину и строят ему глазки.
Боже мой! Это ненормально!
Это же бабушки! Разве в таком возрасте ещё возможно так реагировать?
На моё явно глупое выражение лица Адам реагирует слабой усмешкой и продолжает говорить своим проникновенным голосом:
– Большинству женщин именно этого и не хватает: они желают разрушить тесные рамки сознания, позволив наслаждению наполнить тело. Полное отсутствие границ и предубеждений. Только голая страсть и удовлетворение физических желаний, которые я безошибочно считываю и выполняю. При условии, конечно, если сам того хочу.
Он провожает оценивающим взором объёмные формы очередной «трепещущей» перед ним девушки, а она больше не спешит скрыться от дождя, попав под воздействие пугающего обаяния Адама. Она дрожит от страха, учащённо дышит и, боясь подойти к нам ближе, пожирает моего собеседника плотоядным взглядом издалека.
Просто обалдеть! Не могу поверить! Этого не может быть!
Они боятся, но хотят его. Нечто похожее испытываю и я, но мне не понять, как это может кому-то нравиться? Мне претит сама мысль, что кто-то заставляет моё тело испытывать то, чего я сама никогда бы не была способна почувствовать к совершенно безразличному мне человеку.
Я сосредоточенно слежу за каждым плавным, нарочито медленным движением мужчины, напоминающим красивые и грозные повадки тигра, готового в любой момент броситься в стремительную атаку.
Продолжая шагать из стороны в сторону, Адам даже не смотрит на меня, но дурное предчувствие, что постоянно овладевает мной в его непосредственной близости, предупреждает: стоит хоть на секунду отвести от него взгляд, как он тут же съест меня с потрохами.
– Ты сказал, если сам того хочешь? Так ты можешь это отключить? – нарушаю недолгое молчание, вселяя внутри себя радостный луч надежды, который тут же гаснет.
– Нет. Я такой, какой есть. Мне это не подвластно. Я имел в виду, что прислушиваюсь к желаниям женщин лишь тогда, когда хочу этого, а не когда нацелен получить только собственное удовольствие, – его губы лукаво изгибаются.
– И часто ты хочешь их слышать?
Не знаю, зачем это спрашиваю. По всей видимости, язык тоже решил жить отдельной жизнью.
– Только в виде исключений.
– Мне кажется или это звучит эгоистично? – хмурюсь не только от его ответа, но и от постепенно усиливающего напора дождя.
– Я и не говорил, что мои отношения с женщинами чаще всего не направлены сугубо на извлечение собственной пользы, но могу тебя успокоить: они остаются в восторге, даже когда я не думаю об их желаниях.
– Вот это самомнение! – иронично фыркаю.
– Скорее факт, подтверждённый жизненным опытом.
Да уж… даже представлять страшно, насколько велик его жизненный опыт.
– И что, не было исключений? Поголовно все оставались в восторге? – в точности копирую его нахальный тон.
– Да. Разница лишь в уровне их «устойчивости».
– Это что ещё значит?
Адам останавливается, склоняет голову набок и смотрит на меня так, будто раздумывает, стоит ли ему что-то рассказывать.
– Сначала ты.
– Что я?
Невольно напрягаюсь всем телом, когда Адам вновь приближается ко мне, и это, разумеется, не ускользает от его внимания.
– Да не бойся ты меня, дикарка, сказал же: в этот раз я ничего тебе не сделаю, – твёрдым голосом обещает он вслед за громовым ударом неба.
Конечно, не сделает! И не потому, что мы находимся на улице. С чего я вообще решила, что он нашёл меня для повторения сценария в «Атриуме»? Это же нелепая глупость.
Сейчас я не сексуальная танцовщица, способная привлечь внимание любого мужчины, а жалкая оборванка, одетая в нищие лохмотья, с бледным, невыразительным лицом и растрёпанными волосами, которые благодаря дождю облепляют мокрыми прядями моё лицо и шею.
– Расскажи, что ты сейчас чувствуешь? – Адам слегка проводит ладонью по моей руке, скрытой под плотной тканью пиджака, сквозь которую всё равно проникает тепловая энергия его пальцев.
– Зачем тебе это?
– Просто интересно.
– Это не так легко объяснить.
– А ты попытайся, – он сверлит меня немигающим взглядом, с откровенным любопытством ожидая ответа.
Немного помешкав, стоит ли мне выполнять его просьбу, всё-таки прикрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями, чтобы суметь объяснить ощущения, что поглощают меня сейчас, когда я буквально укутана в невидимый плед, сотканный из его коварных нитей.
– Это что-то невесомое… Не знаю… Что-то нежное, но в то же время пропускающее ток, – глубоко вдыхаю, с головой окунаясь в мир, где не существует ничего другого, кроме моих необузданных фантазий. – Да… Наверное, подобное можно сравнить с сотней пушистых котиков, которые одновременно трутся об меня, согревают своим теплом, ласкают кожу, невинно точат коготки об нервные окончания, сладко щекочут усиками все чувствительные точки и при этом удовлетворённо урчат, заставляя каждую клетку внутри меня вибрировать так же. И чем дольше я позволяю себе наслаждаться этими ощущениями, тем сильнее мои мышцы превращаются в влажные тряпки, которым необходимо, чтобы ты их хорошенько выжал, смял под собой или, наоборот, укрылся, разодрал в клочья или целиком обмотался ими, пропитывая насквозь своим запахом и вкусом, – я еле заставляю себя открыть глаза прежде, чем пучина эротических галлюцинаций окончательно затянет меня к себе на дно, отрезав всякий путь к спасению.
Лицо Адама едва заметно вытягивается от удивления.
– Что такое? – хрипло выдавливаю я, собирая по крупицам контроль над сознанием.
– Я вообще не понимаю тебя.
– Что именно ты не понял?
– Ты испытываешь то же, что и все женщины.
– И?
– Почему ты противишься этому?
Его вопрос вызывает во мне безрадостную усмешку.
– Ты правда не понимаешь?
Он отрицательно качает головой.
– Да потому, что это всё неправда! В самом деле я не чувствую этого влечения. Ты как-то влияешь на моё тело. Я только не пойму, как ты это делаешь? Это же нереально!
– Необычно – да, но вполне реально. Я лишь вытаскиваю наружу то, что ты так усердно скрываешь.
– Нет, это неправда! Такого не может быть.
Моё тело чувствует, что он не врёт, да и пару минут назад мне лично довелось увидеть, как он действует на других женщин, однако разум до сих пор отказывается принимать подобное неестественное положение вещей.
– Тебе просто необходимо время свыкнуться с мыслью, что в мире всё же существует нечто необычное, что находится за гранью понимания. Можешь воспринимать это как хочешь: специфической особенностью моей физиологии или просто чудом природы, но это в самом деле реально.
Чудо… Какое слово подобрал! Да уж… Кто бы мог подумать?
Ведь именно в тот вечер нашей с ним первой встречи, пребывая в полном отчаянии после потери всех денег, я просила у Вселенной чудесный способ решения своих проблем. Видимо, нужно было яснее излагать свои желания. Это чудо никак не помогает, а лишь больше усложняет моё и без того нелёгкое существование.
– Допустим, я поверила, что всё это правда, но в таком случае – кто вообще тебя просит что-то из меня вытаскивать? Мне этого не надо. Я тебя не знаю, ты меня – тоже. Ты просто наглец, который без разрешения делает со мной нечто плохое.
– Разве это плохое? – Адам игриво приподнимает бровь.
– Туманить другим людям головы, безусловно, очень плохо и абсолютно неприемлемо. Может, ты всё-таки какой-то иллюзионист? – вновь выдвигаю более правдоподобное объяснение его сверхъестественной способности.
– Нет.
– Гипнотизёр?
– Определённо нет.
– Искусный фокусник?
– Похоже, чтобы я скрывал голубей за пазухой или кролика в шляпе? – иронизирует умник.
– Чёрт! – топаю в отрицании ногой. – Да ты не можешь быть одним из этих смертельно сексуальных Фейри.
– Один из кого? – теперь Адам выглядит растерянным, словно последние слова я произнесла на другом языке.
– Ну… один из этих тёмных принцев Фейри, который одним лишь своим видом заставляет женщин падать к их ногам и умолять о сексе, – сама не верю, что произношу вслух весь этот фэнтезийный бред из книжек, однако именно это лучше всего характеризует его влияние на мой организм.
Совсем недолго Адам смотрит на меня как на последнюю идиотку, а затем срывается на звонкий смех, что словно ураган сметает мою защиту почти до основания.
– Меня, конечно, по-всякому называли, но чтобы так? Ты та ещё фантазёрка, – посмеивается он, а мне хочется заткнуть его рот руками, губами или любой другой частью тела, лишь бы только не слышать больше его чарующий смех.
– Ну да, ты магическим образом плавишь кожу, вызывая желание содрать с себя одежду, а я, значит, фантазёрка, – дрожащим от физического перенапряжения голосом бормочу я, делая от него шаг назад.
– Я буду только рад, если ты последуешь за своими желаниями, – вновь сократив между нами дистанцию, он жалит меня пристальным взглядом.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но, следуя своим истинным желаниям, я собираюсь сейчас пойти домой.
Ещё один шаг назад.
– Тогда я тебя провожу.
Шаг ко мне.
– Не надо.
– Надо.
– Нет!
– Мы ещё не договорили.
– Нам не о чем говорить.
– Поверь мне – тебя заинтересует моё предложение.
– Поверить? В том-то и дело, что я совершенно не доверяю тебе, и потому, прошу, оставь меня в покое. Я не знаю, что ты задумал, но не хочу иметь с тобой никаких дел. Давай разойдёмся по-хорошему.
– По-хорошему? – ещё один мелодичный смешок, точно штурмовой удар по моей обороне, что и так держится на соплях. – Ты меня очень заинтриговала, дикарка, как же будет по-плохому? Попытаешься напасть, ослепить или лучше вновь сладко расцарапаешь мне кожу своими острыми коготками?
От его ехидного голоса новый прилив злости взрывается во мне словно связка пороховых петард.
– О-о-о, Адам, вот тут я даю тебе слово – если ты сейчас же не отойдёшь от меня, я непременно воплощу всё, что ты только что упомянул. Я с особо сильным удовольствием разукрашу твою физиономию царапинами, предварительно выколов глаза, чтобы ты перестал смотреть на меня своим гипнотическим взглядом, – с неимоверной злобой огрызаюсь я.
– Ухх, какой запал! Мне уже становится страшно. Ты всегда такая дерзкая?
Слегка поправив галстук, Адам налепляет на лицо ироничную улыбку, давая понять, что мои предупреждения для него всего лишь задорная шутка.
– Не веришь мне?! Тебе всё весело?! Сейчас я сотру с твоего лица эту идиотскую ухмылку. Ты, видимо, забыл, где находишься, Адам, – произношу его имя с напускным высокомерием. – Отстань от меня и убирайся из Энглвуда, пока я не позвала местных бандитов. Мои друзья будут рады обобрать до нитки такого богатея, как ты. Не каждый день им выпадает столь уникальный шанс быстро сорвать солидный куш, – громогласно блефую я.
Нет у меня никаких друзей среди преступных банд. С тех пор, как несколько лет назад я покинула одну из группировок, стараюсь обходить их стороной, дабы избежать смертельно опасных неприятностей.
– Ты мне угрожаешь? – мужчина понижает голос на несколько тонов, но в глазах по-прежнему мелькают озорные искры.
– Если по-другому ты не понимаешь, то да – угрожаю! – вздёрнув подбородок, я не отвожу враждебного взора от его глаз.
– Ты неподражаема, Николина Джеймс! – с непонятным мне восторгом восклицает он. – Обычно я люблю покорных, но твоё неподдельное рвение защититься – нечто новое для меня, и потому лишь сильнее увлекает.
– Я вообще-то не развлекаю тебя здесь! Ты что, меня не слышал?! Убирайся отсюда, пока не попался на глаза местным. Они не только ограбить могут, но и убить!
И это не очередной способ запугивания, а чистая правда.
Пусть я отчаянно хочу от него избавиться, но смерти ему не желаю.
– Я из тех, кто любит риск, – не сдаётся Адам, пока я отступаю от него как от огня.
– Да что тебе от меня надо?! Тебе что, других девушек мало? Уверена, с твоим талантом за тобой целая очередь стоит.
– Ты права – стоит, – подтверждает он самодовольным тоном, надвигаясь на меня, словно айсберг на маленький корабль.
– Тогда что ты хочешь? Отойди от меня!
Не выдерживая натиска, я резко упираюсь ладонями в его грудь и, к моему превеликому ужасу, обращаю внимание на намокшую ткань белоснежной рубашки, плотно прилипшей к его рельефному торсу, который ещё совсем недавно тесно прижимал меня к стене.
Да чтоб мне провалиться прямо на этом месте!
Сегодня, что ли, даже погода решила перейти на вражескую сторону?
Я и так едва балансирую на тонкой грани между реальными чувствами и животным желанием наброситься на него, а теперь ещё ясные очертания его крепкого тела мелькают перед глазами как наивкуснейший в мире торт.
