Томаш Низиньский
Танец марионеток

Капитан приготовилась к моему приходу – иными словами, заранее изобразила на лице гримасу недовольства. Она сидела, откинувшись на спинку стула, а ноги в высоких сапогах для верховой езды положила на стол. На ней был легкий доспех, которого она никогда не снимала, а черные волосы, в последний раз распущенные, наверное, в лет десять, были стянуты в конский хвост. Она была вторым по важности человеком в полку и правой рукой полковника, и в круг ее обязанностей входило регулярно задавать перцу и намыливать холку мне и другим офицерам.

– Есть ли смысл спрашивать тебя про закиданный помидорами участок Стражи? – спросила она, как только я переступил порог.

– Мне ничего об этом неизвестно, – ответил я с невинным видом. – Но это звучит как начало хорошей истории, я с удовольствием узнаю больше.

– Не серди меня, Ис, – предупредила Ника. – У нас сейчас другие большие проблемы, но если ты такой хитрец, то получишь по заслугам за эти помидоры.

– Какие еще помидоры?

– Хватит, – жестко отрезала она. – Сегодня ночью тебе предстоит работа. Мы наконец узнали, где прячется алхимик Варак.

– И кто его нам выдал?

– Ты сам прекрасно знаешь.

– Ифрит.

– Перестань кривить физиономию, Ис. Он говнюк, но полезный говнюк. Во всяком случае, он выдал нам местонахождение Варака, благодаря чему мы как никогда близки к Кругу.

– Где?

– Заброшенный склад на Окольной улице. Штаб де Верде предоставил нам чертежи здания, подвалы склада соединяются с соседним борделем. Ты возьмешь десяток своих людей. Четверо останутся на улице, у входа на склад, остальные пойдут с тобой через подвалы. Я надеюсь, мне не надо напоминать, что Варак нужен нам только живым.

Я открыл рот, чтобы прокомментировать план Ники, но она тут же меня прервала:

– Если ты хочешь вставить какой-нибудь глупый комментарий о том, как провести ударную группу в бордель, то лучше лишний раз подумай.

Я закрыл рот и отказался от комментариев.

– Что-то еще? – спросила она.

– Если мы собираемся поймать алхимика, нам бы пригодился кто-нибудь, кто знает их штучки и сможет обнаружить ловушки, прежде чем мы на них наступим.

– Ты не получишь Йорлана.

– Мы бы уменьшили риск потерь…

– И не думай, – повторила капитан. – Это должна быть тихая и чистая операция, а где Йорлан, там взрывы. – Она сложила развернутый на столе план здания в рулон и протянула его мне. – Давай, иди, собирай людей. У тебя всего несколько часов на подготовку.

Инструктаж Ники никогда не занимал много времени. Она рассчитывала на нашу самостоятельность в мышлении. Не могу сказать, что этот метод приносил однозначно положительные результаты.

Я встал и двинулся к выходу.

– Еще одно, Ис.

Ну да, конечно.

– Никаких ошибок. После резни в аптеке Шлика мы больше не можем позволить себе потерь.

– Эта операция изначально была провальной! Как я мог избежать потерь, если все здание кишело…

– Именно поэтому я отправила туда именно тебя, а не какого-то сержанта. Я хотела, чтобы группой командовал кто-то, способный шевелить мозгами.

– Раз уж речь зашла о Шлике, то после чьего сообщения нас туда отправили? После вести от Ифрита. И вот сейчас мы опять собираемся…

Ифрит и его сомнительная лояльность – это моя проблема. Сосредоточься на том, чтобы вернуться сюда с Вараком и отрядом в полном составе.

– Большинство из нас считает, что Ифрит…

– И именно поэтому вам не доверяют более ответственных заданий. Ну, чего ты ждешь? Если хочешь изложить еще какие-то мысли, начни писать мемуары.

* * *

Покинув келью Ники, я заглянул в монастырскую кухню, откуда стащил кусок подозрительно пахнущего сыра, и вышел во двор, где залез на козырек пристройки. Отсюда я мог свободно наблюдать маневры моей роты, которая выполняла на плацу одно из бессмысленных строевых упражнений, которые Ника ввела, «чтобы у бойцов не оставалось времени на глупости». Они устраивались регулярно, но лично я проводил их только один раз, пока не догадался свалить всю работу на сержантов. К сожалению, это означало, что сейчас ничто не отвлекало мое внимание от неприятного запаха еды, попавшей на кухню, по-видимому, благодаря какому-то «выдающемуся» повару, неспособному отличить сыр с плесенью (местный деликатес) от заплесневелого сыра. Впрочем, первый я тоже считаю отвратительным – только в этой проклятой земле вечной сырости нечто, содержащее слово «плесень» в названии, может считаться съедобным. Впрочем, это не мешало мне глубоко восхищаться этим безвестным гением, который однажды взглянул на свой склад, полный испорченных молочных продуктов, и подумал: «Наверняка же есть какой-то способ убедить людей купить эту мерзость». Итак, я удобно расположился на козырьке, прислонившись спиной к стене, ел сыр, периодически задерживая дыхание и всячески стараясь на него не смотреть, и обдумывал трудные для себя решения, которые мне предстояло принять.

Дорогие мои читатели, попробуйте представить себя в моем положении. Посидите со мной на козырьке этой разваливающейся конуры, погрызите кусочек сыра, который слишком долго пролежал в сыром монашеском подвале, прежде чем попасть на кухню, и представьте себе, что из банды, шагающей перед вами строем, вы должны выбрать десять человек, которых возьмете с собой на выполнение сложного задания. При этом учтите, что в данной гипотетической ситуации вы командуете ротой E, которая по идее должна насчитывать сотню бойцов, но редко бывает полностью укомплектована. Прямо сейчас, когда вы сидите на козырьке и, зажимая нос, силитесь сдержать рвотные позывы, вызванные запахом сыра, у вас под началом пятьдесят человек, из которых лишь тридцать внушают доверие, двадцать в меру компетентны, а трое достаточно умны, чтобы не требовать над собой постоянного контроля. Эти трое – ваши сержанты: Чи, Цефель и Зелёный, которые носятся вдоль шеренг и наводят дисциплину среди строптивых бойцов. Я уверен, что вы, будучи людьми весьма наблюдательными, не могли не заметить, как при каждом новом маневре Цефель и Зеленый поглядывают украдкой в сторону Чи и не столько отдают распоряжения своим подразделениям, сколько повторяют ее жесты и команды. И когда вы увидите, как изящная сержант точным пинком ставит в стойку смирно двухметрового остолопа, у вас не останется сомнений, без кого вам никак не обойтись.

Вы должны знать, что Чи родилась по другую сторону Пограничных гор и была низкой, косоглазой девушкой с поразительно мощным голосом. Она так плохо владела мечом, что представляла бо́льшую угрозу для себя, нежели для противника. Вместе с тем она отличалась блестящим умом, благодаря чему ее авторитет среди бойцов роты Е был неизмеримо выше, чем у кого-либо другого, включая меня. Иными словами, она, как и я, восполняла свои физические недостатки интеллектом, и я убежден, что когда мои сомнительные решения приведут меня наконец в могилу, Чи станет великолепным командиром роты Е.

Сдержите рвотный рефлекс, мои дорогие читатели, и проглотите еще один кусочек сыра, а затем обратите внимание на этого бледного заморыша, который практически засыпает стоя, несмотря на всеобщую суматоху вокруг. Даже с такого расстояния вы наверняка сможете заметить, что, даже засучив правый рукав, так что видна полковая татуировка, свою левую руку он прячет под черной, идеально подобранной перчаткой. Это Инацио Ферранте да Лавес, или просто Ферре. Вы, возможно, слышали о нем как о легендарном фехтовальщике, знаменитом на весь Континент. Нет, он не был по рождению воином, нечеловечески быстрым и опасным. Ферре мог вырасти ленивым и избалованным аристократом. Однако в подростковом возрасте принял лучшее решение в своей жизни и продал душу демону в обмен на невероятное мастерство фехтования. Будучи решительным материалистом, Ферре утверждал, что душа – это миф и порождение наивных фантазий, а потому без малейших колебаний и с большим охотой он продал ее, чтобы стать непревзойденным фехтовальщиком. В результате после сделки получил клеймо демона, из-за чего его левая рука стала синей и холодной, как у трупа. Ферре, отличавшийся практичностью, с той поры стал постоянно носить кожаную перчатку, но при этом ни разу не усомнился в полезности совершенного обмена. Его однополчане, также не отличавшиеся особой духовностью, были полностью согласны с его умозаключениями и рассматривали подписанный им контракт как самую односторонне выгодную сделку в истории. Сам демон иногда любил навещать Ферре, зловеще хохотал из тьмы или ни с того ни с сего трубным гласом возвещал: «Ты принадлежишь мне!» – на что тот ему отвечал выставленной фигой или каким-либо иным, более вульгарным жестом. И вы, верно, согласитесь со мной, если я скажу, что, хотя не считал себя вправе осуждать своего подчиненного за его демонические связи, но и упустить возможность воспользоваться его уникальными способностями я тоже не мог.

Не забывайте также, мои внимательные читатели, что вам скоро придется тащиться посреди ночи в город, жители которого искренне вас ненавидят, а последняя такая операция закончилась кровавым месивом в тесном пространстве, когда на вас внезапно напала банда фанатиков Круга в звериных масках. Учитывая этот опыт, я бы не удивился, если бы ваш взгляд выцепил в шеренге две внушительные фигуры – Угх и Губку. Угх, двухметровая и чертовски сильная чернокожая женщина, самым удивительным образом сочетала в себе чуткую и милосердную натуру и убийственный, животный инстинкт. Губка же, превосходивший ее и в росте и в ширине плеч, обладавший такими атрибутами, как светлая борода до пояса и огромный топор за спиной, более напоминал языческого бога народов Севера, нежели простого смертного. Губку на самом деле звали Ваширх Хаймоэлт, и, как явствует из фамилии, он был в полку единственным, помимо меня, выходцем из страны вечной зимы на севере Другого Берега. Благодаря происхождению мой авторитет в глазах Губки был даже выше, чем у Ники или полковника. Прежде он служил в роте С поручика Оуанги, но из-за своего гребаного расизма отказывался выполнять приказы черного командира. Поэтому его перевели в мою роту Е, и с тех пор, по возможности, он воздерживался от выражения презрения к другим расам. Отдавая себе отчет в том, какое культурное многообразие царило в моем подразделении, я опасался, что рано или поздно здесь прольется кровь, однако до сих пор мне удавалось держать эту банду под контролем, хотя, по правде, заслуга в этом принадлежала исключительно Чи. Несколько лет назад, когда она выбилась в сержанты и Губка узнал, что ему предстоит ей подчиняться, он несколько дней подряд язвил и жаловался всем, что вынужден исполнять приказы представительницы «слабой расы». Вскоре после этого несколько бойцов видели, как Губка выходит из квартиры сержанта со слезами на глазах, и с тех пор он безоговорочно ее слушался. В роте тогда возникло много гипотез, и почти все они так или иначе ссылаются на сверхъестественные силы.

И в самом конце, с трудом проглатывая последний кусок желто-зеленой снеди, вы можете столкнуться со следующей дилеммой: что для вас важнее, высокие навыки фехтования или же наличие хотя бы остаточного количества здравого смысла? Если в сложившейся ситуации вы сочли здравый смысл второстепенным, то я полностью с вами согласен, и потому, выбрав еще четверых надежных и заслуживающих доверия людей, я поручил Чи позвать также Гиену и Паршу, которые тогда получили выговор и потому стояли в карауле возле Навозной кучи, где весь полк удовлетворял свои физиологические потребности. Эта парочка умудрялась попадать в неприятности при выполнении простейших заданий и не могла сохранять хладнокровие даже во время полдника, но они были двумя лучшими мечами в роте (помимо Ферре, относившегося к совершенно иной категории). Их достоинства как охранников оценивались весьма неоднозначно, поскольку для своих собратьев они представляли большую угрозу, чем любой враг. Они хватались за оружие по любому поводу, и если начинали рубиться, то остановиться уже не могли. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, что причиной смерти этой парочки станет не старость, не солдатские харчи и не болезни, а собственная глупость. Ну, ладно, возможно, я немного преувеличил. Опираясь на статистику, можно с большой долей вероятности предположить, что по крайней мере один из этих придурков умрет от паскудной жратвы, прежде чем его убьет собственная некомпетентность. До сего времени мне приходилось постоянно приглядывать за ними.

* * *

– Эта наводка пришла от Ифрита? – спросила Чи. – Откуда нам знать, что это не ловушка?

Я как раз завершал последние приготовления в своей келье, когда сержант заглянула ко мне. Она была уже полностью готова к выдвижению и держала в руках легкий арбалет. Чи знала свои сильные и слабые стороны, а потому никогда не предпринимала серьезной попытки освоить ближний бой, вместо этого сосредоточившись на совершенствовании навыков стрельбы. Она, конечно, носила короткий меч на поясе, но в основном напоказ.

– Глупый вопрос, – ответил я, подбирая легкий доспех, состоящий из нагрудника и латной юбки. – Конечно, никакой уверенности нет.

– Ты неправильно меня понял, – заволновалась Чи. – У нас много доносчиков, которым мы по праву не до конца доверяем. Но о Ифрите мы точно знаем, что он продает информацию обеим сторонам, и несмотря на это вечно тащимся туда, куда он нас отсылает. Когда-нибудь мы точно спалимся.

– Ника отвечает за него. Пока он нас не подставил, и, по мнению госпожи капитанши, он прекрасно понимает, что, попытайся это сделать, Седьмой полк повесит его за яйца.

– Я не верю, что Ифрит способен рационально оценивать свое положение. Если бы он действительно боялся столкновения с опасными людьми, то не сотрудничал бы со всеми сторонами конфликта. Все знают, что он продажная тварь, и это только вопрос времени, когда какая-нибудь из сторон потеряет наконец терпение и грохнет его. Но Ифрит, кажется, не понимает, что его поведение может повлечь неприятные последствия.

– К чему ты клонишь? – спросил я с раздражением. – Ты пытаешься убедить меня, что Д’уирсэтх стал бы приятнее, если бы эту гниду нашли в сточной канаве с перерезанным горлом? Я уже на твоей стороне. Но всё дело в Вараке. Ника ухватится за любую зацепку, которая приведет ее к нему, независимо от источника информации. Она готова пожертвовать всей нашей ротой, чтобы найти того, кто приведет ее к Кругу.

Чи надулась, а потом неохотно сменила тему.

– Я так понимаю, что мы принципиально отказываемся от анонимности во время этой операции?

– Нет никакого смысла переодеваться, если мы берем Угх и Губку с собой. С тем же успехом мы могли бы петь гимн полка, прогуливаясь по улицам. Никто из местных не поверит, что мы свои. Но группа наемных солдат, входящих в бордель, никого не удивит. А потом мы вышибаем дверь, выбиваем всё дерьмо и тащим пленника из логова.

– Тонкий план. Но насколько я помню, сила никогда не была лучшим решением.

– Кто бы это ни сказал, силы у него не было.

– Это ты сказал, три дня назад.

– Всё верно. Я не специалист по силовым решениям, – признался я, немного смутившись. – Для этого у нас есть Угх и Губка.

Чи иронически улыбнулась, играя с ожерельем, представлявшим собой нечто вроде переплетенного щупальцами глаза.

– Что это? – спросил я, чтобы сменить тему.

– Символ чего-то, во что я уже давно не верю.

– Бога с твоей родины?

– Что-то вроде этого, – смущенно ответила Чи. – Бог – это плохое слово. По другую сторону Пограничных гор мы не верим… люди не верят в богов, в таком понимании, как здесь. Там совершенно отличное от вашего представление о божественной сущности. Даже выражение «тварь божья» вводит в заблуждение. Все ваши религии упорно придают богам человеческий облик. И даже если некоторые религии по эту сторону гор признают невидимых и непознаваемых божеств, их все равно воспринимают в человеческих категориях, приписывают им намерения, замыслы и прихоти. Люди с той стороны верят во что-то менее… личностное.

– Я понимаю.

– Ты не понимаешь. Я тебе вообще ничего не объяснила. В этом языке нет соответствующих понятий. Даже моим родным языком это очень трудно выразить. Впрочем, – она отмахнулась и спрятала ожерелье под рубашку, – прошло слишком много времени. Сейчас я и сама уже мало в этом смыслю.

Это то, под чем и я мог бы подписаться. Любой член полка мог бы.

Герард, наш полковник, презирал любые символы, как религиозные, так и сентиментальные, но никогда не запрещал бойцам их носить. Этого и не требовалось. Только новобранцы выставляли напоказ цацки, выдававшие их происхождение или религию. Через несколько лет они всё выбрасывали и оставляли на своем теле только один символ: татуировку кусающей змеи, которая обвивалась вокруг правой руки. Было это, впрочем, вполне понятно. Служба в полку бросала людей во все новые и новые, неизвестные земли, где к ним относились как к пришельцам, оккупантам, захватчикам, даже если наниматель полка утверждал, что эти владения юридически ему принадлежат. В постоянной атмосфере чужеродности и угроз, в отрыве от семейных традиций старые верования теряли свою силу. Боги детства, прежде такие могущественные, казались смешными в этих непонятных странах, где их не только не боялись, но даже ничего о них не слышали. Когда тебя окружают чужаки, которые могут предательски ударить в спину или перерезать во сне горло, кто защитит, как не товарищи из отряда? Кому еще можно доверять, на кого полагаться? И так постепенно новобранец, обвешанный побрякушками, с завязанным на шее цветным платком, превращается в облаченного с ног до головы в черный полковой цвет ветерана, входящего в трактир с закатанным правым рукавом, чтобы все гости знали, кто за ним стоит и кто сожжет всю эту деревню, если хоть волос упадет с его головы.

Чи вышла, а я последовал за ней, поверх нагрудника натянув куртку с вышитыми символами полка на плечах. Я не собирался добровольно подставляться, потому мой наряд был лишен каких-либо отличий, выдающих офицерское звание. Не было в нем также ничего, что напоминало бы мне о стране, где я родился. Каждый элемент моего снаряжения и одежды попал ко мне непосредственно со склада Считалы.

* * *

Мы выдвинулись вскоре после наступления темноты. Прятаться от глаз прохожих не стоило, в это время в Д’уирсэтхе военных патрулей было больше, чем мирных граждан, и еще один марширующий отряд не привлекал внимания. Когда добрались до места, нам все же пришлось остановиться, так как из борделя как раз вывалилось несколько пьяных эрейских солдат. Теоретически мы были союзниками, но «настоящие эрейцы», особенно после нескольких кружек пива, любили показывать наемникам, где их место, и последнее, что нам нужно было в этот момент, так это случайная драка. Я быстро отвел отряд вглубь улицы, по которой мы пришли, а сам занял позицию на перекрестке, в тени уличного указателя, где наблюдал, как солдаты медленно выползают из здания. Табличка над моей головой сообщала, что мы находимся на пересечении улиц Окольной и Отшибной. По указанию губернатора все названия улиц обозначались на двух языках – эрейском и местном. Мы для собственного удобства всегда пользовались эрейскими названиями, но они были лишь более-менее удачным переводом с местного наречия. И если в центре города, в районе, хорошо знакомом губернаторским чиновникам, переводы были, как правило, точными и содержательными, то на окраине, в бедных кварталах, топонимы звучали более… абстрактно. Трудно сказать почему: то ли на улицы похуже отправляли менее талантливых переводчиков, то ли так проявлялась зловредность местных жителей. Классическим примером служила улица Благоухающего Угря, расположенная возле рыбного рынка, где у мелких торговцев можно было на свой страх и риск купить рыбу разнообразной свежести.

Королевские солдаты, еле держась на ногах и матерясь, наконец скрылись в дальнем конце Окольной улицы, и я дал знак своим начинать наступление. Чи и трое наших бойцов заняли позицию у входа на склада, а я и остальные шестеро вошли в бордель. Заведение было первоклассным, от самых дверей нас окружили потрясающие интерьеры, дурманящие запахи и звуки, как издаваемые музыкальными инструментами, так и более физиологической природы. Я почувствовал, что уровень концентрации моих людей катастрофически падает.

Почти сразу к нам подскочила мадам, чрезмерно накрашенная и полноватая дама в летах.

– Ах, добро пожаловать, добро пожаловать, храбрые воины, – слащаво закудахтала она. – Мы очень любим такие групповые визиты. Чем могу служить?

– Мы собираемся спуститься в подвалы, – сообщил я.

– Хорошо. Но за извращения придется доплатить.

Я на мгновенье опешил. Парша за моей спиной начал хихикать.

– Я имею в виду в прямом смысле подвалы, под этим зданием, – объяснил я, пытаясь сохранить серьезный и грозный вид. – Нам надо через них пройти.

– Боюсь, что это невозможно. – Мадам покачала головой. – Эти помещения в настоящее время используются нами довольно… интенсивно.

– Кажется, мы не поняли друг друга, – сказал я ледяным голосом. – Это не просьба.

Мадам кивнул вышибале, который из угла прислушивался к нашему разговору.

– Гиур, дорогой, покажи нашим гостям, где находится выход.

Громила сделал шаг вперед, но, прежде чем он успел что-либо предпринять, Ферре уже возник возле него. Я едва уловил его движение – вот блеснул нож, и поток крови хлынул из шеи вышибалы. Через мгновенье боец уже стоял на прежнем месте, спокойно вытирая нож, а Гиур с перерезанным горлом истекал кровью на полу.

– Посмотри на нас внимательно, – обратился я к перепуганной мадам. – Подумай хорошо, ты точно хочешь снова нас выдворить? Потому что независимо от того, сколько у тебя еще таких головорезов, в конце этой истории твой труп будет болтаться на фонарном столбе. А теперь веди нас в подвал, мы сделаем свое дело, и ты никогда нас больше не увидишь, разве что кто-то из нас захочет кого-нибудь тут отыметь.

Некоторое время она стояла неподвижно, парализованная страхом, а потом, чуть помедлив, повела нас в подвал. Вскоре выяснилось, почему она так неохотно впустила нас в эти помещения. Бордель находился под весьма эффективным управлением, и ни одному закутку этой недвижимости не позволено было пустовать. Потому подвалы предназначались для гостей с несколько нетрадиционными предпочтениями. Спустившись туда, мы внезапно оказались среди обнаженных мужчин и женщин, кто-то хлестал кнутом, кого-то хлестали, одни ходили на поводке, другие висели, связанные веревками, а третьих приковали наручниками к стенам. У некоторых клиентов наше появление вызвало стыд или страх, но многие сочли нас частью шоу. Если бы не более неотложные дела, мы бы внимательно изучили всех присутствующих и переписали имена для шантажа в будущем. Возможно, когда-нибудь нам представится возможность вновь посетить это место с записной книжкой и хорошим светильником.

Несмотря на толкотню и плохую видимость, мы довольно быстро пробрались через подвалы борделя. Несколько раз приходилось призывать к порядку Гиену и Паршу, которые не могли удержаться, чтобы не полапать попадающихся на пути проституток или похохотать над обнаженными клиентами. Я не мог припомнить, почему решил, что взять их с собой – хорошая идея.

Мадам привела нас к прочной дубовой двери, за которой открывался проход на склад. Она вытащила из-за пазухи ключ и провернула в замке. Едва открыв дверь, она потянулась было за ключом, но я схватил его первым.

– Спасибо. Это всё, – холодно произнес я. – Ключ нам еще понадобится. Не волнуйтесь, я запру дверь снаружи.

Бандерша пыталась что-то возразить, но быстро опомнилась. Мы прошли через дверь, и я запер ее за собой, когда уже весь отряд оказался на другой стороне.

Оказавшись в тайном убежище алхимика, подозреваемого в сотрудничестве с повстанцами, мы, конечно же, ожидали неприятностей. Здесь наверняка, как мы считали, было расставлено множество ловушек с зарядами, взрывающимися под нашими ногами, или выскакивающими из стены лезвиями. Мы представляли льющуюся с потолка кислоту и облака ядовитого газа. Ждали толпу вооруженных мятежников, готовых защищать своего ценного союзника. Поэтому вообразите себе наше удивление, когда сразу после входа в хранилище нас тепло встретил нервный и болтливый старик, который явно не мог сдержать радости при виде гостей.

– Добро пожаловать, уважаемые дамы и господа! – воскликнул алхимик, увидев, как наш отряд, поднявшись по лестнице из складского подвала в главный зал, протискивается через узкий проход. – Вы даже не представляете, как я рад вас видеть! Гип-гип-ура! Да здравствуют отважные воины Эреи! Это же наши парни!

– Чё за нафиг? – вырвалось у Парши.

Перед нами стоял сгорбившийся пожилой человечек, одетый в огнезащитный фартук и шапочку с подпалинами. Все волосы на его голове были сожжены, а лицо перепачкано сажей.

– Да, да, я понимаю ваше удивление – закудахтал он. – Отчего этот Варак так рад прибытию эрейцев? Разве он не должен закидывать их бомбами? Разве не должен убегать? Нет, нет, нет, да, да, да.

– Я не уверен, стала наша миссия сложнее или проще, – буркнул я.

– Вы пришли меня забрать? – спросил Варак и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Хорошо, хорошо, хорошо. Заберите меня отсюда, и побыстрее. Я облажался, и бунтовщики меня сейчас недолюбливают. Я с радостью присоединюсь к вам, эрейцам. Мне нужна хорошая защита. Вы же не против взрывов? О, я вижу, вы не из пугливых. Мы наверняка договоримся.

Единственной формой сопротивления со стороны алхимика была бесконечная болтовня. Я подал сигнал Ферре. Тот подошел к Вараку и быстрым ударом лишил его дыхания, а затем спокойным движением вытащил из кармана подготовленный Йорланом флакончик и пропитал носовой платок содержащейся в нем жидкостью. Ловким приемом он скрутил алхимика и прижал платок к его лицу. Старик тут же обмяк в его руках и свалился на пол без чувств.

– Это… было совсем не так сложно, как я ожидал, – с удивлением произнес Гиена. – Подумать только, я мог бы сейчас лежать в своей постели. Или на полу в борделе за стеной.

– Не волнуйся, – сказал бесстрастно Ферре, пряча платок в карман. – Еще что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк.

– Губка, – скомандовал я и указал на алхимика.

Губка вальяжно подошел к валявшемуся без чувств пленнику, без особого труда поднял его и перекинул через плечо, как тюк.

– Хочешь обыскать здание? – обратился ко мне Ферре.

– Нет, у нас есть то, что нам нужно.

– Мы вернемся через бордель или через основной вход?

– Через бордель. Накиньте капюшон на лицо Варака, это будет выглядеть так, будто мы несем пьяного друга.

Они сделали, как я сказал, и мы спустились обратно в подземелье. Вновь проследовали через подвалы борделя, привлекая удивительно мало внимания. А потом, как сказал наш бездушный пророк, все действительно пошло наперекосяк.

Мы поднялись по лестнице, ведущей из подвалов борделя на первый этаж, и оказались в главном зале, через который проходили раньше. Только на этот раз он был пуст. Нигде не было видно ни мадам, ни проституток, ни клиентов. В моей голове прозвенел предупредительный звоночек, но мы все равно двинулись вперед. И тогда ловушка захлопнулась.

Вдруг как из-под земли вокруг нас выросло около полутора десятка девушек, и каждая из них держала в руках натянутый арбалет. Мы стояли в центре зала, окруженные и совершенно застигнутые врасплох. Иными словами, я проявил полный тактический идиотизм. Ну почему кто-то однажды решил, что доверить мне командование подразделением – это хорошая идея?

– Это честь принимать в наших стенах представителей славного Седьмого полка, – раздалось сверху. – Жаль, что мы познакомились при таких неприятных обстоятельствах.

Голос принадлежал женщине, которая стояла на вершине лестницы. Женщина была настолько ослепительно красива и так чувственно одета, что мой наученный опытом и пропитанный цинизмом инстинкт сразу же завопил: «Ловушка!». Как раз вовремя.

– Кто из вас командир? – спросила она.

Мгновение я колебался. Долгие годы Ника вбивала всем офицерам в голову: «Никогда не выдавайте врагу структуры командования». Но мне, выражаясь метафорически, уже приставили нож к горлу, а изъясняясь буквально, направили в спину арбалет.

– Поручик Исевдрир Норгаард, – представился я. – Сударыня, я не хотел бы оскорблять ваше гостеприимство или показаться невежливым в отношении присутствующих здесь дам, но на Окольной улице, прямо перед вашим чрезвычайно гостеприимным домом, в данный момент находится группа наших соратников, которые видели, как мы входили в этот храм любви. Как вы думаете, как они отреагируют, когда поймут, что мы из него не вышли? Как быстро посланник может добежать от Окольной до монастыря на Речной и вернуться сюда с отрядом бойцов Седьмого полка, жаждущих мести?

Женщина на лестнице послала мне ослепительную улыбку, из-за которой мне очень трудно было принять ее за врага.

– Поручик, почему сразу предполагать худший сценарий? Однако, если бы это произошло, вы действительно думаете, что я не смогла бы сфабриковать убедительные доказательства, не вызывающие никаких сомнений, что ваша смерть произошла в доме моего милого соседа и известного националистического деятеля – купца МакКуирхена?

– Я думаю, вы не очень хорошо понимаете менталитет солдат, несущих службу в армии, которая оккупировала враждебную провинцию. Если группа военных погибнет в каком-то здании, то никто не теряет время на проверку, где это случилось. В этом случае просто сжигают всю улицу, а всех жителей вешают на столбах.

– Я не разочарована в вас, поручик. Вы полностью соответствуете своей репутации.

Я скривился.

– Я этому не слишком рад. Репутация – опасная вещь. Людям, лишенным ее, не приходится вести такие разговоры с арбалетами, направленными им в спину.

– Разумеется, людям без репутации перерезают горло без предварительной беседы. Мы, наверное, плохо друг друга поняли. У меня нет никаких враждебных намерений по отношению к вашему полку. Напротив, я очень заинтересована в налаживании… сотрудничества. Но если вы дадите мне повод, я убью вас всех, а потом обеспокоюсь тем, как убежать от мести ваших коллег. Но я бы предпочла найти бескровное решение. Приглашаю в свой кабинет, поручик, я уверена, что нам удастся что-нибудь придумать.

Я огляделся вокруг и попытался проиграть в голове безумный сценарий оказания сопротивления. Ферре пристально смотрел на меня, ожидая сигнала. Я не сомневался, что девушка, которая целилась в него, находилась в большей опасности, нежели он сам. Это был один из тех моментов крайней опасности, ради которых он пожертвовал всем, и его глаза горели жаждой убийства. Однако шансы остальных моих людей были намного меньше. Если бы дело дошло до схватки, я бы потерял не менее половины отряда. Я не собирался рисковать. Я кинул взгляд на лестницу. Женщина наблюдала за мной с улыбкой, наверняка прекрасно понимая, о чем я думаю. Через пару мгновений она махнула мне рукой и повернулась. Я последовал за ней.