Том Белл
Город Звёзд

Расколотый мир

Пролог

Степи Вак’Хала

Поздняя осень 968 года со времен Великого Раскола

Низкие серые тучи заслонили унылым одеялом солнечный свет. Ветер гнул длинные стебли увядающих трав и кустарников, навевая шепчущей музыкой грусть и тоску. Осень медленно, но верно настигала последние зеленые островки на грязно-желтом полотне степей. Одинокие березы, как потерявшиеся путники среди бесконечной пустыни, утомленно качали ветвями и отправляли в последний путь желтые листочки. Ярик зябко поежился и поплотнее запахнул подпоясанный кафтан, отороченный засаленным мехом. У его ног лежал маленький самодельный лук и обмотанный кожей деревянный колчан. Оружие занесло былинками и пылью. Мальчик сидел возле березки на вершине старого муравейника для лучшего обзора. Припав на одно колено, он был готов быстро схватиться за оружие и броситься в густую траву.

Где-то там, среди этого бескрайнего травяного моря, что-то зашевелилось. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, невидимая угроза приближалась к укрытию Ярика. Шум сминаемой травы распугал затаившуюся живность. Недовольная пустельга вспорхнула с ветки березки. Ей пришлось прервать наблюдение за шепчущимися у корней мышами, и улететь вглубь степей.

Ярик пристально всматривался в сторону, где вот-вот должно было выскочить неведомое чудо, но рук к луку не тянул. Да и старый отцовский ножик, что был привязан к поясу, остался на месте. В этот момент шум стих и из травы показалась довольная собачья морда. Шерсть цвета степей была выпачкана в крови дрофы, зажатой в зубах зверя.

Пес подошел к смирно сидящему Ярику. Он положил тяжелую тушку птицы пред собой и, тихо поскуливая, уселся напротив мальчика. Тот хмурым взглядом оценил пса и его добычу и только потом улыбнулся:

– Ну что, Вьюнок, нашел-таки птичку.

Пес радостно замолотил хвостом, отвечая на хозяйские похвалу и поглаживания. Охотник вытер ему морду и достал из птичьей туши стрелу.

– Сгодится еще.

С серьезным лицом Ярик очистил снаряд и убрал его в колчан. Вьюнок не унимался, все скулил и ловил зубами воздух, явно гордый удачной охотой.

Путь до хутора лежал по звериным тропам. Мальчик прекрасно ориентировался в их хитросплетениях и постоянно подмечал новые лазейки, проложенные местным зверьем. Но чем ближе к холмам, тем реже становилась трава, да и высота ее совсем сходила на нет. Сюда, так близко к человеку, животные почти не заходили. Только отчаянные лисы порой пробирались к курятникам за заветной добычей.

По пути попадались пеньки от срубленных берез и ободранные от ветвей кустарники. Ближайший густой лес находился далеко, почти день пути, а ночи уже начинали приносить первые морозы. Грелись чем могли. Через пару недель должны вернуться мужики, которых староста отправил на заготовку леса. Нынче, в начале осени, вся деревенская поленница, вместе с рядом стоящей баней сгорели. И теперь, до возвращения дровосеков, с холодами нужно было справляться самим.

Хутор, где жил Ярик, был совсем крохотный – двух десятков домов не наберется. Рядом тек ручей с холодной и сладковатой водицей. Оттого и остались жить здесь. Люд был самый разномастный: с юга, востока, запада. Несколько семей занималась земледелием и запасами для всей деревни, остальные охотились или ходили на рыбалку до речушки на севере. Кто-то разводил кур да ухаживал за единственной на всю деревню лошадью. Жили здесь не шибко образованные, но ценящие честный труд люди. А как иначе, когда твой дом находится на отшибе известного мира и за обочиной истории. Дальше на восток и юг простирались бескрайние степи. По лету там резвились племена кочевников-турлуков, а зимой выли леденящие ветра, надувавшие непроходимые сугробы.

Ярику шел пятнадцатый год. Отец мало-помалу научил его читать и писать, владеть луком и дубиной. И пускай они и жили вдвоем, никто из деревенских не мог назвать их отношения близкими. Мамы у Ярика не было. Она умерла вскоре после его рождения. Мальчик даже не помнил ее.

Отец был кузнецом. Самым настоящим. Он точно пришел сюда из далеких краев. Ведь тут никто не научит плавить железо или делать подковы да гвозди. Но он неохотно делился своим прошлым. Ярик знал лишь, что отца, Трора, и маму, Настасью, уже очень-очень давно нашла в Темном лесу деревенская травница. Их подрал медведь, оставив страшные раны. Мама едва не умерла, а отец лишился нескольких пальцев на руке. Травница выходила родителей и привела в деревню. А те неожиданно остались тут жить. Так и прожили больше добрых тридцати лет. Мать, до того, как ее не стало, занималась хозяйством. Отец помогал местным, делал инструменты, иногда торговал с кочевниками.

А еще у него был меч. Тоже самый настоящий.

– Ну вот и пришли, песик, – облегченно вздохнул Ярик, когда показались крыши родной деревни.

Под конец осени приходилось каждый раз уходить все дальше от дома. Звери и птицы, гонимые холодными ветрами, покидали увядающие степи. Мальчик перекинул увесистую тушку птицы с одного плеча на другое и двинулся вперед, перешагивая непоседливого пса, который резво крутился вокруг хозяина.

«Наверняка предвкушает дрофиные потроха», – улыбнулся про себя Ярик.

Детишек в деревне было немного. Самому маленькому, Васильку, было пять. Его рождение справляли всем хутором. Хакиму же, самому старшему, шестнадцать или семнадцать лет, и он уже успел получить первое прозвище. Твердой головой он стал, когда оседлал испуганную козу и на полном ходу разломал лбом калитку одной из хат. Но главным другом Ярика была бойкая и своенравная Маня. Младше него всего на год, девочка уже стала неплохой хозяйкой и добытчицей. Ведь приходилось ухаживать как за хозяйством, так и за дряхлой бабушкой.

– Ярик! Явился-таки, песий друг, – прозвенел звонкий девичий голосок, распугавший ворон с крыши ближайшей избы.

Манька бежала по тропе навстречу Ярику. Ее каштановые косички смешно болтались и хлестали по лицу. Вьюнок радостно залаял и рванул навстречу, смешно перебирая лапами по грязи. Нагнав девчушку, он начал радостно кружиться, пританцовывая одному ему известные танцы. Манька хохотала от души, так сильно она любила этого непоседливого пса. Как и все остальные в деревне: других-то собак не было. Края длинной холщовой рубахи, что торчала из-под старого мехового тулупа девочки, вмиг покрылись следами от собачьих лап.

– Ну, показывай, показывай, чего раздобыл, – нетерпеливо запрыгала девочка, сжав кулачки.

Ярик поднял дрофу повыше:

– Гляди, какая красавица, Манька! Вся в тебя! Га-га-га, – мальчик потряс тушкой перед ее лицом.

– Дурак ты, Ярик! Не издевайся над птичкой, – надула губы девочка. – Надеюсь, она вкуснее, чем те суслики, которых ты наловил прошлый раз. Пойдем, отнесем бабушке, она ее ощиплет.

– Да-да, пошевеливайся, женщина, – шутливо насупился Ярик.

Справившись, ребята уселись на старой почерневшей лавке, близ дома Мани. Рядом расположились бабы, что перебирали жухлые грибы и выискивали те, что еще были съедобны. Сезон заканчивался, и поиск еды сильно осложнялся. Мужики разносили хворост и дровишки по избам. Ванька-гончар, творивший из глины самые причудливые вещи, полезные и не очень, добавлял последние штрихи к своему новому творению: обычную соломенную крышу терема старосты он менял на обожженную черепицу. Теперь дом стал походить на огромного карася. Кто-то пыхтел под тяжестью корзин с репой, лебедой и чесноком. Доносился стук молота о наковальню: то был отец Ярика.

– Наверняка делает гвозди для дядюшки Хасана, – прочла мысли Ярика девочка. – Тот собрался строить избу, а Ванька сделает там печь, и будет у нас новая баня!

– Было бы здорово, – безрадостно ответил мальчик и грустно посмотрел на закат. – Старая баня сгорела, а мыться в корыте на улице уж больно зябко становится. Уж лучше вшей терпеть.

– Да-а, – болтала ножками Маня. – Лучше вши, чем холодная гузка!

– Вон старый Оглоб вообще не моется, даже когда банька была. Отец говорит, мол, у него вши с блохами скоро войну начнут друг с другом, за самые вкусные места, – грубым голосом передразнил отца Ярик.

Маня звонко засмеялась. Мальчик потеребил лоб Вьюнка, который развалился под ногами ребят. Пес завилял хвостом и подставил для ласки живот.

– Ты завтра снова на охоту, Ярик? Давай без сусликов только. Они, может, и милые, но на вкус крысы крысами.

Мальчик посмотрел на подругу и пожал плечами:

– Не знаю. Отец говорит мне, что делать и кого ловить на этот раз. Может быть, завтра будем заниматься, я ведь учусь всяким премудростям у него. Вон даже умею теперь писать на старо… – он прищурился, вспоминая слово, – на старородском!

– Ай, удивил, я на нем уже давным-давно научилась, – похвасталась Маня. – Бабуля у меня мудрая, хоть и ходит под себя. Зато много чего знает! И меня учит.

Они посидели какое-то время, рассуждая о новых выкрутасах Твердоголового Хакима и россказнях старика Оглоба, пока нос Маньки совсем не покраснел от холода.

– Ярослав! – разнесся над домами громкий бас.

– Ох, отец зовет. Пошли Вьюнок. Увидимся завтра, Мань! – Ярик дернул на прощание девочку за косичку и побежал к дому.

– Дурак! – отозвалась та и показала вслед язык.

Маленькая кузница отца скрывалась под навесом. Обычно он всегда был там, что-нибудь выковывал. Но сейчас Ярик никого не нашел. Мальчика встретил лишь остывающий горн, из которого холодный вечер вытягивал последнее тепло. Шкафы с инструментами были закрыты. Вьюнок без лишних напоминаний забрался в свою конуру под лестницей, и затаился в ожидании ужина.

Ярик поднялся по ступеням и зашел в избу. Отец сидел возле печи и подкидывал к прогоревшим углям свежих дров. Обстановка в доме была предельна проста: печь, стол, пара лавок возле него, нищая лавка, загроможденная ящиками и корзинами, и красный угол с маленьким идолом Бога Солнца Лема. Главным украшением комнаты выступал меч в кожаных ножнах, расположенный возле окна на стене. Его рукоять из черной кожи венчал эфес, украшенный узором серебристого цвета и большим красным камнем. Сальная свеча, что стояла на столе, отгоняла неровным светом вечернюю тьму.

– Как охота? – спросил отец, не повернув головы в сторону сына.

– Поймал дрофу, немногим меньше пуда весом, – понуро ответил мальчик.

– Сойдет. Хватит надолго, – он отряхнул руки от древесной пыли. – Куда попал?

Ярик стоял, опустив голову, не решаясь зайти в дом.

– Чуть ниже шеи, – ответил он и потер замерзшие ладошки.

Отец посмотрел на сына. От света огня из печи, в острых чертах лица и многочисленных морщинах залегли глубокие тени. Легкая седина на висках придавала ему вид мудрого, но грозного старца. Темным взглядом мужчина какое-то время сверлил сына.

– Вижу, ты делаешь успехи. Накорми пса. Соседка Ольга угостила нас горшком с чечевицей и кроликом, принеси все и накрой стол, – кивнул он в сторону печи и вышел из дома.

Ярик юркнул вслед за ним в сени, ополоснулся в бочке с водой и стянул с полок пару луковиц и баночку с толченым хреном, после набрал кувшин из другой, заполненной дикой вишней и водой бочки. Затем бросил псу останки вчерашнего ужина и поспешил снять с печи горшок с кашей. Только сейчас он осознал, что жутко голоден. Отец вернулся, держа в руках изрядно зачерствевшую лепешку. Свежий хлеб сейчас пекли редко, да и печи, пригодные для этого, были далеко не в каждом доме. Дрова шли только на обогрев.

Трапеза проходила молча. Ярик ел, уткнувшись в тарелку. Отец не отрывал орлиного взгляда от свечи. Он жевал долгими и мощными движениями челюсти. На скулах играли желваки. Отец всегда был таким. Хотя те, кто знал его дольше, говорили, что раньше Трора наполняли только доброе настроение и тяга к общению. На посиделках долгими летними вечерами или во время зимних обрядов, он был душой компании, постоянно рассказывал истории о чужих землях и много шутил. Но потом с матерью случилось что-то ужасное. Ярик и сам не знал что именно, но произошло это почти сразу после его рождения. Ее не стало. С тех пор отец зачерствел как лепешка, которую он сейчас жевал. Сердце превратилось в камень. И огонь свечи освещал в его глазах нечто хищническое, будто мужчину терзали доставляющие боль воспоминания.

Ярик не понимал, чем заслужил такое отношение. Он прилежно учился мудростям, которые отец преподавал ему. Из кожи вон лез, пытаясь заслужить его одобрение. А в ответ получал нечто сухое и отстраненное вроде: «Вижу, ты делаешь успехи». Да и разговаривали они только по вечерам. Примерно так же, как сегодня. Ярик искал утешения в дружбе с Манькой. Хотя часто он просто одиноко скитался по степям, искал животных и птиц. Единственной его компанией был непоседливый Вьюнок.

Ночь затопила улочки хутора. И даже луны не взошли над бежавшими облаками, чтобы осветить кромешную тьму. Холод крепчал, проникал в избы через соломенные крыши и слюдяные окна. И то был не сырой и промозглый осенний холод, но морозный и по-зимнему обжигающий. Куры молчали, прислушиваясь к порывам ветра. Вьюнок забился глубже под лестницу и свернулся калачиком, укрыв нос пушистым хвостом. Многие дома уже погасили огни и уснули.

Вот и Ярик собирался лечь спать, на печи, и уже облачился в длинную ночную рубаху. Лук с колчаном висели на стене подле дверей и ждали завтрашней вылазки в степи. Отец все так же сидел за столом и предавался в свете увядающей свечи горестным мыслям.

– Завтра ты отправишься на восток, глубже в степи, – раздался его голос. – Скоро в теплые места побегут сайгаки. Я хочу, чтобы ты добыл одного. Для тебя он будет тяжел, так что бери с него только самое нужное. Решишь сам.

– Хорошо, отец, – тихо отозвался мальчик и полез на печь.

– Охота на такое животное окажется настоящим испытанием, – продолжил мужчина. – Сайгак может дать сдачи. У взрослого самца рога достигаю локтя в длину. Помнишь, чему я тебя учил?

– Всегда используй окружение. Если тебе придется несладко, оглядись и подумай, что может помочь тебе выжить, – протараторил Ярик давно заученную поговорку.

Отец одобрительно кивнул, и мальчик отвернулся к стене. Сегодняшний день изрядно измотал его, отчего он быстро провалился в сон.

Ему снился Вьюнок, разъезжающий по степям верхом на испуганной козе, сайгаки, летящие над сугробами, а потом вдруг все померкло. И из ночной тьмы начал прорисовываться далекий грандиозный город, о семи каменных башнях, что устремлялись высоко к облакам. Город стоял в заснеженных горах, на краю обрыва, который уходил до самого основания земли. Из пропасти медленно поднимался морозный туман. В бледно-голубом свете тысячи снежинок перемигивались друг с другом, подчеркивая древность и величественность окружения. Причудливые гладкие формы высоких зданий, гнавшихся вверх за каменными братьями, проливали из окон свет всех оттенков синего и белого.

Но самым необычным в этом городе чудес, были звезды. Мириадами огней они кружились над верхушками словно над городом разостлали ковер. Их холодное бледно-голубое сияние застилало темноту ночи, являясь единственным источником света на небе. Солнце здесь никогда не всходило.

Рядом с Яриком, верхом на огромном волке с густым бурым мехом восседала самая прекрасная девушка, которую только можно представить. Длинные темные волосы покрывали плечи и спину. Из-под непослушных локонов выглядывал маленький нос с горбинкой и шрамом. Сама она, приоткрыв рот, завороженно смотрела на звезды. По лицу Ярика текли слезы, будто он нашел то, что искал всю жизнь, и путь к этому был очень долог и труден. Но потом он проснулся…

Часть I

«Дом остается домом, даже если стал пепелищем…»

Полина Прокопьева

Из огня…

Запах гари щекотал ноздри. Какофония из дикого ора, жалобных стонов, топота копыт и лязга стали вырвали Ярика из сна. Он резко сел и впечатался лбом в низкий потолок над печью. Из глаз брызнули слезы и звезды, еще не выветрившиеся из ночных сновидений. Из окна струился яркий свет, будто само солнце зависло возле избы. Снаружи раздался громкий лай Вьюнка. Отца рядом не было.

Спрыгнув на пол, Ярик первым делом натянул портки и меховые сапожки. На бегу подхватил кафтан и снял со стены свои лук и колчан. Он выскочил из дома и едва не поскользнулся на темной луже. Прямо на лестнице лежала соседка Ольга. Вдоль спины протянулся страшного вида рубец. Рядом валялось несколько дротиков.

«Что происходит?», – лихорадочно метались мысли в голове.

Ярик поднял один из дротиков и выбежал во двор. Там он застиг Вьюнка. Ощетинившийся мех покраснел от многочисленных ран и порезов. Морда застыла в свирепом оскале. От пса доносился полный решительной угрозы рык. Зверь стоял над телом полуголого незнакомца. Из разорванного горла чужака медленно вытекала кровь.

Перед псом показушно размахивал топором еще один дикарь. По нагому мускулистому торсу, полностью покрытому причудливыми шрамами, ручейками сбегали капли пота. Лысый череп увенчивал пучок волос, собранных в косичку. На окрашенном в белые и красные цвета лице растянулась хищная улыбка. Мужчина смеялся и вопил от удовольствия, предвкушая расправу над раненым псом. Но появление Ярика привлекло его внимание. Выпученные глаза, полные жажды убийства, уставились на мальчика. Прокричав что-то на незнакомом языке, дикарь бросился к новой жертве, позабыв про недобитое животное.

Безумец быстро приближался. От страха Ярик замер. Найденный дротик выпал из оледеневших рук. Дикарь уже занес топор, когда воздух со свистом разрезало серебро меча. Рука дикаря, отхваченная до локтя, упала на землю, орошая все вокруг горячими фонтанами крови.

– Мальчик, очнись! – кто-то схватил Ярика за плечи и встряхнул.

Ярик заморгал, сердце снова забилось, выбравшись из самых укромных уголков. Только тогда он осознал, что перед ним лицо отца, а не выпученные глаза убийцы. Дикарь лежал, держась за окровавленную культю, и бранился на непонятной тарабарщине.

Отец вонзил меч в горло захватчику и потянул сына за рукав:

– Уходим отсюда.

В этот момент, как по волшебству, вспыхнула крыша их дома и озарила место битвы ярким светом. Синюшный огонь, словно жидкость, растекся по соломе и очень быстро добрался до края. Капая на землю, пламя оставляло шипящие лужицы.

– Что происходит? Кто это был? – испуганно спросил Ярик, закрывая голову от летящих с крыши пылающих былинок.

– Живее, это еще не конец, – отрезал все вопросы отец и перебежками отправился к кузнице.

Вьюнок стоял там же, где и был. Он уже не рычал и не скулил. Его лапы дрожали. Каждый вздох давался все тяжелее. Потускневшим взглядом он проводил старшего хозяина, но не шелохнулся. От одного его вида по щекам Ярика покатились слезы. Ему захотелось подойти и утешить верного друга. Но отец схватил сына за ворот кафтана и потащил к кузнице.

– Послушай мальчик, если мы здесь останемся, то погибнем. Собери мысли в кулак, горевать будешь потом, – сказал он холодным стальным тоном. – Вокруг хутора нет никаких убежищ. Твой шанс – это укрыться в степной траве до утра, и после пробираться на север, к Темному лесу. Там должны быть наши мужики, которых староста отправил рубить лес.

– А ты? Где будешь ты? – Ярик посмотрел на отца красными от слез глазами.

– Я буду рядом. А сейчас, беги точно за мной. Если начнется бой, найди где спрятаться. Если потеряешь меня, спускайся с холмов к траве. Ты понял меня? – он поправил лук за спиной сына и проверил ножик на его поясе.

– Д-да, – кивнул мальчик.

– Хорошо. Лук можешь не доставать, твои стрелы без наконечников и бесполезны в этом бою. Бегом, не отставай!

Они покинули кузницу, которая уже занялась огнем. Отец побежал по неровной улочке к северной окраине хутора. Навстречу ему бросались разномастные дикари, вооруженные копьями и топорами, но натыкались на неожиданный от обычных деревенщин отпор.

Первого, который выкрикивал что-то на своем наречии, отец сразил точным уколом меча меж ребер. Копье второго он ловко отклонил, и пнул противника между ног, завершив все взмахом лезвия наотмашь. Третий швырнул дротик, который пролетел мимо отца и угодил в телегу, за которой притаился Ярик.

Отец махнул сыну рукой, и побежал дальше по улице, разрубив последнего дикаря от плеча до живота. Из горящей избы выбежала баба, охваченная пламенем. Истошно крича, она крутилась вокруг себя, пыталась сбить пламя, срывала одежду, но в конце концов рухнула посреди улицы. Воздух заполнился тошнотворным запахом горелой плоти и паленой шерсти.

«О всемогущий Лем, что стало с Манькой, где же она? – взмолился Ярик, вспомнив, что на другом конце деревни осталась его подруга. – Надеюсь, она в порядке!»

Из переулка выскочил Хаким, самый старший из детей в деревне. В руках он держал окровавленное копье одного из захватчиков. Лицо юноши превратилось в кровоточащий фарш.

– Ярик! Беги! – прокричал юноша, когда в плечо ему вонзился дротик, пробив его насквозь.

«Беги! Беги!»

В ужасе мальчик припустил по улице от укрытия к укрытию, от забора до бочки с водой. От бочки до горящего курятника. Затем бросок вдоль изгороди к отцу, который сражался на краю деревни со всадником.

Этот противник отличался от остальных. Чужеземец в кожаном ламеллярном доспехе, который закрывал тело до колен, восседал на резвом коне гнедой масти. Воин неистово орудовал саблей, что сверкала в свете пылающих домов. Он наносил удары быстро и яростно, не переставая крутиться вокруг противника. Каждый взмах сопровождался хриплым вскриком. Узкие глаза и короткий рот искривились в злобной гримасе. Отец уже начинал уставать, и защищаться становилось все тяжелее. Некоторые удары угрожающе пробивали защиту и оставляли после себя царапины на щеках и плечах Трора.

Ярик собрался с духом, снял с плеча лук и вложил маленькую стрелу. Отец был прав – против такого воина охотничьи деревяшки бесполезны. Дрожащими руками мальчик натянул тетиву и прицелился в глаза лошади. Он выдохнул и расслабил руку, отпустив стрелу. Ловкой нитью она пронзила дым и витавший в воздухе пепел. Спустя короткий миг снаряд настиг мягкие конские ноздри. Древко скрылось почти до самого оперения.

Скакун дико заржал, в ужасе вытаращил глаза и встал на дыбы, яростно перебирая в воздухе копытами. Всадник с криком вывалился из седла и был добит мощными ударами ног танцующего коня. Отец отпрянул от разбушевавшейся бестии и махнул сыну, чтобы тот поспешил к нему.

– Молодец, мальчик! Я же сказал, ты делаешь успехи! – он улыбался.

Ярик еще не видел отца таким довольным. Он даже выглядел по-другому, наполненным жизнью и энергией посреди этого праздника смерти. Как будто долгие годы тосковал по хаосу, и теперь упивался происходящим.

– Я целился в глаза.

Отец ухмыльнулся. Он кивнул сыну и отправился вдоль объятого пламенем дома к выходу из деревни. Но, не ступив и пары шагов, встал в боевую стойку и крепко сжал рукоять меча.

Навстречу им с истошными воплями, бежала Манька. Ее косички совсем растрепались и спутались. Старый тулупчик, накинутый поверх ночной рубахи, был в грязи и следах от мужских сапог. Босая, она неслась сломя голову по раскисшей улице, не разбирая дороги. А за ней гналось трое дикарей, довольно улюлюкавших на харкающем наречии. Увидев воителя, что преградил им путь, противники остановились. Они переглянулись и разошлись по кругу, чтобы атаковать с разных сторон.

Ярик поймал девчонку в объятия и оттащил за лестницу горящего дома. Отец же поднял меч повыше и медленно пошел в сторону, стараясь отрезать противникам доступ к детям и лишить преимущества.

Ближайший из дикарей был вооружен двумя кривыми мечами. Вскинув оружие, он с неистовым воплем в прыжке налетел на отца. Тот пошатнулся, но отразил удар, заблокировав оба лезвия своим мечом. Он оттолкнул чужака пинком в грудь и повалил наземь. В этот момент второй захватчик ткнул копьем сбоку. Сумев извернуться и уйдя с линии удара прыжком в сторону, отец завершил финт размашистой атакой по телу противника.

В лицо брызнула кровь. Трор на мгновение ослеп и принялся очищать глаза. Этого оказалось достаточно третьему дикарю, что прокрался за спину. Он метнул маленький топорик и поразил защитника в ногу выше колена.

Отец зарычал и хотел броситься в атаку, но его остановил первый дикарь. Он поднял сабли и прыгнул на Трора. В этот раз раненый отец, лишенный ловкости и твердой стойки, не стал защищаться. Он ринулся навстречу нападавшему с выставленным вперед мечом. Прыгун насадился на клинок грудью, продолжая яростно плевать и изрекать проклятья. Бросив мечи, он схватил отца за голову и попытался выдавить ему глаза.

Ярик решил помочь родителю, увязшему в борьбе с дикарем. Выхватив из-за пояса ножичек, он подбежал к врагу сзади и вонзил короткое лезвие ему между лопаток, докуда сумел достать. Пользуясь заминкой противника, отец освободился от хватки. Вынув из его груди меч, он снес быстрым ударом дикарскую голову с плеч.

Позади раздался металлический скрежет. Трор обернулся и увидел, что последний противник лежит на земле. Из спины торчало копье, которое здоровой рукой пытался достать Хаким. Юноша появился незаметно для всех и спас отца от неминуемой смертельной атаки.

Юноша молча улыбнулся разбитыми губами и упал на колени, истратив последние силы. Рана на плече обильно кровоточила.

– Хаким, ты сможешь идти? – опустился на колени подле воина отец и осмотрел его руку.

Тот отрицательно качнул головой и попытался встать, отчего завалился на больной бок. Мужчина подхватил его и помог сесть возле калитки горящей хаты. Ярик дрожащими руками вытащил ножик из спины дикаря и вытер о его портки. Ему до сих пор не верилось, что все это происходит. Руки не слушались, будто заледенели на морозе. В ушах звенело.

– Мы не сможем помочь ему, – прошептал отец. – Нужно бежать дальше. Как Маша?

– Она…ей жутко страшно, – процедил Ярик.

– Тебе тоже страшно, но ты должен быть сильным, мы почти выбрались.

Он оставил увядающего Хакима и подошел к девочке. Та сжалась в комочек и тихо рыдала, спрятав лицо между коленями и обхватив их руками.

– Маша, – приобняв ее, мягко сказал отец. – Машенька, нужно идти.

Девочка подняла зареванное личико:

– Они…они…зарубили бабушку!

Дикий женский крик с другой стороны деревни пронзил воздух. Маня вновь зарылась в коленки и задрожала.

Не опуская меча, отец поднял ее и прижал к груди:

– Пойдем, Ярослав, скорее.

Сын кивнул и поспешил следом. Вскоре беглецы выбрались из деревни и начали спускаться с холма. По пути им встретились искалеченные тела местных мужиков. Жители хутора тоже пытались спастись. Но дикари не оставили шансов никому. Поперек лавки на краю хутора лицом вниз лежала баба с задранной на голову ночной рубахой. Захватчикам было мало лишить ее жизни. Честь они тоже взяли с собой и разделили поровну. Мальчик бежал, стараясь не смотреть на эти ужасы. Скоро начнутся знакомые звериные тропы. Спасительные лазейки, которых не знают враги. А высокая трава надежно укроет их всех от чужого взора. Он покажет отцу путь на север, который нашел сам, и спасет всех. Ярик припустил еще быстрее, едва не обгоняя отца.

Чем дальше от деревни они отдалялись, тем холоднее становилось. Жар от огня затих, изо рта вылетал пар. Удушливый запах гари тоже пропал, уступив место пронизывающим ветрам. Солнце еще не взошло, хотя где-то на востоке небо начинало приобретать яркие оттенки. Ни одна из лун так и не появилась этой ночью. Даже звезды казались какими-то померкшими. А может, это слезы застилали взор.

Ярику вспомнился его сон про город, окутанный снегом и звездным светом. Мысли о нем помогли успокоиться и сосредоточиться на спасении. Представлять скрывающиеся за его стенами чудеса было приятнее, чем вспоминать кошмар, обрушившийся на деревню.

Скоро хутор скрылся за вершиной холма. Лишь догорающее зарево пробивалось к небу и освещало окружающие степи. Впереди виднелось спасительное травяное море. Бежать оставалось совсем немного. Но шаг отца неумолимо замедлялся. Из раненой ноги обильно сочилась кровь, оставляя на земле неприятного вида тропинку. Вскоре он уже не мог бежать и опустил Машу.

– Ярослав. Послушай меня, – отец остановился, чтобы отдышаться. – Что бы ни случилось, ты должен сделать, как я скажу.

Мальчик вздрогнул и торопливо кивнул.

– Хорошо. Мне нужно многое рассказать, но времени нет, – продолжил отец. – Я не знаю кто это такие. Мои враги давно мертвы либо потеряли меня. Ведь я надолго затерялся в этих степях. Послушай, ты должен выбраться, даже если придется бросить меня. Многие вещи ты сейчас не поймешь. Если мы разделимся, то ты должен самостоятельно добраться до стоянки лесорубов. Вот возьми.

Мужчина передал ему маленький идол бога Лема.

Ярик повертел фигурку из черного камня в руках, ту самую, что стояла все эти годы у них дома, и спрятал в кармашек кафтана.

– Сохрани ее для меня, хорошо? Это важно! – отец обхватил сына за плечи и вгляделся ему в глаза.

Ярик снова кивнул и увидел в его глазах отражение огня. Мальчик встрепенулся и изумленно посмотрел по сторонам. Жаркое, неестественное пламя, полукругом растеклось вокруг беглецов и отрезало пути к отступлению. Яркий свет озарил округу. Маня в испуге прильнула спиной к мальчику и наблюдала, как приближаются чужеземцы. Десятки дикарей спускались с холма. Они медленным шагом вошли в огненный полукруг, и выстроились, словно почетный караул, приложив оружие к груди. Позади них показался искалеченный всадник, скакуна которого поразил стрелой Ярик. Его расквашенное лицо искривилось, выражая отвращение.

Отец вскочил на ноги и поморщился от боли. Он закрыл собой детей от взора дикарей и отступил ближе к огню, туда, где начиналась спасительная степь. Меч вновь поднялся вверх. Защитник был готов к бою.

В круг вступил исполин, намного крупнее тех, что пали сегодня от этого клинка. Мышцы бугрились под ярко-коричневой кожей и перекатывались при каждом его шаге. Голова гладко выбрита, от затылка до подбородка, через глаза без бровей, протянулись две красные линии. Сами глаза полыхали ярким огнем, языки которого поднимались выше лба. В носу было продето золотое кольцо с насечками. Поверх голого торса, испещренного ритуальными шрамами в виде резких узоров, был надет плащ цвета безлунной ночи. На набедренной повязке из меха хищно взирал золотой череп с начертанными иероглифами. На ноги великан водрузил внушительные меховые унты до колена, размером больше Ярика, увенчанные золотыми фигурами.

Он встал в нескольких шагах от Трора и оценил жертв огненным взглядом. Хмыкнув, гигант заговорил на ломаном старородском языке.

– Ты храбро сражался воитель, – от его рычащего голоса, свет огненного кольца как будто померк. – Но храброст’ не спасет тебя.

– Кто вы такие? – холодно спросил отец.

– Мы ест’ Воинство Пекла, – дикарь развел руки в стороны, и на каждой из ладоней вспыхнули сгустки жидкого пламени. – Мы – Орда. Вы – не первые жертвы моего огня, и не станете последними. У тебя есть то, что мое по праву. Идол Лема!