banner
banner
banner
История Рима от основания Города

Тит Ливий
История Рима от основания Города

26. Прежде чем разошлись оттуда, на вопрос Меттия, какой приказ будет отдан согласно заключенному договору, Тулл велит держать молодых людей под оружием: ему нужна будет их помощь в случае войны с вейянами. Так войска были оттуда уведены по домам.

Впереди шел Гораций, неся перед собой тройные доспехи; перед Капенскими воротами его встретила сестра – девица, просватанная за одного из Куриациев; узнав на плечах брата плащ жениха; ею самой сделанный, она, распустив волосы, с плачем зовет погибшего жениха по имени. Вопль сестры, несмотря на его победу и столь великую радость государства, привел в негодование свирепого юношу. И вот, обнажив меч, он пронзил девушку с такими бранными словами: «Иди отсюда к жениху со своей несвоевременной любовью, ты, забывшая о павших братьях и о живом, забывшая об отечестве! Так погибнет всякая римлянка, которая будет оплакивать врага».

Этот поступок признан был жестоким и отцами, и народом, но недавняя заслуга смягчала его; тем не менее Гораций был схвачен и приведен на суд к царю[71]. Царь, не желая быть виновником столь печального и неприятного народу приговора и вызываемой им казни, созвав народное собрание[72], сказал: «На основании закона назначаю дуумвиров, которые будут судить Горация за государственное преступление» [73]. Закон[74] заключал в себя ужасную формулу: «Дуумвиры должны судить государственного преступника; если на их приговор последует со стороны подсудимого обращение к народу[75], то он должен вести дело в апелляционном порядке; если дуумвиры выиграют, то голова его должна быть закрыта, его следует повесить на несчастном дереве[76] и бить или в городской черте, или за городской чертой». На основании этого закона были назначены дуумвиры. Они полагали, что, руководствуясь этим законом, они не могут оправдывать даже невинного, и когда обвинительный приговор был произнесен, то один из них сказал: «Я объявляю тебя, Гораций, государственным преступником; иди, ликтор, свяжи ему руки». Ликтор приблизился и уже готов был набросить веревку, как Гораций, по совету Тулла, снисходительного истолкователя закона, сказал: «Я апеллирую». Таким образом прения начались перед народом в апелляционном порядке. При этом на суде наибольшее впечатление на собравшихся произвел Публий Гораций-отец, заявивший, что, по его мнению, дочь убита заслуженно; в противном случае он наказал бы сына сам по праву отцовской власти. Затем он просил не лишать вовсе детей его, которого так недавно видели отцом прекрасного потомства. При этом старик, обняв юношу и указывая на доспехи Куриациев, водруженные на месте, именуемом «Горациевы копья» [77], сказал: «Ужели вы, квириты, можете видеть привязанным к колодке, претерпевающим побои и мучения того, которого вы только что видели шествующим с трофеями и торжествующим победу? Столь ужасное зрелище едва ли могли бы перенести даже альбанцы. Иди, ликтор, свяжи руки, которые только что оружием стяжали главенство народу римскому; иди, покрой голову освободителя этого города, повесь его на несчастном дереве, бей его хоть в черте города, только среди оружия и доспехов врагов, или вне черты города, только между могилами Куриациев. Куда в самом деле вы можете увести этого юношу, где бы его собственные трофеи не защищали его от столь позорной казни?» Не вынес народ слез отца и спокойствия самого подсудимого, одинаково относившегося ко всякой опасности, и освободил его, руководствуясь уважением к доблести, а не обстоятельствами дела. Но чтобы очевидное убийство было хоть чем-нибудь искуплено, отцу приказано было принести за сына очистительную жертву на общественный счет.

Он совершил некоторые искупительные священнодействия[78], переданные потом роду Горациев, перекинул через дорогу жердь и, закутав голову юноши, как бы провел его под ярмом. Эта церемония по сей день ежегодно устраивается на общественный счет и именуется «сестрин брус» [79]. На могиле Горации, устроенной на том месте, где она была убита, воздвигнут памятник, состоящей из квадратных плит.

27. Мир с Альбой продолжался недолго. Негодование народа, что судьба государства поручена была трем воинам, поколебало неустойчивый ум диктатора, и так как справедливым его начинаниям не посчастливилось, то он пожелал снова привлечь к себе сердца соотечественников преступными средствами. И вот, как прежде, во время войны, он искал мира, так теперь, во время мира, начал искать войны; но видя, что у его государства больше храбрости, чем силы, он побуждает другие народы начать войну открытую, а для своих, под видом союзников римлян, приберегает роль изменников. Вооруженную борьбу начинают Фидены, римская колония, в союзе с Вейями, обеспечив себе переход альбанцев на их сторону. Когда Фидены открыто отпали, то Тулл, вызвав из Альбы Меттия с войском, двинулся на неприятеля. Перейдя Аниен, он располагается лагерем при слиянии рек. Между этим местом и Фиденами перешло Тибр вейское войско. Они заняли правый фланг строя, расположенный около реки, а на левом, ближе к горам, стали фиденяне. Тулл направляет своих против вейян, а альбанцев помещает против отряда фиденян. У альбанцев было столько же храбрости, сколько и верности. Итак, не дерзая ни оставаться на месте, ни открыто перейти на сторону врага, Меттий понемногу двигается к горам. Затем, считая, что достаточно подвинулся, он вытягивает весь строй и в нерешительности, чтобы оттянуть время, расставляет ряды. План его был – склониться на ту сторону, на которой будет перевес. Близко стоявшие римляне сперва удивлялись, видя, что их фланги за уходом союзников остаются открытыми; затем всадник, пришпорив коня, возвещает царю, что альбанцы уходят. В критическом положении Тулл дает обет учредить двенадцать салиев[80] и построить храм Страху и Ужасу[81]. Выражая порицание всаднику так громко, что враги могли слышать, он приказывает ему вернуться на место: нечего-де бояться; альбанское войско делает обходное движение по его распоряжению, чтобы ударить на открытый тыл фиденян. Вместе с тем он велит всадникам поднять вверх копья; это загородило большей части римской пехоты вид удаляющегося альбанского войска; а те, которые видели, доверяя словам царя, сражались с тем большею храбростью. Страх теперь переходит на неприятелей; они ясно слышали слова царя, и так как бóльшая часть фиденян были римскими колонистами, то понимали по-латыни; так, чтобы не быть отрезанными от города внезапным движением альбанцев с гор, они обращают тыл. Тулл наступает, рассеяв фланг фиденян, с ожесточением бросается на вейян, смятенных чужим страхом. И они не выдержали натиска, но поспешному бегству мешала находившаяся сзади река. Добежав до нее, одни, позорно бросая оружие, в ослеплении кидались в реку, другие, остановившись на берегу и не зная, сражаться или бежать, были смяты римлянами. И никогда до того римляне не сражались с бóльшим ожесточением.

 

28. Тогда альбанское войско, оставшееся зрителем битвы, выведено было на равнину. Меттий поздравляет Тулла с решительной победой над врагами; Тулл, со своей стороны, приветливо разговаривает с Меттием. Затем, что да послужит ко благу, приказывает альбанцам присоединиться к римскому лагерю; на следующий день приготовляется очистительное жертвоприношение.

С рассветом, когда все было готово, согласно обычаю, царь приказывает созвать оба войска на собрание. Глашатаи, начав с конца лагеря, сперва позвали альбанцев. Эти, заинтересованные делом, бывшим им в новинку, стали ближе всех, чтобы слышать речь римского царя. Римское войско нарочно становится вокруг с оружием; центурионам приказано было немедленно исполнять приказания. Тогда Тулл начинает так: «Римляне! Если когда раньше во время войн вам следовало прежде всего благодарить бессмертных богов, а затем уже свою доблесть, то это было во вчерашнем сражении. Ибо сражались мы не столько с врагом, сколько с изменой и вероломством союзников, а такое сражение и важнее, и опаснее. Не оставайтесь в заблуждении – альбанцы без моего приказания двинулись к горам, не делал я такого распоряжения, а сообразил и притворился, будто они повинуются мне, чтобы вы, пребывая в неведении, что вас покидают, продолжали храбро сражаться, неприятели же, думая, что их обходят, испугались и бросились бежать. И преступление, в котором я обвиняю их, совершено не всеми альбанцами: они последовали за вождем, что сделали бы и вы, если бы я вздумал куда-нибудь направить войско с места битвы. Меттий – тот вождь, который повел их по этому пути, Меттий же устроил эту войну, Меттий – нарушитель договора римлян с альбанцами. Пожалуй, и другой когда-нибудь отважится на такое дело, если я не покажу на нем пример, знаменательный для всех».

Вооруженные центурионы становятся вокруг Меттия, а царь продолжает: «Да послужит это ко благу, счастью и благополучию народа римского, мне и вам, альбанцы, – я решил весь альбанский народ переселить в Рим, плебеям дать право гражданства, старейшин назначить в отцы, сделать один город, одно государство. Как некогда альбанское государство разделилось на два народа, так теперь пусть соединится в один». На эту речь безоружная альбанская молодежь, окруженная вооруженными римлянами, отвечала молчанием, к чему вынуждал их общий страх, хотя желания у них и были различны. Затем Тулл сказал: «Меттий Фуфетий! Если бы ты мог научиться держать свое слово и блюсти договоры, то я живого тебя поучил бы этому; теперь же, так как ты неисправим, то, по крайней мере, научи человеческий род своей казнью считать священным то, что ты осквернил. Итак, подобно тому как недавно ты колебался между фиденянами и римлянами, так растерзано будет теперь на части твое тело». Затем подъехали две четверки и к колесницам был привязан распростертый Меттий; после того настеганные кони были пущены в разные стороны и разнесли на колесницах привязанные к ним члены. Все отвернулись от столь страшного зрелища. Это была первая и последняя казнь у римлян, явившая собою пример забвения законов человечности; в других случаях можно похвалиться, что ни один народ не употреблял более мягких наказаний.

29. Тем временем в Альбу уже посланы были вперед всадники перевести поселение в Рим. Затем отправлены были легионы разорить город. Когда они вступили туда, то не было там шума и смятения, как обыкновенно бывает во взятых городах, когда ломаются ворота, рушатся под ударами тарана стены, или как бывает по взятии крепости, когда крик врагов и бегающие по городу вооруженные люди мечом и огнем приводят все в смешение; напротив – печальное молчание и тихая грусть так поразили всех, что, не помня себя от страха, люди в недоумении спрашивали друг друга, что оставить, что взять с собой, они то стояли у дверей, то бродили по домам, чтобы в последний раз взглянуть на покидаемое. И когда раздался уже крик всадников, приказывавших уходить, когда на краю города послышался треск разрушаемых домов и поднявшаяся с разных сторон пыль точно облаком окутала все, – быстро вынося, что было можно, они начали выходить, покидая и ларов с пенатами[82], и жилища, где они родились и выросли; и уже непрерывная вереница удалявшихся заняла дорогу, взаимное сострадание при виде других вновь вызывало слезы, а порой слышны были жалобные возгласы, преимущественно женщин, когда они проходили мимо священных храмов, занятых вооруженными, и покидали как бы полоненных богов. По выходу альбанцев из города римляне сравняли с землей все общественные и частные здания и в один час предали разрушению то, что сооружалось в течение четырех столетий, которые просуществовала Альба; впрочем, храмы богов, согласно приказанию царя, были пощажены.

30. Между тем Рим с разрушением Альбы усилился: число граждан удвоилось, присоединен был Целийский холм и, чтобы он гуще заселялся, Тулл избрал его местом для дворца и жил там с того времени. Старейшин альбанских он избрал в отцы, чтобы усилить и эту часть государства; тут были Юлий, Сервилий, Квинкций, Геганий, Куриаций, Клелий. Священным местом собраний[83] усиленного им сословия он сделал курию, именовавшуюся до времени наших отцов Гостилиевой[84]. А чтобы с присоединением нового народа усилились все сословия, он набрал из альбанцев десять отрядов всадников[85], из того же источника он пополнил старые легионы и набрал новые.

Опираясь на такие силы, Тулл объявляет войну сабинянам, племени в то время самому могущественному после этрусков по многочисленности войск. С обеих сторон были нанесены обиды и напрасно требуемо удовлетворение: Тулл жаловался, что у храма Феронии[86] во время многолюдного торжища захвачены римские купцы, сабиняне – что еще раньше их граждане бежали в рощу и были приняты в Риме[87]. Такие выставлялись предлоги к войне. Сабиняне, хорошо помня, что Таций переселил в Рим часть их войска и еще недавно Римское государство было усилено присоединением альбанского народа, тоже стали искать союзников. По соседству была Этрурия и ближе всех этрусков – вейяне. Так как там народ вследствие раздражения, оставшегося от войн, особенно легко поддавался соблазну нарушить договор, то оттуда они и привлекали добровольцев, а некоторых бродяг из неимущей черни приманивала и плата; от лица же государства они не получили поддержки, и вейяне остались верны заключенному с Ромулом перемирию; верность других народов не представляется столь удивительной. Во время напряженных приготовлений обеих сторон к войне, когда выяснилось, что все дело зависит от того, кто первый нападет, Тулл предупреждает врагов и переходит в Сабинскую область. У Злого леса произошла ожесточенная битва, в которой римляне получили перевес частью благодаря силе пехоты, но особенно благодаря недавнему увеличению конницы. Ряды сабинян были приведены в замешательство внезапным нападением конницы, а затем уже они не могли ни устоять в битве, ни беспрепятственно бежать, не терпя большого урона.

31. После победы над сабинянами, когда власть Тулла и все Римское государство достигло высшей славы и могущества, царю и отцам было возвещено, что на Альбанской горе шел каменный дождь. Это известие представлялось маловероятным, а потому были посланы люди посмотреть на это чудо; на глазах их действительно часто сыпались с неба камни, совершенно так же, как когда ветер гонит на землю смерзшиеся градины. Им показалось даже, что они слышали страшный голос, раздававшийся из рощи, лежавшей на вершине горы, и повелевавшей альбанцам совершать священнодействия по отеческому обычаю; между тем они, как будто покинув вместе с отечеством и богов, предали их забвению; они или приняли римские священнодействия, или же, разгневавшись по обычаю на судьбу, совсем бросили почитать богов. Под впечатлением того же чуда и римляне учредили девятидневное общественное жертвоприношение, или повинуясь небесному голосу, слышанному с Альбанской горы (существует и такое придание), или согласно предостережению гаруспиков[88]; во всяком случае остался обычай назначать девятидневное празднество всякий раз, как возвещается подобное чудо.

 

Немного спустя разразилась моровая язва. Хотя она ослабляла энергию к военной службе, но воинственный царь, думая, что юноши на войне здоровее, чем дома, не давал отдыха, пока и сам не впал в продолжительную болезнь. А тогда вместе с телом сокрушился и его неугомонный дух предприимчивости до того, что он, считавший прежде менее всего приличным для царя заниматься жертвоприношениями, сразу поддался всем большим и малым суевериям и на тот же лад настроил народ. И люди, желая того же положения, какое было при царе Нуме, уже верили, что больным можно помочь только в том случае, если будет испрошена милость и снисхождение богов. Рассказывают, что сам царь, перечитывая записки Нумы, нашел, что были какие-то таинственные священнодействия в честь Юпитера Элиция, и отправился совершать их; но то ли начал, то ли повел это жертвоприношение ненадлежащим образом, а потому не только не явилось никакого небесного знамения, но Юпитер, раздраженный извращенным поклонением ему, сжег молнией дом царя вместе с ним самим. Тулл процарствовал с великой военной славой тридцать два года.

32. По смерти Тулла, согласно установившемуся уже сначала обычаю, власть перешла к отцам, а они назначили междуцаря. На собранных им комиссиях народ избрал царем Анка Марция[89]; отцы утвердили избрание. Анк Марций был внуком царя Нумы Помпилия, происходя от его дочери. Приняв царство, он, помня о славе деда своего и принимая во внимание, что предшествующее царствование, замечательное во всех отношениях, в одном было несчастливо, вследствие ли небрежения, или ненадлежащего исполнения богослужения, счел за лучшее совершать общественные священнодействия согласно уставам Нумы, а потому распорядился, чтобы понтифик выписал их из комментариев Нумы на белую доску и выставил на публичном месте. Это обстоятельство подало надежду и гражданам, жаждавшим мира, и соседним государствам, что царь обратится к обычаям, установленным дедом.

Итак, латины, с которыми в царствование Тулла был заключен договор, подняли головы и, сделав набег на римские поля, на требование удовлетворения отвечали гордым отказом, рассчитывая на бездеятельность римского царя и на его мирное царствование среди капищ и жертвенников. По характеру своему Анк занимал середину между Нумой и Ромулом; он верил, что для царствования его деда мир был более необходимым ввиду молодости и излишней воинственности народа, но в то же время понимал, что ему, не подвергаясь обидам, не добиться того мира, которым пользовался его предшественник: теперь испытывают его терпение, а убедившись в нем, станут презирать; вообще по теперешним обстоятельствам более пригоден Тулл, чем Нума. Тем не менее, желая установить воинские церемонии – мирные были установлены Нумой, – чтобы войны не только велись, но и объявлялись по известному ритуалу, он заимствовал у древнего племени эквиколов[90] формы, в которые облекается требование удовлетворения и которыми ныне заведуют фециалы.

Посол, приблизившись к границе народа, от которого требуется удовлетворение, надевает на голову повязку (покров этот делается из шерстяной материи) и говорит: «Услышь Юпитер, услышьте, пределы, – называет имя племени, которому они принадлежат, – услышь, Священное Право! Я, вестник, явившийся от лица всего римского народа, – по праву и согласно с человеческими законами являюсь я послом и да слушаются слова мои с доверием». Затем он излагает требования. После этого он призывает в свидетели Юпитера: «Если я против законов божеских и человеческих требую выдачи поименованных людей и поименованных вещей, то не дай мне никогда больше видеть отечество!» Это говорит он, переходя границу, это говорит он тому, кто первым попадается ему на дороге, это же – вступая в город, это же – прибывая на форум, изменяя лишь немногие слова формулы и содержащие клятвы. Если требуемое не выдается, то по истечении тридцати трех дней, назначенных в праве фециалов, он так объявляет войну: «Услышь, Юпитер, и ты, Янус Квирин[91], и все боги-небожители, и вы, обитающие на земле, и боги подземного царства, услышьте! Вас я призываю в свидетели, что такой-то народ – называет его по имени – не прав и не исполняет долга; но об этом, как нам добиться принадлежащего нам по праву, посоветуемся дома со старейшими». Затем вестник возвращается в Рим для совещания.

Немедленно затем царь обращается к сенату приблизительно в таких словах: «Что думаешь ты, – он обращается к первому, мнение которого спрашивает, – о всех тех предметах, о спорных пунктах и о тяжбе, относительно которых уполномоченный римского народа квиритов предъявил требование к уполномоченному древних латинов и их гражданам, но которых они не выдали, не уплатили, не исполнили, хотя долг их был выдать, уплатить, исполнить!» Тогда тот отвечал: «Я думаю, что их следует искать войною честною и законною, с этим я согласен и так решаю». Затем по порядку спрашивал других, и когда большинство присутствующих высказывало то же мнение, то война считалась решенной. Затем, согласно обычаю, фециал нес к их границам железное или обожженное на одном конце копье, запачканное кровью, и в присутствии не менее трех способных носить оружие говорил: «Я и римский народ объявляю и открываю войну против народов древних латинов и их граждан за то, что народы древних латинов и их граждане сделали и погрешили против римского народа квиритов, так как римский народ квиритов повелел быть войне с древними латинами и сенат римского народа квиритов высказал мнение, согласился и признал, чтобы была война с древними латинами». Сказав это, он бросал копье в их пределы. Таким образом было тогда потребовано удовлетворение от латинов и объявлена война, и этот обычай приняли и потомки[92].

33. Поручив заботу о культе фламинам и другим жрецам, Анк набрал свежее войско, выступил с ним, взял город латинов Политорий и, по примеру прежних царей, усиливших Римское государство принятием в граждане неприятелей, перевел все население в Рим. И так как вокруг Палатина, первоначального места поселения римлян, сабиняне занимали Капитолий и Крепость, альбанцы – Целийский холм, то новым поселенцам дан был Авентинский холм. Туда же присоединились еще новые граждане немного спустя, по взятии Теллен и Фиканы. Затем снова началась война против Политория, который после опустошения заняли древние латины; это обстоятельство послужило для римлян основанием разрушить город, чтобы он не стал постоянным пристанищем для врагов. Когда, наконец, вся латинская война сосредоточилась около Медуллии, она довольно долго велась с переменным счастьем, так как победа склонялась то на ту, то на другую сторону; дело в том, что и город силен был своими укреплениями и надежным гарнизоном, и войско латинское, пользуясь положением римского лагеря на открытом месте, не раз сражалось врукопашную с римлянами. Наконец, собрав все силы, Анк сперва победил в битве; затем с огромной добычей вернулся в Рим, приняв и на этот раз много тысяч латинов в граждане; поселены они были около жертвенника Мурции[93], чтобы таким образом Авентин соединился с Палатином. Присоединен был и Яникул[94] – не потому, чтобы было тесно, но чтобы когда-нибудь он не сделался вражеской крепостью. Решено было соединить его с городом не только стеною, но еще мостом на сваях, который тогда в первый раз сооружен был на Тибре; последнее было сделано для удобства сообщения. Анком же вырыт и ров Квиритов, весьма важное укрепление для ровной, а потому и доступной местности[95].

Огромный приток населения усилил государство, но так как среди такого множества людей стало путаться различие между справедливыми и неправильными действиями и появились тайные преступления, то для устранения усиливающейся дерзости сооружена была тюрьма посреди города[96], над самым форумом. И не только город вырос в это царствование, но расширились и границы области: с отнятием Месийского леса[97] у вейян государство достигло моря и у устья Тибра был основан город Остия; в окрестностях его устроены бассейны для соленой воды[98], а за блестящие успехи на войне расширен храм Юпитеру Феретрийскому.

34. В царствование Анка переселился в Рим Лукумон[99], муж деятельный и сильный своим богатством, руководимый преимущественно желанием и надеждой на большие почести, достичь которых в Тарквиниях не было возможности, так как и там он был чужеземцем. Он был сын коринфянина Демарата, который, бежав из отечества вследствие мятежа[100], случайно поселился в Тарквиниях, женился там и имел двух сыновей. Имена их были Лукумон и Аррунт. Лукумон пережил отца и унаследовал все его богатства; Аррунт умер раньше отца, оставив жену беременной. Отец ненадолго пережил сына; не зная, что невестка беременна, он умер, не упомянув в завещании о внуке, который, родившись после смерти деда и не получив ничего из его богатств, за свою нищету назван был Эгерием[101]. Напротив, Лукумон, наследник всего имущества, гордился своими богатствами; его гордость разжигала жена его Танаквиль, происходившая из знатного рода и не допускавшая, чтобы положение ее мужа было ниже положения ее рода. А так как этруски презирали Лукумона как сына изгнанника-пришельца, то она не в состоянии была вынести этого унижения и, забыв о врожденной любви к отечеству, задумала переселиться из Тарквиниев, лишь бы видеть мужа в почете. Наиболее удобным для этого представлялся Рим; среди нового народа, где знатность возникает вдруг и всецело основывается на доблести, найдется место энергичному и деятельному мужу; царствовал же сабинянин Таций, приглашен же был на царство Нума из Кур, да и Анк, сын сабинянки, знатен лишь настолько, что мог выставить изображение одного только Нумы[102]. Она легко склоняет мужа, так как ему хотелось почестей, да и Тарквинии были его родиной лишь по матери. Итак, собрав свое имущество, они выселяются в Рим.

Подъехали они случайно к Яникулу. Когда он сидел с женой в повозке, орел, паря в воздухе, тихо спустился и снял с него шапку, затем, летая с громким криком над повозкой, опять ловко возложил ее на голову его, точно посланный с неба для служения ему; затем он скрылся в высоте. Говорят, что Танаквиль, женщина знакомая, как все этруски, с небесными знамениями, приняла с радостью это предвещание. Обняв мужа, она уверяет, что его ждут высокие почести: такая явилась птица, с такой стороны неба, вестница такого бога; знамение свершилось над головой: птица сняла возложенное на нее человеком украшение, чтобы вернуть его с неба. С такими надеждами и мыслями они въехали в город и, купив там себе дом, он назвался Луцием Тарквинием Древним. Как человек новый и богатый, он сделался заметен в Риме. Этому он помогал сам, вступая снисходительно в беседы, любезно приглашая к себе и привлекая, кого можно было, благодеяниями; так молва о нем дошла и до дворца. Это знакомство с царем он скоро обратил в самую тесную дружбу, с достоинством и удачно оказывая услуги, так что принимал одинаково участие в общественных и частных, мирных и военных совещаниях, и наконец, испытанный во всех делах, назначен был по духовному завещанию даже опекуном царских детей.

35. Анк царствовал двадцать четыре года и был равен любому из предшествовавших царей славой и умением править в мирное и военное время. Его сыновья были близки к совершеннолетию. Тем более Тарквиний настаивал, чтобы поскорее были созваны комиции для избрания царя; когда они были назначены, то к этому самому времени он отослал отроков на охоту. Рассказывают, что он первый, обходя всех[103], просил царства и держал речь, составленную так, чтобы привлечь на свою сторону народ[104]. Он говорил, что не просит ничего особенного, так как он не первый, что могло бы возбудить негодование или удивление, а третий, будучи иноземцем, стремится к царской власти: и Таций из врагов даже – не просто из иноземцев – стал царем, и Нума, не зная города, без просьб, добровольно был призван на царство; он же, как только стал самостоятельным, переселился в Рим с женою и всем имуществом. Большую часть той поры, когда люди исполняют гражданские обязанности, он прожил в Риме, а не в прежнем отечестве; дома и на войне, под руководством опытного наставника, самого царя Анка, он изучил римские законы и римские обычаи; повиновением и почтительностью к царю он соперничал со всеми, а благодеяниями, оказываемыми другим, даже с самим царем. После этой его правдивой речи римский народ с замечательным единодушием высказался за вручение ему царской власти. Этого мужа, отличного во всех отношениях, и на троне преследовало то же честолюбие, как и при домогательстве царства. Заботясь столько же об укреплении своей власти, сколько об усилении государства, он избрал сто человек в сенаторы, которые потом были названы младшими[105]; эта часть сената, конечно, была на стороне царя, благодаря которому попала в курию.

Первую войну вел он с латинами, взял их город Апиолы и, привезя оттуда больше добычи, чем можно было ожидать по слухам о той войне, отпраздновал игры великолепные и с бóльшими приготовлениями, чем предшествовавшие цари[106]. Тогда впервые намечено было место для цирка, именуемого теперь Большим[107]. Назначены были места для сенатаров и всадников, где они могли устраивать себе ложи[108]; названы эти места fori. Смотрели они из лож, поддерживаемых подпорами высотою в двенадцать футов. Зрелища состояли из конских бегов и кулачных боев; бойцы большею частью вызывались из Этрурии. С этого времени эти игры стали повторяться ежегодно и именуются различно – то Римскими, то Великими[109]. Тот же царь роздал частным лицам места около форума для постройки, и были сооружены портик и лавки.

36. Он собирался еще обвести город каменной стеной, но осуществлению этого плана помешала сабинская война. Она была до того неожиданна, что неприятели перешли Аниен прежде, чем римское войско успело выступить навстречу и задержать их. В Риме господствовало смятение. В первом сражении понесены были огромные потери с обеих сторон, но победа осталась нерешенной. Затем, когда неприятель отвел свои войска в лагерь и дал римлянам возможность приготовиться к новой войне, Тарквиний, видя, что его силы больше всего нуждаются в коннице, решил к центуриям Рамнов, Тициев и Луцеров, набранным Ромулом, прибавить другие и назвать их своим именем. Так как Ромул учредил их на основании гадания, то Атт Навий, славный авгур того времени, заявил, что ни изменения, ни нововведения тут невозможны без согласия богов. Раздраженный этим, царь, издеваясь над искусством его, говорят, спросил: «Ну-ка ты, пророк, погадай, может ли быть то, что я задумал»? Тот, узнав точно посредством гадания, в чем дело, дал утвердительный ответ. «Так я задумал, – сказал царь, – что ты рассечешь оселок ножом; возьми вот это и исполни то, возможность чего предсказали тебе твои птицы». Тогда тот, как говорит предание, немедленно рассек оселок ножом. На том месте, где совершилось это событие, – на Комиции[110], на левой стороне самой лестницы, ведущей в курию, – находится статуя Атта, с покрытой головой; говорят, что там же положен был и оселок, чтобы служить для потомства памятником этого чуда. Во всяком случае авторитет гаданий и жреческого служения авгуров возрос настолько, что после того ни дома, ни на войне ничего не предпринималось без ауспиций[111]: были распускаемы народные собрания и собранные войска, останавливалось все, если только этому противились гадания по птицам. И тогда тоже Тарквиний не произвел никакой перемены в организации центурий всадников, он только прибавил к существующим такое же число всадников, так что в трех центуриях их стало тысяча восемьсот[112]. Теперь, ввиду удвоенного числа, эти центурии прозваны «шестью центуриями», а тогда прибавленные центурии, сохранив прежние имена, назывались только «младшими».

71…на суд к царю. – Царь является высшим судьей в государстве; он или сам расследует дело и произносит приговор, или же уполномочивает других лиц, назначая их перед народным собранием; в последнем случае царь уступает судебную власть народу, к которому обвиненный может апеллировать.
72…созвав народное собрание… – Так называемое contio, которое, не предпринимая никаких решений, должно лишь выслушать волю царя.
73«На основании закона назначаю дуумвиров, которые будут судить Горация за государственное преступление». – Хотя Горация и выражала сочувствие врагу отечества, но брат, убив ее, присвоил себе принадлежащее государству право судить виновного. Комиссия для выполнения какого-нибудь дела назывались у римлян по числу членов – дуумвиры (2 лица), триумвиры (3 лица), децемвиры (10 лиц) и т. д.
74Закон… – Из текста не ясно, существовал ли закон о наказании государственного преступника раньше или был издан только теперь.
75…если на их приговор последует со стороны подсудимого обращение к народу… – Народ как высшая инстанция стоит выше спорящих сторон (в данном случае судьи и подсудимого) и имеет право миловать.
76…на несчастном дереве… – Так назывались деревья, посвященные подземным богам.
77…на месте, именуемом «Горациевы копья»… – Место это находилось на краю форума у одного из окружавших его портиков.
78Он совершил некоторые искупительные священнодействия… – Так как народ оставил в своей среде преступника, то он считался оскверненным, и необходима была очистительная жертва.
79…как бы провел его под ярмом. Эта церемония по сей день ежегодно устраивается на общественный счет и именуется «сестрин брус». – «Ярмо» сооружалось из двух столбиков (копий) с перекладиной; проведение под ярмом было унижающей процедурой.
80…дает обет учредить двенадцать салиев… – Упоминаемые здесь салии называются Квиринальскими, в отличие от старшей коллегии салиев, именовавшихся Палатинскими; они приносили жертвы на Квиринальском холме и были первоначально, вероятно, жрецами Квирина.
81…храм Страху и Ужасу. – Божества, приводившие в смятение врагов; их признают тождественными Пику (лесному божеству, дававшему оракулы) и Фавну.
82…покидая и ларов с пенатами… – Домашние, фамильные лары были связаны с домашним очагом, семейной трапезой, почитались наравне с пенатами и Вестой как главные домашние божества. – Примеч. ред.
83Священным местом собраний… – Тит Ливий называет место собраний сената templum потому, что оно должно было соответствовать всем требованиям авгуров и быть освящено; без этого решения сената не могли иметь законной силы.
84…сделал курию, именовавшуюся до времени наших отцов Гостилиевой. – Гостилиева курия находилась на юго-восточном склоне Капитолийского холма. В 52 году до н. э. сгорела и была заменена на Юлиеву.
85…набрал из альбанцев десять отрядов всадников… – Триста всадников набрали из альбанцев. Соответственно трем центуриям Ромула в военном отношении эти три центурии делились на 10 отрядов по 30 человек каждый.
86…у храма Феронии… – Богиня Ферония почиталась сабинянами, этрусками и латинами; у храма ее, находившегося на горе Соракта, проходили многолюдные ярмарки.
87…еще раньше их граждане бежали в рощу и были приняты в Риме. – Речь об убежище, открытом Ромулом (см. гл. 8), но и позже, по-видимому, сохранявшем свое назначение.
88…согласно предостережению гаруспиков… – Гаруспики – толкователи предзнаменований, разъясняли их по внутренностям животных.
89…народ избрал царем Анка Марция… – Анк Марций – один из семи легендарных царей Древнего Рима, внук Нумы Помпилия; правил, по преданию, в 640–616 годах до н. э. – Примеч. ред.
90…у древнего племени эквиколов… – Эквиколы, составная часть воинственного и разбойничьего племени эквов, жили в сабинской земле.
91…и ты, Янус Квирин… – Прозвище Квирин придано Янусу потому, что он, по объяснению древних, – владыка войны, а орудие ее, копье, называется по-сабински curis.
92…и этот обычай приняли и потомки. – Церемония объявления войны сохранялась во все время существования республики, с тем, однако, ограничением, что фециал бросал копье от так называемой «воинской колонны» (columna bellica) у храма Беллоны. Изменение это вызвано было невозможностью точного исполнения ритуала, так как римляне вели войны с отдаленными народами и государствами, а не с соседними, как было в первое время.
93…около жертвенника Мурции… – Жертвенник Венеры Мурции (Венеры Успокаивающей) находился в узкой долине между Палатинским и Авентинским холмом.
94Присоединен был и Яникул… – Яникул – холм на правом берегу Тибра. Был присоединен с тем, чтобы можно было защищаться от нападения со стороны Этрурии.
95…для ровной, а потому и доступной местности. – Имеется в виду местность между Целийским и Авентинским холмами.
96…сооружена была тюрьма посреди города… – На Капитолийском холме были высечены своды в два этажа, из которых в нижнем находилась тюрьма Туллиан. В ней совершалась и смертная казнь.
97…с отнятием Месийского леса… – Месийский лес находился на правом берегу нижнего течения Тибра.
98…бассейны для соленой воды… – Вода испарялась, а оставшаяся соль разрабатывалась для удовлетворения потребности горожан.
99…переселился в Рим Лукумон… – Лукумон – у этрусков правитель города. Тит Ливий ошибочно принимает за собственное имя наименование лица, стоявшего во главе каждого из двенадцати племен, на которые была разделена Этрурия.
100…бежав из отечества вследствие мятежа… – Демарат принадлежал к коринфскому царскому роду Бакхиадов, свергнутому около 660 года до н. э. тираном Кипселом.
101…за свою нищету назван был Эгерием. – От лат. egere – «нуждаться».
102…знатен лишь настолько, что мог выставить изображение одного только Нумы. – Тит Ливий переносит на время царей позднейший обычай, по которому плебей, первый из своего рода получивший курульную должность (homo novus – «новый» человек), приобретал дворянство (nobilitas) и вместе с этим право оставить потомкам свое изображение (imago). Это была восковая маска, которая помещалась в зале (atrium) в особом шкафу (armarium). Чем больше у кого-либо было таких изображений, тем знатнее считался человек.
103…обходя всех… – В республиканское время ищущие какой-либо должности обыкновенно обходили избирателей, брали их за руку, называли по имени и просили о содействии. Этот обычай позднейшего времени Тит Ливий переносит сюда.
104…просил царства и держал речь, составленную так, чтобы привлечь на свою сторону народ. – Очевидно, Анк хотел сделать царскую власть наследственной в своем роду, но пока прежний порядок избрания царя народом сохранился, с тем лишь изменением, что Тарквиний сам выступает кандидатом.
105…он избрал сто человек в сенаторы, которые потом были названы младшими… – Откуда были взяты эти сенаторы, точно нельзя сказать; выражение Тита Ливия толкуется в том смысле, что они происходили из плебейских родов.
106…отпраздновал игры великолепные и с бульшими приготовлениями, чем предшествовавшие цари. – Ранее упомянуты были лишь Консуалии (гл. 9), но, очевидно, существовали и Римские (Великие) игры.
107…для цирка, именуемого теперь Большим. – Большой цирк (Circus Maximus) – древнейший и самый крупный на территории Рима; был расположен в долине между Палатином и Авентином. – Примеч. ред.
108…где они могли устраивать себе ложи… – Лишь на время игр, а не как постоянные места. Позже сенаторам было отведено место перед самой сценой, а с 67 года до н. э. всадникам предоставили следующие 14 рядов.
109…то Римскими, то Великими. – Римские (Великие) игры появились под влиянием этрусков, и до того, как стать ежегодными, они были вотивными, т. е. давались по обету – в благодарность богам по особым поводам (обычно за победу). – Примеч. ред.
110…на Комиции… – Комиций – место в Риме между форумом и курией, назначенное для народных собраний. Там исполнялись также казни и другие тяжкие наказания. – Примеч. ред.
111…ни дома, ни на войне ничего не предпринималось без ауспиций… – Ауспиции («птичьи знамения») делились на государственные и частные, смотря по тому, касались ли они государства или частных лиц. Право совершать ауспиции принадлежало в ту пору исключительно патрициям.
112…он только прибавил к существующим такое же число всадников, так что в трех центуриях их стало тысяча восемьсот. – Тит Ливий противоречит себе: Ромул установил 300 всадников (гл. 13), Тулл Гостилий прибавил еще 300 (гл. 30), удвоенное число, следовательно, должно было бы быть 1200, а не 1800. Очевидно, это известие Тит Ливий взял из другого источника, где говорилось о неизвестном нам увеличении числа всадников до 900.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146 
Рейтинг@Mail.ru