Тея Виллер
Блики прошлого. Наследие
– Завтра, – ответила Дея, удивляясь такой резкой перемене в Расторопнове.
– Передавайте ему пожелания здоровья от меня и скажите, если что – пусть мне звонит! Слышали? Пусть не стесняется.
Заверив представителя закона, что сие пренепременно будет исполнено, и молча проводив автомобиль за территорию усадьбы, Глеб с Деей вернулись к Агаше и Федору, больше уже никаких гостей и сюрпризов, на сегодня, не ожидая.
Вечер прошел славно. Дея чуть ли не каждые полчаса кормила пушистое создание, иногда поддерживая разговор. Агаша, то и дело, хлопотала возле плиты, иногда присаживаясь к остальным. Глеб и Федор обсуждали дальнейшие действия, связанные со строительством.
Никто не признавался вслух, что думает о несчастной судьбе совершенно безобидного юродивого – Сеньки Безумного. Не от того, что в целом сама тема была жутка, да непонятна или пугала тайнами, от которых дрожь пробегала по коже, оставляя отпечатки, вовсе нет. Каждый пропускал через себя всю трагедию, произошедшую с Сенькой, а это, извините, очень индивидуально. И сокровенными мыслями по данному поводу, делиться не собирался никто. Исходя из соображений, что любая мысль материализуется или исполняется, когда озвучивается, возможно, была некая опаска вызвать к себе дух несчастного Сеньки.
В некоторых случаях напрашивается риторический вопрос, что появилось первым страх или суеверие??
Не секрет, что человечество неизменно взаимодействует с внешними энергиями, будь то энергия других людей, небес или земли. Так от чего же не упокоенная душа Сеньки не может почувствовать этот еле заметный импульс? Почему же она не должна заметить колебания мыслей, если обладает столь сильнейшей энергией в тонком мире?
Мысли… Мысли… Мысли.… Это они, та невидимая связующая нить между нашей интуицией и магией реального мира. Это они подстрекают и мотивируют в постижении уровней собственного подсознания, в раскрытии талантов и способностей в восприятии тонких слоев энергетики, с которыми пересекаемся всю жизнь. Иногда они приобретают яркую форму с четкими линиями, а, иногда, превращаются в такой закрученный, уходящий в центр бесконечного движения беспредельного потока, от которого голова начинает идти кругом…
Все разошлись перед тем, как рабочие пришли ужинать. Бригада, шумною толпой, ввалилась на кухню и, рассаживаясь, наперебой стали бурно обсуждать сегодняшнее происшествие, строить догадки и предположения. По их разгоряченным лицам, было видно, тема эта задела за живое каждого.
Как не прискорбна сама мысль о трагедии, но прав Ремарк, жизнь интереснее, когда в ней есть трагедия. Любое движение смертельного в воздухе, есть сотрясание нашего мозга, своего рода землетрясение. Оно заставляет увеличивать движение и силу мысли, создает и приводит к системе разнообразных комбинаций, напичканных простыми идеями или идеей-фикс, включая моменты реализации. Спорно? Может быть. Но признаться в том, что смерть меняет чью-то жизнь, порой кардинально – духу хватит не у всех. Оставим анализ и логику в расшифровке произошедшего до того времени, когда управленцы из небесной канцелярии, сочтут за необходимость указать нам верный путь к этому…
Дея поднялась к себе со своим пушистым сокровищем, предварительно, назвав его Матильдой. Отвлекаясь этим существом, она не переставала думать о Сеньке Безумном, хотя Матильда и приковала ее вынимание к себе, пока не уснула крепким сном младенца, свернувшись калачиком на подушке из волос «большой мамы». Несмотря на то, что Дея легла рано, рой мыслей не покидал ее долго. Только, когда взгляд ее коснулся неба, на котором звезды рассыпались, как бисер на полотне, она почувствовала сильную усталость и глаза сомкнулись сами собой…
Глава 4
Когда вы исследуете неизвестное,
то не знаете, что обнаружите.
Принцип окончательного результата
Утро следующего дня удивило, неожиданно налетевшим, резким, порывистым ветром. Мгновенно заволокло тяжелыми темными тучами чудное, бескрайне лазоревое небо, которое стало похоже на темно-синий скомканный пергамент, тем самым позволив фантазии видеть причудливые образы и сцены. Потому-то, вполне уместно представлялся бессознательный рисунок ребенка, неумело водившего кистью. Не имея представления о сюжете картины, точном образе, он выводил причудливые формы.… И сравнение подходило, как нельзя более. Долгожданная влага, наконец-то, полилась на пересохшую, потрескавшуюся от жары землю, одновременно смывая пыль с растений и напитывая их водой. Дождь словно спешил воспользоваться отведенным ему временем и, стучал по крышам, да с такой неистовой яростью, что, казалось, тяжелые частые капли, вот-вот вобьют дома в землю. Ничего кроме грусти погода не вызывала, хотя, некоторые из нас с большим удовольствием посидят возле камина, глядя на танцующие яркие язычки, прекрасного в своем естестве, пламени, с классическим томиком в руке – неповторимое очарование покоя, соблазнительной тишины и ненавязчивого шума дождя одновременно. Какое разное впечатление производит одно и то же природное явление в разных местах и, особенно при различном внутреннем состоянии.… Потому-то, человеческому видению становится недоступно, то немногое, что так и остается за кулисами жизненной игры…
Угрюмый вид деревушки и отсутствие даже некоего подобия уюта, по-своему угнетающе сказывались на Дее. Глядя на плаксивую погоду, поглаживая, мирно спавшую на руках Матильду, она тяжко вздыхала. Чувство одиночества одолевало, но лишь до того момента, пока не вспомнила, что отец вот-вот появится и обнимет её.
На дороге, ведущей к усадьбе, появился человек в длинном плаще, с небольшим портфелем в руках. Он шел, чуть наклонясь вперед, боясь поскользнуться и упасть в грязь или лужу. Его опущенный глубокий капюшон скрывал лицо.
Дея просияла, когда внезапно осознала, что это Далина. Промокший до ниток, похожий на лесника, слегка сутулясь, пожилой архивариус приближался к дому, и пока хозяйка усадьбы размышляла о личности идущего, он уже был возле двери. Она, осторожно, так, чтобы не разбудить, положила Матильду в пуховый платок, который нашла Агаша среди немногих пожитков, оставшихся после пожара, и поспешила спуститься, встретить гостя. К тому моменту, когда радостная хозяйка усадьбы сбегала вниз, Далина уже открывал входную дверь, отряхивая одежду от стекающих струй.
Агаша всплеснула руками и ахнула.
– Вот уж неожиданно, ей Богу! Михал Михалыч! – подбежала и облобызала от всей души старика в обе щеки.
– Здравствуй, здравствуй, Агаша, – любезно приветствовал родственницу, улыбаясь, Далина.
– Доброе утро, Михал Михалыч, – поприветствовала старика Дея, почувствовав всё приятное треволнение Агаши. Спохватившись, она засуетилась. – Да, вы же насквозь промокли… Хорошо, что ещё в плаще.… Снимайте скорее… Присаживайтесь, отдохните…
– Доброе, Дея. Сердечно рад вновь увидеться… Приятно вас найти в добром здравии.… А я его всегда с собой беру, когда еду далеко.… Вот, видите, пригодился…
– Вы предусмотрительны, – улыбнулась старику Дея. – Я ждала вас чуть позже.
– Признаться, и сам поначалу так решил, но в какой-то момент подумал, чем раньше приеду – тем лучше… Агаша, где же Федор Никифорович?
– Ой! – спохватилась экономка, – Сейчас позову… Я скоро… – и тут же побежала звать мужа, с которым столкнулась в дверях.
Федор Никифорович, обрадованный встрече, улыбаясь во весь рот, горячо обнялся с Далиной. Он, был в таком восторге, а эмоции настолько переполняли, что речь буквально лилась, чего ранее за ним не водилось.
– Михалыч, дорогой, мой.… Как же давно мы не виделись?! Сколько лет! Молчи, и ничего больше не говори… Я так счастлив.… Как же ты давно не был у нас…
Дея, наблюдавшая всю эту сцену, испытывала ту же искреннюю, сердечную радость за близких ей людей, не думая о том, что Далина родственник чете Пучковых. Но за время их совместного проживания, они так сроднились, что такой малозначительный факт – озвучь она его – никто бы и не расслышал, …а точнее, не захотел бы услышать…
– Фёдор, дай человеку прийти в себя с дороги… – вмешалась Агаша, улыбаясь. – Михал Михалыч, садитесь за стол.
– Спасибо, Агафья…
– Мы бы встретили, Михал Михалыч. Что ж ты нам не позвонил?
– Не хотел беспокоить, да и пройтись, иногда не мешает. Кругом лес, свежий воздух…. Аромат травы и цветов смешивается буквально на вздохе…
– И проливной дождь… – сыронизировала Дея, улыбаясь.
– Не скажите. Дождь начался, когда я уже был на полпути к вам. Но, даже очутившись в мокрых объятиях природы, вы не представляете, сколько человек может получить удовольствия!
– Вот и папе с погодой не повезло сегодня. Он скоро должен с Глебом приехать.
– О, как! Что ж, замечательно! Познакомимся….
Несмотря на то, что каждому человеку даровано тело, дух и душа14, но только в одном единственном случае, допустимо владеть сильной положительной энергетикой, если эти три составляющие в гармонии. Некоторые люди обладают такой уникальной способностью притягивать к себе, вот это, что называется от Создателя, и приобрести его нельзя. В психологии разных учений описаны всевозможные способы, позволяющие достичь усиления магнетизма, но искусственному, никогда не заменить естественного природного.
Дее же нравился пожилой архивариус. Она, как-то сразу прониклась необъяснимой симпатией, хотя, ничего особенного для этого Далина не делал.
Михал Михалыч действительно был редким человеком, который практически не умел конфликтовать и старался во всем находить положительный момент. Его натура формировалась в духе жесткого реализма, но холодных отпечатков оставить ему не удалось. В итоге, получился немного философски настроенный на жизнь добряк-трудоголик. За спокойный и безмятежный вид, некоторые, поначалу, причисляли его даже в полной мере к чёрствым людям, но стоило лишь пристальнее всмотреться в его внешнюю безучастность, как она тут же сбрасывала свою ширму. Приятный, порядочный, да, что там говорить, в отношении него, можно было бы собрать все лестные эпитеты. Но этот незаурядный человек не имел семьи и какой-либо сердечной привязанности. Таковыми уж сложились его жизненные убеждения, которые не позволили ему быть ни активным представителем пиратства, плававшего на волнах влечения, со всеми вытекавшими последствиями, и ни рабом, ни господином созидательного инстинкта. Потому, надежд никаких, ни на кого не возлагал. Всегда аккуратный, в строгом классическом костюме, он умело подбирал себе благоухающий приятный мужской парфюм, своим чарующим ароматом, не переходивший грань между чувственным шлейфом и вызывающим приторным запахом, который заполняет пространство вокруг. Михал Михалыч Далина не любил рассказывать о себе и, как только разговор заходил о нем, он аккуратно закрывался. Ему было достаточно того, что он всецело отдавался любимой работе и этим был вполне счастлив…
Опрятные брюки, темно-синего цвета, сегодня были слегка забрызганы грязью, а из-под рукавов тонкого темно-серого джемпера, выглядывали, едва задетые дождем, манжеты светлой рубашки. Далина выглядел вполне довольным, в приятной дружественной обстановке, беседе за чашкой чая с Агашей и Федором. Прошло некоторое время. Согревшись, поблагодарив родственников за прием, Далина все свое внимание переключил на Дею, которая, присев на небольшой диванчик, в углу, рядом с окном, терпеливо ожидала своей очереди. Архивариусу же не терпелось окунуться с головой в ту скрытность, которой окружена была эта усадьба…
– Михал Михалыч, присаживайтесь возле меня, – заметив его нерешительную суету, предложила Дея и, дождавшись, когда Далина оказался рядом, продолжила: – Вы относитесь к тому типу людей, которые во всем видят позитивную сторону при любом раскладе?
– Без этого невозможно жить, душа моя! А как иначе?! Когда-нибудь замечали, что не возникни одна ситуация, не возникло бы и момента сыгравшего благоприятную роль для чего-то очень важного, порой нужного в дальнейшем?
Он смотрел на нее, словно ученый ворон на лекции в ожидании реакции. Дея отрицательно покачала головой, понимая его намек на невнимательность и не всегда логичное мышление.
– Во-о-от! Молодость не анализирует и не подмечает таких тонкостей, которые моему глазу видны сразу. А как выражается в такую пору человечья натура?! О-о-о, да это целая «песня»! Человеческий гений проявляет себя во всем – и в положительном, и в отрицательном смысле…
– Михал Михалыч, вам, с высоты прожитых лет, конечно, виднее. Вероятно, мне в этой области похвастать нечем.
– Да и радуйтесь, голубушка! Значит, жизнь вас оберегает…
– или подготавливает к чему-то…
– Гоните прочь подобные мысли. Коль уж, что вам и представится, то непременно одолеете. Жизнь не любит слабых духом… М-да… Такие люди, как правило, сами ее покидают, не находя себе в ней места…
– Да, вы правы. Мой отец, всегда говорит: не битый – не поймешь боли другого, а понял – еще не значит, что набрался мудрости, только познал свою боль и ее глубину.
– Ваш отец, как я погляжу, немало испытаний прошел…
– Вот это сюрприз! Михал Михалыч! А я всё утро жду звонка, – неожиданное появление Горчевского прервало их задушевную беседу. Мужчины обменялись приветствием.
– А где папа, Глеб? – глаза Деи округлились.
– И вам, доброе утро. Да уже ушел посмотреть, что сделано…
– Простите, Глеб, доброе. Я удивилась, что его рядом с вами нет…
– Не стоит волноваться….
Дверь открылась и на пороге появилась крупногабаритная фигура Николая Романовича, в темно-сером костюме поверх тонкого свитера, отряхивая зонт от дождя. Увидев дочь, расплылся в улыбке, а Дея тут же подлетела и обняла отца. Закончив церемонию встречи с дочерью, Мальвиль поприветствовал всех присутствовавших и познакомился, тут же поблагодарив Пучковых за помощь и заботу о дочери, пообещав, непременно отправить их на отдых за свой счет, по окончании восстановительных работ. На предложение Агаши позавтракать, любезно отказался, сказав, что вполне здоровёхоньким дотянет до обеда. Николай Романович, пристроился рядом с дочерью на том же скрипучем диване, заметив, что и Глеб, и Дея рады приезду Далины, не меньше, чем ему.
«Видимо, он может им помочь», – подумал Мальвиль, вслух же спросил:
– Михал Михалыч, вы, как-то связаны с усадьбой? Или владеете информацией?
Далина, в двух словах посвятил в то, чем владел, добавив, что его участие, молодые люди, сочли необходимым и оправданным.
– Я даже очень рад, что наши исследователи имеют рядом старшего товарища, на которого и положиться в трудный момент могут, и посоветоваться, – серьезно сказал Николай Романович, строго поглядывая своими жемчужно-серыми пронзительными глазами то на дочь, то на бригадира. Подперев брыластую щеку одной рукой, другой поглаживая квадратный подбородок твердо-тусклого лица, с небольшими проявлениями нитей капилляров, почти на поверхности кожи скул и привздернутого пуговичного носа. – Предоставленные только собственным знаниям и умениям, они запросто потеряются в загадках и догадках далекого времени, перед историей его необыкновенных событий, пусть даже в рамках одного этого местечка. Очень рад…
Далина кивнул в знак признательности.
– Кого-то вы мне напоминаете, Николай Романович.… Понять только не могу…
– Если только может моего отца, хотя такое знакомство – это маловероятно…
– Скажите, у вас не было сестры по имени Дарина?
– У меня – нет, а вот у отца – да. Это моя тётя.
– Вот оно что…
– Были знакомы?
– Что с ней стало? – спросил Далина, неожиданно погрустнев, и пропуская мимо ушей, вопрос Мальвиля, который немного удивился знакомству пожилого архивариуса с членом его семьи.
– Она ушла в монастырь, послушницей, когда ей было двадцать лет…
– В монастырь? – удивлению Далины не было границ. – Как могла она так поступить, ведь у неё были такие способности к математике???
– Она сильно переживала из-за разрыва с любимым человеком, насколько мне известно…
Далина молчал, потупив взор, и, кажется, совсем ушел в себя.
Дея во все глаза смотрела на двух мужчин, медленно вникая в происходящее. Она слегка коснулась локтя архивариуса.
– Михал Михалыч, что с вами?
Он очнулся.
– Она жива?
– Нет, умерла пятнадцать лет назад.
– Даже не предполагал, что это хмурое утро принесет мне столь тяжёлую весть.… Если бы я только знал…
Губы его задрожали, глаза увлажнились… Далина закрыл лицо руками. На несколько минут комната погрузилась в полнейшую тишину, и только частые тяжкие вздохи седовласого пожилого человека нарушали её.
Дея, сосредоточенная на его печали, не обратила внимания, как мужчины переглянулись. Николай Романович стал догадываться о причинах неожиданного поведения почтенного архивариуса.
– Михал Михалыч, так это вы были единственным дорогим её сердцу другом? – осторожно спросил он. – Тетя никогда не называла имени, но изредка вспоминала, даже став монахиней.
– Покинуть суетность мира, затворившись в стенах монастыря, не значит стереть в памяти черты милых людей.
Чуть помолчав, Далина, не вдаваясь в детали размолвки, объяснил, что много лет жил в неизвестности о судьбе той, которую обожал всем сердце. И надо же было приехать в Еланьку, чтобы узнать такие печальные подробности.
Всё-таки, жизнь – это такая классная штука, порой и не знаешь, как к ней относиться, но то, что с любовью и уважением – однозначно. Только она, единственная, знает, когда и кого подослать, кому помочь, где стукнуть, да покрепче, а где и вовсе одолеть, чтобы было невмоготу. Но она всегда в курсе, кому и чего не достает. И, ведь, даст! проказница! да так, чтобы и унести мог, и запомнить, а вспомнив, ещё и улыбнуться, ну, или слезу проронить…
Николай Романович, с возрастом, набрал вес, и превратился в полного мужчину, если избыточные килограммы ему вовсе не мешали быть активным в жизни, то сейчас бесполезные слои его изменившейся фигуры препятствовали комфортно расположиться возле дочери. Он чувствовал – ещё одно движение и дряхлый диван не выдержит его давления.
– Папа, тебе неудобно?
– Привык к более жесткой поверхности кресел, мягкий диван не для меня, – отшутился Мальвиль, вынужденно пересаживаясь на более твердую поверхность скамьи, рядом со столом, почувствовав некоторое облегчение. – Я вас и отсюда услышу…
Горчевский, до сих пор стоявший прислонившись к стене, пристроился на табурете возле архивариуса и Деи. Далина же, после пережитого потрясения с большим трудом взял себя в руки, и, не откладывая в долгий ящик, перешел к основному вопросу, из-за которого, в принципе, он и очутился здесь.
– Как успехи в исследовательской деятельности? – спросил Михал Михалыч, с, всё ещё, заметной грустью в голосе, переведя взгляд с Глеба на Дею.
– Нужно показать то, что нашли… – Глеб смотрел на хозяйку усадьбы. – А начнем мы с амазонита… Остальное по порядку…
– Значит это не единственная находка? – улыбнулся, Николай Романович.
– Да, мы все покажем и расскажем…
– Хорошо-хорошо, давайте, по порядку.
– Любопытно было бы взглянуть, – вставил Далина. – Для того периода весьма редкий камень, да тем более так далеко от центра.… Хотя…
– Он в изделии…– объяснил Глеб.
– Я уж хотел удивиться, – улыбнулся Далина. – Ну, и что же с ним не так? Расскажите подробнее. Со всей этой историей мое нетерпение стало возрастать, если что-то намечается узнать.
– Сейчас его принесу… – ответила Дея, и упорхнула в свою комнату.
Она ходила не долго, а потому на продолжительные беседы ни у кого времени не хватило, только Федор спросил о других родственниках, живущих рядом с Далиной. Появление Деи с подвеской в руке, которую она тут же протянула архивариусу, прервала все разговоры, не относящиеся к данной теме. Федор отошел к супруге, что-то тихо шепнув на ушко, вышел во двор. Агаша, понимая всю серьезность разворачивающегося театра действий в усадьбе, даже ходила так, словно вовсе не касалась пола.
– Ну-ка, ну-ка… Мм, – с большим любопытством принялся рассматривать его Далина. – Слишком уж не вписывается в эти края этот красивый камень… М-да… – Он долго его анализировал: крутил-вертел, приближал и отдалял от себя, смотрел на свет и, не выпуская из рук, продолжил: – А по поводу камня скажу так: амазонит преподнес любителям камней три загадки, которые до сих пор остаются неразгаданными: секрет происхождения, тайну окраски и свое название. Первые два пункта оставим геммологам-энциклопедистам. А вот тот факт, что целеустремленные, самоуверенные женщины, успешные в работе и личной жизни, на витринах ювелирных магазинов моментально подмечают этот камень, говорит в пользу легенды о женщинах-воительницах, в честь которых он, как предполагают, и был назван. Неожиданно.… Да-да, вот уж весьма неожиданно…
– Я бы не удивился, если это была финифть… – раздался голос Николая Романовича, когда вещица оказалась в его руках.
– Финифть? – как-то одновременно удивились Глеб и Дея, взглянув на него.
– Что же в ней особенного? – спросила Дея.
– А что вы так удивились? Финифть – древнерусское название эмали. Искусство, которое появилось на Руси из Византии аж в 10 веке… – вновь рассматривая подвеску, поддержал Мальвиля, умудренный опытом и знаниями архивариус. – С греческого «финифтис» – блестящий.… Выглядело бы, куда более объяснимо, естественно, что ли, так как была распространена на территории России. А, вы, тщательно осмотрели место, где нашли это украшение? – неожиданно спросил Далина, внимательно воззрясь на Глеба и Дею.
– Нельзя сказать, что тщательно, Михал Михалыч, темно уже было, а больше мы туда не ходили, …потом другие вопросы нас отвлекли… – ответил Глеб, понимая, что вероятнее всего, они с Деей, что-то упустили основательно…
– В таком случае, друзья мои, просто, необходимо еще раз исследовать это место. Не может быть такого, чтобы кто-то специально, а уж тем более случайно замуровал эту вещь.… Не может быть… – призадумался Далина.
– Давайте сходим туда вместе и изучим повнимательнее, – предложила Дея. – Вдруг найдем ещё что-нибудь, да такое, что специалистов ошеломит.
– Да, это хорошая мысль. Замечательная идея… – раздались голоса.
Далина, Горчевский и Дея тут же встали, направились, было, к выходу.
– Вам, не кажется, что сейчас немного стоит набраться терпения? Погода, просто, не даст возможности осуществить ваши намерения? – спокойно сказал Николай Романович, потерев мочку уха, продолжая оставаться на месте.
– И то верно, – отметил Далина, взглянув на Горчевского и Дею. – Правильнее будет переждать, как думаете
Глеб? Хотя, признаюсь, любопытство распирает, ох, как распирает… – улыбнулся он.
– Коль погода того требует, так мы проведем его с пользой. Вы хотите узнать, что здесь происходит – извольте. Мы расскажем всё с самого начала. Вам остается только слушать, а интересующие вопросы зададите после. Согласны?
Своей позой – скрестив на груди руки, опершись спиной о край стола, закинув ногу на ногу – Николай Романович дал понять, что также приготовился внимать.
– Кто ж, в здравом уме, от такого предложения откажется, – улыбнулся Далина.
Удобно устроившись все на том же небольшом старом диванчике, который скрипел при каждом движении, пожилой архивариус, приготовился внимательно слушать обо всем, что хотели поведать ему эти обаятельные молодые люди, к которым он проникся и доверием, и уважением одновременно, тем более что это было взаимно, а теперь ещё, как оказалось, чуть не ставший их родственником…. И успевший уже кое-что подметить…
Дея осталась на месте, слегка развернувшись в сторону архивариуса, но так, чтобы могла видеть его лицо, если придется обратиться. Глеб, пододвинул деревянный табурет, который скрылся под его огромной фигурой, и сел напротив архивариуса и Деи, не делая акцента на том, что ему бы сиденье размерами побольше, и неторопливо начал рассказ о вчерашней находке, обо всем, что предшествовало ее поискам. Дея, решила для себя, что он руководит всей их операцией по исследованию усадьбы, потому не стала представлять собой хозяйку, даже если таковой и была на самом деле. Она лишь изредка сосредотачивала, внимание Далины, на тех местах, которые, как ей казалось, заслуживают особенной заинтересованности, разбавляя свое дополнение то размышлениями, то предположениями. В целом, рассказ получился достаточно увлекательный и вполне понятный, даже если бы это слушал кто-то другой, не столь увлеченный историей этого дома, как Далина.
Николай Романович, сменил позу. Постукивая по столу средним пальцем правой руки, левую – засунув в карман, вытянув ноги, он был задумчив. Дея взглянула на отца и улыбнулась. Если она заставала его в таком положении – это значит, что он сильно впечатлен и анализирует.
Пожилой архивариус слушал сосредоточенно, иногда скрещивая руки в замок и вращая большими пальцами, иной раз сидел, потупив взор, уставившись в пол, что даже выглядел бездыханным. Пару раз тяжко и глубоко вздохнул, а к концу рассказа, вид его был достаточно красноречив.
– Не все так просто, как кажется на первый взгляд… М-да…
– Мм, согласен. Это хорошо продуманное, предусмотрительное действо нездорового воображения, – сделал вывод Николай Романович. – Если бы его замуровали при строительстве усадьбы, – он скривил уголки рта и покачал головой, – это можно было бы еще как-то объяснить. Но усадьба скорей всего, уже существовала к тому времени…
– Почему вы так решили? – спросил Горчевский. – Мы пока даты строительства усадьбы нигде не находили.
– А привезенные от Михал Михалыча документы, вчера, я не успела просмотреть, – оправдывалась Дея.
– Знаете, меня интересует вот что, – заговорил Далина. – Если Сенька Безумный был весьма безобидным существом, для чего от него избавляться, да еще таким изуверским способом? Кому мешал этот юродивый? Не-е-ет, что-то тут не то-о-о…. В тех документах, есть одна запись, которая гласит, что усадьба построена в конце 17… года.
– Погодите, – вмешался Николай Романович, так как тема строительства для него была очень близкой и родной. – Если бы Сеньку, заложили при строительстве, то, скорее всего, останки вы могли бы найти в другом месте, скажем, в каменной кладке подвала, одной из несущей стены, она, как правило, самая устойчивая и более крепкая. Да, такое жертвоприношение… не позволило бы зданию рассыпаться, даже со временем, поскольку это дар богам…
– Да-да, – Горчевский задумался. – Значит, действительно от него спешили избавиться… Теория Эддингтона в действии.
– Что вы имеете ввиду, Глеб? – с любопытством спросила Дея.
– Число гипотез, объясняющих данное явление, обратно пропорционально объему знаний о нем15– вот что я имею ввиду, – грустно, заметил Глеб.
Мальвиль, довольный, улыбался. Его приобретение, в действительности, оказалось очень даже интересным местом…
Далина сидел задумчивый. Историей усадьбы он занимался давно. Благо, различные документы были всегда под рукой и найти, при необходимости, все, что нужно, не составляло труда. Много времени потратил Михал Михалыч на то, чтобы собрать сведения об усадьбе, о ее хозяевах и все же, информации у него было мало. Довольно значительная часть оставалась неизвестной. Увидев в первый раз Дею и Глеба, он сразу понял, что эта пара не остановится на достигнутом, и они будут копаться, рыть, пока не доберутся до конца, а вернее до начала всей истории. Его стала мучить жажда поиска, нового открытия. Он, томимый желанием присоединиться к ним, в тоже время не смел напроситься. Вообще навязываться, признак несдержанности, а Далина таковым не был. Но он хотел поучаствовать, пусть даже через скромную свою помощь. Какова же была старику радость, когда его попросили об этом. Он словно сбросил несколько десятков лет, так затрепетало все внутри. И теперь, когда эти двое столкнулись с мрачной находкой он – с одной стороны – был рад, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки и хоть какое-то движение началось. С другой же стороны, как всякий нормальный человек, понимал, что это далеко не единственная серьезная загадка, с которой, может статься, им не раз предстоит еще столкнуться.
– Я считал, что мы живем в чрезвычайно ужасное время, где прогресс идет в ногу с варварством, когда получаешь информацию о разрушении какого-либо памятника культурного наследия, но здесь… – Николай Романович тяжело вздохнул.
– А я предполагал различные варианты, но, чтобы так… М-м-м… даже в расчет не брал.… Думаю, Глеб, здесь скорее Закон поиска: начинать поиски надо с самого неподходящего места, – улыбнулся Далина. – Во мраке неведомого созревают плоды безграничных горестей и бесконечных радостей… М-да.… А, где сейчас Сенька?
– Мы оставили его на том месте, где нашли, чтобы вы сами могли взглянуть, – грустно сказала Дея. – Сегодня должны приехать археологи. Возможно, они еще нам чем-то смогут помочь…
– Это хорошо, что они будут. Своими приборами все посмотрят, проведут анализ…
Далина скрестил на груди руки.
– Вам необходимо встретиться с отцом Лукой, – подсказал Николай Романович. – Здесь неподалеку, я встречался с ним. Да и церквушка существует с незапамятных времен, много раньше, чем построилась усадьба. А в архивных книгах церкви должны быть сохранены интересные, для вас особенно, записи.… Так, Михал Михалыч?
– Все верно, Николай Романович…
– Да-да, мы уже наслышаны про неё. А почему ты мне раньше ничего не говорил, папа?
– Прости, Дея, закрутился со своими делами. Глеб знает, как это происходит…
– Да-да, иногда за день Николай Романович успевает в двух городах побывать.
– Не слышно шума дождя, кажется, погода нам дала зеленый свет… – послышался голос Далины. – Пора…
Все разом взглянули в окно. За разговорами никто не заметил, что дождь перестал плакать и самое замечательное, что могло явиться человечеству – солнце – давным-давно уже сияло и широко улыбалось.
– Путешествие в прошлое, это не ключ в счастливое будущее, а всего лишь возможность взглянуть на прежние ошибки, – как-то грустно подметил Мальвиль, вставая. – Ну-с, пойдемте скорей, взглянем…
Мальвиль и Далина уже направлялись к выходу, Глеб последовал за ними, Дея попросила их задержаться на несколько минут, чтобы иметь возможность принести свою кроху и передать ее в надежные руки Агаши. Когда и этот вопрос был улажен, мужчины уже перешагнули за порог.
– Дея, – позвала Агаша.
Хозяйка усадьбы обернулась и чуть задержалась.
– Я приготовлю обед, как любит Михал Михалыч, ты не возражаешь?
– Ой, Агаша! Ну, конечно, нет. Он – гость – все привилегии на его стороне, и должно у нас понравиться.
– А что любит отец?
– Все, что вкусно…
– Тогда, ладно, – заулыбалась экономка.
Этих слов Дея уже не слышала, так как бежала догонять мужчин, и застала их ожидающими её на углу усадьбы.
Несмотря на то, что пару часов подряд природа выказывала свое недружелюбное настроение, и жара ускоренными темпами набирала оборот, воздух всё ещё оставался феноменально свежим, не успевшим согреться горячим дыханием лета. Запах озона пьянил. Хотелось поглотить его и не выпускать, сохранить в себе. Птицы вновь весело щебетали. Трава, цветы, листва на деревьях и кустарниках – обрели яркие цвета. Пушистые, невообразимых размеров, облака все еще присутствовали на небе, но это уже не мешало легкому ветерку, резвясь, уносить их прочь. Лето не собиралось даже на короткий миг уступать отведенного ему времени. Воздух, только-что такой прохладный и живой, стремительно прогревался, да так, что к десяти часам утра оставались сверкать гладью мутной воды, лишь большие лужи. Хорошо пропитанная влагой земля уже высыхала. По дороге исследователи договорились, что сначала осмотрят печь, затем навестят Сеньку Безумного. Неожиданно Дея вспомнила, что Расторопнов непременно велел передать привет от него. Далина вежливо поблагодарил.