Татьяна Устинова
Всегда говори «всегда» – 3

– Наша Отелло настроена решительно, – донесся до нее заговорщицкий шепот.

– Да уж, бедный Дездемон! Ужас! Сцена у фонтана! – рассмеялась Ася, обязанностью которой было улыбаться посетителям за стойкой ресепшн.

Девчонки сгруппировались у стойки, оживленно перешептываясь.

Надя решительно направилась к ним – сейчас вам будет сцена у фонтана… Совесть надо иметь – следить, подслушивать и кости мыть жене шефа.

– Привет! – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, поздоровалась она.

– Ой, Надюх! Как ты хорошо выглядишь! – воскликнула Ася.

– Похорошела! Помолодела! – поддакнула Катя.

– А похудела-то как! – сделала контрольный выстрел Настя.

Ладно, оттаяла Надя, в конце концов, если б я на их месте была, то тоже бы такой концерт ни за что не пропустила! Шеф и ревнивая стерва-жена, шоу-биз отдыхает…

– Спасибо, девчонки, – улыбнулась она, пряча пакет с рубашкой за спину. – Ну, как тут у вас дела?

– Ничего, слава богу, у тебя как?.. – Ася потеребила гелевыми ногтями шелковый платок на Надиной шее. – Процветаешь?

– У меня все отлично.

– Сын растет? – спросила Настя, просканировав Надину располневшую фигуру, ненакрашенное лицо и остановив взгляд на новых бриллиантовых сережках, подаренных Димой неделю назад в ответ на ее заявление, что «он ее в упор не видит».

– Растет, – вздохнула Надя, тряхнув головой, чтобы закрыть вызывающе крупные бриллианты гривой волос. – Большущий вымахал.

– На кого похож?

– На рекламу детского питания. Мордатый. Щеки со спины видать.

– Разговаривает? – спросила Катя.

– Вовсю, – Надя рассмеялась, вспомнив «разговоры» Дим Димыча. – Смешно так… Ой, цитоцек! Мозно мамухать? Это вместо понюхать…

Девчонки дружно расхохотались, а Надя с тоской подумала – как же она соскучилась по работе! По своему кабинету, по вечным проблемам и болтовне на ресепшн.

– Все слова у него перевернутые. У нас сундук стоит старинный, так он его кудюга называет… А вчера вообще умора… – Надя замолчала на полуслове, заметив, как почти двухметровая девица в мини, на шпильках, с макияжем кинозвезды, получающей Оскара, заглядывает во все кабинеты и что-то записывает в блокнот.

Девица шаталась по агентству, как у себя дома, походкой, которой завоевывают подиумы. Она была стопроцентно во вкусе Грозовского – длиннющая, худющая и беспардонная.

– Это кто еще такая? – сглотнув, спросила Надя, чувствуя, как пересохло в горле от нового приступа ревности.

– Это? Наш новый офис-менеджер, – ответила Ася.

– Вместо тебя взяли, – уточнила Катя не без легкого злорадства.

– А ты не знала? – похлопала нарощенными ресницами Настя.

Девица, заметив Надю, остановилась и что-то спросила у проходившей мимо бухгалтерши. Та, очевидно, дав ей исчерпывающую информацию, пошла дальше, а офис-менеджер уставилась на Надю с нескрываемым удивлением.

«У такого красавца такая жена?» – отчетливо прочитала Надя в ее округлившихся глазах.

Она ринулась в кабинет Грозовского. Пинком открыла дверь.

Дима по ее виду понял, что лучше молчать. По крайней мере, первые десять секунд.

Надя схватила переполненную окурками пепельницу и сунула ему под нос.

– Это что, я спрашиваю?!

– Пепельница, – покорно ответил Грозовский.

– Почему полная?

– Курю много.

– А офис-менеджер тебе на хрена?! Завхоз то бишь! Для красоты по офису шляется?! Почему пепельницы не моет?!

За спиной дышали – подслушивали девчонки, еле сдерживая раздирающий их смех.

Грозовский вздохнул, встал и, сграбастав Надьку в объятия, всерьез и надолго принялся ее целовать.

При этом он показал фигу девчонкам, которые поспешно закрыли дверь.

На базаре было всегда так – сначала Ольга испытывала эйфорию от бесконечных рядов ярких экзотических фруктов, но потом, отдавая водителю очередную покупку с экзотическим названием, думала: «Господи, ну куда мне все это, все равно не съедим…»

Вот и сейчас, передавая Саше несколько свежих мангостинов, она поняла, что больше всего на свете хочет соленый огурец – хрустящий, с пупырышками, чтобы из холодильника, и обязательно из банки рукой…

Ольга остановилась и огляделась. Здесь такой точно не найти. Хотя, казалось бы, нет только птичьего молока.

– Чем-то помочь, Ольга Михайловна? – спросил Саша.

– Саш, а где тут можно купить…

– Здравствуйте! – перебил ее грудной низкий голос.

– Здравствуйте, здравствуйте! – оборачиваясь, Ольга уже знала, кого увидит.

Оксана стояла перед ней в молочного цвета брючном костюме, открытых сандалиях без каблуков и держала в руках какой-то пакет.

Странно было видеть ее без шпилек, без макияжа и с пакетом вместо крохотной сумочки.

«Все равно очень красивая», – невольно подумала Ольга.

– Хозяйничаете? – кивнула Оксана на большую корзину в руках водителя.

– Да. Вот, на базар вырвалась… Все-таки какое-то развлечение.

– Не самое лучшее, наверное, – грустно усмехнулась Оксана.

– Ну, почему, интересно, – Ольга хотела рассказать о своем желании найти соленые огурцы, но передумала. – Диковин полно всяких разных. А главное – жутко красиво.

– Да, с этим здесь полный порядок. И с красотой, и с жутью.

Какая-то она была сегодня другая – эта переводчица. Не такая блистательная. Усталая. И немного желчная. Это не шло ей, лишало очарования и загадочности – ее главного козыря и оружия.

– А ведь я ждала вашего звонка! – только чтобы поддержать разговор, сказала Ольга.

Идея просить уроки тайского сейчас показалась ей неудачной – ну чего ради заставлять человека работать в свободное время? Вон какой у нее измученный вид.

– Вы не поверите, но я именно сегодня собиралась позвонить! – Оксана натянуто улыбнулась и оглянулась – будто хотела сбежать.

– Поверю, поверю, хотя вы наверняка обманываете! – Ольга опять чуть не рассказала про свой бзик на соленые огурцы, но удержалась – Оксана явно была не расположена к беседе.

– Ладно, ваша взяла. – Переводчица виновато склонила голову. – Замоталась. Но звонить собиралась. Это правда. Не сегодня, но вообще…

– Как-нибудь, когда-нибудь, – закончила за нее Ольга. – Понятно.

– Какая вы! Просто Эркюль Пуаро. От вас ничего не скроешь.

– А вам есть что скрывать?

– Сейчас подумаю… Нет! Я рассказала все, что знала, господин следователь!

Они рассмеялись вместе, как тогда, в гостиной, потому что в этом словесном пинг-понге было что-то свое, родное, московское. Саша тоже заулыбался, обнажив обаятельную щербинку на верхних зубах. Они пошли к выходу с рынка, с трудом пробираясь сквозь толчею. Саша прокладывал путь, и минут через пять им удалось добраться до парковки.

– О нашем уговоре не забыли? – рискнула напомнить Ольга. – Поболтать в кафе.

– Конечно, помню. Давайте завтра. – Оксана задумалась. – Завтра у меня почти свободный день. Буду занята недолго, так что мы с вами можем посидеть в уютном местечке, как договаривались. Посидим и поболтаем. Я ведь и в самом деле собиралась вам звонить сегодня. Погодите-ка… – Оксана открыла шикарный красный кабриолет «Мерседес», бросила на сиденье пакет и достала из бардачка пухлый ежедневник. – Вот, смотрите, что тут написано?

– Ольга Барышева. Позвонить, – вслух прочитала Ольга крупную запись на последней странице.

– А число какое?

– Сегодняшнее. – Ольга расхохоталась. – Ну вы и хитрюга!

– Со мной опасно иметь дело! – подмигнула Оксана. – Я страшно коварная! Значит, договорились? Завтра в двенадцать?

– Договорились. Какая шикарная… – Ольга кивнула на алый кабриолет.

– Неплохая, – пожала плечами Оксана. – Хотя… думаю сменить ее. Надо же время от времени что-то менять в своей жизни. Ну, счастливо! – Она газанула и помахала рукой, сверкнув скорпионом. – До завтра.

Кабриолет умчался, оставив ощущение нереальности.

Странная она какая-то… Такая дорогая машина у переводчицы… И зачем было показывать ежедневник, если уже призналась, что звонить не собиралась?

Ладно, в любом случае убить завтра пару часов не помешает. А может, даже удастся уговорить ее попозировать.

Откуда-то налетели чумазые оборванные дети, стали дергать Ольгу за юбку и кричать:

– Бат! Мани!!!

Ольга полезла в сумку за кошельком, но Саша, проживший в Таиланде не один год и знающий тонкости обращения с местными попрошайками, сделав зверское лицо, закричал:

– Вон! Прочь!

И еще что-то грозное на тайском.

Дети бросились врассыпную.

– Ольга Михайловна, они же вас на кусочки порвут, если что-то дадите, – покачал головой водитель, укладывая пакеты в багажник.

– Саш, вы не знаете, где купить соленые огурцы? Хорошие. Чтоб с пупырышками и холодненькие.

Саша с удивлением посмотрел на нее.

– В Москве, – вздохнул он. – Причем лучше самому посолить, но только в Москве.

Народная примета такая – как не накрасишься, так обязательно встретишь всех знакомых.

А главное, будто назло, очки темные дома забыла.

Можно было, конечно, не окликать барышевскую жену, прошмыгнуть незаметно, но Оксану увидел шофер, который наверняка удивится, что переводчица шефа не поздоровалась с его женой.

В результате получился дурацкий разговор. И хоть он приближал ее к намеченной цели – задушевной дружбе с женой Барышева, – сомнения, а стоит ли овчинка выделки, оставались. Четверо детей – слишком тяжелое ярмо, даже если на кону место первой леди…

…Фешенебельные районы сменились убогими постройками. Оксана привычно лавировала по узким улочкам на своем кабриолете и раздраженно думала – да будь оно все неладно… Время идет, молодость и красота утекают по каплям, а она все еще ютится в дешевой съемной лачуге, получает копейки, мучается ночами от липкой жары и москитов и ждет, ждет, ждет – когда выпадет козырная карта. Вроде бы дождалась, да только у короля такой выводок, что он уже и козырным не кажется.

Оксана резко затормозила возле двухэтажного старого дома, «хижины дяди Вани». Дядя Ваня – Бончай, тут же выскочил Оксане навстречу, жадно ощупывая глазами ее пакет с покупками, золотой браслет и, как всегда, конечно же, машину, и затараторил:

– Уже неделю бесплатно живешь, мне это не нужно, нет денег, съезжай с квартиры…

– Да пошел ты! – по-русски закричала Оксана. – Кого ты еще в свою помойку поселишь?!

– Нет денег, съезжай, – бормотал Бончай, преследуя ее по пятам.

Оксана выхватила кошелек из пакета и высыпала все деньги в ковшиком сложенные ладони хозяина.

– Остальное на той неделе отдам, – зло сказала она. – Мне аванс пока на новой работе не выдали.

Бончай недоверчиво покачал головой: «На такой машине, и денег нет», – читалось в его глазах.

Оксана, как смогла, хлопнула хлипкой дверью перед его носом. От этого удара, кажется, дом чуть не рухнул.

Она включила вентилятор и стала доставать из пакета продукты – фрукты, йогурт, колбасу, сыр, всего по чуть-чуть, потому что все это, кроме фруктов, придется съесть до вечера – холодильника в этой халупе не было.

На глаза навернулись слезы.

Ну почему она не выскочила замуж за того жирного директора лесопромышленного комплекса, он ведь вены из-за нее резал…

Или за депутата Госдумы, который отдыхал здесь месяц назад и пользовался ее услугами переводчицы! Правда, он вены не резал, только плакал, когда она ему отказала.

Или за… Сомбуна, владельца сети магазинов электроники. По крайней мере, у нее был бы сейчас холодильник.

Есть не хотелось, но Оксана через силу стала жевать колбасу.

Чтобы не пропала.

Депрессии были постоянными спутниками ее жизни.

Они накрывали Оксану внезапно, на пустом месте, безо всяких на то причин. Жизнь, еще вчера представлявшаяся прекрасной, вдруг приобретала исключительно черные краски. Казалось, ничего впереди нет. Она все придумала – свою красоту, молодость, перспективы…

Впереди только бедность, старость и серая безысходность.

В такие моменты ей хотелось не плакать, не сводить счеты с жизнью, нет – ей хотелось, чтобы всем было так же плохо, как и ей. Особенно тем, у кого все есть. Тем, кто всего добился. Сделать для этого она ничего не могла, и от бессилия ей становилось еще хуже.

Доев колбасу, Оксана взяла мобильник и позвонила Ленке в Москву. Подруга давно стала ее единственным доверенным лицом, потому что…

Потому что была бедная, некрасивая и смотрела Оксане в рот.

Не успел отзвучать первый гудок, как Ленка схватила трубку.

– Алё!

– Это я, подруга. Как там Москва? Стоит еще?!

– Куда она денется, – у Ленки что-то шкворчало, наверное, жарила картошку. – А ты чего такая мрачная? Как у тебя дела?

– Лен, ну что ты все время одно и то же спрашиваешь… Хреновые у меня дела! Напиши себе это где-нибудь на стенке.

– В прошлый раз ты другое говорила… Что случилось-то?

– Что, что… денег нет, долгов куча, и машину еще купила.

– Ну вот! – восхитилась Ленка. – А говоришь – денег нет!

– Так в кредит… Всю зарплату сжирает.

– Ну… – растерялась Ленка. – А поскромнее нельзя быть?

– Нельзя. Надо выглядеть и соответствовать.

– Ага, значит, работу ты все-таки нашла! – сделала вывод не отличавшаяся сообразительностью подруга. – Хорошую?!

– Нормальную. Не ахти, но… – Оксана закурила сигариллу, последнюю в пачке, на новую уже не было денег. – Господи, Ленка! Выбираться мне надо из этой поганой страны… Только не знаю как!

– Ну вот, – Ленка явно расстроилась. – У тебя ж такие планы были… – Шкворчание прекратилось – наверное, она сняла сковородку с плиты. – Ты что все-таки делать-то собираешься? – с набитым ртом, жуя, поинтересовалась подруга.

– Я ж говорю – выбираться отсюда. Любыми путями. Достало все!

– И… у тебя есть варианты?

– Варианты всегда найдутся… – Оксана опять вспомнила Барышева.

Вариант?

В Москве у него наверняка не одна квартира, загородный дом, пара-тройка машин, прислуга, активы, счета… Вот только выводок неприлично большой.

– Ты ж меня знаешь, – усмехнулась она, – я сдаваться не привыкла. Ладно, Ленк, у меня деньги на мобильном кончаются, пока.

– Звони еще, не забывай! – закричала Ленка и, подавившись своей картошкой, закашлялась.

– Позвоню, позвоню… Я не забываю, Ленка, мне ведь, кроме тебя, и звонить некому. Чао-какао! Все. Пока.

Сигарилла закончилась, деньги на симке тоже… Спасение было только в том, что депрессия исчезла так же внезапно, как началась…

Оксана задумалась. Затушила окурок в старой мраморной пепельнице. Потеребила золотого скорпиончика.

– А почему бы и нет? – спросила она его. – Не самый легкий, но вполне возможный вариант.

День начался как обычно – с деловых переговоров.

На этот раз их инициатором стал господин Винай.

Барышев привык прислушиваться к партнерам, но последнее слово оставлял всегда за собой. На этот раз идея Виная вызвала у него много скепсиса, но выслушать его аргументы он обязан хотя бы из уважения.

Протеже Виная оказался как две капли воды похож на него – тот же рост, та же прическа, та же белоснежная улыбка, абсолютно идентичный костюм от Хьюго Босс.

Сергею даже показалось, что у него двоится в глазах, но через пару секунд он понял, как их различать. У протеже на мизинце блестел бриллиант в несколько карат, а у господина Виная такого помпезного украшения не было.

Ох, не любил Сергей драгоценностей на мужских мизинцах, хотя понимал – это всего лишь способ известить окружающих о своем статусе. Например, его, главу «Стройкома», заставить принять «правильное» решение – мол, мои финансовые возможности отлично демонстрируют мои деловые качества.

Барышев откинулся на спинку кресла и приготовился слушать, всем своим видом демонстрируя заинтересованность и лояльность.

– Господин Тханет мой давний деловой друг, – на ломаном, но довольно неплохом русском начал Винай. – Он не раз оказывал мне услуги. Очень ценные услуги! Господин Тханет согласен на определенных условиях войти в правление нашей фирмы в качестве… своего рода консультанта.

«Ага, господин Тханет, оказывается, делает мне огромное одолжение, давая согласие войти в правление фирмы», – про себя усмехнулся Барышев, а вслух произнес:

– О каких же условиях идет речь?

– О весьма незначительном, учитывая его опыт и связи, финансовом вознаграждении. Поверьте мне, господин Барышев, я знаю, о чем говорю. Господин Тханет является членом Кабинета министров. Его возможности почти безграничны. Его помощь нам необходима. Вы же знаете, специфика нашей страны весьма своеобразна.

Сергей задумался… Интересно, насколько «почти безграничные возможности» адекватно соответствуют «незначительному финансовому вознаграждению»? Впрочем, в строительном бизнесе никогда не вредно присмотреться к человеку, входящему в состав Кабинета министров.

– Ну… специфика любой страны весьма своеобразна, – осторожно произнес Барышев и, подумав, добавил: – Но если господин Тханет поможет нам решить кое-какие проблемы с Ко Чангом, к примеру… Я разговаривал на днях с потенциальным инвестором. Там какие-то сложности с оформлением собственности на земельные участки.

– Разумеется, господин Барышев, разумеется, – воодушевленно закивал Винай, бросая взгляд на своего протеже. – Я думаю, этот вопрос в компетенции господина Тханета!

Винай что-то по-тайски спросил у чиновника, и тот утвердительно кивнул, сохраняя при этом величественный вид вершителя судеб.

– Господин Тханет готов приложить усилия! – заявил Винай. – Он уверен в успехе!

– Ну что ж, прекрасно. Давайте поступим следующим образом – отложим наш разговор на некоторое время. Мне надо подумать.

Вот так, получайте, господины Винаи-Тханеты, близнецы-братья. Мы, русские, вовсе не рубахи-парни, все, что касается бизнеса, выверяем по миллиметру, просчитываем на десять шагов вперед.

Винай спал с лица, но сумел удержать улыбку.

– Ваше право, господин Барышев, ваше право… – пробормотал он, делая равнодушно-напускной вид. – В любом случае я буду уважать ваше решение. Только советую его не слишком оттягивать. Это в наших с вами интересах.

«В твоих», – мысленно поправил его Барышев и встал, давая понять, что разговор закончен.

– Ну, не такой уж я тугодум, – сказал он. – День-два. Думаю, мне этого времени хватит.

– Ту-го-дум, – задумчиво повторил Винай, тоже вставая. – Интересное слово, что оно означает?

– Ну… как вам сказать, – Сергей улыбнулся. – Тугодум – это человек, который думает медленно.

– О, это не про вас, вы думаете быстро!

– В иных ситуациях не следует особо торопиться.

– Вы очень мудрый человек, господин Барышев, очень мудрый. Я только добавлю – главное, не перепутать ситуации.

Вот именно. Главное – понять, кто что с этого будет иметь. Жалко, Петра нет с его дотошностью. Он бы этих «господинов» как элементарный чертеж прочитал.

– Очень рад знакомству. Очень! – сказал Барышев, пристально глядя в глаза члену Кабинета министров.

Винай перевел.

– Позвольте вас проводить…

Они вместе вышли из кабинета – Сергей впереди, «близнецы-братья» чуть позади. Барышев очень надеялся, что разговор закончен, но возле лифта Тханет, глядя на него, вдруг что-то сказал.

– Господин Тханет спрашивает, как много вы уже повидали в нашей стране, – перевел Винай.

– Пока немного, к сожалению, но то, что я видел, произвело на меня неизгладимое впечатление, – любезно ответил Барышев и озабоченно посмотрел на часы, давая понять, что времени у него больше нет. Тханет намека не понял и произнес еще что-то. Винай перевел:

– Господин Тханет бывал в Москве, она ему тоже очень понравилась…

Тханет еще что-то говорил с величественным видом, Винай переводил, но Барышев перестал их слышать…

В конце коридора он увидел Оксану. Вернее, сначала заметил белоснежный шелк ее платья, мелькнувший в лестничном пролете, и нет никакой гарантии, что это Оксана – в офисе она не единственная женщина, и уж тем более не единственная, носившая белые платья…

Только почему вдруг ухнуло сердце – ринулось вниз, потом подступило к горлу, вернулось на место и изо всех сил, как молот, ударило в позвоночник…

Это оказалась действительно она. Барышев видел, как Оксана остановилась, чтобы поговорить с секретарем, который спускался вниз. У нее в руках была деловая черная папка, диссонирующая с сумасшедше-красивым, почти бальным, платьем.

Сергей почувствовал, как в висках застучало, спина заболела, а на лбу выступила испарина.

С ним творится что-то неладное. Неправильное. Возмутительно отталкивающее и отвратительное. Что-то, чему он не может дать объяснения и чему не в состоянии противостоять.

Винай тронул Сергея за руку и что-то сказал.

– Что, простите?.. – не отрывая взгляда от Оксаны, спросил Барышев.

– Господин Тханет выражает восхищение вашей родиной.

– Да, да… спасибо, спасибо.

Оксана обернулась, их взгляды пересеклись… Она ему улыбнулась.

«Я должен ее уволить, – твердо решил Сергей. – Немедленно. Не объясняя причин».

Оксана позвонила утром и назначила встречу в полдень, в кафе «Приг-тай».

Не подозревая, какому испытанию предстоит подвергнуться, Ольга надела легкомысленный сарафан на бретельках, с высоким разрезом, шпильки и без пятнадцати двенадцать уже сидела за столиком, ожидая свою новую подругу.

Через пару секунд она поняла, что совершила большую ошибку, приехав сюда без водителя и в столь провокационном наряде. Вся мужская часть посетителей, включая бармена и официантов, пожирала ее глазами.

Ольга почувствовала себя голой. И бесстыжей.

Ну почему она забыла, что это не Москва, что в глубине нетуристических кварталов одинокая женщина в столь откровенном наряде да еще европейской наружности воспринимается как…

У Ольги даже холодная испарина выступила, когда она подумала, за кого ее принимают все эти тайские мужики с сальными, прожигающими насквозь глазами… Она попыталась натянуть сарафан на обнаженную ногу, но разрез был очень высоким, и голое тело обнажалось то тут, то там.

Оксана, как назло, опаздывала. Появилось настойчивое желание удрать, но в Ольге вдруг проснулись упрямство и гордость – что, она нашкодившая девчонка какая-то? Плевать ей на этих восточных самцов, пусть думают что хотят.

Она оставила в покое подол сарафана, подозвала официанта и на плохом английском заказала зеленый чай…

Оксана сидела в машине и не без злорадства наблюдала за тем, как Ольга мается под похотливыми взглядами местных мачо. Она специально назначила встречу в этом кафе, зная здешнюю специфику – тут собирались игроки, мошенники, сутенеры, любители клубнички и откровенные извращенцы.

Наконец Ольга успокоилась, перестала дергаться и подозвала официанта.

«Концерт окончен», – с сожалением подумала Оксана, вышла из машины и направилась к Ольге, приветственно помахав Атхиту – хозяину кафе, давнему своему приятелю.

– Ради бога, извините меня. – Она подошла к Ольге и села напротив. – Задержали в офисе.

– Ничего, ничего, – Ольга улыбнулась, и Оксана с удовлетворением отметила вымученность ее улыбки. – Может быть, пойдем отсюда в другое место? – снизив голос, предложила Ольга. – Здесь я себя чувствую, как в зоопарке, причем не в качестве посетителя, а скорее – наоборот.

– Бедная… – покачала головой Оксана, изображая сочувствие. – Намучились? Это я, дура, виновата! Ну почему я по-другому не условилась. Надо было мне за вами заехать. Не волнуйтесь, это самое спокойное место в городе. Меня тут знают. Ну, посмотрите, видите – никто нас уже глазами не ест.

Барышевская жена – клуша и домохозяйка – бросила взгляд по сторонам и убедилась, что Оксанино появление избавило ее от раздевающих взглядов.

Пусть подумает – почему…

Хорошая гимнастика для ее закостенелого, подернутого сытым жирком мозга.

– Ну что? Успокоились? – улыбнулась Оксана самой обаятельной из своих улыбок.

– Кажется, да, – Ольга в упор посмотрела на бармена, который тряс шейкер, не обращая на них никакого внимания.

Ужас. Как такой монстр, акула, будущий президент – Барышев – живет с этой… овцой.

Оксана вспомнила его сегодняшний взгляд в офисе, когда шеф стоял у лифта и, поедая ее глазами, похоже, совсем не слушал своих собеседников.

– Ну, вот и славно! – бодро сказала она. – Что будем пить? Здесь фантастический клубнично-манговый шейк. Вы любите клубнично-манговый шейк?

– Не знаю… – замялась Ольга, – возможно, люблю.

– А вот мы сейчас проверим. Атхит! – она подозвала хозяина, сделала заказ и объяснила Ольге: – Меня на него подсадил бывший муж.

– Муж? – удивилась Ольга. – Он был тайцем?

– Французом.

Оксана с интересом следила за лицом Ольги, на котором отчетливо читались все эмоции. И как с таким лицом выживать? Ни соврать, ни притвориться – лакмус, а не лицо. Может, Барышева она этим и взяла? Мужики с деньгами и властью любят, когда у жены нет второго дна.

Надо учесть.

Надо попробовать это сыграть.

– Ну как? – спросила Оксана, глядя, как Ольга пробует шейк.

– Божественно! – воскликнула та.

«Божественно!» – мысленно передразнила ее Оксана. Нужно порепетировать перед зеркалом эту глупую непосредственность.

Пригодится для будущих президентов.

– Вы, наверное, жили в Париже, раз муж – француз?

– Ни дня! Выходила замуж за француза, собиралась в Париж, а оказалась здесь… – Оксана не соврала ни слова, словив кайф от своей откровенности.

Пусть барышевская жена почувствует себя «жилеткой» – чуть-чуть, – такие овечки любят быть доверенными лицами даже у простых переводчиц своих богатых мужей.

– У мужа была здесь работа, так что мне во Франции и побывать не удалось, сразу из Москвы – сюда. Привез и бросил. То есть бросила его я, но только он-то давно уже в том самом Париже, а я тут застряла…

Ольга посмотрела на нее сочувственно. Разве что не обняла и по голове не погладила.

– Да, невесело… А разводиться было обязательно? – спросила она.

– Не то слово!

Все. Хватит откровенности на первый раз…

– Что вы на меня так смотрите? – не удержалась она от жесткого тона. – Жалеете, что ли? Бросьте. Все в порядке. – Оксана достала сигариллу, хотела закурить, но передумала и убрала ее обратно в пачку.

Черт дернул ее на этот эксперимент с откровенностью. Отчего-то от него запершило в горле и захотелось заплакать, хотя с депрессией было покончено еще утром – чашкой крепкого кофе и многообещающим взглядом Барышева.

– Все в порядке, – задумчиво повторила Оксана. – Тепло, море, солнце, красиво… Слушайте, а вы вообще что-нибудь, кроме рынка, здесь видели? – поинтересовалась она.

– Очень мало. Сережа все время занят, а без него мне ездить на экскурсии не хочется.

– Все ясно. – Оксана решительно встала. – Поехали! Я вам сейчас такие красоты покажу! Поехали, поехали!

– Да меня и уговаривать не надо, – заверила ее Ольга, тоже вставая. – Я об этом и мечтать не могла!

«Я тоже», – направляясь к машине, подумала Оксана.

Бедная овечка… Неужели ты не понимаешь, что тебе никогда не стать первой леди!

Никогда.

Таиланд, который показала ей Оксана, поразил Ольгу.

Они заехали на ферму крокодилов и в парк камней, побывали в океанариуме на Сукумвит-роуд и в Мини-Сиаме на окраине города, где в миниатюре были представлены все достопримечательности страны.

Экскурсия, правда, закончилась в магазинах. Но шопинг, такой утомительный и неинтересный в одиночестве, в компании новой подруги приобрел веселый и бесшабашный размах. Ольга приобрела столько безделушек и сувениров, что теперь, разбирая пакеты в гостиной, ужасалась их количеству.

– Уф! Накупила бронзулеток! Куда мне их столько? – посмотрела она на Оксану, обессиленно лежащую на диване.

– Этого много никогда не бывает. Обожаю цацки.

Ольга достала коралловые бусы, приложила к груди Оксаны и полюбовалась контрастом загорелой кожи, белого платья и красных бусин.

– Красиво. Ну-ка, примерьте!

– Ну что вы! – Оксана отвела ее руку с бусами.

– Это ваша вещь. Я вам ее дарю.

– Не надо, не надо… – Оксана села, ногами нащупывая босоножки.

– Нет, дарю! – Ольга, не слушая возражений, надела кораллы ей на шею. – И вообще, давай на «ты», а? – весело предложила она.

– Давай, – согласилась Оксана. – Только… – Она взялась за бусы, чтобы снять их, но Ольга остановила ее, мягко взяв за руку.

– Погоди! Не надо… Ну-ка… – Ольга легким движением чуть повернула и приподняла голову Оксаны за подбородок.

Та с недоумением в глазах подчинилась. Ольга отошла на пару шагов и полюбовалась на точеное лицо – тонкий нос с небольшой горбинкой, высокий лоб, миндалевидные глаза, четко вылепленный подбородок, длинную изящную шею, перетекающую в высокую линию груди… Нигде и никогда она не найдет больше такую удивительную модель.

– Еще чуть выше подними голову! – скомандовала она. – Стоп!

Оксана, не понимая, что от нее требуется и почему Ольга так дотошно рассматривает ее, поправила волосы, подумав, будто столь пристальное внимание вызвано непорядком в прическе.

– Да опусти ты руки! – возмутилась Ольга, твердо решив для себя – она не отпустит сегодня Оксану, пока не напишет ее портрет.

На лице Оксаны недоумение сменилось смущением, и она опустила руки.

– Вот… Вот так вот и сиди, я сейчас тебя нарисую…

Ольга бросилась к мольберту – благо он всегда стоял наготове, прямо здесь, в гостиной, – и закрепила на нем бумагу.

– Что, прямо сейчас?! – В глазах Оксаны промелькнуло замешательство, и Ольга решила, что она, как всякая женщина, считает – в данный момент она недостаточно хорошо выглядит для того, чтобы позировать.

Неужели она не знает, искренне не догадывается, как хороша любая: уставшая, без «парада» и даже немного напуганная столь внезапным предложением побыть моделью.

– Сиди, не двигайся, не мешай… – Ольга сангиной стала быстро рисовать портрет. – У тебя удивительное лицо, замечательное… Я никогда подобных не встречала… Понимаешь, такая завораживающая гармония редко встречается… Боюсь даже, что не смогу ее передать…

– Дышать хоть можно? – усмехнулась Оксана.

– Можно. Дышать можно, а больше ничего нельзя…

Из-под быстрых штрихов появлялось лицо – на удивление живое, со всеми тонкими нюансами, несмотря на скудость художественных средств – всего лишь красноватая сангина. Вдохновение, охватившее Ольгу, нарушил телефонный звонок.

Она неохотно взяла мобильный, даже не посмотрев, кто звонит, потому что не могла оторвать взгляд от портрета, и правой рукой все еще наносила «оживляющие» и уточняющие штрихи.

– Алло… – рассеянно сказала она в трубку.

– Оль… – послышался на том конце плачущий Надькин голос. – Оль, я больше так не могу!

Рыдания в трубке резанули по сердцу, Ольга отбросила мелок и с размаху плюхнулась в кресло.

– Надюха?! Господи! Что с тобой? Что случилось?! – закричала она.

– Я не могу просто… – всхлипнула Надя. – Я в себе это ношу, ношу… Мне надо кому-то сказать, а кому я еще могу… – Надька замолчала, залилась горючими слезами на том конце, в промозглой далекой Москве…

– Что ты несешь, Надь? Ты можешь сказать, что случилось?

– Что случилось, что случилось, – невнятно пробормотала подруга и выкрикнула: – Да ничего!

У Ольги от сердца отлегло, значит, ничего серьезного, – все живы, здоровы, а Надька опять навыдумывала невесть что из-за невозможности применить в каком-нибудь деле свою кипучую энергию.

Ольга точно знала – когда Надьке нечего делать, у нее включается бурная фантазия.