Татьяна Устинова
Расследования & Путешествия

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Артур Гедеон
Голем. Легенды старой Праги

1

Всякий раз, гостя в Праге, он приходил на Карлов мост. Это была негласная традиция всех путешественников и туристов: отдать честь королю Карлу, просвещенному средневековому государю, роскошному старинному городу и гордой и прекрасной Влтаве, что неспешно текла внизу под шестнадцатью каменными арками. Стояла весна, апрель, время, и так волновавшее сердце каждого, а тут, в центре одной из самых романтических столиц Европы, и подавно.

Но путешественнику из России было не до романтических волнений – его привели на этот мост загадочное письмо и обещанный гонорар. Хотя последнее его волновало в десятую очередь. Никогда бы в жизни он не купился на такое приглашение, если бы его старый знакомец по прозвищу Профессор, узнав о таинственном письме и взяв сутки на размышление, не перезвонил ему и не сказал: «Андрей Петрович, это оно. Собирайтесь в дорогу – вас ждет опасное и, надеюсь, увлекательное приключение. Ждет именно вас. Конечно же, вы понимаете, о чем я говорю». Да, он уже научился хорошо понимать своего наставника: Антон Антонович Долгополов просто так ничего не говорил и не делал. И как же иначе, он был человеком, который из-за кулис решал судьбы мира и смело боролся со злом на перекрестках Вселенной.

Среди потока туристов Андрей сразу выделил мужчину средних лет в длинном черном аскетичном плаще, в галстуке, черных перчатках и черной ермолке на едва седеющей шевелюре. Ее Андрей разглядел мельком, когда неторопливый турист взглянул в сторону – на перспективу реки, так любимой пражанами и гостями столицы. В будние дни ермолку носили только очень верующие и почитающие свой закон иудеи.

Незнакомец подошел, встал в паре метров слева от Андрея и, глядя на темную воду, не оборачиваясь, произнес:

– Добрый день, Андрей Петрович.

– Добрый.

– Меня зовут Давид Коэн бен Кастиэль. Раввин и защитник неба. Я принадлежу к тайному обществу, священному братству, которое заботится о благополучии небес и равновесии на земле. Именно поэтому я и обратился к вам, человеку, у которого есть опыт борьбы со злом. Вы знаете легенду о Големе?

– Кто ж ее не знает? Глиняный человек, оживший после произнесенного заклинания, разгуливающий по ночной Праге и творящий беззакония.

– Очень упрощенный вариант. Есть более интересный и сложный. И куда более пугающий.

– Хорошо, я вас слушаю, господин Коэн.

– Предлагаю прогуляться до первого доброго кабачка – а я пока начну рассказ.

– Идет. В какую сторону пойдем?

– Сами подскажите.

– В трактир «У Капрала», в Старом месте, сразу за мостом.

– Прекрасно, идемте к вашему «Капралу».

И они сразу влились в общий поток праздных туристов, гуляющих по Карлову мосту.

– Во времена императора Рудольфа Второго, в последней четверти шестнадцатого века, Прага была столицей Великой Римской империи германской нации и цвела буйным цветом, – словно между прочим, заговорил Коэн. – Император бредил науками и магией. В те времена не было разницы между химией и алхимией, астрономией и астрологией, эти науки представляли единое целое. Они открывали врата в тайны Вселенной. Император Рудольф привечал всех новаторов-ученых. В те времена в Праге под его защитой работали Иоганн Кеплер, Джордано Бруно, Тихо Браге. Более всего император любил алхимию и покровительствовал всем, кто занимался этой хитрой наукой.

– Я знаю: император искал философский камень.

– Именно так. А еще ученые той эпохи мечтали о создании новой жизни. Ученые Средневековья хорошо знали, что в мире властвуют четыре стихии: земли, огня, воды и воздуха. Только объединив их в одно целое, можно достичь искомого результата. Например, оживить мертвеца, вырастить гомункула в лабораторной колбе или, подобно Господу, слепить из глины человека и, читая нужные заклинания, вдохнуть в него жизнь. Иначе говоря, создать Голема.

– Как создал Господь из праха Адама?

– Именно так, Андрей Петрович. В узком кругу посвященных раввинов знали, что самые праведные из них и самые мудрые в конце жизни могли получить, по воле Господа, часть божественного знания и могущества.

– А зачем это нужно было Господу? – задал резонный вопрос Крымов. – Давать такие полномочия?

– Причины были, и весьма объяснимые. Несмотря на то что император Рудольф Второй был веротерпим к иудеям, их преследовали и гнали отовсюду. Еврейский квартал в Праге часто подвергался нападениям. Главным раввином Праги тогда служил знаменитый Иегуда Лев бен Бецалель по прозвищу Махараль, ученый, мыслитель и каббалист. По одной легенде, Лев попросил у Бога защиты и получил рецепт создания Голема – грозного существа, который смог бы оберегать еврейский квартал от посягательств чужаков. По другой – он сам отыскал в Каббале ответы на вопросы, как создать из праха живую плоть и подчинить ее своей воле. Ведь Каббала вела двери туда, куда не приоткрывала дверь Книга Бытия.

– Воскрешение мертвецов – древняя мечта пытливых умов прошлого.

– Вы правы, но и настоящего тоже, – многозначительно заметил Коэн.

Они прошли Карлов мост и теперь шагали по Карловой улице по окраине Старого Места к трактиру «У Капрала».

– Кое-что мы знаем об открытии Льва бен Бецалеля. Он сумел объединить все четыре стихии. Первую из них представляла сама глина с примесью воды и человеческой крови. Из этого теста и лепится Голем. Три другие стихии представляют раввин и два его помощника из посвященных. Они-то и давали кровь, чтобы оживить мертвую плоть. На лбу Голема ставилась знаменитая надпись: «Эмет», что означает – «Истина». А в рот Голему вкладывался так называемый «шем» – записка с непроизносимым именем Господа, «именем Неназываемого», или «Тетраграмматон». Каждый читал свой отрывок из Каббалы, и только тогда мертвая материя преображалась – Голем оживал. Стоило мастеру сказать: «Открой рот» – Голем исполнял требуемое. Мастер забирал записку, и Голем застывал с открытым ртом, становясь подобным мертвецу. И здесь мы подходим к самому интересному…

Они как раз остановились у дверей трактира, на яркой вывеске которого красовался веселый солдат времен Первой мировой с кружкой пенного пива в руке.

– Заходим? – спросил Крымов.

Коэн открыл дверь и вежливо пропустил собеседника вперед. Для них нашлось местечко за небольшим столиком на двоих, у стены. Они заказали по кружке велкопоповицкого пива, сделали по глотку-другому, и Коэн продолжал:

– Так вот, Голем равви Бецалеля оказался и впрямь страшен – он обладал гигантской силой, неуязвимостью и скоро распугал всех врагов еврейского квартала. Но Голем был ущербен. Он не мог говорить и мыслить подобно человеку, только мычал и беспрекословно повиновался чужой воле. И все-таки он был живым существом со своими желаниями и страстями. Как гласит свидетельство: «На вид огромный молодой мужчина тридцати лет». Что вы хотите от такого существа? Однажды Голем увидел дочь хозяина, которая мылась в корыте. Конечно, дочь Бецалеля перепугалась до смерти, когда увидела чудище, что подсматривало за ней. Но было поздно, и без того темный разум Голема помутился. Он буквально спятил от страсти к девушке. А не получив ее, устроил знаменитый и страшный погром в еврейском квартале Праги. Каким-то образом Бецалелю удалось вытащить шем изо рта получудовища-получеловека и обездвижить его. А потом Бецалель стер первую букву в слове «эмет» – «истина» – на лбу Голема, и остались только три – «мет», что означает «смерть». Голем из человека во плоти и крови превратился в кусок мертвой глины. После чего раввины, старейшины гетто, договорились никогда более не воссоздавать голема. Но куда деваться, когда есть рецепт?

Андрей Крымов отхлебнул пива.

– Да, согласен, искушение велико.

– С тех самых пор самые честолюбивые раввины, а это могут делать только они, знатоки Каббалы, пытались воссоздать Голема. Такие мудрецы разных столетий, как Мишель Нострадамус и граф Сен-Жермен, пытались усовершенствовать рецепт. И однажды, как говорит легенда, на свет появился Голем, способный учиться. Он не захотел быть рабом своего хозяина. И когда мастер, чувствуя недоброе, приказал Голему открыть рот, чтобы забрать у него Тетраграмматон, Голем отрицательно покачал головой. Оказалось, он уже обладал индивидуальностью. Говорить он еще не мог, но уже мыслил. Говорят, тот Голем убил своего создателя и ушел из его дома. Никто не знает, куда он делся. Возможно, это существо стало проклятием и наказанием человечества. Случилось это накануне Первой мировой войны…

На это раз Крымов опрокинул в рот почти всю кружку.

– Дела… Распустили вы своих глиняных человеков, господин Коэн.

– Не то слово, господин детектив.

– Что вы хотите от меня?

– Големов создают раз в тридцать три года. Так сходятся звезды. Особенно честолюбивые раввины, их единицы, вновь и вновь пытаются соревноваться с Господом.

– До сих пор?

– Увы. Сегодня заканчивается тридцатитрехлетний цикл, после чего новаторы и экспериментаторы обязательно попробуют создать каждый своего Голема. По новому рецепту – с индивидуальной программой. Мы должны остановить этих рисковых и безрассудных людей.

– Хотите, чтобы я предотвратил мировую катастрофу?

– Что-то вроде того.

– Есть их имена?

– Конечно, если согласитесь помочь нам, я их передам. Где вы остановились, кстати?

– Недалеко от Староместской площади, отель «Златы край».

– На Староместской площади есть средневековая аптека, знаете?

– Конечно, – кивнул детектив. – Дом «У минуты», где жил Кафка.

– Именно так. Когда-то в это здание заходили короли и князья. В эту аптеку за снадобьями съезжались со всей Европы. Здание, если вы помните, покрыто барельефами на различные темы: библейские сюжеты, античность, ренессанс.

– О да, их можно разглядывать днями напролет.

– Именно. Так вот, под крышей, в углу, есть один барельеф, на который далеко не все обращают внимание. Он в тени, и его просто так не рассмотришь, считая с цокольным – это четвертый этаж. На этом барельефе изображен длиннобородый раввин в остроконечной конусообразной шляпе. За его спиной – два молодых священника. А перед старым равви камнем лежит огромный человек. Можно подумать, что это покойник, над которым священник читает молитву. Но это не так, – покачал головой Коэн. – Там есть полустертая надпись, которую вообще не различить без бинокля: «Элохим – эмет», что означает «Бог – истина». Тот равви и есть – Лев бен Бецалель, а за его спиной – два верных ученика, необходимые для таинства. И Лев читает не молитву, а заклинание – для оживления Голема, который и лежит перед своим воскресителем. Поищите этот барельеф – и присмотритесь к нему. Яркий след великой эпохи.

– Непременно, – с интересом кивнул Андрей Крымов. – И сегодня же.

– Так мы работаем, Андрей Петрович?

– Я в деле, – согласился детектив.

– Хорошо. Тогда я вам кое-что покажу.

Коэн вытащил из нагрудного кармана плаща широкий портмоне, раскрыл его, вытащил из одного кармашка листок, сложенный вчетверо, и развернул его.

– Тут девять имен, – сказал раввин и протянул Крымову листок. – Три – сверху, под чертой – еще три и под второй чертой – еще столько же.

Крымов читал сложные имена и фамилии раввинов.

– Смею предположить, – сказал он, проглядев их, – что первые три, верхние, это наиболее верные кандидаты в воскресители глиняного человека? И далее по убывающей? – Андрей посмотрел на собеседника.

Коэн усмехнулся:

– Вы очень догадливы, и это лишний раз наводит на мысль, что мы не ошиблись в выборе детектива. Постарайтесь сделать так, чтобы этот листок не увидели лишние глаза.

– Разумеется.

Коэн достал из кармашка того же портмоне флешку:

– А тут подробная информация обо всех девяти интересующих нас лицах. Биографии, адреса, личные и деловые связи. Полный бэкграунд. Только для ваших глаз. У вашего куратора эта информация уже есть, и она в работе. Теперь изучайте вы.

Крымов взял и эту электронную подсказку.

– Займусь немедленно.

– Когда будут соображения, позвоните. И пожалуйста, умоляю вас, работайте в связке с нами! Так будет безопаснее и надежнее для вас.

– Постараюсь.

Вскоре они вышли на улицу.

– В какую сторону направляетесь? – спросил Коэн.

– В ресторан «У Тына» на Староместской площади. Отобедаю и возьмусь за вашу инфу. Кстати, – Крымов вопросительно поднял брови, – а что, собственно, я должен сделать, если найду вашего вероломного кудесника? Воскресителя и его глиняного человека?

Давид Коэн холодно улыбнулся:

– Все очень просто, Андрей Петрович. Вы должны как можно скорее сообщить нам: мы прилетим быстрее ветра и убьем Голема, как это делали раньше наши предки.

2

Конечно, оказавшись на Староместской площади, Крымов первым делом подошел к дому «У минуты», который когда-то был средневековой аптекой и много чего повидал на своем веку. Все его стены были облеплены фризами с барельефами: античные боги, аллегорические фигуры, персонажи Святого Писания, Адам и Ева в Эдемском саду в обществе единорога, христианские святые, короли и рыцари прошлых столетий. Пришлось долго присматриваться, пока он разглядел под крышей священника в остроконечной иудейской шляпе. Эта скульптурная композиция находилась в самом углу. Ее словно специально спрятали подальше от глаз. Да, за спиной знаменитого равви стояли двое молодых людей, а перед Львом Бецалелем лежало недвижимое тело Голема, ожидающего своего воскрешения.

– Пан, купите сувенир, – окликнули его.

Тут же стоял лоток, за которым стояла девушка в джинсовом костюме. Андрей подошел, осмотрелся.

– Я возьму этот, – кивнул он на глиняную статуэтку неуклюжего головастого человечка, похожего на истукана.

Таких тут было десятка три – и все близнецы. У каждого истукана на груди в области сердца виднелась маленькая дверца, там теплилась имитация огня.

– Голема? – улыбнулась девушка. – Отличный выбор. Символ старинной Праги.

– Да-да, – кивнул Андрей. Он заплатил и, не удержавшись, спросил: – Что, по-вашему, означает этот огонек в груди Голема?

Девушка пожала плечами:

– Наверное, то, что он может ожить. Или нет?

– Наверное, – кивнул детектив. – Но воля честолюбивого мастера и воля Бога – совпадают ли они?

Для милой девушки этот вопрос оказался чересчур сложным. Она поспешно улыбнулась Крымову и переключилась на других туристов, подходивших к прилавку.

Побродив по площади, Андрей Крымов сел в открытом кафе под тентом с видом на памятник Яна Гуса, заказал хорошо зажаренную утку с квашеной капустой, взял сто граммов сливовой и литр крушовицкого пива, знатно пообедал и, вставив флешку в планшет и потягивая пивко, стал изучать воистину интересную информацию.

Она была исчерпывающей в том, что касалось сомнительных качеств девяти известных раввинов, если не сказать – их темных сторон. Кто и когда был пойман или просто замечен на чем-то, его компрометирующем, чьи высказывания явно сквозили гордыней, наконец, кто уходил от консервативных проповедей в те области, куда не дозволено заглядывать простым смертным, разве что посвященным, которыми, несомненно, считали себя «защитники неба». Четверо из отмеченных раввинов жили в самой Праге, двое – в пригороде и еще трое – в других городах Чехии. Но все трое из первого ряда, то есть самые подозрительные, обитали именно в еврейском районе Праги у Влтавы. Гоняться за теми, кто жил в других городах, не имея ковра-самолета, было просто бессмысленно. Даже охотиться за обитающими в пригороде оказалось бы чересчур легкомысленно. Стоило сосредоточиться на еврейском квартале, до которого от Староместской площади рукой подать. А заодно можно было в очередной раз посмотреть и на легендарную старинную синагогу, в которой, по легенде, служил сам равви Бецалель.

Парижская улица, отходившая от Староместской площади у церкви Святого Николая, как раз устремлялась к еврейскому кварталу, названному «кварталом Йозефа» в честь просвещенного короля Иосифа Второго, давшего религиозные свободы иудеям.

Это была одна из самых коротких и красивых улиц Европы. И сейчас по этой улице навстречу ему шла сама красота – девушка в коротком кремовом плаще и белой водолазке, в белых кожаных сапожках и таких же перчатках. Светло-русые волосы выходили длинной прямой челкой до глаз из-под белого, надетого набок кепи, а на плечах лежали хорошо свитые девчоночьи косы. Ангел, да и только! И не захочешь – зацепишь такую взглядом, еще обернешься и будешь провожать, пока она не скроется вдали или за поворотом. В руках ангел с косами держал два фирменных пакета с легкими покупками, несомненно, модным барахлом из бутиков. А девушка не просто шла навстречу – она еще и открыто улыбалась восхищенному незнакомцу, и глаза ее, кажется, синие, просто сияли весной и солнцем. К величайшей радости Крымова скрыться девушке не удалось – судьба все решила иначе. В пяти метрах от Андрея, ойкнув от неожиданности, та чуть не рухнула – ее каблук предательски полетел! Она оступилась и упала буквально в руки подоспевшему незнакомцу.

– Мамочки! – еще в полете воскликнула она на сносном русском языке с легким прибалтийским акцентом. Но пакеты удержала и трогательно посмотрела на Крымова: – Ну что за несчастье?

Да, ее глаза были синими! Как весеннее небо над Прагой. Он поднял девушку, поддерживая за талию, но левая нога с каблуком предательски ее подводила.

– Ну, я бы так не сказал, – самоуверенно принял эстафету Андрей Крымов. – Просто подарок небес: поймать ангела не каждый день удается. Как тут не верить в чудеса?

– Спасибо вам, мой рыцарь, – улыбнулась она. – За ангела тоже.

– А сколько обычно держат в руках пойманного ангела? – спросил Крымов. – У вас на небесах есть прейскурант на этот счет?

– Есть. Полторы минуты.

– Почему именно полторы?

– Ангелы любят свободу.

– Ясно.

Она печально вздохнула:

– А ведь я купила эти сапоги всего неделю назад.

– На толкучке, наверное? – пошутил он. – Судя по каблуку?

– Да нет, в хорошем бутике.

– И на старуху бывает проруха.

– Обожаю русские поговорки: моя мать – русская. Я – Эльза.

– А я – Андрей.

– Очень приятно.

– И мне. А кто у нас батюшка, эстонец или литовец?

– Батюшка латыш. Увы, был. Мы так и будем стоять в обнимку? Или вы меня проводите вон до того кафе? – Кивнула она на открытое заведение со столиками под тентами. – Там хотя бы кресла.

– С вами так приятно стоять в обнимку, Эльза, но так и быть, дойдем до этой кафешки.

Он легко, как перышко, подхватил ее. Она вновь ойкнула от неожиданности, но на этот раз с удовольствием. Через двадцать размеренных шагов Андрей усадил девушку с покупками в глубокое пластмассовое кресло.

– Как приятно побывать в руках сильного мужчины, – с улыбкой призналась Эльза.

– Другой вопрос – как мне доставить вас до дома?

– До гостиницы «Птачи-будка».

– Что это значит?

– «Скворечник».

– «Птичья будка»? Мог бы и догадаться. Так как мне вас доставить?

– Предлагайте.

– Могу на руках. Что скажете?

Ее глаза весело блеснули.

– Я не против. Но это мы отложим. Хотя в ваших руках мне было очень приятно. А пока что, Андрей, лучше возьмите мой сапожок и дойдите до магазина «Гусыня», – он тут, в двух шагах – и купите мне новую обувку. Деньги я вам дам. Идет? Если, конечно, я вас не отрываю от важных дел.

– Ни в коем разе. И сапожок возьму, и до магазина дойду.

Эльза сняла сапог и протянула ему:

– О’кей. А идти вот как…

Он выслушал ее – маршрут ему был известен.

– Цвет, материал? Что пани изволит?

– На ваш вкус. Пани уверена, он у вас безупречный.

– Правда?

Она пожала плечами:

– Или почти. В том, что касается женских ног, даже не сомневаюсь. Вы так на меня смотрели!

– У вас классные ноги, Эльза, залюбуешься!

– Я знаю, – просто согласилась она. – Поэтому и говорю. Может быть, это ваш взгляд сбил мой каблук?

– Вы к тому, что мне стоит самому оплатить покупку?

Она засмеялась:

– У вас хорошее чувство юмора. – Она полезла в сумочку, достала кошелек. – Держите деньги.

Через двадцать минут он вернулся с большой коробкой, в которой оказались бежевые кожаные сапоги, очень похожие на ее белые.

– Восхитительные, – разглядывая покупку, кивнула она.

– Я попробовал каблуки на прочность, – сказал Крымов. – Пойдет.

– Мерили мои сапожки? – Она нарочито удивленно захлопала глазами.

– Смешно, – кивнул он. – Попытался сорвать каблук прежде, чем он даст дуба.

– Даст дуба?

– Сломается. При ходьбе.

– А-а. – Эльза уже надевала сапожок. – И что, вам позволили?

– Нет, пригрозили вызвать полицию. Взял самые красивые и нежные на ощупь для ваших прекрасных ног и поскорее ретировался. Ну и как?

– Я же сказала: восхитительные. – Она надела второй, встала и сделала несколько шагов. – Да я как будто родилась в них! Моя большая благодарность.

– Принимается.

Они оба неожиданно замолчали.

– Моя гостиница рядом, – сказала Эльза. – Идемте, Андрей, я оставлю там сапоги и покупки, и мы погуляем, хорошо?

– Отличное предложение.

Гостиница «Скворечник», расположенная в глубине квартала, и впрямь походила на целый ряд прилепленных друг к другу «птичьих домиков» с черепичной крышей под окнами. Окна и двери балконов были арочными и большими, прямо для юных влюбленных поэтов, вдоль крыши шел тонкий низкий парапет. В холле девушка получила ключи, и они устремились по лестнице. Номер Эльзы оказался на последнем, третьем этаже. Она отперла номер, они вошли.

– И как вам тут, в «Скворечнике»? – спросил Андрей.

– Мило и романтично.

Она расстегнула пальто, и он сразу отметил, в какой откровенной она была мини-юбке. Эльза сбросила пальто на его руки, внесла сумки в комнату и поставила их у стены.

– Потом разберусь, – сказала она.

По обстановке было видно, что девушка заехала сюда совсем недавно и обжиться еще не успела. Она повесила пару брошенных вещей и на очередном повороте столкнулась с Андреем нос к носу. Он пялился на ее колени и бедра.

– Ты все еще смотришь на мои ноги?

– А куда ты еще предлагаешь мне смотреть, – шутливо спросил он, – когда ты стоишь спиной? На самое интересное.

– Ясно.

Он взял ее за локти.

– И что дальше? – спросила она.

– Могу только догадываться, – скромно ответил Крымов.

– И я тоже могу. – Ее едва заметный акцент был восхитителен. – Я очень догадливая.

Он привлек ее к себе и поцеловал в губы.

– Ты меня хочешь? – спросила она.

Крымов раздумывал недолго.

– Очень, – честно признался он.

Эльза положила ему руки на плечи.

– Хорошо, я согласна.

– Ого, вот так сразу?

Ее глаза смеялись:

– А что, нужны какие-то особые действия или слова? Месяцок погулять под луной? Хотя бы недельку?

– Да, в сущности, нет, – согласился он.

– Тогда «ого, вот так сразу». – Девушка отстранилась и легко сняла через голову белую трикотажную водолазку. – Хочешь расстегнуть сам? – Она повернулась к нему спиной.

Он двумя пальцами ловко расстегнул ее бюстгальтер, и девушка обернулась:

– Нравлюсь?

– Ты прекрасна.

– Разумеется. Ладно, действуй.

Долгий поцелуй заставил его действовать очень быстро – он усадил Эльзу на комод, к тому времени ее короткая юбка была уже на талии, а хлопчатобумажных трусиков и след простыл…

…Он прижался щекой к ее лицу, потом отстранился. В глазах девушки еще плавал туман. Но и он, все еще крепко сжимая в руках ее бедра, не торопился прерывать затихающий набат своего сердца и разорвать объятия…

– Эй, малознакомый мне мужчина, – первой проговорила она, – ты как?

– Супер. А ты?

– И я супер.

– Ну вот, приехал в Прагу и сразу нарвался на романтику, – выдохнул Крымов. – Попал в чувственный капкан.

– Ты женат? – спросила она, держа его шею в кольце рук, и весело заглянула в его глаза. – Если честно?

– Нет.

– Понятно, почему. С такими-то заявами: «нарвался на романтику». Такое ляпнешь в торжественную минуту любимой женщине – она завтра и на развод подаст.

– Заявы? Ляпнешь? Для иностранки у тебя слишком добротный русский сленг.

– Это что, предъявы? – не удержавшись, прыснула она.

– Вот об этом я и говорю, – кивнул он. – У тебя как-то речь поменялась.

– У нас, на Московской улице в Риге, вашего брата было хоть отбавляй. Из тех, кто в свое время понаехал. Гопоты в том числе. Росли вместе. Научилась. И потом, великий русский язык пока еще никто не отменял.

– А мне нравится с тобой болтать, – кивнул он. – Это честно.

Она потянулась к нему, нежно впилась еще горячими губами в его рот. Он стал отвечать. Поцелуй затянулся, медленно перерастая в новую прелюдию, долгую и нежную.

Ища взглядом его глаза, – хотя что можно было разглядеть так близко, – Эльза усмехнулась:

– Ты меня отпустишь или хочешь по второму разу? С места в карьер? Разве что позу поменять.

– А ты хочешь?

– Я могу – мне понравилось.

– Ты развратная.

– Есть немного.

– Очень развратная.

– И это присутствует.

Крымов подумал:

– Отложим до ужина – мне уже не двадцать лет.

– Ладно, тогда отпускай. – Подумав, он разжал руки, она спрыгнула с комода. – Исхватал меня всю. Ручищи-то у тебя какие!

– Какие?

– Такие. Синяки-то не останутся?

– К вечеру как раз и увидим, – приводя себя в порядок, откликнулся Крымов.

– А вечер точно будет?

– Очень на это надеюсь. Когда ты предстанешь передо мной в костюме Евы, и не частями, а целиком.

Эльза одернула юбку.

– Ну, благодарю. – Она лукаво посмотрела на кавалера. – В костюме Евы! Я обычно так не поступаю, хоть, как ты говоришь, и развратная, – словно оправдываясь, сказала она; перехватила с дивана белый легкий джемпер, ловко надела его и тряхнула светловолосой головой. – Я – правильная девушка. И деловая женщина, между прочим.

– А вот я поступаю только так – с места в карьер. – Крымов сокрушенно покачал головой. – Очень неправильный мужчина.

– Только так и поступаешь? – удивилась она. – Сразу набрасываешься на свою жертву?

– Шучу я. Все твоя вина – женская красота. Вожделение, порыв страсти – старо как мир. А еще говорят, что вы – слабый пол. Вертите нами, как хотите.

– Звучит как циничный комплимент. Но толика правды в этом есть. Пообедаем?

– Я недавно обедал, но составлю тебе компанию. Выпью пива.