Татьяна Полякова
Летняя коллекция детектива

– Мы должны тебя спрятать, – сказал он какую-то глупость.

– На чердаке? – спросила Маруся с нежной насмешкой. – Вместе с Оксаной?..

– Ты не понимаешь. Если мы… правильно думаем, то это очень опасно. Он знает лес вдоль и поперёк, и он не остановится.

– Гришка! – сказала Маруся и взяла его за уши. – Посмотри на меня. Что ты так запаниковал? Ты думай, думай, ты же хорошо это умеешь. Пока что это всё наши предположения, да? Ни на чём не основанные!

– А кляузы и дробовик?

– С чего мы взяли, что это его дробовик?! Может, это… я не знаю… Санин?! Тут у половины деревни дробовики, и что с того? И ведь именно Костя меня нашёл!

– Это можно повернуть в любую сторону. Нашёл, потому что знал, где искать. Потому что сам спрятал.

– Нет, – убеждённо сказала Маруся. – Мы что-то упускаем. Точно тебе говорю!

– Где? В чём?

– Ему не было никакого смысла нападать на меня. Ну, никакого!

– Хорошо, тогда у кого был?

– Я не знаю! Но мы можем попробовать установить, где был Костя той ночью. Когда убили Валерика.

– Я должен тебя спрятать от него.

Маруся, которая не отпускала Гришиных ушей, хорошенько потрясла его голову в разные стороны.

– Не выдумывай, – велела она. – Ты как тётя Лида! Странно, что она сегодня с утра не верещала, что мы немедленно уезжаем в Москву. Хочешь, привяжи меня на верёвочку и води за собой, я согласна! Вряд ли он пристукнет нас обоих.

– Маруська, ты не понимаешь.

Он поднялся с лавочки – Марусе пришлось отпустить его уши, – отряхнул рваные и грязные джинсы, подхватил рюкзак и забросил его себе за спину.

– Я съезжу к нему в лесничество.

Маруся фыркнула:

– Я тебя не пущу, и не мечтай даже!..

– Марусь, я сам разберусь, ладно?

– Ладно, но в лесничество я тебя не пущу.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Очень прекрасно. Поговорим вместе.

…Гриша вдруг понял, что она от него не отстанет. Всё изменилось нынешним утром. Ещё вчера он мог сесть на свой любимый мотоцикл с коляской, сказать, что ему надо «по делу», и уехать в любом выбранном направлении. Маруся и ухом бы не повела. Надо так надо!.. Но с сегодняшнего дня это стало невозможным. Отныне и навсегда. Он вынужден будет давать отчёт, сообщать о времени прибытия, оправдываться, если опоздает. Это показалось ему странным и неправильным, и он пока не знал, как именно следует поступать в таких случаях.

– Кстати, – сказал он с досадой, – привязать тебя – хорошая идея.

Варка варенья шла полным ходом, а Маруся-то начисто позабыла про варенье! Тётя с красным, разгорячённым лицом, повязанная косынкой, мешала в тазу над жаровней прозрачный, как шампанское, сироп. В нём, как раньше в деревенском прудике, тоже били ключи – со дна поднимались тоненькие пузырьки. Агриппина тоже была в косынке. Она чистила антоновку для следующей партии.

– Марина, куда вы пропали? – начала тётя, и по тому, что её назвали Мариной, Маруся поняла, что дело серьёзное. – У нас работы полно, а ты ходишь где-то!

– Это я виноват, – тут же вступился Гриша. – Извините, Лидия Витальевна. А… Константин мотоцикл не приводил?

– Как же! Приведёт он! Теперь не дождёшься! Вот помяни моё слово, сам за ним поедешь!

– Так, может, я прямо сейчас и съезжу?..

– Гриша, – тревожно сказала Маруся, – я с тобой!

– Ты останешься варенье варить.

– Вот именно! – подхватила тётя Лида. – Подружку бросила, варенье бросила, так не годится!

– Гриша, я с тобой!

Агриппина посмотрела с подозрением – что такое? Подумаешь, дело, в лесничество съездить!

– А ты на чём поедешь? – Руки у неё работали очень проворно, гора очищенных яблок росла. – На палочке верхом?

– На велосипеде, – буркнул Гриша.

– Груня, давай яблоки, пока не потемнели!

– Несу, тётя Лида!

Маруся заступила Грише дорогу.

– Ты никуда не поедешь ни на каком велосипеде! Ты меня слышишь?

– Слышу. – Гриша обошёл её, как какой-нибудь чурбак, торчавший у него на пути. – Марусь, займись вареньем. Я скоро приеду.

Она топнула ногой.

– Да что такое-то? – издалека спросила тётя Лида. А Агриппина добавила:

– Милые бранятся? Или тешатся?

Гриша вывел из сарая велосипед.

– Мы не бранимся и не тешимся, – ответил он, не глядя на Марусю. – Я скоро вернусь.

Но Лида догадалась, что дело серьёзное. Племянница чуть не плакала – изо всех сил старалась не зареветь, хотя слёзы дрожали в глазах, и вид у неё был странный, словно она провожала близкого человека на войну. Гриша же, напротив, был решителен сверх всякой меры, и впрямь воин перед битвой!

…Как бы чего-нибудь не натворили!

– Гриш, подожди, – сказала Лидия Витальевна, придумывая на ходу, – успеешь ты за мотоциклеткой своей.

Гриша закатывал штанину. Маруся так и стояла посреди дорожки.

– Груня, посмотри за сиропом.

Вытирая руки фартуком, Лидия Витальевна обошла жаровню, взглянула на Марусю – та всё ещё собиралась зарыдать, стояла посреди дорожки, закрывая Грише путь и упрямо наклонив голову, видно было, что с места она не сойдёт, – и спросила:

– Ты в прошлый раз сколько сахару в сельпо брала?

– Вроде… три килограмма.

– Гриша, сходите, принесите ещё. Сейчас варенье доварим, компоты будем закрывать!

– Я потом успею, – попытался увильнуть Гриша. – Я быстренько съезжу, а на обратной дороге заскочу в магазин.

– Не потом, а сейчас, – перебила его Лидия Витальевна. – Мы без простоев работаем, да, Грунечка?

– Это точно, тёть Лид!

– Вот послал бог помощницу, – похвалила тётя, поглядывая на Марусю, – родная племянница всё увильнуть норовит, а подружка – пожалуйста! Как Золушка, всё утро в трудах.

– А я это люблю, – безмятежно сказала Агриппина, отправляя в рот кусок яблока. – Дед говорит, зря я на журналистику пошла. Он считает, что из меня вышел бы превосходный повар. Только что это за профессия – повар?! Никакой красоты, никакого изящества!

И она скорчила смешную гримасу.

– Дед твой абсолютно прав, – заявила тётя Лида. – Гриша, слезай, кому говорю, с драндулета, сходите в магазин. Маруся одна не дотащит. Килограммов пять возьмите!.. Да, и томатного сока трёхлитровочку! Мы сегодня мясо-то будем жарить? Или все закормленные, никто не хочет?

– Будем, будем, – оживилась Агриппина. – Пойду маринад попробую. Свинина лишнего маринада не любит.

Она ушла в дом, а тётя Лида стала совать Марусе деньги.

– У нас есть, – сказал Гриша мрачно. Теперь они оба были надутые и мрачные, Лидию это беспокоило.

Он отставил велосипед, подхватил рюкзак и пошёл к калитке, не оглядываясь.

– Давай, давай дуй за ним, – зашептала Лидия. – Что такое стряслось-то? Поссорились, что ли?

– Никто не ссорился, – сказала Маруся и медленно, стараясь сохранить остатки достоинства, пошла за Гришей.

Она догнала его у поворота дороги. Впрочем, он остановился и подождал её. Она пошла ещё медленней, нога за ногу.

– Маруська, ну что такое? – спросил он негромко. – Ты же умный человек, должна понимать, что если это он, значит, ты в опасности.

– И ты тоже!

– Ну, я тут ни при чём.

– Да?! – крикнула Маруся. – А если он тебя убьёт?

– Я не дамся, – заявил Гриша с невыносимым высокомерием.

– Ты что, Железный Человек? И у тебя есть суперкостюм? Гришка, я тебе серьёзно говорю – никуда ты не поедешь, ни в какое лесничество. Или я с тобой поеду! Вот. Выбирай.

– Ты какая-то невыносимая стала, – сказал Гриша с досадой. – Что такое?!

– Да ничего!

Не могла же Маруся ему признаться, что она страшно, необъяснимо, до дрожи в животе – хотя дрожь согласно любовным романам должна происходить вовсе от другого! – за него боится и переживает. Раньше не боялась, а теперь вот боится и не знает, что с этим делать.

Они пошли рядом – как будто вместе, но очень далеко друг от друга.

Не мог же Гриша ей объяснить, что лесничий Костя – это не скандалист Валерик, это противник серьёзный и опасный, он знает лес как свои пять пальцев, ему ничего не стоит повторить попытку – заманить Марусю в ловушку и… убить.

– Стоп, – вдруг сказал он и на самом деле остановился. И взял Марусю за руку. – Стоп, подожди. Зачем?!

– Что – зачем?

– Нет, я как-то не думал всерьёз… – Он скинул с плеча рюкзак и стал в нём копаться, привычка, которую Маруся терпеть не могла. – Зачем он на тебя напал? Если это на самом деле он?.. Зачем стрелял по нашему участку – понятно. Зачем подкинул дробовик – тоже понятно. Но ты-то тут при чём?

– А я о чём! – воскликнула Маруся. – Я тебе об этом и говорю! В этом месте у тебя… у тебя… производная рвётся!

Он распрямился и вытаращил глаза:

– Что ты сказала?

– Помнишь, – зачастила Маруся, – у тебя на какой-то стенке то и дело рвалась производная? Ну, в эксперименте! Ты мне это рассказывал! И в этом месте тоже получается дырка. Ему незачем меня убивать!

Гриша, позабыв, зачем полез в рюкзак, бросил его, шагнул к Марусе и поцеловал её в губы. От всей души. Так, как надо.

Маруся обняла его и прислушалась к себе – в животе ничего так и не задрожало, даже наоборот, то, что дрожало от страха, наконец улеглось. Целоваться с ним было приятно и радостно.

– Маруська, прости меня, – сказал Гриша, перестав целоваться. – Я просто пока не умею… заботиться о тебе как следует! А ты не умеешь меня слушаться!

– Как?! – поразилась Маруся. – Тебя я тоже должна слушаться? Не только папу и тётю? И заведующего кафедрой? И старшего преподавателя? И Марью Константиновну?!

– Шут с ней, с Марьей, – сказал Гриша решительно. – Мы потом подумаем, кого имеет смысл слушаться, а кого нет, хорошо? Сколько нам нужно сахару? Пять мешков?

– Пять килограммов! И банку томатного сока.

– Пошли! Заодно, может, продавщица Зина нам что-нибудь расскажет про лесничего. Она наверняка его знает лучше всех! Он же к ней в магазин приходит.

Но продавщица рассказала совсем не то, что ожидал услышать Гриша.

– Хороший мужик, – сказала она, насыпая сахар в пакет и не отрывая глаз от стрелки весов. – Не пьёт особенно, слов этих ваших матерных не употребляет, я их терпеть ненавижу!.. Как придут мужики, так после них хоть уши с мылом мой, таких гадостей наговорят! А чего он тебе дался-то?

– Говорят, он Валерика терпеть не мог, – вступила Маруся. – Помните, когда тот возле магазина буянил, как Константин ему наподдал?

– Да ещё сильней наподдать бы надо, – сказала Зина, сняла пакет, старательно завязала и стала насыпать сахар в следующий. – Извёл тут всех. На меня только и делал, что жалобы писал! Хорошо, что тем разом Костя здесь случился, а то бы Валерик до вечера орал!

– Вечером Валерика убили, – напомнил Гриша.

– Ну и упокой его господи, да и ладно! Найдут, кто убил, и дело с концом!

– А может, Константин убил? – ляпнула Маруся. – Ударил по голове, и всё! Вполне возможно!

Зина от возмущения даже перестала сахар насыпать и бросила пластмассовый совок в мешок. Упёрла руки в бока. И выпрямила спину, выкатив вперёд необъятный бюст.

– Да кто ж это выдумал глупость такую?! Егорьевские менты, что ли?! Нет, ну вы поглядите! Костя Валерика убил!

– Вы думаете, не убивал? – осторожно спросил Гриша.

– Да чего мне думать, чего думать-то! Пусть за нас правительство думает, может, чего и надумает! Только я точно знаю, что Костя никакого Валерика не убивал и убить не мог!

– Откуда вы знаете?! – Маруся так обрадовалась, как будто у неё на глазах близкого человека освободили из-под стражи и выпустили на волю. – Зина, откуда?!

– А чего мне знать-то?! – Она повела плечами. – Он в тот раз в деревню зачем приезжал?

– Зачем? – эхом повторил Гриша.

– За лещами! – объявила Зина. – Он на старой запруде всегда лещей ловит и сам вялит! Угощал меня! У них там своё озеро, в лесничестве-то, только лещи плохонькие, а у нас как лапти! Так он, как наподдал Валерику, и ушёл на запруду! А вечером, значит, обратно идёт, с куканом. А я как раз магазин запираю. Наловил? – спрашиваю. Он мне кукан показывает. А я и говорю: ну, с тебя пара лещиков к пивку-то. А сама на дорогу и к остановке. А он мне: ты куда собралась на ночь глядя? А я ему: в Егорьевск еду! Сын-то в лагере, так мне подкупить кое-чего нужно, вещичек собрать. А Костя мне: давай я тебя подвезу! Чего тебе в автобусе трястись! Хороший мужик, говорю же!

– А вы? Согласились?

– Нет, – с сердцем сказала Зина, – отказалася! Сначала полем при до остановки, потом жди там сколько неизвестно, потом час с лишним стой да трясись, они под вечер полные, автобусы-то, народ с работы едет! А потом ещё до дому шкандыбай!

– То есть вы с ним поехали? – уточнил Гриша.

– Ясное дело, поехала! Он сказал – в лесничество заедем, рыбу там оставим, всё равно быстрей выйдет и удобней, чем на автобусе! Ну, мы и поехали!.. Ой, всю дорогу хохотали! Он мне какие-то байки травил, я ему тоже порассказала… про покупателей своих! Вон одни Прокопенки – это ж анекдот целый, фильм «Сваты»! А потом ещё пели!

– Пели? – не поняла Маруся.

– «Катюшу» пели, «Синий платочек», – обстоятельно объяснила Зина. – Сколько сахару-то сыпать, я забыла? – И вновь взялась за совок и пакет. – «Горную лаванду» тоже. Но тут уж я пела, он помалкивал. Так и доехали. Это уж двенадцатый час был! А он меня до самого подъезда проводил, даже дверь мне придержал, вот какой мужчина! Я ему говорю, небось поздно в лесничество-то ехать? А он отвечает: да я и не собираюсь туда, в городе переночую, маманю проведаю – у него в Егорьевске дом в частном секторе, маманька старая совсем, а про жену, про детей не знаю ничего.

Тут Зина фыркнула так, что сахарный песок полетел в разные стороны:

– Когда ему было Валерика-то вашего убивать? Утром если только! Он сюда лишь к утру вернуться мог!

– Опля! – сказала Маруся и засмеялась, Гриша посмотрел на неё с удовольствием. – Что я тебе говорила?!

– Говорила, говорила.

– Чего ещё давать, кроме сахару?

Они взяли томатный сок и четыре мороженых – два съесть по дороге, а два отнести Лиде с Агриппиной.

– Какая у него машина? – уже в дверях спросил у Зины Гриша.

– А такая кургузая, двухдверная. «Нива», что ли!

Навстречу им попался Саня, который пожаловался, что колёса у него порваны, как пить дать придётся новые покупать, а Зина сообщила ему, что Гриша – чего удумал! – подозревает Костю-лесничего в убийстве Валерика. Саня отмахнулся и сказал, что наплевать сто раз, кто Валерика прикончил, ему нужны полиэтиленовые пакеты.

– Ты их жуёшь, что ли? – удивилась Зина. – На прошлой неделе брал, на этой опять берёшь!

– Твоё какое дело? Я в них приманку рыбью насыпаю! Я ж рыбак!

– Рыбак, рыбак, – отозвалась Зина, доставая упаковку пакетов. – Горе одно, а не рыбак! Вон Костя пойдёт и сразу наловит, а ты?..

– Так он места знает, а ещё небось браконьерничает!

Тут Зина заругалась на Саню, а Гриша с Марусей вышли на улицу.

Маруся сняла бумажку с мороженого – своего и Гришиного, у него одна рука была занята банкой, которая не влезла в рюкзак. Они шли и ели мороженое.

– Костя ни при чём, – констатировала Маруся. – Ла-ла-ла!..

– Ты его прямо всей душой полюбила, а, Марусь?

– Потому что у меня женская интуиция! И я знаю, кто хороший человек, а кто плохой!

– А твоя интуиция что говорит про убийцу Валерика? Кто из местных плохой человек?

Маруся пожала плечами. У неё было превосходное настроение.

Выступая на этот раз единым фронтом, они насели на тётю Лиду и с горем пополам уговорили её отпустить их в лесничество – ненадолго. Лидия Витальевна сопротивлялась как могла, но всё же отпустила.

– Гриш, вы только лесом не ездите, – попросила она напоследок. – Мало ли что! Хоть вас и двое, а кто знает! Вы по дороге.

Гриша обещал ехать исключительно по дороге и, подумав, велел, чтоб ни Лида, ни Агриппина с участка не выходили. Они пообещали.

– Господи, – сказала тётя Лида, когда Гриша с Марусей сели на велосипеды, выбрались на дорогу и скрылись за поворотом. – Вот и не знаешь, что лучше… Маленькие детки – маленькие бедки, большие дети – большие беды.

– Маруся – очень хорошая девчонка, – отозвалась Агриппина и покивала, подтверждая, когда Лида на неё посмотрела. – Мой дед так говорит, а дед, знаете, насквозь людей видит.

– Хорошая, – повторила Лида. – Конечно, хорошая!.. Только жизнь у неё не очень… складная, Грунечка. Росла без матери, брат мой – человек добрый, но резковат, да и в детях ничего не понимает! Особенно в девочках! До сих пор считает, что она за сорок секунд должна одеваться, как в армии! И не переучишь его, и не объяснишь ничего – военный человек. А Маруся лишнюю шмотку себе купить не может, папа не разрешает. И я всё боялась, вдруг какой обмылок ей попадётся вроде вашего Антона, что мы делать-то станем?.. Ведь, ей-богу, в беду попадём, в самую настоящую!

– Так у неё же Гриша! – удивилась Агриппина. – Он замечательный парень.

– Да! Как же, Гриша! – Тут Лида засмеялась. – Это ж первый раз она у него на чердаке-то…

– Да что вы?! – ахнула Агриппина, и глаза у неё загорелись от любопытства. – А я думала, у них роман давным-давно!

– Да они выдумали себе дружбу эту и дружили! Гриша её на свидания приглашал, а толку-то? Я отцу говорила, надо нам их как-то друг к другу подтолкнуть, что ли! А то ведь так вся жизнь пройдёт, молодость пройдёт в вечных свиданиях, а потом уведёт его какая-нибудь коза драная, и наша девка с носом останется.

– Не-ет, его не уведёшь, – возразила Агриппина. – Он её любит, слепому видно.

– Слепому-то, может, и видно, а они всё кругами ходили! Да если б не детектив этот, так и не получилось бы ничего!.. Я уж отцу звонила, как сводку с фронта сообщала! Ну? А ты? Есть подходящий?

Агриппина пожала плечами:

– Не-а. Одни обмылки.

– Как же так, – сказала Лида грустно. – Такие девки замечательные, а кавалеров нету.

– Кавалеры есть, – возразила Агриппина. – Подходящего никого нет. И потом – я умных люблю. А умных всех давно разобрали, да и где их сейчас возьмёшь!

– А говорят, нынешним девкам только богатых подавай.

– Ну, деньги лишними не бывают, – рассудительно сказала Агриппина, – только я точно знаю, что их зарабатывают, а не крадут и с неба они не падают. Заработать и вместе можно, что тут такого? Мне дед с бабушкой так всю жизнь объясняли.

– А что? – осторожно спросила тётя Лида. – Родители где же?

– Нет родителей, – легко ответила Агриппина.

Лидия Витальевна ещё посидела немного, потом поднялась и погладила Агриппину по голове. Оказалось, девочка – сирота, и её тоже нужно жалеть, оберегать, наставлять. Хотя на сироту не похожа, ох, не похожа!..

– Давай сворачивать производство наше, – решила она. – Ну его, успеется. Будем в гамаке лежать и книжки читать! А вечером баню истопим и шикарный ужин закатим! У меня, знаешь, в подполе даже шампанское есть.

Путь до лесничества оказался долгим, трудным и, главное, жарким! Очень жарко было ехать по пыльным просёлочным дорогам, крутить педали, налегать, когда приходилось взбираться на пригорок, притормаживать, чтоб не улететь, когда катили с горки.

– Гриш! – то и дело звала Маруся. – Я больше не могу!

– Терпи, – отвечал он, – ещё немножко!

Но «немножко» всё никак не заканчивалось, всё приходилось крутить и крутить педали, и Маруся выпила всю воду из Гришиной фляжки. Вода была тёплой, с привкусом пластмассы, очень невкусной.

Маруся ожидала, что лесничество – нечто вроде небольшой деревни, только гораздо красивей и ухоженней, как в американском кино. Представлялись ей лошади, луг, огороженный длинными жердями, большие собаки, озеро с лодкой, беседка и каменная печь…

Лесничество, которым заведовал Васильев К. Д., оказалось большим деревянным домом посреди опушки. За домом виднелись какие-то постройки, возле которых бродили куры. И больше ничего – ни лошадей, ни собак, ни озёр. Ещё была бесконечная поленница дров под навесом, и там же, рядом, верстак – тоже бесконечный. Под каким-то другим навесом торчал Гришин мотоцикл с коляской и стояла пыльная старенькая «Нива».

Маруся спрыгнула с велосипеда, как только увидела дом, и чуть не упала – ноги не понимали, что им делать, заплетались и как бы продолжали крутить педали. Маруся бросила велосипед в траву и уселась рядом. Силы у неё иссякли.

– Костя-я! – крикнул Гриша и прислушался. Свой велосипед он аккуратно прислонил к поленнице. – Гости приехали! Костя!!

– Ты чего орёшь?

Из-под навеса шагнул Константин с какой-то железкой в руках. Он щурился на солнце, лоб, голые плечи и живот у него были мокрыми от пота.

– Здорово, ребята, – сказал он довольно приветливо, разглядев гостей. – Ты за мотоциклом, что ли? Я к вечеру сам бы подогнал! Или чего? Срочно надо?

– Да мы просто так приехали, – сказал Гриша и оглянулся на Марусю, которая всё сидела в траве. – Ради прогулки.

– Ну-ну.

– Можно воды? – издалека попросила Маруся. – Очень пить хочется!

– Видать, утомились на прогулке-то, – посочувствовал Константин, сунул Грише в руки железку и пошёл в дом, на высокое крылечко. – Воды или, может, квасу? Квас холодный!

Выпив огромную кружку кислого кваса, Маруся икнула и поняла, что теперь может дышать, стоять и даже ходить, не крутя ногами педали!..

– Слушай, парень, – говорил между тем Константин, – помоги мне железку в гнездо воткнуть, одному несподручно! Я уж и так и сяк, но никак! Давай вдвоём!

И они ушли за верстак.

Маруся обошла опушку, прислонила свой велосипед к Гришиному, подумала, как же они повезут их обратно на мотоцикле, на прицепе, что ли?.. И уселась на лавочку под куст давно отцветшей сирени.

Мужики за верстаком что-то громко обсуждали, грохало железо, стучали какие-то трубы.

Маруся сидела неподвижно довольно долго, наслаждаясь отдыхом и чувствуя только, как гудят чугунные ноги – это было даже приятно, – а потом что-то грохнуло так сильно, что она вздрогнула и, словно собака, прижала уши.

Из-за верстака показались Гриша и Константин, очень довольные друг другом.

– Я бы до завтра канителился, – говорил Костя, вытирая руки. – Спасибо за помощь! А теперь выкладывайте, зачем приехали.

Гриша умылся из бочки, на которую ему показал хозяин, уронил в песок очки и заодно прополоскал их тоже.

– Вы не знаете, кто убил Валерика? – спросил он, нацепив мокрые очки на нос. – Мне это важно знать, он же и на Марусю напал потом!

– Давай на «ты», – предложил Константин. – Мне так проще.

Грише так было сложнее, но он согласился.

– Пошли вон там сядем, на терраске. Здесь слепни лезут, да и жарко.

По высоким ступеням они поднялись на терраску, неухоженную и захламлённую, но тем не менее уютную и обжитую. Видно было, что хозяин проводит здесь много времени и ему нравится это место.

– Он же на вас кляузы писал, да? – спросила Маруся, пристраиваясь на ковровый диван.

– Да он на кого только не писал, – сказал Константин задумчиво. – На всех подряд. Или ты про что, девочка? Ты хочешь спросить, может, я его убил?

– Мы знаем, что не ты, – вступил Гриша, запнувшись на слове «ты».

– Нет, не я, – подтвердил лесничий и засмеялся. – Я б его ещё поучил малость, уши надрал пару раз, а убивать не стал бы. Тут другое. Зачем убийца на девчонку напал, вот что важно. Я всё думал, думал, голову сломал, – он развёл руками, – а придумать ничего не могу.

– И я не могу, – признался Гриша. – Смотри, Костя. Дробовик, который возле тела нашли, не его, не Валерика.

– Иди ты!

– Так жена сказала, она точно знает.

– Ты и жену нашёл?!

Этот вопрос Гриша оставил без ответа.

– Значит, по нашему дому Валерик не стрелял, а стрелял тот, другой, чтоб на меня навести. Вроде Валерик нас обстрелял, ну а я сгоряча его и прикончил.

– А к тебе уже являлись… правоохранители?

Гриша помотал головой:

– Времени мало прошло! Но наверняка явятся! Тут же всё очевидно! В меня стреляли, я отомстил. Но это понятно, с этим, считай, мы разобрались! А зачем… Марусю-то?

Константин задумчиво выудил из кучи вещей на плетёном кресле клетчатую рубаху, натянул на необъятные плечи и начал её застёгивать.

– Ты вот что, – сказал он Марусе. – Вспомни всё, что видела или слышала в тот день. Чем-то ты его напугала до смерти, он, видишь, решился среди бела дня почти на глазах у компании вашей тебя ударить, да ещё на старую лесопилку свезти. Это днём-то, когда по лесу полно народу шастает! Чего-то он в нетерпение впал, понимаете, ребята? Ему страшно сделалось, что ли?..

Маруся стала честно вспоминать тот день. Даже губу прикусила, чтоб лучше думалось.

– А вообще… здесь много хулиганов? – спросил Гриша. – Ну, браконьеров, поджигателей каких-нибудь! Леса-то кругом горят! Бомжи, может?

– Какие в лесу бомжи, нечего им тут делать, – отмахнулся Константин. – И браконьеров не так чтоб, знаешь, толпы бегали!.. Кого тут браконьерничать-то? Лосей и кабанов? Их мало осталось, а особо прытких охотников я всех разогнал давно, и этих, которые с электроудочками, тоже.

Он сел за стол, положил на него руки. Стул под ним скрипел – тяжёлый мужик, здоровый. Как-то верилось, что он разогнал браконьеров. При таком особенно не забалуешь.

– Другое дело, – продолжал лесничий, – что у нас тут наркокартель завёлся. Как в Бразилии, только свой собственный.

– Это что значит? – не понял Гриша.

– Коноплю дуро́м сажают, – объяснил Константин. – Я на своём участке делянок семь насчитал. И припрятаны от глаз так… грамотно, в такие уголки, куда народ не забредает. Я туда не суюсь, это дело опасное, серьёзное. ОМОН надо вызывать, подкрепление. Там травы растёт на миллион, а может, и больше.

– Так, – сказал Гриша. – Только этого нам не хватало!

– И когда дурачка-то этого прикончили, Валерика, я, грешным делом, подумал, что он на такую делянку набрёл и, может, видел на ней кого. Вот его и… замочили.

Гриша вскочил и стал ходить по террасе. Ходить было особенно негде, он всё время натыкался на разные предметы.

– Может быть, и так, – согласился он. – Валерик любил за людьми таскаться. Может, и так… А участковый знает про коноплю?

Константин отрицательно покачал головой:

– Я же тебе говорю – это не участкового вопрос! Чем меньше народу знает, тем лучше. Он мужик простой, трепанёт где-нибудь, так его тоже прикончат! Это дело такое, – он вздохнул, – опасное.

– У Валерика в доме полно всяких бумажек с кляузами.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, – быстро ответил Гриша. – Нужно среди них искать! Кого он мог шантажировать, если на самом деле как-то напал на эту делянку?

– А я? – подала голос Маруся, про которую все забыли. – Я же не нападала ни на какую делянку! Я вообще не знаю, как она выглядит, эта конопля!

Константин махнул рукой:

– Когда сушёная – обыкновенная трава, как чай аптечный! Её в пакетики фасуют и продают.

Гриша всё продолжал ходить.

– Надо думать, – повторял он время от времени. – Надо думать…

А Маруся подумала про чай.

Кто-то где-то рассыпал по пакетам чай, она видела это собственными глазами. И пакетов было много… ты что их, жуёшь, что ли?.. горе-рыбак, никакой рыбы… Трава, похожая на чай, и электронные весы на столе… а я за сахаром пришла…

– Гриша! – завопила Маруся, и он наткнулся на кресло. Кресло перевернулось. – Я пришла! А Зина к сыну в лагерь уехала! Когда я в первый раз ходила за сахаром! А он чай рассыпал по пакетикам! По таким с застёжкой!.. Помнишь?! Ты ещё с Прокопенко разговаривал возле футбольных ворот?! А я пошла за сахаром!

– Кто, кто он-то?!

– Саня, – выдохнула Маруся, – у которого колёса пропороты! Валерик на дороге какие-то «звёздочки» раскидал, чтоб мимо него не ездили, и Саня колёса пропорол!

– Точно, – растерянно сказал Гриша. – Я ещё думал про эти его колёса! Там все ездят, а никто на «звёздочки» не наехал, только он один. Вон Костя на «Ниве» проехал, и Прокопенко, и соседи, которые…

– Потому что «звёздочки» не Валерик, а я разбросал, – сказал Константин решительно. – И не возле деревни, а в траве на подъезде к одной делянке. Там машина как раз проходит! Чего сидим, молодёжь, встаём, и в деревню быстро! А я пока в Егорьевск позвоню, пусть подкрепление высылают.

– А может… это не Саня? – дрожащим голосом спросила Маруся. – Может, в пакетиках как раз чай был, а не эта… конопля?!

– Может, и не Саня.

Константин ушёл в дом и говорил оттуда приглушённо:

– Только уж больно похоже! И чай, и пакетики, и колёса у него пропороты, а я и не знал про колёса-то!..

Он вернулся на террасу, одетый в камуфляжную форму, с какой-то портупеей через плечо.

– Маруська, – сказал Гриша и присел перед ней на корточки, – бедная моя. Ничего не поняла, даже не разглядела ничего! И из-за этого чуть не… погибла.

– Сжёг бы он её, – сказал Константин, – точно сжёг бы в сторожке этой. Конопля денег бешеных стоит, Маруся могла кому-нибудь ляпнуть, вот хоть мне!.. А я бы догадался два и два сложить. Тем более знак я им подал, что знаю про делянки, – «звёздочки» подложил! Ах, сволочи!..

Он поплотней затянул на поясе брюк солдатский ремень, подошёл и погладил Марусю по голове:

– Молодец, что вспомнила про чай-то в пакетиках. Может, оно всё и не так, но проверим, проверим! Видать, время пришло. Молодец, девчонка. И красивая. На тётку свою похожа. Ты мне скажи вот что, – он вдруг улыбнулся. – Тётка-то у тебя замужняя?

Маруся моргнула. Помолчала.

– Ты чего молчишь? Замужняя, что ли?

Гриша вдруг засмеялся, и Маруся оглянулась на него.

– Не-ет, – протянула она. – Тётя не замужем и не выходила никогда. А зачем вы… почему вы спрашиваете?

– Нравится она мне! – объявил Константин и поправил свою портупею. – Я в тот день, когда тебя искали, к вам на двор пришёл, чтобы с ней познакомиться. Меня Григорий позвал, и я подумал: чем чёрт не шутит, поеду да познакомлюсь! Так просто, посреди улицы, подойти неловко. А?!

– Неловко, – согласилась ошарашенная Маруся.

– Ну, я и хотел по-людски. Очень красивая женщина, – вдруг по-гусарски добавил он. – Ну, значит, поедем следующим порядком: ты, Гриш, на мотоцикле, а мы с Марусей на моей машине. Велосипеды на крышу приладим, там у меня рейки специальные лежат с держателями. Если он нашу кавалькаду увидит, не заподозрит ничего – приехали из лесничества, привезли велосипеды.

– Если это он, конечно, – уточнил Гриша.

– Вам тётя нравится? – уточнила Маруся, которую этот вопрос сейчас занимал более всего.

– Очень, – серьёзно ответил Константин. – Пошли, Гриш, велосипеды поднимем.

К вечеру волнения в деревне улеглись. Саню в зарешеченном фургоне увезли «егорьевские штукари», следом проскакал по деревне полицейский «газик», притормозил у дома Натальи, из машины вылез участковый Илья Семёныч, вошёл в дом и через некоторое время вышел вместе с Оксаной и Натальей. Наталья на всю деревню распространялась, что Оксана ни в чём не виновата, а участковый повторял, что её никто и не обвиняет, только дело всё равно требует протокола и этот протокол он сейчас и составит по всей форме. Потом, округлив глаза, прибежала к Лидии Витальевне продавщица Зина и застрекотала, мол, знать не знала и ведать не ведала, что Санька такой бандит и прохиндей, она-то его просила в магазине подежурить, а он там наркоту свою проклятую на весах вешал и в пакеты ссыпал, не иначе теперь придётся звать батюшку Евпсихия, чтоб стены святой водой покропил и молебен отслужил!