Татьяна Ларина
Тайна Оболенского Университета

– Любопытно, что простой на первый взгляд рисунок может нести глубокий смысл. К примеру, карты. Мы смотрим на щит с мечом и понимаем, что перед нами туз, самая сильная карта. У нас в Оболенке почти все стены и потолки расписаны, что, если это не просто изображения, а некие послания?

– Послания, зашифрованные два с лишним века назад… Занятно, – протянул Юрка.

– Даже если так? Может, университетские росписи – тайный язык, к которому прибегали первые художники, работавшие в Оболенке? Наверное, им до сих пор пользуются.

– Ты прямо как Радзинский, – ухмыльнулся Петя, передразнивая профессорскую манеру говорить.

– Что ты имеешь в виду? – опешила я.

– Однажды я пришел к нему с дипломом, он усадил меня в гостиной и затянул такую же волынку, как ты сейчас, – отмахнулся парень.

– И что именно он говорил?

– Рассказывал про росписи на стенах Оболенки, мол, они срисованы с какой-то книги, каждый рисунок имеет определенное значение, и даже не одно. Точно из ума выжил старик. Да еще и тебя безумием заразил.

– То есть ты не можешь допустить мысли, что заслуженный профессор, возможно, был прав? Он объяснил, откуда срисованы изображения? И что за книга?

– Радзинский совсем с катушек съехал. Ты дура, если всерьез восприняла его бред. Оболенку разрисовали чисто ради красоты, иначе бы мы об этом знали. Радуйся лучше, что тебе нормального руководителя дали. Тот умалишенный всех достал.

– Какой же ты козел, – процедила я, а Авилов пожал плечами и расплылся в улыбке, словно был доволен, что я озвучила его истинную сущность.

Ребята менялись парами и готовились к новой партии, но мне стало скучно, да и в сон начало клонить. Попрощавшись, я собралась уйти, но Нилов моментально увязался за мной, чтобы проводить.

По пути он держал меня за руку, будто я его девушка, однако с выводами Юра поторопился. Нилов мне симпатичен, нравился как человек, но никакого влечения я не испытывала. Может, нужно время?

Мы остановились у двери моей комнаты, и я уже хотела ускользнуть от Юрки, но парень ловко ухватил меня за локоть и притянул к себе.

– Ты помнишь про завтрашний вечер? – прошептал он, склоняясь так близко, что я почувствовала его горячее дыхание.

– Конечно, пом…

Он не дал договорить, нежно целуя, что было чертовски приятно, но не настолько, чтобы потерять голову. Я снова попрощалась – на сей раз более скромно, и открыла дверь в комнату.

Не раздеваясь, я легла на кровать и хотела полистать книжку Радзинского, но не заметила, как уснула. Ночь выдалась холодная, и под утро мороз пробрался в комнату, отчего я проснулась в половине четвертого утра.

Прикрыв окно и укутавшись в одеяло, я постаралась расслабиться, но ничего не получилось. К четырем окончательно надоело ворочаться, и, чтобы подустать и позже провалиться в сон, я решила прогуляться по университетскому городку.

В кронах деревьев шумел ветер, уже вовсю облетала листва, накрапывал мелкий дождь, а я бездумно брела по пустой сумрачной аллее. Только очутившись у дома бывшего научрука, я сообразила, как далеко зашла.

Легкая куртка отяжелела от влаги, а кеды совершенно вымокли: пора возвращаться, чтобы не разболеться. Не очень-то хотелось оказаться запертой в лазарете. Я уже собиралась пойти обратно, но мое внимание привлек слабый свет в окне дома напротив.

В такой час Арсений не спал, интересно, почему?

Бессонница или он уже встал?

Снедаемая любопытством, я прошмыгнула поближе к дому Романова и, взобравшись на бордюр, постаралась посмотреть в окно. Увы, плотно задернутые шторы не оставили ни единой щелочки для обзора.

Я решила пройтись вокруг коттеджа, предположив, что наткнусь на что-нибудь, но и тут не повезло… По какой-то причине я опять вернулась к тому самому окну и забралась на бордюр.

Внезапно в комнате раздалось негромкое жужжание. Оно напоминало звук работающей техники, но какой именно, я понять не могла.

Наверное, это было слишком отчаянно и глупо, но я просунула руку в полуоткрытое окно и попыталась чуть сдвинуть штору, однако не удержалась и упала. К счастью, пышные кусты смягчили падение, и я не сильно ушиблась.

Вот только вышло чересчур громко – Арсений, привлеченный источником шума, резко раздернул шторы и выглянул наружу. Я съежилась, стараясь спрятаться в листве, и он вроде бы меня не увидел. Еще некоторое время высматривал предрассветного возмутителя спокойствия, а потом скрылся в комнате, но радоваться пришлось недолго.

Не успела я подняться, как услышала звук открываемого дверного замка.

6. Партия сыграна. Кто победил?

Я молниеносно прошмыгнула за угол коттеджа. Кажется, Арсений все еще меня не замечал. Но и домой возвращаться не спешил. Раздались приближающиеся шаги.

Чувства обострились, даже у воздуха появился горьковатый привкус опасности, а время замедлилось. Отрезвил шлепок ботинка по сырой листве совсем рядом, и я со всех ног бросилась прочь.

Он видел, как я убегаю, но не стал преследовать. Капюшон бесформенной толстовки скрыл длинные волосы, джинсы и кеды не выдали девичью фигуру. Арсений не мог узнать меня, лишь только догадаться.

Пробежав до конца улицы, я обернулась. Профессор смотрел мне вслед, стоя на дорожке, ведущей к дому. Я не различила черт его лица, и одному богу известно, насколько сильна была ярость мужчины. Чтобы унять дрожь, вызванную страхом, я снова бросилась наутек и не сбавляла скорости, пока не оказалась в своей комнате.

Скинув одежду, я ринулась в душ, но успокоить бешеное сердцебиение не получилось. Я терялась в догадках, что делать, если Арсений распознал меня, как объяснить свою слежку.

Заглядывать ночью в окно преподавателя – безумие! Строгий выговор, вызов к ректору на ковер, объяснительная и разочарование папы. Но даже если чертов профессор меня вычислил, он ведь не может быть в этом уверен?

Сейчас только светает, да и лица моего он в принципе не видел. Можно все отрицать, как говорится: «Не пойман – не вор». Состроив коварный план обмана, я вдруг поняла, как устала за пару бессонных утренних часов.

Забравшись под одеяло, я сладко уснула, да так, что пропустила завтрак.

Кроме общей столовой на территории Оболенского университета работал кафетерий, где, помимо ароматного крепкого кофе, готовили салаты, супы и сандвичи, но за отдельную плату.

Пересчитав остатки стипендии, я прикинула, что вполне могу позволить себе и салат, и сандвич, и какой-нибудь десерт. Стоило только подумать о еде, как голод гулким урчанием отозвался в животе.

Правда, до завтрака следовало сделать кое-что важное.

Я достала из ящика стола черный мусорный пакет и сложила туда вчерашнюю одежду. Ветровка старая, ее не жалко, зато джинсы, толстовка и кеды… Но выбора нет.

Мусорные контейнеры находились сразу за жилым корпусом, и я быстро, не привлекая внимания, к ним прошмыгнула. Но едва открыла крышку бака, чья-то тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. Вздрогнув, я отскочила в сторону и приготовилась давать объяснения Романову, но передо мной стоял вовсе не он.

– Авилов, придурок! Ты напугал меня.

– Это я и планировал, – усмехнулся он и схватил мою руку, сжимавшую мешок. – Что у тебя в пакете? Уж не труп ли расчлененный?

– Ты на голову больной! – Я отдернула руку и выбросила компромат в бак.

– Да ладно тебе, Лерочка. – Петя шагнул ко мне и практически вжал в стену. – Расскажи, что прятала в пакете.

– Для тебя там ничего не нашлось! – упираясь ладонями в его грудь и отталкивая парня, рявкнула я. – Просто старая одежда.

– Старая одежда? Неинтересно, – фыркнул он и, шлепнув меня по ягодице, направился к корпусу.

Авилову удалось испортить мне настроение, а голод превратил в разъяренную фурию, усмирить которую мог только вкусный завтрак. Кафетерий был практически пуст, но я все равно присела за барную стойку. Казалось, что, если буду видеть, как готовят еду, ее подадут быстрее. Наконец передо мной поставили тарелку с греческим салатом, но не успела я его попробовать, как в заведение зашел профессор Романов собственной персоной. Видимо, судьба решила доконать меня окончательно, посылая одного за другим людей, которых я не переносила.

Уткнувшись в тарелку, я понадеялась остаться незамеченной. Голод моментально пропал, и кусок в горло не лез. Мне уже принесли горячие сандвичи, а я к ним не притронулась.

Голоса Романова я не слышала, значит, он даже не делал заказ, и я осмелилась обернуться, чтобы проверить, не убрался ли отсюда этот… Индюк.

Вопреки моим надеждам, Арсений никуда не ушел, а внимательно меня рассматривал. Под его изучающим взглядом стало неприятно до покалывания кончиков пальцев ног, как бывало на приеме у врача. Неужели пытался узнать во мне предрассветного гостя?

Наши гляделки затянулись до неприличия, и я кивнула профессору, что он воспринял как знак и двинулся к барной стойке.

– Доброе утро, Валерия…

– И вам.

– Завтракаете? – Он взглянул на салат и поморщился, чему я не удивилась: ведь у него аллергия на все, что как-то связано со мной.

– Верно. А вот вы нет? – Я покосилась на его пустой столик.

– Я зашел, когда увидел вас, – ответил Арсений непринужденным тоном. Дескать, заглянуть в кафе ради меня и специально выжидать, чтобы я его заметила, – дело обыденное.

– Почему тогда сразу не подошли? И что вам вообще нужно?!

– Хотел напомнить, что к трем часам жду ваши наработки по диплому, – улыбнулся Арсений, продолжая всматриваться в мое лицо, словно пытался мысленно зафиксировать каждую появившуюся на нем эмоцию.

– Я помню, Арсений Витальевич. Не переживайте, не опоздаю, – ответила я, расплываясь в лицемерной улыбке.

– Отлично, тогда не задерживаю вас, – кивнул он и уже собрался уйти, но вдруг бросил взгляд на мой салат. – Лучше бы мясо ели, а не всякую траву.

Человеческий организм – интересная вещь. Стоит утолить голод, как настроение поднимается. Когда за Романовым закрывалась дверь кафетерия, ко мне тут же вернулся аппетит. Я даже предположила, что Индюк может быть демоном, обладающим сверхсилой, и способен влиять на работу чужих внутренних органов. Например, он может не позволять моему желудку принимать пищу.

Зато сейчас Романова нет поблизости, и я спокойно поем. Усмехнувшись своим размышлениям, я снова погрустнела, вспомнив, что совсем скоро мне предстоит очередная встреча с Арсением. Да еще у него дома – один на один!

Вернувшись к себе, я собрала в папку все то, чем довольно долго занималась с профессором Радзинским. Научную работу я начала как курсовую еще в прошлом году и успешно защитила, после чего Павел Аркадьевич предложил развить ее в диплом.

Мы немного расширили тему, и теперь я писала о влиянии трактатов Пьера Абеляра^[12] на зарождение номиналистической диалектики^[13] Средневековья. Арсений не сумеет остаться равнодушным.

Без пяти минут три я уже стояла на пороге домика с зеленой крышей и нажимала на кнопку звонка. Время, пока Романов не открыл дверь, показалось мне вечностью, когда же я увидела научрука, не смогла сдержать легкого смешка.

Судя по виду Арсения, я его разбудила: растрепанные волосы, заспанное лицо с вмятиной от подушки на щеке и надетая наизнанку футболка с ярким рисунком, который невозможно было разобрать с оборотной стороны ткани.

– Валерия, вы пришли сдавать работу или веселиться? Что вас рассмешило? – строго сказал Арсений, но напугать меня у него не получилось.

– Простите… ваша футболка…

Арсений опустил взгляд и заметил свою оплошность. Еле слышно выругавшись, он стянул футболку и, пока ее выворачивал, я имела возможность насладиться прекрасным мужским торсом. Романов был отлично сложен, да и спортзалом явно не пренебрегал… Даже не у всех наших оболенских атлетов имелись такие ярко очерченные кубики.

А спина… широкая, мускулистая…

– Я могу одеваться, вы все рассмотрели? – усмехнулся профессор, нагло разоблачивший меня.

Черт… Как стыдно.

– Простите. – Я потупилась, однако отметила, что Арсений не разозлился. Неужели ему приятно? Хотя… он же живой человек. И мужчина…

Еще какой мужчина!

– Валерия, вы так и будете стоять на пороге? – вздохнул он, и я запоздало поняла, что Романов давно пропускал меня в дом.

Мы прошли в гостиную, и я с интересом принялась рассматривать жилище научрука. Интерьер, выдержанный в классическом стиле, – явно заслуга прошлого обитателя коттеджа, а вот разбросанный мусор, недоеденное талое мороженое в миске, упаковки от конфет и полупустая бутылка молока здесь точно от Романова.

И как можно быть настолько неряшливым? По планировке коттедж был таким же, как у Радзинского, поэтому я сразу поняла, где кабинет и спальня.

Значит, ночью свет горел в профессорском кабинете.

– Располагайтесь, Валерия. – Романов указал на диван.

Я с опаской присела на край, боясь оставить на юбке пятно, что было бы естественным благодаря всей этой грязи.

– Я на минуту. – Взяв со стола молоко и грязную посуду, Романов вышел из комнаты, а я, пользуясь отсутствием научрука, продолжила изучать обстановку.

Гостиная была светлой, с коричнево-зеленой мебелью. Журнальный столик с наваленными книгами, в каждой из которых было по паре дюжин закладок, находился посредине помещения. На каминной полке разместились фигурки, копирующие палеолитических Венер. Не знала, что профессору медиевистики интересна древняя культура. Похоже, он человек разносторонний. Книжные шкафы были забиты фолиантами, которые наверняка имели определенную материальную ценность.

Мне открывался обзор и на столовую, переходящую в кухню. Судя по идеальному порядку, Арсений не готовил и не питался дома.

В столовой красовался стеклянный стол с разноцветной икебаной. Вокруг него – восемь стульев.

Обстановка явно свидетельствовала о том, что столовая буквально ждет гостей на ужин, но вряд ли когда-нибудь дождется.

– Валерия, вы весьма пунктуальны. Я ценю это качество, – серьезно проговорил вернувшийся Арсений. Он устроился в кресле напротив и кивнул на мою папку.

– Вот мои наработки. – Я с улыбкой протянула ее Романову.

– Вы недурно потрудились.

– Благодарю.

– Валерия, я сегодня не очень внимательный, так что хочу извиниться, – признался Арсений, тяжело вздохнув, и посмотрел на меня, пытаясь снова прочесть мои эмоции. – Выдалась бессонная ночь.

– Возможно, стоит выпить крепкий кофе? – Я прекрасно понимала, куда клонит Арсений, но не планировала пасовать.

– Возможно. – Он откинулся на спинку кресла и начал медленно потирать подбородок. – Дело в том, что со мной произошло нечто странное.

– Расскажете?

– Представляете, я допоздна проверял студенческие работы, но вдруг услышал шум за окном. Когда я вышел на улицу, заметил убегающего человека. Кто-то подглядывал за мной, хотя не думаю, что с большим успехом: я всегда плотно задергиваю шторы.

– Надо же… но в Оболенке нет чужих, – нахмурилась я, «включив» весь артистизм, чтобы не попасться на крючок.

– Согласен. Значит, это кто-то из своих.

– Для чего кому-то подглядывать за вами, да еще и ночью? – усмехнулась я, якобы сомневаясь в словах Романова.

– А у вас, Валерия, нет никаких догадок? Вы девушка проницательная. Постарайтесь влезть в голову этому извращенцу.

– Почему сразу извращенцу? – обиженно вопросила я, но быстро сообразила, что могу проколоться. Я перевела дыхание и коварно улыбнулась. – Вероятно, вы занимались чем-то таким, что могло вызвать чужое любопытство?

– На что вы намекаете? – взъелся Арсений. – Я не занимался ничем подозрительным, но вот мой незваный гость мог что-нибудь вообразить.

– У вас есть предположения, кто за вами следил? – прямо спросила я. Пан или пропал, как говорится.

Романов наморщил лоб, не решаясь ответить сразу, значит, пока что сомневался.

– Давайте подумаем вместе… Человек оказался невысокого роста и хрупкого телосложения. Судя по тому, как он легко и быстро бежал, слегка виляя пятой точкой… – Арсений многозначительно взглянул на меня, отчего я почувствовала, как лицо запылало. – В общем, допускаю, что это была молодая девушка.

– Занятные размышления, Арсений Витальевич. – Я перевела дыхание, стараясь заглушить желание врезать Индюку. – Но проблема в том, что под такое описание подходят все наши студентки и даже кое-кто из преподавателей и обслуги.

– Верно, но человек должен быть связан со мной, раз решил сунуть длинный нос куда не надо.

Упоминание про длинный нос меня задело.

Мне всегда не нравился мой нос, я считала его чересчур тонким и действительно длинным. И Арсений ударил по больному, ведь это точно не было метафорой.

– В таком случае, Арсений Витальевич, круг подозреваемых сужается и первой в списке должна быть я.

– Да? Почему? Аргументируйте! – Он опешил, не ожидая от меня подобной прыти.

Ха!

– Все просто. Во-первых, я подхожу под описание человека, которого вы видели. Во-вторых, я связана с вами. В-третьих, о чем вы, между прочим, не упомянули, я знаю, где вы живете.

– Тогда обязан спросить, Валерия, какой у вас размер ноги? – Арсений заметно расслабился, и улыбка его уже не напоминала оскал. Ему нравилась наша игра, я чувствовала это, однако мне было некомфортно.

– Тридцать шестой с половиной. Соответствует оставленным следам? – буркнула я, разглядывая свой маникюр, словно дискуссия мне надоела.

– Идеально, – с трудом сдерживая смех, ответил он. – А у вас есть серая толстовка с капюшоном, серая ветровка и синие джинсы?

– Серой толстовки нет, ветровки тоже, – безразлично проговорила я и не солгала, ведь я избавилась от улик. – А что касается синих джинсов, то – да. И не одна пара.

– Валерия. – Улыбка научрука поблекла, зрачки сузились, а я вмиг почувствовала себя преступником на допросе. – Что вы делали ночью?

– А в какое время, Арсений Витальевич? До половины двенадцатого я была вместе с однокурсниками и наблюдала за партией в бридж, а после – спала в своей комнате, которую не покидала до утра.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – Он прищурился.

– Нет. Я сплю одна.

– И последний вопрос. – Он посмотрел мне в глаза и слегка запрокинул голову, демонстрируя напряженный кадык. – Вы когда-нибудь принимали участие в театральных постановках? Вы хорошая актриса?

– Никогда не увлекалась театром. Предпочитаю танцы.

– Итак, если все, что вы сказали, правда, это были не вы, – выдал Романов, но я понимала, что он мне не верит.

Но ему не удалось доказать мою вину.

– Я рада, что развеяла ваши сомнения, Арсений Витальевич. Я могу быть свободна или обсудим диплом?

– В другой раз, Валерия. Сначала я прочту вашу писанину.

Назвать мой диплом писаниной? Даже не взглянув? Чтобы не провоцировать конфликт с Индюком, я гордо поднялась с дивана и кивнула, намереваясь уйти, но Романов резко вскочил с кресла и преградил путь.

– Простите, я не должен был грубо выражаться, – виновато пробормотал он, что было очень неожиданно. – Я провожу вас, Валерия.

– Спасибо. – Но я продолжала злиться на Индюка. Вздернув носик, я направилась к входной двери, но не успела даже ее распахнуть.

Я обо что-то споткнулась и упала бы, не окажись Арсений рядом.

Он успел вовремя подхватить меня, и в этот момент мне показалось, что тело пронзил удар молнии. Горячие руки на талии, шумное дыхание и лицо, так близко от моего… В горле пересохло, и я, похоже, забыла, как дышать.

Единственное, чего я хотела, чтобы он не отпускал меня.

7. Во тьме ночной

Порой достаточно мгновения, чтобы ваше сердце, выполнив кульбит, вернулось на место, но уже не билось размеренно, как прежде. Рядом с молодым профессором я почувствовала нечто подобное, в его глазах я была готова утонуть, тело подалось вперед, но Арсений безжалостно разрушил магию.

– Валерия, вы весьма неуклюжая, – с долей раздражения сказал он, отпуская меня и вытирая руки о футболку, будто испачкался.

– Боитесь подцепить заразу? – вспылила я, чувствуя сильную обиду.

– На вас у меня может быть только аллергия. С таким медицинским надзором, как в Оболенке, вам никакая зараза не грозит.

– Вы очень обходительный, Арсений Витальевич! – съязвила я.

– До свидания, Валерия, – отрезал он и захлопнул дверь у меня перед носом.

Индюк опять меня разозлил. Он, как ядовитое растение, которое выбрасывает отравленные щетинки, от которых сразу начинается интоксикация. Однако надо отметить, что, если бы не отвратительное поведение Арсения, в целом встреча прошла успешно. Подловить меня на лжи не удалось, а это главное. К тому же его неофициальный прикид и бардак дома совершенно не вязались с образом сурового мужчины. Стоило мне вспомнить футболку с мультяшным персонажем, как на лице появилась улыбка, которая спустя секунду исчезла, ведь я подумала об Арсении без одежды.

Все-таки Романов привлекательный мужчина, и даже его хамство не подавило симпатию.

Мне нравился научрук, глупо было отрицать очевидное.

Возвратившись в свою комнату, я бросилась в душ. Впереди – свидание с Юркой, от которого я бы с удовольствием отказалась, но, увы, было слишком поздно.

Странно, еще накануне я была не прочь провести с ним вечер, но сегодняшняя встреча с Арсением все изменила. Хотя, может, и к лучшему, если я развлекусь с Ниловым. Вдруг он поможет выкинуть из головы глупые мысли по поводу Романова?

Юрка пришел на пять минут раньше. Надушенный, гладко выбритый, в новых джинсах и рубашке. Без сомнения, он долго готовился к нашему свиданию.

– Привет. – Я пригласила Юру в комнату и поспешила к зеркалу – нанести последние штрихи к парадному образу.

– Прекрасно выглядишь! – Парень окинул меня изучающим взглядом.

– Спасибо. Я почти готова. – Затянув на затылке тугой хвост, расправив волосы, уложив их на плечи, я еще раз покрутилась у зеркала.

К сожалению, я никогда себе не нравилась. У меня практически идеальная кожа, густые ресницы и шикарные волосы, однако черты лица казались неказистыми. Чрезмерно тонкий нос, узкие губы, длинная шея. Наверное, в веке восемнадцатом, будь я дворянкой, слыла бы первой красавицей, но сейчас, во времена совершенно иных эстетических идеалов, напоминала гадкого утенка.

– Идем? – вернул меня из раздумий парень.

– Да, только возьму сумочку. – Я потянулась за клатчем, но Юрка меня опередил.

Подал сумочку и галантно подставил локоть, предлагая взять его под руку.

В Оболенке не так много мест, пригодных для свиданий. Недалеко от коттеджей преподавателей находился центр досуга с кинотеатром, и я нисколько не сомневалась, что Юрка поведет меня именно туда. Надо упомянуть, что все фильмы проходили тщательный отбор. Примитивные боевики или пошлые комедии не могли попасть на экран местного кинотеатра.

Сама атмосфера в Оболенском университете была призвана воспитывать отличный вкус у студентов.

– Лер, тебя устраивает киносеанс? – Юрка расплылся в своей фирменной обворожительной улыбке, будто сделал мне максимально заманчивое предложение из миллиона возможных.

– Конечно. А какой фильм?

– «Лекарство от здоровья»^[14]. Ты ведь любишь Томаса Манна?^[15]

– Это ни для кого не секрет, – сказала я. – Но при чем здесь он?

Томас Манн – один из моих любимых писателей. Иногда я чувствовала, что в его романах с точностью передано мое настроение. Мне нравились его описания, пронизанные красотой былой эпохи, и герои, глубокие, с тонной личных переживаний и безусловным грузом грехов.

– Увидишь. В фильме куча отсылок к Манну, к тому же из общего массива, который у нас показывают, «Лекарство от здоровья» – самое увлекательное. Кстати, если будет страшно, смело прижимайся ко мне, – подмигнул Нилов.

– Не обольщайся, – засмеялась я.

Мы пришли в кинотеатр за полчаса до начала фильма, потому что иначе не успели бы купить хорошие билеты, а на вечерних сеансах всегда царил аншлаг. Вместо традиционных попкорна и колы, запрещенных в стенах Оболенки, мы могли побаловать себя разве что сухофруктами и минералкой. Но я отвергла столь «изысканные» угощения, и Нилов заметно погрустнел.

Кроме нас в фойе собрались и другие парочки. Кто-то мило ворковал, кто-то даже целовался, а мы с Юрой целомудренно держались за руки. Я чувствовала себя неуютно. Студенты с любопытством поглядывали на нас, что явно льстило Нилову. Он демонстративно притянул меня к себе и обнял так, что чуть не выбил воздух из легких.

Я решила не отталкивать парня, но только потому, что не хотела привлекать лишнее внимание. Первое свидание грозило стать последним, в то время как слухи о нашем «романе» завтра расползутся по университету.

Облегчение пришло, когда зрителей начали впускать в зал, но я рано радовалась.

Юра позаботился о том, чтобы наши места были чуть ли не в последнем ряду. Явно не о фильме думал мой друг. Едва погас свет, Нилов нежно поцеловал мою раскрытую ладошку и снова переплел наши пальцы. Я не сопротивлялась, стараясь сосредоточиться на ощущениях, чтобы не ошибиться в чувствах.

Мне нравилось, как он, едва касаясь, водит кончиками пальцев по моей коленке, как легко целует в шею, прикусывая мочку уха, шепчет комплименты. Внутри разгоралось пламя, но бабочки не запорхали. Я ощущала желание, но подкреплялось оно не симпатией к парню, а обычной женской потребностью.

Я созрела и была готова, я желала, но не хотела, чтобы все произошло с человеком, к которому у меня не было ничего, кроме физического влечения.

Юра поцеловал меня на финальных титрах, когда в кинотеатре медленно загорался свет. Разум полностью уступил место физиологии, и я поддалась умелому парню.

Юрка прекрасно целовался, что в итоге и дало мне понять – у нас ничего не получится.

Вечер был погожим, поэтому после кино мы решили прогуляться. Я подумала, что в такой обстановке лучше всего поговорить с Юрой и предложить остаться друзьями, но завести разговор на нужную тему оказалось непросто. Неожиданно Нилов остановил меня посреди пустой улицы и за руку повел к широкой иве. А потом подтолкнул под дерево и прислонил спиной к стволу.

Юрка решил поиграть в героя-любовника, хотя место выбрал крайне неудачное: прямо напротив дома профессора Романова, который как раз вышел на крыльцо.

– Юр, подожди…

Но парень не слушал. Он запустил руку мне в волосы и потянул за них так, что я запрокинула голову, открывая шею для страстных поцелуев. Но на этот раз не было даже намека на желание… Все мысли вертелись вокруг чертова Индюка. Я взмолилась, чтобы он нас не заметил.

Упершись ладонями в грудь Нилова, я попыталась оттолкнуть парня, но тщетно. Он не позволил мне ни отстраниться, ни увернуться от поцелуя. Юрка отчаянно пытался показать мне страсть, но получалось как-то не очень.

В очередной раз, когда он принялся целовать меня в шею, я не выдержала и рассмеялась. Было неприятно: щекотно и влажно.

– Что? – не выдержал парень. – Тебе ведь нравилось… в кино.

– Прости, – виновато пролепетала я и опустила глаза. – Не могу.

– Лер, я считал, у нас взаимно…

– Ты классный, мне хорошо с тобой, но как с другом.

– Я тебя не привлекаю как мужчина? – Юра отшатнулся, но оперся о дерево таким образом, что я очутилась в ловушке его рук.

– Послушай, Юра, ты настоящий красавчик, но я не чувствую никакой влюбленности. Было бы здорово, если бы мы могли оставаться друзьями: гулять, общаться, проводить вместе время… Но не больше.

– Я понял, Лер, – отчеканил Нилов и шагнул назад, выпуская меня из «капкана».

– Мне бы не хотелось обидеть тебя.

Но парень отвернулся, и я легонько коснулась его плеча.

– Ладно, – отмахнулся Юрка. – Спасибо, что сказала, пока все не зашло слишком далеко. Давай домой.

– Хорошо.

Вот и закончились мои не успевшие начаться отношения с Юрой Ниловым.

Мы возвращались к студенческому корпусу в напряженном молчании. Но что самое странное, даже в такой момент я думала не о приятеле, державшем меня за руку, а о наглом Романове. Когда мы проходили мимо профессорского дома, Арсения на крыльце не было, и я понадеялась, что он не видел меня с Ниловым.

Удивительно, но малознакомый, неприятный тип вызывал куда больше эмоций, чем красавчик Юра. Какая-то я неправильная.

– Вот и добрались, Лер, – сказал Нилов у двери моей комнаты.

– Спасибо, Юр… И еще раз извини. Я не хотела обидеть.

– Забудь, – пробормотал он и уже собирался уйти, но я ухватила парня за руку.

– Подожди. Так не годится.

– Что? – нахмурился Юрка, а я поцеловала его в щеку.

– То, что у нас не получилось, ничего не меняет. Просто я – не та, кто тебе нужен.

Вздохнув, Юрка улыбнулся и крепко, по-дружески меня обнял. Лед, возникший между нами, постепенно стал таять.

– Ты замечательная девушка, Лер, – прошептал мне в волосы парень. – Спокойной ночи.

– И тебе хороших снов. – Когда дверь комнаты захлопнулась, я почувствовала удовлетворение, что вечер завершился именно так.

Удивительно, но я совершенно не чувствовала усталости. То ли из-за позднего подъема, то ли из-за пережитых эмоций, но во мне бурлила энергия, и я решила направить ее в нужное русло. Достав из тайника под кроватью книгу с трактовкой гравюр, я вновь принялась ее листать. Мысли то и дело возвращались к несчастному Радзинскому. Неожиданно я поняла, что упустила нечто важное: обыскала дом профессора, но не додумалась осмотреть аудиторию! Конечно, улики могли пропасть, да и сейчас там преподавал Арсений, но, вполне вероятно, и мне удастся что-нибудь найти.

Учебный корпус закрывался на ночь, но сторожей, как и камер наблюдения, в здании не имелось. Если действовать аккуратно, то никто не узнает о моей ночной вылазке.

Темные джинсы, черная водолазка, убранные в пучок волосы и удобные кроссовки сделали меня незаметной в темноте. Я пробралась в Оболенку через широкую форточку главного холла, которую никогда не запирали на щеколду. Неслышно ступая по коридору, я кралась к аудитории Радзинского, освещая путь фонариком. Несмотря на то, что университет пустовал, я ощущала страх, словно могла столкнуться с призраком. Лунный свет превратил старинный корпус с каменными стенами и сводчатым потолком в зловещий средневековый замок, сошедший со страниц готического романа. Не хватало только рыцарских доспехов, украшающих холлы, и шума цепей в отдалении. Я покачала головой, стараясь отогнать пугающие мысли, и поспешила к кафедре философии.

Аудитория Радзинского… точнее, Романова, тоже оказалась незапертой, что, впрочем, было логично. В Оболенке даже преподаватели не закрывали на замок кабинеты, воспитывая тем самым доверие у студентов.

Первым делом я решила осмотреть кафедру профессора, но ничего интересного, кроме стопки эссе, не обнаружила. Кстати, Арсению не надоедает возиться со школярской писаниной?

Он на каждом занятии обязательно задает эссе, словно только так может заставить студенческий мозг работать с удвоенной силой, выдавая гениальные мысли. Но пока, судя по работам, что я бегло просмотрела, Романов вынужден читать тривиальную банальщину.

Чуть дальше находилась тумбочка. Я внимательно проверила каждый ящик, но ничего стоящего не отыскала. Вдоль стены выстроились три шкафа с книгами.