полная версия

Артем Чепкасов
Возвращение домой

Уважаемые читатели!

Наш Союз писателей "Щеглы" представляет вашему вниманию сборник рассказов, объединенных общей темой – "Возвращение домой".

Уникальность этого сборника состоит в том, что в него вошли произведения как уже состоявшихся писателей, так и новых авторов, только начавших свой литературный путь.

Вас ожидает разнообразие жанров, стилей, авторских взглядов – поверьте, каждый рассказ по-своему колоритен, наполнен эмоциями – от светлой ностальгии по прошлому, до страха, ведь далеко не всегда хочется возвращаться к тому, что давно осталось позади. Но одно я могу вам пообещать – равнодушными вы совершенно точно не останетесь!

Ваш Алексей Медоваров, руководитель творческого совета Союза писателей "Щеглы".

Татьяна Фильченкова. Исчезнувший дом

Римма Генриховна толкнула подъездную дверь и вышла во двор. Посмотрела на балкон третьего этажа и крикнула сидящему там в коляске мужчине:

– Доброе утро! Алексей, я в магазин. Вам купить чего?

– Доброе, Римма Генриховна! Если только к чаю чего-нибудь. Сегодня дочь с зятем приедут, продукты-то привезут, но неудобно с пустым столом встречать.

– Хорошо, Лёш, я только голубей накормлю и схожу.

– Кормите, мне не торопно.

              Двор огласил визгливый лай. Из подъезда выскочили два тойтерьера.  Они упирались в асфальт тонкими дрожащими лапками и вытягивали за собой на поводках внушительное пастельное облако. Облако подняло поля бледно-жёлтой шляпки, открывая очки в розовой, под цвет к ажурному кардигану, оправе и проворковало:

– Риммочка Генриховна, с добрым утречком. Вы гулей кормить? А мы на прогулку вышли.

– Доброе, Эльвира Прохоровна, – сухо поприветствовала соседку Римма Генриховна. – Так идите, а то распугаете мне птиц.

              Однако облако никуда не торопилось. Оно нависло над Риммой Генриховной:

– Ну что вы, Моника и Бриджит будут хорошо себя вести. Скажите, Риммочка, вы не знаете, когда покрасят наш дом? Всё-таки элитный район, и такой непрезентабельный вид.

– Понятия не имею. – Римма Генриховна сосредоточенно крошила хлеб.

– На меня эти серые стены наводят тоску. Они дисгармонируют с нежными красками начала лета. Только представьте…

              Что следовало представить, Римма Генриховна так и не узнала: едва затихшие Моника и Бриджит захлебнулись в новом приступе лая и спрятались за слоновьими лодыжками хозяйки. Мимо невозмутимо шествовал лохматый «немец».

– Вероничка, как можно выгуливать во дворе такую опасную собаку? – накинулась Эльвира Прохоровна на девушку, держащую на поводке страшного пса.

– Он в наморднике, – спокойно ответила Вероника.

              Эльвира Прохоровна не унималась:

– Этот волкодав и лапами человека свалит, не говоря уже о детях. Идите на пустырь!

– Граф на кого попало лапы не ставит, – парировала Вероника. – И мы никуда не уйдём: у меня здесь встреча.

              Граф с хозяйкой отошли в траву за парковкой. Эльвира Прохоровна злобно зашипела:

– Нет, вы видели? Какая хамка, а ещё из приличной семьи.

              Поток возмущений оборвался, как только во дворе появились молодые родители с мальчиком лет пяти и направились к парковке. Эльвира Прохоровна натянула радушную улыбку:

– Куда это вы так рано? Опять на занятия своего маленького гения повезли?

– Нет, – ответил мужчина. – Мы, Эльвира Прохоровна, дачу в сосновом бору купили. Рядом с озером. Домишко, правда, разваливается. Вот едем смотреть, что для ремонта нужно.

– Когда же вы всё успеваете? Дача – такие хлопоты.

– А куда деваться? – вступила женщина. – Для работы мозга кислород необходим. Вот приведём в порядок, и всё лето там с Мишенькой жить будем. И зимой по выходным. Ему астролог для стимуляции мыслительной деятельности советовал ближе к соснам держаться.

– Какие вы молодцы. Всё ради ребёнка. Это какая самоотверженность нужна, чтобы вундеркинда вырастить, – со сладким восхищением выговаривала Эльвира Прохоровна. Только дачники сели в автомобиль, её губы презрительно скривились. – Носятся со своим рахитиком. Мишенька… В честь Ломоносова назвали. Чтобы гения вырастить, в Москву надо ехать, а не в Былинске прозябать. Вот мы Толика в Англию учиться отправляли. Риммочка, вы же педагог, скажите, разве у нас достаточный уровень образования?

– Кому надо, тот везде выучится, – ответила Римма Генриховна, не отрываясь от голубей.

              Дверь подъезда снова открылась. Худая женщина с небрежно заколотыми волосами выкатила детскую коляску.

– Ах, Оленька! – заворковала Эльвира Прохоровна. – Как малыш? Молодая мамочка, тоненькая, свеженькая.

– Не льстите. Какая там свежесть с бессонными ночами, – устало отозвалась Ольга.

– Ну, что ты! Сколько тебе? Под пятьдесят? А выглядишь как девочка.

– Сорок два, Эльвира Прохоровна. А с Антошкиными полуночными концертами меня скоро за вашу ровесницу принимать будут. – Оставив коляску, Ольга подошла к Римме Генриховне: – Не выручите сегодня? Мне хотя бы пару часов. Завтра отчёты сдать надо, а сын ничего делать не даёт.

– Конечно, приноси. Я только в магазин и весь день дома буду.

– Спасибо. Мы часок погуляем и к вам.

              Как только Ольга отошла, Эльвира Прохоровна фыркнула ей в спину:

– Какая страшная стала. Детей вовремя рожать надо, а не от безысходности под старость. Сама виновата, всё карьеру делала. Вот для меня всегда семья на первом месте была. Потому и живу в любви и обожании.

              Хлопнула подъездная дверь. Инвалид на балконе оживился:

– Максим, ты на рыбалку никак?

              Паренёк лет шестнадцати задрал голову:

– Здрасти, дядь Лёш. Не, дела у меня.

– Эх, какие дела в такую погоду! Я бы на твоём месте на рыбалку пошёл.

              Макс рассмеялся:

– Я бы и сам пошёл, но не могу. Дядь Лёш, в следующие выходные отвезу тебя к озеру, честное слово, а сейчас, извини, дела.

              Эльвира Прохоровна натянула улыбку:

– Максимушка, на работу бежишь? Помощник.

– Какая работа, тёть Элл? Воскресенье. – Заметив Римму Генриховну, Макс остановился: – Здравствуйте! Я помню про розетку, вечером зайду с инструментом. Раньше никак – дела. Важные.

– Спасибо, Максим. Мне не к спеху.

              Макс махнул рукой и побежал к девушке с собакой.

– Мальчик школу ещё не окончил, а работать вынужден. Куда деваться, если отец алкаш? Вон как одет, у моего Толика даже для дачи вещи получше были. Риммочка, это же ваш ученик? Как школа допускает такое?

– Что школа сделать должна? Одеть его в последних тенденциях моды?

– Ну, может, благотворительный сбор устроить. Нельзя же так. И это в нашем элитном районе. Ума не приложу, как их семье дали здесь квартиру.

– Так же, как и нам с дочерью, по программе переселения из ветхого жилья. – Римма Генриховна отряхнула хлебные крошки с одежды. – Пора мне, а то Алексей заждался уже, и Ольга скоро вернётся.

– Риммочка, вы в магазин? Купите мне хлеба в пекарне, бездрожжевого. Только я вам позже переведу, не беру карточки с телефоном на прогулки.

– Хорошо, возьму. – Римма Генриховна направилась к воротам.

              Вслед ей неслось:

– Представляете, совсем забыла про хлеб. У нас Толик с семьёй гостит. Мы с мужем вчера на фермерскую ярмарку ездили, там такие продукты качественные, не то что в магазинах. Я обед приготовила, а о свежем хлебе забыла.

              Вероника прижимала к уху телефон и смотрела на окна верхнего этажа.

– Егору звонишь?  – спросил подошедший Максим.

– А, пиявка. Чего тебе? – обернулась Вероника.

              Граф завертел хвостом и ткнулся носом Максу в колени. Тот потрепал пса по лохматой холке.

– Ничего, просто поздороваться хотел. Нельзя?

– Пфф, да мне всё равно.

– Так кому звонишь? Егору?

– Да. Только у него телефон выключен. Разрядился, наверное, а он и не заметил.

– Не удивительно. Он вчера так набрался, что едва в дверь попал.

– Ой, пиявка, тебе-то откуда знать? Уж вместе вы не пили, так что не сочиняй.

– Вместе не пили, зато я в окно видел, как он вернулся под утро. Сама посмотри, трезвые так не паркуются. – Макс указал на жёлтую спортивную машину, брошенную перед парковкой.

– Мы же на пикник хотели. Он обещал. Пиявка, подержи Графа, я поднимусь. Вероника сунула Максу поводок. Он не взял, спрятал руки за спину.

– Ник, не надо.

– Это почему?

– Потому. Вырастешь – поймёшь.

– Ай, хватит муть наводить! Иди куда шёл! – Вероника повела Графа к столбику у

парковки.

– Ника, он не один.

Она застыла. Повернулась медленно. Спросила беззвучно:

– Что? – И вдруг закричала: – Что ты сказал?! Врёшь, всё ты врёшь! Чего тебе надо

от меня? Чего ты ко мне вечно липнешь? Достал!

              Макс подскочил к ней и выдернул поводок.

– Иди! Убедись сама!

              Вероника скомандовала Графу «Сидеть!» и направилась к подъезду. Вдруг передумала и подошла к жёлтой машине. На переднем сиденье свернулся змеёй забытый чулок. Чёрный, с кружевным верхом. Лежал и усмехался швом на кончике.

Вероника поплелась к Максу. Опустила голову пониже, чтобы он не увидел слёз и протянула руку за поводком.

– А вот плакать из-за этого урода не надо.

– Я и не плачу. Отдай поводок.

– Зачем? Ты сейчас пойдёшь рыдать в подушку, а пёс будет томиться в квартире? Вместо того, чтобы гонять на природе?

– Мы всё равно не едем на природу.

– Обязательно ехать? Можно и пешком. Не пропадать же… чего ты там приготовила? Бутерброды?

– Сосиски. – Вероника невольно улыбнулась.

– Вот! Из-за какого-то урода ты собираешься лишить Графа свободы и сосисок. Идём на озеро!

– С тобой? Ты серьёзно?

– У тебя есть варианты? Не переживай, я нищеброд, но на батон с кетчупом наскребу. Даже на сок. Или ты предпочитаешь шампанское? Тогда мне придётся заложить почку.

– Нет, сока достаточно. Не потому, что мне жалко твою почку, просто не пью.

– Тем лучше. Не потому, что мне почку жалко, просто не хочется тащить тебя от озера. Ты же килограмм шестьдесят весишь.

– Ты кретин? Не вешу я столько!

– А выглядишь на шестьдесят. Будешь на машине ездить, точно не скинешь. Так что пошли сгонять. Ник, ты обиделась? Я же шучу. Серьёзно, давай на озеро. Не надо зацикливаться на том, кто тебя не ценит.

Вероника вздохнула, ещё раз взглянула на окна Егора.

– Ладно, пошли. Только ради Графа.

– Не вопрос. Но я тоже сосиски люблю.

 На выходе из магазина Макс с Вероникой вновь встретили Римму Генриховну. Она тащила два больших пакета с хлебом. Когда отошли подальше, Ника спросила:

– А правду говорят, что она немного того после смерти дочери?

– Кто говорит? Тётя Элла? Слушай её больше. Ну, кормит человек голубей, что такого? У всех свои слабости. А мозги у неё получше наших вместе взятых работают.

– Почему голуби? Они же глупые. Завела бы кошку или собаку.

– Кошки и собаки умирают. А голубей не отличишь одного от другого. В массе они

вечны.

– Это она тебе сказала?

– Нет, сам догадался. Я вообще догадливый. Так что скучно тебе не будет, обещаю.

 Противоположный берег озера пестрел палатками. Макс скинул в траву рядом со

старым кострищем пакеты с провизией:

– Видишь, в чём плюс от ходьбы пешком? Все думают, что там, на дальнем берегу,

лучше. И едут туда толпой. А здесь такой же берег, только пустой.

– Что хорошего в пустоте?

– А ты у Графа спроси, где ему больше нравится. Там бы ты его не отпустила.

              Пёс и правда наслаждался свободой: носился по берегу, пробовал воду лапами. Макс развёл костёр. Вероника вытащила из рюкзака пакет с сосисками и снова поникла. Даже слезинку с ресниц смахнула.

– Не хочешь искупаться? – Макс скинул футболку.  Он раскраснелся от огня, из-под волос струился пот.

– Нет, вода, наверное, холодная. – Ника присела на берегу, обняв колени. Макс с разбегу прыгнул в озеро, обдав её брызгами. – Идиот! Ты шею свернёшь! Там же коряги могут быть.

– Нет здесь коряг, я неделю назад проверял. Граф, ко мне!

              Пёс топтался у кромки, не решаясь зайти глубже. Макс замолотил руками и ногами, завопил: «Помогите! Тону!» Граф больше не думал, рефлексы велели спасать человека. Он подплыл к Максу, схватил за плечо и потянул на берег. Вероника уже протягивала руку:

– Ты цел? Что случилось? В омут попал?

– Какой омут? – смеялся Макс. – В озере нет омутов. Это я для Графа притворялся.

– Ты точно больной! Я испугалась.

– Извини, не подумал, что всерьёз воспримешь.

              Он вытянулся на траве. Граф отряхнулся, лёг рядом и положил голову Максу на грудь. Ника нахмурилась:

– Граф, ко мне!

              Пёс повёл ухом, но с места не тронулся.

– Граф! – строго позвала Ника.

– Ты чего, ревнуешь? – Макс потрепал пса за ушами.

– Нет, конечно, но он должен меня слушаться.

– Значит, ревнуешь.

              Вероника смутилась:

– Наверное. Почему он к тебе липнет, а на Егора рычит?

– Собаки чувствуют людей. Надо было не рычать, а кусать за жопу.

– Он не умеет.

– Аристократическое происхождение не позволяет каку в рот брать?

– Да какое там происхождение! Вернее, родители у Графа чемпионы, но он сам с дефектом родился, прикус неправильный. Его усыпить хотели, а папа, как узнал, чуть не подрался с заводчиком. Сказал, заберу, и не колышет, какой там прикус. Графа отдали, но с условием не говорить, чей щенок. У него даже родословной нет, в ветпаспорте как метис записан.

– Ничего себе судьба. Да ты, оказывается, настоящих голубых кровей, только шифруешься. А чего не кусаешься?

– Папа сказал, что он собака для удовольствия, а не служебная, не стал на охрану дрессировать. Граф не знает, что человек может его обидеть.

– Но на некоторых рычит.

– Рычит, но не кусает. Наверное, и правда предупреждал меня, чтоб держалась подальше от Егора. И… Макс, ты извини, что я тебя пиявкой звала. Ты просто за мной ходишь всё время. Я боялась, что Егору это не понравится.

– Ладно, забыли.

– А чего ты ходишь?

– Разве не понятно? Нравишься ты мне.

– Это глупо. Я стпрше на два года.

– В масштабах вечности два года ничто. Костёр прогорел, пора сосиски жарить.

               С озера возвращались под вечер. Первым неладное почувствовал Граф. Им оставалось обогнуть высотку, заслонявшую их восьмиэтажку, как пёс вдруг остановился и заскулил. Ника с Максом переглянулись и побежали к дому.

              Двор был оцеплен полицией и МЧС. Слепили мигалками машины скорой. А самого дома не было. Он не сгорел, не рухнул, просто исчез. Его будто вырезали из земли вместе с фундаментом, оставив котлован с идеально ровными глянцевыми стенами.

– Что тут случилось? – Макс подбежал к человеку в защитном комбинезоне и маске.

– Выясняем, – донёсся бесстрастный ответ, приглушённый респиратором.

– А с жильцами что?

– Нет сведений. Отойди, не до любопытных.

– Я не любопытный, я живу здесь. У меня родители в доме были!

              Человек в защите махнул рукой за парковку:

– Туда иди, там пункт помощи поставили.

              Макс вернулся к оставленной у дерева Веронике.

– Не говорят ничего. Пойдём, может, в пункте помощи что-нибудь узнаем.

              Ника только слабо кивнула.

              Пункт помощи представлял собой два стола-трансформера и десяток пластиковых стульев. На одном из столов подручные мэра разложили план района и с удивлением пялились на изображённый на нём восьмиэтажный дом. Всюду ненавязчиво сновали атлеты в чёрных костюмах. Сам мэр ходил взад-вперёд вдоль ограждения у парковки, бубнил в телефон и чесал рыжую бороду. За ним по пятам семенила Эльвира Прохоровна и выговаривала с придыханием:

– Марк Феликсович, вы же знаете моего мужа, его вклад в развитие инфраструктуры… А Толик проходил практику в администрации, вы должны его помнить… За заслуги перед городом их поиск надо организовать в первую очередь!

– Организуем, обязательно организуем, как только разберёмся, – отвечал ей мэр в промежутках между телефонными переговорами.

– Максим, Вероника! – К ним спешила Римма Генриховна. – Ох, хоть вы целы.

– Мы-то целы, а что с домом? – Макс поддерживал одной рукой дрожащую Нику, а в другой сжимал поводок. – Римма Генриховна, у вас есть успокаивающее или что-нибудь типа того? Кажется, Нике плохо.

– Вроде пустырник есть в сумке. Идёмте к нам с Ольгой, там всё расскажу.

              Ольга, отвернувшись ото всех, кормила ребёнка грудью. Римма Генриховна порылась в сумке, достала таблетки, плеснула воды в пластиковый стаканчик и протянула Нике. После опустилась на один из стульев и стала рассказывать:

– Я же в магазин пошла, мы с вами встретились ещё, помните?

              Макс кивнул.

– Возвращаюсь и слышу вопли нашей Эльвиры великолепной. На весь район верещала. Я во двор, а дома нет. Я к Эльвире, кое как в чувства привела. Оказалось, на её глазах всё случилось. Она как раз с мужем перекрикивалась, он на балкон вышел. Тут вроде зрение у неё затуманилось. Она думала, что очки запотели. Протёрла, надела, а дом уже прозрачный. Потом вовсе растворился. А муж, говорит, вроде не почувствовал ничего, только голос его затихал, когда он с домом растворялся.

– Заживо растворился? – всхлипнула Вероника. – И все в доме растворились?

– Как там было – не знаю. Растворились или переместились куда. Этим учёные заниматься должны. Только наш Феликсович, похоже, всё скрыть собирается.

– С него станется, – проворчал Макс.

              Ника насторожилась:

– Куда переместились?

– Вероника, это предположение. В чёрную дыру или параллельную реальность. Я хотела снять и отправить куда надо, да эти молодцы у нас телефоны забрали.

– Охренели совсем! Стойте, у нас не забрали, можно снять.

– Отберут, как только вытащишь.

              Ольга обернулась и проговорила тихо:

– Если их отвлечь, то не заметят. Я сейчас скандал устрою, а вы снимайте.

– Подождите! – Вероника схватила Ольгу за плечо. –  Я сперва попробую позвонить маме.

              Римма Генриховна открыла рот в недоумении, посмотрела на Ольгу:

– А мы, вороны, не догадались.

– Потому что нам звонить некому. Вероника, давай, только осторожно.

              Ника присела на корточки, спрятавшись за соседями, отправила вызов и прижала телефон к уху.

– Вне зоны действия. Сейчас папе попробую.

              И папа Ники, и родители Макса оказались недоступны.

– Остаётся скандалить, – заключила Ольга, поднялась с сыном на руках и направилась к мэру.

              Марк Феликсович в это время бубнил в телефон:

– Да-да, я вас понял. Да. Будет сделано. – Закончив разговор, зарычал на Эльвиру Прохоровну: – Что вы за мной ходите? Аферистка! Решила пыль в глаза пустить и квартиру выкружить? Не было здесь дома, ошибка в проекте. Разнюхала и пользуешься?

              Эльвира Прохоровна сперва побледнела, потом пошла пятнами, забыла, как дышать, и осела в траву. Пока она хватала ртом воздух, на сцену вышла Ольга:

– Вы собираетесь что-нибудь делать? Пока решаете, был дом или его не было, мы, потерявшие жильё, сидим на улице. У меня ребёнок, между прочим. Я накормила его грудью, но молока у меня мало, и от переживаний оно не прибавится. Через час сын снова проголодается. Нужны смеси, прикорм, а ещё подгузники, распашонки с ползунками.

– А вы кто такая? – выпучил глаза мэр. – А-а, я понял, вас тут шайка мошенников!

– Плохо играете. Дом был. У меня есть фотографии в сетях.

              Мэр хохотнул:

– Фотошоп. Ничего ты не добьёшься!

– Это мы ещё посмотрим! Но сейчас вы должны поселить куда-нибудь людей и организовать сбор помощи.

– Обязательно! Вас ждут благоустроенные камеры.

– Вы грозите мне камерой и совершенно не переживаете о том, что сегодня погибли сотни людей? – Ольга показала на серебристый автомобиль на парковке: – Вот ещё доказательство! Это моя машина, пробейте по номеру! Она в зоне оцепления. Проверьте видеорегистратор!

              В это время вернулась супружеская пара с Мишенькой. Они остановились перед заграждением, вышли из машины и разразились возмущённо-удивлёнными тирадами. Мужчина достал телефон и навёл камеру на котлован и оцепление. К нему тут же подскочили молодцы в чёрных костюмах и заботливо проводили всю семью к пункту помощи.

– Надо полагать, ещё одни любители халявы, – усмехнулся мэр. – Игорёк, вызывай наряд, пусть прикроют до выяснения. А детишек по детдомам определите.

              Мать Мишеньки вцепилась в сына:

– Какой детдом? Что происходит?

– Святая невинность! Я на идиота похож? Думали, стоит пожаловаться, что дом пропал, и вам сразу квартиры из городского фонда? Хоть бы версию правдоподобную придумали, кирпичей натаскали, взрыв газа изобразили. Всё, с вами будут разговаривать в другом месте.

– Не сомневайтесь, и с вами тоже. – К мэру шла Римма Генриховна. – Пока вы глумились над женщинами, мы снимали. И уже выложили видео.

              Марк Феликсович гневно зыркнул на охрану и издал нервный смешок:

– Да кто вам поверит? Скажут, решили на фейках популярность поднять.

              Однако уверенности в мэре поубавилось. Он снова почесал бороду, посмотрел на темнеющее небо, подозвал подручного и долго с ним шептался. Наконец обратился к потерявшим жильё:

– У администрации, в отличие от вас, есть совесть и сострадание. Не знаю, чего вы добиваетесь, но на улице вас не оставят, что бы вы ни задумали. Сейчас приедет автобус…

– И доставит нас в комфортабельные камеры? – перебила его Римма Генриховна.

              Мэр поморщился:

– Что вы переворачиваете? Это была шутка. Никаких камер. Вас разместят в центре временного проживания. Туда же доставят продукты и всё необходимое. Волонтёры уже работают. – Повернувшись к подручному, буркнул: – Верни телефоны.

               Автобус приехал через полчаса. Антошка уже заходился в крике, Моника и Бриджит тоже скулили и жались к ногам хозяйки, а она так и пребывала в шоке от нанесённого оскорбления. Соседи впервые видели Эльвиру Прохоровну такой тихой.

Их встретила женщина-администратор, представилась Наташей и проводила в свободную секцию, объясняя по пути:

– У нас всё занято погорельцами, пришлось срочно переселять людей, чтобы освободить вам место. Порядок навести не успели. Там только два номера, но надеюсь, все поместятся. Вы семья? – обратилась она к родителям Мишеньки. – Значит, займёте двухместный. Женщин поселим в трёхместном, девушке постелем матрас. А юношу… Что-нибудь придумаем.

              Эльвира Прохоровна первой вошла в номер, осмотрела стены с облупившейся краской, потёки на потолке, пятна на матрасах и пришла в себя:

– Это возмутительно! Поселить как скотов в каком-то клоповнике! Мы жители элитного района! Дорогие мои, мы немедленно едем в гостиницу, а если завтра дом не вернут, то подыщем приличное жильё.

              Ольга вкатила коляску и бросила сумку на ближайшую кровать.

– У меня нет лишних денег на гостиницу.

– Оленька, но я же вам всё возмещу, как только восстановлю карточки. Риммочка, ну, скажите ей, разве можно держать ребёнка в такой антисанитарии?

              Римма Генриховна молча положила пакеты с продуктами на другую кровать.

              Ольга потрогала хлюпающий подгузник:

– Римма Генриховна, Антошку надо срочно искупать и накормить. Вы не узнаете, есть тут смесь и бутылочки? А я с ним в душевую.

              Соседки вышли. Эльвира Прохоровна поняла, что проиграла. Веронике не хотелось оставаться с ней в комнате, и она пошла искать кухню. В конце концов ей тоже есть о ком заботиться: пока все заняты делом, она сварит Графу кашу.

              В кухонном шкафчике нашлись крупа и посуда. Ника промыла ячку и поставила кастрюлю с водой на огонь. Достала телефон и набрала Егора. Он тоже был вне зоны действия. Как и утром. Как и все.

              Наташа внесла в кухню коробку с банками детского питания. Следом вошла Римма Генриховна с бутылочками и сосками. Попросила Веронику поставить чайник.

              Наташа выстроила банки со смесями и пюре на столе:

– Надеюсь, всё по возрасту. Завтра волонтёры ещё привезут.

– Надеюсь, что завтра уже не понадобится, – вздохнула в ответ Римма Генриховна.

– Как знать, – пожала плечами Наташа. – Вы на лучшее надейтесь, но настраивайтесь на худшее. Так легче. Да, я в прачечной одежду оставила. Выберите подходящую. Всё чистое.

              Римма Генриховна включила телевизор. Шли новости. О пропавшем доме в Былинске даже не упоминалось.

              Вероника достала из рюкзака сосиски, оставшиеся с пикника, и покрошила в кашу. В кухню вплыла Эльвира Прохоровна. Принюхалась.

– Что ты готовишь? Пахнет отвратительно.

– Это не вам, а Графу. Он не привередничает, – огрызнулась Вероника.

– Ты на собаку продукты переводишь?

– Вам горсть ячки жалко? А сосиски мои, я их у вас не украла.

– Не придирайтесь к девочке, – вступилась за Веронику Римма Генриховна. – Своих собак вы же тоже чем-то кормить будете.

              Эльвира Прохоровна надула губы и уселась за стол. Проворчала:

– Ну и духота тут.

              Она скинула розовый кардиган, надетый поверх мятной туники. Достала из сиреневой сумки розовый и бледно-зелёный футляры и сменила очки с розовой оправой на очки с зелёной. Вероника с Риммой Генриховной переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

              Эльвира Прохоровна потянулась к банкам с детским питанием:

– Неужели нет ничего мясного? Чем мне накормить моих девочек?

              Римма Генриховна оставила обработку бутылочек и посмотрела на неё с удивлением:

– Это питание для Ольгиного ребёнка. Причём тут ваши собаки?

– А что им есть, скажите пожалуйста?

– Могу сосисками поделиться. – Вероника остудила кашу и поставила кастрюлю перед Графом.

– Я не кормлю их такой гадостью.

Моника и Бриджит, глядя, как уминает Граф, тоже потянулись к кастрюле. Немец издал грозный рык. Эльвира Прохоровна вздрогнула:

– Он агрессивный! Привязывай его! Надеюсь, он будет ночевать на улице? Иначе нам из номера не выйти.

– Ночевать он может со мной. У меня шикарные апартаменты в гладилке. – В дверях появился Макс.

Послышались вопли Антошки. Ольга внесла в кухню чистого и голодного малыша. Получив бутылочку со смесью, он наконец замолчал. Моника и Бриджит чавкали, с удовольствием поедая вредные сосиски. Пора было и взрослым подумать об ужине.

Римма Генриховна принесла свои пакеты, достала курицу, картошку и макароны.

– Можно суп сварить, чтобы на всех хватило. А это, – она выложила на стол рулет и пирожные, – я Алексею покупала. Но ему уже не пригодится. И вот ваш хлеб, Эльвира Прохоровна.

– Спасибо, Риммочка, я завтра же пойду в банк, восстановлю карточки и всё вам верну.

– А, забудьте, – отмахнулась Римма Генриховна.

 После ужина никто не спешил расходиться, даже Мишенька смотрел новости вместе с родителями, но про дом, как и прежде, не говорили. Начался сериал, и Римма Генриховна убавила звук. Мать Мишеньки чертила на листке круги, линии и непонятные символы.

– Что вы рисуете? – спросил её Макс.

Она отложила карандаш:

– Пытаюсь понять, что для нас значит остаться. Но что-то не сходится. Гороскоп на сегодня указывает на переход, но нас не забрали. Я думала, это произойдёт на даче.

– Вы о чём? – спросила Ольга?

– Ну как же! Вы же видели котлован. Разве на Земле есть технологии, чтобы так вырезать дом? Ясно же, что его забрали пришельцы из других миров. Мы давно ждали этого, но не распознали знаков. И теперь я хочу понять, почему нас оставили. Может, мы ещё не готовы?

Все молчали, только осторожно переглядывались в немом сговоре не спорить с сумасшедшими.

– А если… – начала Ольга несмело.

– Что? Оля, говори, в этой ситуации нормальности уже не существует, – не вытерпела паузы Римма Генриховна.

– Если нас тоже заберут? Мы не убежали, о нас не забыли, а просто дали отсрочку.

Макс хмыкнул:

– Кажется, вы пересмотрели «Пункт назначения».

– Пункт назначения? – Ольга нахмурилась. – Что это?

– Значит, не пересмотрели. Я ошибся.

– Это немыслимо! – взвилась вдруг Эльвира Прохоровна. – О чём вы говорите? Я понятия не имею, что с моими мужем, сыном и внуками. Как мне жить дальше? Где? А вы несёте всякий бред!

Римма Генриховна налила воды в стакан и подала Эльвире Прохоровне:

– Прошу вас, успокойтесь. Мы все в растерянности. Если и говорим нелепицу, то не со зла, а чтобы не сорваться. Я прекрасно вас понимаю, но…

– Ни черта вы не понимаете! Никто! Вы никого не потеряли! Разве что подростки родителей. Да разве они переживают? А вам, Римма, ещё повезло, что ваша дочь умерла до всего этого.

Звонкая пощёчина оборвала истерику. Эльвира Прохоровна с ужасом смотрела на стоящую перед ней Римму Генриховну. Та потёрла руку и сказала, чётко чеканя слова:

– Ещё. Раз. Вспомнишь. Мою. Дочь. Я. Тебе. Зубы. Выбью.

Эльвира Прохоровна забулькала:

– Ды… Ды… Как…

– А я добавлю. – Ольга поднялась и взялась за коляску со спящим Антошкой. – Римма Генриховна, пойдёмте отдыхать, поздно уже.

Вероника зашептала Максу в ухо:

– Можно, я вместе с Графом у тебя в гладилке переночую?

Макс кивнул:

– Можно. Давай перенесём твой матрас.

 Доску с утюгом выставили в коридор. Два матраса заняли всё место в крошечной каморке. Ника с Максом легли, не раздеваясь. Граф потоптался в ногах и забрался между ребятами. Сон не шёл. Ника тихо спросила:

– Макс, что делали твои родители, когда ты ушёл утром?

– Отец спал. Мама борщ варила. – Он вздохнул и добавил: – Из молодой капусты.

– А мы с мамой кофе пили. Она в окно посмотрела, сказала: «Какой воздух прозрачный. Только в июне увидишь такую чистоту красок». Она художницей хотела стать, но не сложилось. А отец… Знаешь, если бы не этот пикник, то с Графом гулял бы папа. Он всегда с ним по воскресеньям гулял. Тогда пропала бы я, а не он. Как думаешь, где они?

– Не знаю. Но надеюсь, что им хорошо.

– Только и остаётся, что надеяться. Может, ещё вернутся?

Макс не ответил. Вероника снова заговорила:

– Если бы я тебя не послушала и поднялась к Егору, то могла бы его спасти.

– Скорее, пропала бы вместе с ним.

– Наверное. Я даже не знаю, что лучше.

– У тебя с ним серьёзно было?

– Если честно, то ничего и не было. Встречались во дворе, трепались ни о чём. Переписывались иногда. Вернее, я сама ему писала. И на пикник сама пригласила. Он согласился. Чтобы отвязалась, наверное.

– Ник, ничего уже не изменишь. Давай спать.

 Утром всех разбудил вопль. Ника вскочила:

– Кто это?

– Не знаю, – пробормотал Макс. – Похоже, из женского номера. Пойдём посмотрим.

Кричала Эльвира Прохоровна. Ей вторили Моника с Бриджит и Антошка.

– Растворилась! Исчезла! – Эльвира Прохоровна, бледная, с безумными глазами, показывала на пустую кровать Риммы Генриховны.

Мама Мишеньки запрыгала, захлопала в ладоши, закричала мужу:

– Переход продолжается! Я же говорила тебе! Скоро и нас заберут. А как иначе? Ведь ингрессия Плутона в Водолей, впервые за двести пятьдесят лет!