Тата Ефремова
Пусть это будет между нами

> с Марком?

Опять молчание.

> да

> но вы же понимаете, что я себя вырезать не стал бы! лесенька, милая, сделайте селфи, прямо сейчас! умеете?

> умею

Ясно, обиделась. Хоть бы не прислала что-нибудь… крокодильское. Неужели Марк ее никогда не фотографировал? А она ему не посылала своих… хм… домашних, интимных: готовлю тебе ужин, жду тебя, вот в этом платье буду на свидании. Ах, да! Там же жена. Наверняка бдительная и зоркая. За восемь лет любая догадается, что у мужа шашни.

Телефон снова загудел. Ну вот, наконец-то! Леся сфотографировалась с букетом, Андрей видел его у нее в гостиной. Она сказала, что ей всегда дарят много цветов после концертов. Наверное, поставила мобильный на фортепиано. На фото Леся сидела на диване, скрестив ноги, и улыбалась, наклонив голову к цветам. Темные розы придавали ее щекам красивый оттенок, похожий на натуральный румянец.

> отлично! и еще одна нижайшая просьба: в течение двух следующих часов присылайте в наш с вами официальный мессенджер разные милые сообщения. как вам удобнее меня называть?

Пауза.

> может, мой крольчонок?

Андрей недоверчиво уставился на экран. Это что, подкол?

> давайте что-нибудь не из мира животных. я буду называть вас любимая.

> тогда милый?

> сойдет

> что мне писать?

> какие-нибудь глупости, про то, что я хочу на ужин, про подружек, про покупки. упомяните моего кота, его зовут маркиз.

> ого! вы будете это куда-то транслировать?

> меня будут сканировать

> понятно, хорошо, удачи!

Андрею очень повезло. Олегу Сергеевичу, дедушке Мани, в этот день пришлось забирать внучку с изостудии по пробкам, поэтому семья только садилась обедать. Андрея любезно попросили за стол, он посчитал это большой удачей, хотя у Синельниковых, еще со времен их брака с Ларисой, ему никогда не лез в горло кусок. Да и готовила приходящая домработница тестя и тещи неважно, зато по всем канонам сбалансированного питания. Маня иногда просто отставляла тарелку и зажимала рот рукой, и попробуй ее уговори. Вот и сейчас она капризничала: суховатая отварная телятина, брокколи и бурый рис. Андрею дочь было жалко.

– Мария, ешь, пожалуйста, – выговаривала внучке Виктория Семеновна. – Ты же знаешь, мы все в нашей семье по женской лини склонны к полноте. Лучше не запускать. Вспомни маму. Как она теперь борется с лишними килограммами! А все потому что в свое время пустила питание на самотек.

Виктория Семеновна с укоризной посмотрела на зятя. Но Маня выровняла счет:

– Я маму вообще не помню! И она не толстая! Она норррмальная!

Тещу «ничья» не устроила:

– Лапочка, как же ты можешь это утверждать, если не помнишь маму? Вы противоречите самой себе, юная леди.

– Она не толстая! Крррасивая! Я в телефоне видела!

От Леси за столом пришло первое сообщение, вибрация у мобильного Андрея была громкая, Виктория Семеновна с облегчением переключилась на анти-этикетное поведение зятя.

– Андрей, вы не могли бы отключить ваш телефон? Мы все-таки за столом. Машенька и так сегодня взвинченная и непослушная.

– Со всем уважением, Виктория Семеновна, но меня как раз спрашивают, что я хочу на ужин.

– Татьяна Денисовна? – теща подняла татуированные бровки.

– Нет, не мама. Невеста, – Андрей сделал паузу. – Я, кажется, уже говорил вам, что скоро женюсь. С вашего позволения, отвечу.

Он начал набирать ответ в телефоне, краем глаза наблюдая за реакцией Синельниковых. Реакция последовала. Олег Сергеевич даже оторвался от тарелки.

> не знаю, любимая. на твое усмотрение

> тогда потушу крольчатину.

Андрей скрипнул зубами: в сообщении стоял смайлик – кролик с загнутым ухом.

> люблю тебя милый, скучаю, считаю часы.

Ладно, реабилитирована.

> скоро буду, любимая.

Андрей положил телефон так, чтобы видно было сообщения и аватарки. На аватарку Леси он поставил ее ту самую, с обрезанными руками, все равно в маленьком кружке было видно только лицо.

– Ой, зайчик! – сказала Маня, перегибаясь через стол.

– И кто же эта твоя очередная… невеста?

– Не очередная, – Андрей благодушно улыбнулся, – единственная. Ее зовут Олеся. Она пианистка. Часто выступает в нашем городском театре, аккомпанирует… на рояле.

– Где же вы с ней познакомились? – бровки снова поползли вверх, удивленно.

– На концерте.

– Ты ходишь на концерты классической музыки?

– Это был джазовый концерт.

Леся говорила, что в качестве исполнителя-фрилансера ее часто приглашают участвовать в выступлениях джаз-бандов – многие джазмены ценят ее как хорошего импровизатора.

– Еще Леся работает в музыкальной школе. Преподает сольфеджио.

Наживка была закинута, теща ее заглотила.

– В нашей? В нашей музыкальной школе? На Песчаной?

– Да, но на полставки. У нее слишком много предложений по концертной деятельности.

– Андрей, ты же знаешь, нам опять не удалось в этом году записаться на прослушивание! Такая очередь! Такой жесткий отбор! А учительница музыки в садике утверждает, что у Машеньки феноменальный слух!

Учителя в Машенькином садике отмечали феноменальные таланты у всех детей, даже у расторможенного мальчика Никиты, который кроме как кидаться разноцветным песком в других детей на занятиях с психологом, ничего другого не умел. Еще бы, за пятьдесят «штук» в месяц! Столько стоил Манин садик.

– Я поговорю с Лесенькой. Возможно, она согласится послушать Маню, – Андрею стоило больших усилий скрыть торжество.

– Поговори! И познакомь нас с ней, обязательно!

– Непременно! – Андрей вытер руки салфеткой, пощелкал в телефоне, протянул его теще через стол. – Моя Лесенька.

– Очень, очень милая!

***

Леся пришла раньше Андрея, тот запаздывал, но она не обижалась, кофейня «В переулке» было интересным местом. Такой антураж Леся до того видела только в Европе: книжные полки с журналами о мировой кофейной культуре на разных языках, виниловые пластинки на стэндах, постеры с росписями известных посетителей бара – вот иероглиф Шклярского (Леся обожала «Пикник»), вот закорючка скрипача Сергея Томы – Леся однажды выступала с ним в одном концерте. Из колонок звучала приятная музыка. Справа от стойки была небольшая сцена с барабанной установкой. Вечерами, как гласило объявление на входе, в баре проводились концерты живой музыки. Андрей работает в интересном месте. Леся жила на Гагарина с юности, но редко заходила в этот переулок у набережной, привычные пути ее лежали в другой части квартала. Оказывается, кофе-бар существовал уже шесть лет. Леся пыталась вспомнить, чем были наполнены эти ее последние шесть лет. Выходило, что только Марком, им самим, а во время его гастролей – инстаграмом, ю-тьюбом «Сибаритов». У нее даже подруг нормальных не было, только коллеги: сил не было на девичью дружбу, все отнимала необходимость прятаться, юлить, выискивать возможности видеться с любимым.

В кофе-баре работал рыжий бородач с наколками на руках. Его брутальная внешность добавляла заведению определенный шарм. Девушки за соседним столиком бросали на него заинтересованные взгляды – бородач застенчиво улыбался. К Лесе подошел молодой человек в черном фартуке, обвязанном крест-накрест вокруг талии.

– Кофе? Чай? Сегодня наша пекарня открывается в одиннадцать, из-за санитарного часа.

– Нет, пока ничего. Я жду Андрея… Андрея Берестова.

– А, шефа? Он скоро будет, звонил.

– Я знаю, спасибо.

– Если что, я рядом.

Леся принялась читать названия видов кофе, написанные на черной доске мелом. Она на слух знала хорошо если половину, а пробовала вида четыре.

В дверь вошел Андрей, повесил свое синее пальто на деревянную вешалку у входа, подошел к Лесе, чмокнул ее в щечку. Она заставила себя приветливо улыбнуться.

– Привет, прости, что опоздал. Проклятый замок, каждый раз забываю посмотреть, что там с ним.

Андрей сиял. Он уже отписался Лесе вечером, что выжал из их «помолвки» все, что мог. Лесе придется помочь Андрею с Маней, но она была не против: ей самой скоро предстоит выставить «жениху» большой счет.

Молодой официант подошел снова:

– Шеф, что-нибудь принести?

– Любимая, будешь заказывать? Возьми себе что-нибудь, ты же в первый раз в мо… нашем заведении.

– Посоветуй, Андрюша, – они на «ты», не забыть бы, не забыть!

– Данил, давай нам два рафа и по фирменной ватрушке, когда будут готовы. Кухня открылась? Сколько там осталось? Без двадцати? Подождем, Лесенька? Подождем.

– Почему они называют тебя шефом? – спросила Леся.

– Ну… это как шеф-повар, только по кофе. Сегодня, к счастью, не моя смена. Вон там, в баре, Антон, тоже бариста. Кстати, смотрит на нас – пошла гулять интрига. Леся, положи руку на стол.

– Зачем?

– Начнем тренировки с самого простого.

Леся пожала плечами, но просьбу выполнила. Андрей накрыл ее руку своей, начал перебирать пальцы и нежно поглаживать ладошку. Она с облегчением убрала руку со стола, после того как Данил принес два бокала с водой – схватила свой бокал и выпила половину одним глотком.

– Итак, – сказал Андрей, доставая из заднего кармана брюк блокнот с карандашиком. – Составляем план действий. В ближайшее время – активное распространение новости. Три недели хватит?

– А заявление?

– Чуть позже. Ты-то давно своих предупредила, а я свой «каминг-аут» сделал только вчера. Мне при таком раскладе точно никто не поверит. В следующую пятницу прилетает Костя Петровский, мой лучший друг. Если он впечатлится, тогда можно будет и ускорить. Хотя… не знаю. Я за то, чтобы подать заявление в конце ноября. Тогда нас распишут где-то под Новый Год, будет повод смыться куда-нибудь под предлогом медового месяца, раздельно, разумеется.

– Боже мой, свадьба, – Леся застонала, прикрыв лицо руками. – Я только что сообразила.

– С моей стороны можно все по-тихому: вечер у мамы и маленькая пати в компании друзей. А твои? Простят скромное торжество в семейном кругу?

– Надеюсь, – Леся понуро опустила голову. – Возможно, отец посчитает, что восемь лет жизни во грехе не дают мне права на белое подвенечное платье.

– Жестко, – Андрей почесал карандашом в затылке. – Мы пойдем к твоему отцу в больницу?

– Нет, пусть лучше его сначала выпишут. Я пока каждый день рассказываю ему, какой ты хороший.

– Мозговой штурм – это замечательно. Какие качества твой отец ценит в мужиках?

– Ты это сейчас теоретически? – Леся горько усмехнулась. – Честность, самоотверженность, заботу обо мне… верность. Он часто говорил, каким хотел бы видеть своего зятя. Но в последнее время, мне кажется, для него главное, чтобы меня… не предавали.

– Это будет трудный год, – Андрей откинулся назад и посмотрел в окно. – Но, думаю, справлюсь.

– А твоя мама?

– Она хочет увидеть внуков. Мама очень добрый человек, в чем-то наивный. Жизнь у нее была непростая. Но, черт возьми, она как-то не разучилась любить людей! Я ей иногда завидую. Она во всех моих девушках, ну, с кем сталкивалась… хм, случайно… видела будущих невесток. Парочка из-за нее и сбежала. А ты бы не испугалась, если бы тебя с порога спросили: а в какой садик первого отдашь, что на Гоголевской или на Латынина? Она у меня в детском саду всю жизнь проработала, устроилась туда из-за меня, да так и осталась. Всю жизнь попы детям вытирать, а из своих – только я.

– Я не испугаюсь, – обещала Леся.

– И еще: она кашляет, это не заразно. Врачи говорят, нервное, да к тому же она всю жизнь с моющими средствами возилась, нянечка ведь. Сейчас на пенсии, живет в поселке Жукова. Немного приведу дела в порядок и поедем к ней… Так, что у нас дальше? Костю нужно будет сразу впечатлить, потренируемся?

– В каком смысле? А, в этом. Я думаю… сымпровизируем… как-нибудь. Ура, наш заказ!

Ватрушки пахли потрясающе. На кофе покачивалась фигурная молочная пенка.

– Пожалуйста, – официант ловко расставил чашки и тарелки.

Данил поглядывал на Лесю с любопытством. Леся старалась привыкать, им еще предстоит знакомство с ее коллегами из музыкальной школы. А там женский коллектив, между прочим.

– Шеф, – сказал официант, с трудом оторвавшись от созерцания Леси, – вы не забыли, что у Антона сегодня днюха? Мы сбросились по восемь сотен.

– А, участвую, – Андрей достал портмоне и, спрятавшись за Лесю, передал Даниле три тысячные купюры. – Что решили дарить?

– Деньги, шеф. Что ему еще дарить? Пойдет набьет себе новую татушку.

– Что в программе?

– Шашлыки и пиво.

– Тоже неплохо. Созвонимся.

– А вы… вдвоем придете? – Данил многозначительно посмотрел на Лесю.

– Любимая? – обратился к ней Андрей. – Присоединишься к мужской компании в отрыве?

– Ох, нет, – Леся изобразила сожаление. – У меня сегодня ученица. Вечером. Развлекись там как следует… милый.

– Жаль.

Она предположила, что Андрею ничуть не жаль. Но он с нежностью добавил, кивнув Даниле на Лесю:

–Доверяет. Моя девочка.

Глава 3

У Леси действительно был урок тем вечером. Ученица вымотала ей все нервы, Леся уже жалела, что взяла ее, но ей очень нужны были деньги, в больнице отцу рекомендовали некоторые дорогие препараты. Леся решила лечь спать пораньше. Она выбрала одну из тех новых у-всех-на-слуху книг, что покупала каждый месяц в книжном и до которых у нее никогда не доходили глаза и руки, с удовлетворенным вздохом растянулась в кровати, собираясь прочесть пару страниц и… зачиталась. В дверь позвонили. Леся вздрогнула. На часах было начало второго.

В камере домофона Леся увидела Андрея. Сердце у нее тревожно забилось: неужели он передумал? Пришел так поздно, чтобы сказать ей об этом? Чтобы сразу все обрубить? Поэтому, когда он пьяненько ухмыльнулся, зашатался и дыхнул на нее коньячными парами, она почувствовала некоторое облегчение. И сразу после тревогу – что ему в таком состоянии от нее нужно?

– Андрей?

– Сломал… ключ в замке, – он показал ей красные ободранные пальцы. – К вам близко… хорошо… что близко. К тебе…

– А аварийку вызвать? – с надеждой спросила Леся.

Андрей хмыкнул, пошатнулся, полез в карман.

– Телефон… нету…

– Потеряли?

– Нет… забыл у Антона.

– Давайте, я вызову…

– Давай…те… – он прошел мимо нее в прихожую, рухнул на банкетку.

Леся просмотрела список контактов, ничего подходящего не нашла – начала прозванивать номера из интернета. Ни на одном номере ей не ответили.

– А отель…? – начала она и осеклась: Андрей дремал, привалившись к стене под ключницей.

– Мы же так не договаривались, – с досадой сказала Леся, уже понимая, что никуда его в таком виде не выпроводит. – Андрей! Эй, вставай! Ну ладно… один раз…

– Спасибо, – сказал он, с трудом раскрывая глаза. – Я на диване… могу…

– Ха! – фыркнула она. – А где бы еще?

Он поднялся, опираясь на стену, навалился на Лесю, потом резко повернул к себе, заглянул в глаза. У нее все оборвалось внутри, но он сказал:

– Девушка, а выходи…те за меня… замуж.

– Уже, – со вздохом сообщила Леся. – Мы уже жених и невеста, скоро заявление в загс подаем, – и прикусила язык: как бы с пьяных глаз он не воспринял это всерьез.

Однако Андрей удивленно спросил:

– Правда? – подумал и авторитетно заявил: – Не-е, не может быть, вы не в моем вкусе.

– Вы тоже не в моем, – пробормотала Леся, направляя его, шатающегося, в гостиную и подводя к дивану.

– Тогда что будем делать? – грустно спросил Андрей, падая на диван и пытаясь скинуть обувь, цепляясь носком одной туфли за пятку другой.

– Вот подушка… пальто давайте… ноги… Да дайте же я туфли с вас сниму! Вы же свалитесь сейчас! Ты свалишься!

– Но-но, – строго сказал Андрей, – без фамильярности.

– Да чтоб тебя!

– Что мне делать? – спросил он тихо. – Мне нужно на тебе жениться. Срочно.

– Да я что, против?!

– Не против? Правда?

– Нет!!! Спать!!!

– Хорошо, – послушно сказал Андрей и закрыл глаза, опустившись на подушку.

Она постояла у дивана с его пальто и туфлями в руках. Странно, он почему-то почти не вызывает у нее раздражения, хотя любого другого нахала, заявившегося к ней посреди ночи, она немедленно вытолкала бы взашей. Наверное, они слишком зависят друг от друга, понимая, что лучшего варианта для своих наполеоновских планов просто не найдут. Им и так несказанно повезло: Лесю практически сразу одобрила семья его дочери, а ей удастся, возможно, списать внезапное увлечение простым бариста из кофе-бара на интересную, да что уж скрывать, очень привлекательную внешность Андрея.

Андрей спал. Леся вздохнула и пошла к себе. Ночью она слышала, как он встал, и села в кровати, тревожно прислушиваясь. Хоть бы с пьяных глаз не перепутал туалет с ее спальней! Но Андрею удалось верно построить маршрут – он даже спустил за собой воду. Погремев и почертыхавшись, он затих. Леся тоже заснула, проверив щеколду на двери. В восемь пришло сообщение от родителей ученика, они отменяли урок из-за простуды мальчика. Несмотря на потерю денег за урок, Леся была на седьмом небе от счастья. Он крепко заснула и проснулась только от звонка в дверь.

Она встала и побрела ко входу, все еще мысленно досматривая хороший сон, в которым она, еще студенткой консерватории, играла Листа перед полным залом восторженных людей. Когда Леся недосыпала, что происходило довольно часто, она легко вырывалась из сна и тут же включалась в опостылевшую дневную рутину, активная и деятельная, потому что иначе было нельзя – присядь она на минутку или приляг, и сон морил, и сознание отключалось. Но если она перебирала со сном, как сейчас, то долго из него потом выползала, путая явь со сновидениями.

Вошла мама, как всегда суетливо, задыхаясь, спеша что-то рассказать. Она вручила Лесе пакет с фермерского рынка. Рынок был рядом с Лесиным домом, и Вера Петровна два раза в неделю успешно совмещала закупку свежего, деревенского, с визитами к дочери. Иногда она виделась у Леси с братом Лешкой, если тот оказывался в центре.

– Как папа? – сонно спросила Леся.

– Ой, лучше, лучше, – замахала руками Вера Петровна. – Врачи говорят, дня три-четыре, и домой. А вы когда к нам?

– Мы? – удивилась спросонья Леся, подумав почему-то о Лешке.

– Да, вы с Андреем. Он же у тебя?

– Да, – Леся махнула рукой в сторону гостиной… и застыла.

Она поняла, почему мама, с самого момента прихода, с таинственной улыбкой косится в сторону ванной. В душе шумела вода, из-за дверей доносилось немелодичное мурлыканье. Леся услышала, как скрипнул вечно протекающий кран, зачем-то подняла руку и сказала:

– А-а-а…

У мамы на лице отразилась детское предвкушение. Леся же подскочила на месте, когда дверь в ванную открылась, и Андрей, голый по пояс, в своем синем полотенце вокруг бедер, высунул в щель взъерошенную, мокрую голову:

– Лесенька, любимая, кинь мне еще одно полотенечко… ой, доброе утро, Вера…

– Петровна, – радостно сообщила мама.

– Очень приятно познакомиться. Извините за вид.

– Это вы извините… – виновато, но с блеском в глазах подхватила мама. – Я как-то не подумала…

– Да такое вот неловкое знакомство… Позавтракаете с нами? – с невинным видом предложил Андрей. – Ну, Лесенька, побыстрее, солнышко! С меня же капает…

Леся машинально повернулась и пошла в спальню, достала из шкафа новое полотенце и вернулась в прихожую, слыша, как Андрей уговаривает маму остаться на завтрак, а та отнекивается. Из ванны он вышел уже в банном халате. Кинул из коридора:

– Лесь! Где мои тапочки?

Леся мысленно нанесла себе пару крепких ударов по лбу.

– Я… я… их постирала.

– Ну вот, – обиженно проговорил Андрей, босиком заходя на кухню.

Халат у Андрея был чуть ниже колена. У него были крепкие, мускулистые ноги с неожиданно изящными, хоть и крупными, ступнями. Леся почувствовала, что краснеет, то ли от собственного смущения, то ли от присутствия мамы, то ли от досады, что забыла о тапках для «жениха».

– Я куплю тебе еще одну пару, запасные.

– Дочь, что же ты не подумала? – с упреком сказала мама.

– Да вот… забегалась.

– Ничего страшного, Вера Петровна, Лесенька у вас – чистюля, – ласково проговорил Андрей, потрепав ее по голове по дороге к раковине. – И у меня.

Леся бросила на него красноречивый взгляд за спиной мамы. Тот его поймал, нежно улыбнулся в ответ.

– Дамы, сварить вам кофе?

– Ну что вы? – засмущалась мама. – Утруждаться зачем? Я пойду уже…

– Пусть сварит, – встряла Леся. – Андрей ЧУДЕСНО варит кофе!

– Лесенька, убей не помню, где наша турка?

– В ящичке над раковиной… милый. И кофе там же… арабика.

– Андрей, а где вы работаете? – спохватился мама. – Леся что-то говорила, но мы с папой ее не поняли. Вы какой-то эксперт… по… по кофе?

На этот раз красноречивый, полный упрека взгляд достался Лесе.

– У меня свой кофе-бар, кофейня в Зеленом переулке возле набережной.

– У вас… собственное кафе?

– Да, заведение небольшое, но уютное, заходите, буду рад. Мы ведь уже почти родня.

– Леся, что же ты не сказала, что у Андрея такой интересный бизнес?!

– Я…

Тут мама не усидела. Новость была такая, что ею срочно нужно было поделиться с мужем. Вера Петровна отказалась от кофе и быстро засобиралась.

– Доченька, – сказала мама, обцеловав Лесины щеки коралловой помадой. – А сразу сказала Осеньке, что ты не врешь! Что у тебя действительно кто-то завелся! Даже не верится, что тебе, наконец, повезло! Ой, да что это я?! Ты это заслужила! Держись за Андрея, держись! Раз порядочный… раз тебе нравится… Папа скажет, не из нашего круга, а этот твой был… и что?

– Ладно, мам, ладно, – шипела Леся, боясь, что Андрей услышит ее с кухни.

***

Когда она вошла, Андрей демонстративно открыл дверцу шкафчика под раковиной и кинул почти полную упаковку с отсыревшей «арабикой» в мусорное ведро. Леся только дернула плечом. Она села на стул, положив ногу на ногу, видимо, забыв, что еще одета в милую пижамку с незабудками, и сказала:

– Шеф, значит.

Андрей выдержал ее взгляд и парировал:

– Какой-то эксперт?

Она покраснела, сердито буркнула:

– А зачем было врать?

– Я не врал… почти, – слова давались Андрею с трудом. – Моя кофейня доживает последние дни, еще пара месяцев, может, полгода, и я… банкрот. Единственное, что я хорошо умею делать, это варить кофе… я действительно эксперт, сертифицированный тренер и международный судья. Работу я себе найду. Но это не отменит того факта, что я останусь бариста, человеком у кофемашины или кофейника. Вас это смущает?

– Нет. Но мне очень жаль ваш кофе-бар, – тихо сказала Леся. – Почему… банкрот?

– Старая как мир история: помещение дорогое, пришлось выкупать у хозяина, чтобы место не потерять, а тут це́ны на кофе поднялись из-за дождей, черт бы их… а еще конкуренция… дьявольская конкуренция. Знаете, сколько кофеин и кафе открыли на Гагарина за последние два года? Шесть. У нас лучше, у нас атмосфернее – у нас дороже. Однако домашняя выпечка и живая музыка сейчас везде, никого не убедишь, что мы лучшие. Помимо всего прочего, мы семейное заведение, у нас алкоголь только в составе кофейных напитков, это тоже сказывается. Не смотрите так! – с досадой сказал Андрей. – Не смотри! Вчера я был… слишком счастлив. У меня бывает, раз в месяц максимум.

– Вы предлагали мне руку и сердце, – с иронией сказала Леся, наклонив голову к плечу. – Ты предлагал.

– Неужели? – буркнул Андрей.

– А потом сказал, что тебе срочно надо на мне жениться. Завидую. Даже в таком состоянии ты хорошо знаешь, что тебе нужно, а я если выпью, сначала смеюсь над всем, а потом плачу… над этим же.

Да, он сказал это, несмотря на то что выпив, всегда хорошо понимал и помнил, что делал и что говорил, даже во время безудержных молодежных пьянок в юности. Хорошо, что Леся поняла его слова иначе, в русле их договора. И что на него нашло вчера? Всегда же старался в пьяном виде держать язык за зубами.

У Леси зазвонил телефон. Андрей с досадой вспомнил, что забыл свою трубку у Антона, нужно позвонить на рабочий, сказать пацанам, чтобы привезли… если есть выжившие. Впрочем, он весь вечер строго ограничивал до пива тех, кому сегодня на работу – издержки празднования в будние дни. Зато сам не ограничился.

Леся поднесла телефон к глазам, нахмурилась, задумалась, глядя на экран, по всем признакам пытаясь вспомнить несохраненный номер, ответила. И побледнела на глазах Андрея. Он никогда не видел, чтобы человек так резко бледнел. Леся стала совсем белой, еще и глаза покраснели. Она слушала – до слуха Андрея доносился мужской голос. Он сразу представил говорящего: прозрачные голубые глаза, впалые щеки, тонкие губы, волнистые волосы до плеч, мягкий взгляд солиста «Сибаритов», вкрадчивый, как его голос – Андрей не поленился, погуглил группу, чтобы знать… если что.

Леся послушала и сбросила вызов, очень спокойно, медленно положив телефон на стол.

– Он?

– Он. С другого номера. Тот я добавила в черный список. И этот добавлю.

«Надеюсь, навсегда», – с досадой подумал Андрей.

Не хватало еще. Этот… донжуан порушит все его планы. Он думал, парень из категории «спасибо этому дому, пойдем к другому», а он упорствует.

– В следующий раз дай трубку мне.

– Так и сделаю, – Леся кивнула, румянец постепенно возвращался на ее щеки.

– Что сказал?

– Все то же. Ничего интересного. Все уже сказано, спрошено и отвечено, – она вздохнула: – Принесу тебе рубашку.

Леся встала и пошла в спальню, Андрей слышал, как она раздвинула створки шкафа. С зеркалами.

– Андрей!!! Почему ты не напомнил мне, что я в пижаме?!

Андрей, улыбаясь, пожал плечами и занялся приготовлением чая: ну в пижаме, ну и что, пижама – это же хорошо. Плохо, что у Леси не было под ней бюстгальтера, но с другой стороны…

***

Андрей, воссоединившись со своим мобильным, прислал сообщение:

> все норм. я дома. слесарь оказался трезвым и на удивление толковым мужиком.

> как маркиз?

> очень обижен. укусил меня второй раз в жизни.

> купите ему кормушку-дозатор.

> тогда он меня загрызет. он любит кушать в компании. я лучше буду его к тебе привозить. тоже лишнее подтверждение наших отношений. делиться котом – это крайняя форма интима.

Леся подумала и написала:

> только если он музыку любит, всякую. у меня жила кошка, давно еще. она шипела, когда ученики не ту ноту брали.

Андрей прислал изумленный смайлик.

> сегодня еду к маме. пока один. мама не очень хорошо себя чувствует. в следующий раз поедем вдвоем?

> конечно. а что на повестке дня?

> визит к синельниковым

Леся помедлила, вспомнила ноги Андрея и его скульптурные плечи и дописала:

> просьба: можно мы будем обещаться на ты только на людях, а наедине на вы? мы все равно срываемся и выкаем.

> велика опасность и на людях сорваться.

> мне кажется, я уже хорошо вжилась в роль и неплохо переключаюсь. а вы просто прирожденный актер.

> спасибо, конечно, но вы уверены?

> мне так будет легче. это будет напоминать мне, что у нас чисто деловые отношения.

Леся замерла, кусая губы. Сейчас Андрей подумает, что он ей нравится. Она дописала, путая буквы:

> не подумайте ничего лишнего.

Или пришлет что-то вроде: а я в вас женщину и не вижу, в чем проблема, вообще не понимаю. Но он написал:

> да, вы, наверное, правы. попробуем. в крайнем случае всегда есть возможность на людях обратить наше «вы» в шутку.

– спасибо за понимание.

… В гости Леся надела красивое черное платье, в котором несколько раз выступала на концертах, и классические бежевые туфли на устойчивом каблуке, в которых ее ступня изгибалась под изящным углом. Туфли, тоже концертные, ей очень нравились – в них ей легко давались лапки педалей. На недавнем выступлении, где она играла на старинном тафель-клавире, один очень известный музыкант похвалил ее за «точное, разнообразное и одновременно сдержанное использование "una corda"». Жаль, что ей очень редко теперь выпадала возможность участвовать в серьезных музыкальных мероприятиях. Похвала известного музыканта после концерта осталась незамеченной остальными гостями, но бежевые туфли теперь ассоциировались у Леси с чем-то приятным.

Она вымыла голову, позволив волосам высохнуть самим и завиться, слегка подкрасила глаза. Коллега подарила Лесе гипоаллергенную косметику (за годы выступлений от сценического макияжа у Леси развилась непереносимость всего ненатурального) – теперь ей можно было позволить себе немного приукрасить внешность.

Во взгляде Андрея, ждавшего Лесю во дворе у машины, она увидела только растерянность. Может, ей и хотелось толику мужского восхищения, но его смущенное лицо сразу ее отрезвило. И слегка разозлило. Сам ведь сказал, что одеваться к Синельниковым нужно как на банкет в ресторане. Леся часто присутствовала на банкетах, но очень редко со стороны гостей, а обслуживающий персонал за роялем… к нему требования иные.

– Я… может, мне переодеться?

– Нет-нет, – быстро проговорил Андрей, отведя взгляд.

В машине, тем не менее, он был очень весел, шутил, рассказывал забавные случаи из кофейной жизни, лишь у дома Синельниковых бросил, заглушив двигатель:

– Мне жаль, что приходиться вас через это проводить.

– У меня иммунитет. И не спешите меня пугать, – сказала Леся, все еще борясь с раздражением, – лучше сами бойтесь – нам еще с моими родителями общаться предстоит.

– Ну, с вашей мамой я уже знаком.

– Вот именно, что только с ней.

Домофон откликнулся почти сразу, их ждали. Андрей взял Лесю под руку и медленно повел по дорожке. Нужно, чтобы их видели из дома, догадалась Леся. Она обняла Андрея за талию, обратив его внимание на несколько симпатичных самшитовых кустиков-топиари в саду. Он сразу же ей подыграл, наклонился к уху, щекоча висок легкой небритостью, пробормотав:

– Пожалуйста, если окажется, что у Мани ни слуха, ни голоса, сделайте вид, что все не так плохо. Как-нибудь… деликатно. Они мне не простят.

– Я понимаю, – Леся подняла к нему улыбающееся лицо. – Сделаю все, что смогу.

Виктория Семеновна не понравилась Лесе с первого взгляда. Леся узнала в ней бабушку-тренера, типаж, из-за которого ей часто приходилось отказываться от довольно приятных и милых учеников. Таких детей, не всегда объективно оцененных, готовили в мировые звезды. У них отнималось право на нормальное детство. К сожалению, не все из них достигали желаемого и лишь единицы осуществляли родительские мечты. Остальные отпрыски или ломались, или, в лучшем случае, учились приспосабливаться. Одним из таких детей был брат Леси, Леша. Леся хотя бы минимально, хоть какое-то время, в детстве и юности, оправдывала чаяния родителей, а Лешка очень рано сошел с дистанции. При этом брат был талантищем, куда более способным, чем Олеся. И чем все закончилось?

***

Андрей ждал Лесю во дворе у машины. Мысли его были заняты их разговором накануне. Раньше Андрей часто проделывал с девушками этот трюк: при знакомстве назывался простым работягой, тружеником кофейного «станка», а потом «раскалывался». На его памяти ни одна девушка не осталась равнодушной к подобному изменению статуса: кто-то быстрее попадал к нему в постель, кто-то даже начинал намекать на нечто большее, чем отношения бойфренд-гёлфренд. Это не значило, что Андрей считал всех девушек охотницами за деньгами. Попадались ему разные: милые, добрые, умные, бескорыстные… почти. Но как-то не сложилось. С одними все заходило слишком далеко, и Андрей первым давал задний ход, с другими, напротив, далеко не заходило – его классифицировали как закоренелого холостяка, обожженного неудачным браком, и бросали.