Таня Мороз
Амбивалентность

Антон

Антон облокотился о барную стойку, по-хозяйски расставив крупные колени, обтянутые синими джинсами. От выпитого виски его слегка мутило, но он всё же поднял два пальца вверх, требуя повторить. «Разве есть в жизни что-нибудь тяжелее вечера воскресенья? Разве что паршивое утро понедельника! И этот треш наступит через несколько часов!» Он усмехнулся своим мыслям, поднял глаза и выкрикнул в глубину бара:

– Двойной, без льда! Хоть сегодня и духотища, но льда нет, не надо льда! Мне ещё завтра выступать, и желательно без хрипотцы в голосе! – он говорил громко, совершенно не заботясь о других посетителях бара, бросающих на него косые взгляды.

Паренёк в застёгнутой до самого подбородка чёрной рубашке ловко управлялся с бутылками. Наконец он небрежно толкнул ему бокал с болтающимся на дне виски. Антон перевёл помутневший взгляд с бокала на снующую между столиками официантку, внимательно пригляделся. Длинноногая и худющая, как скелет, она виляла бёдрами не хуже заправской шлюхи. Джинсы, призванные обтягивать аппетитный зад, еле удерживались на талии ремнём. Взяв очередной заказ, прижимая к груди меню и блокнот, она деловито обернулась. Разглядывая её лицо, Антон чертыхнулся: «Тьфу ты, чёрт! Точно шлюха недоделанная! Страшила!» Антон брезгливо поморщился, вытащил пластиковую соломинку и залпом вылил в рот виски. Выдохнул и с нарочитым грохотом отставил бокал.

– Ох, хорошо! В этом году весна тёплая, на майские можно будет купаться! Налей-ка мне ещё пятьдесят!

Бармен вежливо кивнул, явно не желая поддерживать разговор. «Болван!» Антону захотелось съездить ему как следует по физиономии. Он представил, как его здоровенный кулак вляпывается в смазливое лицо, перекашивая его в правую сторону; как долговязое тело валится, выставляя вперёд правую руку, но, не сумев удержать равновесие, всё же падает, а голова переспелой тыквой хряпается об угол железной полки! Брызги крови пачкают всё вокруг, но, попадая на чёрную ткань рубашки, моментально впитываясь в неё, исчезают…

От нахлынувшего возбуждения Антон с трудом удержался, чтобы не вскочить и не дать бармену в морду по-настоящему. Собственное воображение заставило его утробно, во весь голос рассмеяться. Бармен, поднявший на него удивлённый взгляд, отвернулся первым, машинально расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Мысль, яркая, как неоновая вывеска, отпечаталась в сознании Антона: «Ссыкло! Чёртово конченое ссыкло! Этот мир уже задыхается от недоносков!» Больше на его смех в общем гуле кафе никто не обратил никакого внимания.

– Ваш виски, – бокал, скользя по полированной поверхности, остановился точно перед ним с неизменной соломинкой у края.

– Рассчитай меня! И пошевелись, я спешу! – Антон, протерев бумажной салфеткой вспотевший лоб, небрежно скомкал её и бросил на край стойки. Бармен не обернулся – формируя счёт, он сосредоточенно смотрел на светящийся экран.

Когда Антон час назад заглянул в этот бар, то был почти трезв, употребив лишь две рюмочки водки в ресторане и холодную банку пива по дороге. Роящиеся в голове мысли не оставляли ни на минуту, в попытках заглушить их он и заглянул сюда. Антон лениво обвёл взглядом потолок и стены бара «Конура». Чёртова конура! Проблемы, недавно ворвавшиеся в его жизнь, и не думали заканчиваться. В голове билась одна и та же мысль – принятое им решение о разводе повлекло за собой вереницу нескончаемых проблем. Наедине с собой он частенько сожалел об этом, считая, что поторопился, не продумал всё как следует, до конца. Бывшая – просто стерва! Антон непроизвольно сжал кулаки, представив лицо жены. Тварь! Недостойная не то что его любви, а даже её существования!

Порывшись в портфеле, он выудил на свет телефон. 2.36 ночи. Утро понедельника уже наступило, а он и не заметил! Пора закругляться – на сон оставалось около шести часов, не больше. Твою мать… А ведь ещё нужно что-то говорить на совете. Засунув портмоне в задний карман джинсов, Антон вышел из бара, нарочито громко хлопнув стеклянной дверью.

Он вдохнул полной грудью ночную майскую прохладу и обернулся. В центре города, в пешеходной зоне, в десяти шагах от него назревала бурная потасовка. А вот это уже интересно! Пацанёнок лет пятнадцати на вид, окружённый взрослыми дядьками подшофе, махал ножовкой. Обычной ржавой ножовкой с затупившимися краями. Причём ножовку он держал правой рукой, а левая была вся в свежей крови, будто исполосованная зубами монстра. Жёлтая толстовка валялась под его ногами на асфальте. Ого, это уже по-настоящему любопытно! Обнажённый по пояс человек в центре города… куда только полиция смотрит? Антон, растолкав толпу зевак, влез в самую середину, мельком взглянул на мальца и сразу всё понял.

– Парень, дай-ка сюда свою пилку! Дай, говорю, пилку! – мальчик отпрыгнул в сторону, безостановочно неся такую ахинею, что Антону стало не по себе. Видывал он таких… Высокий и худенький красавчик, ни мышц, ничего! Манекенщик или мажорик, одно из двух, а может, и то, и другое вместе. Ходят к нему похожие на практику в Союз журналистов! Очередная детка каких-нибудь богатеев, выросшая с золотой соской в заднице. Шорты на нём – фирма, да и толстовка, валяющаяся на асфальте, явно не на рынке куплена.

– Это шрамирование! Я сделал себе шрамирование! Это не кровь, это краска! Краска! – мальчишка, явно не в себе, крутился и подпрыгивал на месте волчком.

Антону удалось ухватить его за правую руку. Сжав парню запястье, он вынудил его отпустить пилку. Ржавая, совершенно негодная к употреблению, она, звякнув, упала на асфальт. Толпа, окружавшая их, притихла. Антон, не отпуская руку мальчишки, поднял с асфальта его толстовку:

– Давай помогу одеться! Прохладно! Ну-ка, стой смирно! Кому говорю, стой! – тот послушно подставил голову.

– Что ты принял? Отвечай! – Антон раздумывал, вызвать ли скорую или не ввязываться в эту историю, а пойти подобру-поздорову домой, когда почувствовал, как кто-то крепко взял его под локоть:

– Отойди от него, сволочь, убери от моего ребёнка свои руки! Урод! – Антон опешил: таким тоном с ним не смел разговаривать никто. Никто! Маленькая, но воинственная женщина вцепилась в рукав его спортивной кофты. Рыжие волосы, наспех стянутые в высокий хвостик, и красная пижама с белыми пятнышками смотрелись столь нелепо на центральной улице города, что он выпустил руку парня.

– Вы его мать? Простите, но он под кайфом. Я вам точно говорю: это не алкоголь, я в этом понимаю. Нужно вызвать скорую, ему в любую минуту может стать хуже. Давайте-ка я ему сейчас толстовку надену, прохладно, а вы пока скорую вызовите, – Антон попытался произнести это как можно убедительнее.

– Вы сами предостаточно пьяны, еле на ногах стоите! Кто вы вообще такой?! – Антон, не терпевший по отношению к себе и малейшей фамильярности, с силой отцепил женские пальцы от своей кофты, оглянулся. Толпа явно жаждала развлечений, и предоставлять ей такую возможность он не желал.

– Ваш сын явно что-то принял! – Антон наклонился к лицу женщины, постаравшись сказать это как можно убедительнее, и посмотрел в сторону мальчишки: – Я с уверенностью вам это говорю!

– Нет! Он просто пьян! Его организм не переносит алкоголь! Мне лучше знать! – незнакомка, встав на носочки, выкрикнула ему это в лицо. – Может, это вы приняли что-нибудь? Может, скорую вызвать вам? – на этих её словах мальчишка бросился наутёк. Неловко сиганув через бордюр, он перебежал на другую сторону улицы и, хлопнув железной калиткой частного двора, скрылся внутри. Женщина секунду смотрела ему вслед.

– Я побегу за ним, извините… А вообще, спасибо вам! – Антона поразило её совершеннейшее внутреннее спокойствие – будто они вели светскую беседу на берегу моря, а она отправлялась купить мороженого.

– Может, помочь вам? Помочь?

Женщина, секунду поколебавшись, кивнула и, не теряя больше времени, побежала за сыном. Упитанная, но спортивная баба. Сильная. Такие ему нравились. Антон, не раздумывая, бросился следом.

– Это закрытая частная территория, из двора другого выхода нет. Далеко не убежит! – она, задыхаясь, держала в руках пластиковый ключ от ворот. – Сейчас открою! Заходите!

Внутренний двор оказался огромным, но совершенно пустынным и плохо освещённым двумя фонарями с разных концов арок и лампочками у подъездов. Арки, запечатанные железными воротами, смотрелись неприступно. Подъезды, чёрные выходы кафе, гаражи, спортивная площадка – гул центральной улицы долетал сюда далёкими, чужими отголосками.

Они побежали наискосок, огибая припаркованные автомобили. Мальчишку поймали в дальнем углу, у железной беседки. Антон схватил его тонкую руку и обратил внимание на плохо фокусируемый взгляд; парень трясся, как клоун на маскараде, ни на минуту не замолкая:

– Мам, я пойду домой, пойду! Обещаю! Не вызывай скорую, мам! Мама! Я ничего не принимал! Я пил пиво! Только пиво! Мам, меня угостили! Что это за тип, мам? Пусть валит! Отпусти меня, убери от меня свои руки, мужик! Убери руки! Пилка мне нужна была для фоток! Просто для фотографий! Я нашёл её в парке, а толстовку я сам снял, руку хотел показать! Шрамирование! Понимаешь, руку людям показать! Да что ты за тип? Отпусти меня!

Антон с силой усадил парня на лавочку, придерживая за плечо:

– Нет, не отпущу! Уж больно быстро ты бегаешь! – Антон попытался надеть на него толстовку, насильно просунув в ворот сопротивляющуюся голову. В кармане толстовки болталась довольно увесистая коробка – электронная игрушка. Антон вытащил её, переложил к себе в карман – подумал: в скорой, при осмотре может потеряться. Просунув мальчишке правую руку в рукав, обернулся.

– Сиди и успокойся! – женщина, не теряя самообладания, вызывала скорую. Она твёрдо разговаривала с оператором, при этом не спуская глаз с сына.

– Не в себе. Не знаю, может, что-то принял. Говорит, употреблял только алкоголь. Да, живём в центре. Угол улицы Красная, да, въезд во двор с пешеходной улицы. С Чапаева направо, первые чёрные ворота. Да! Для скорой ворота открою! Да, ожидаем. Спасибо! – она помогла Антону натянуть толстовку на сына. Потом сложила руки на груди, поёжилась. Антон обратил внимание на отсутствие лифчика – пижама натянулась на её груди, обтянув два крошечных сосочка-семечка. Дав волю воображению, Антон представил себе их цвет. Кремовый. Точно кремовый, светло-кремовый! Точно! Именно так, да! Антон насильно заставил себя отвернуться и не смотреть на её грудь. Какой только бред не лезет в голову после бутылки виски!

Женщина неожиданно заговорила почти спокойным голосом, обращаясь к нему:

– Спасибо, что побежали со мной! Я бы одна с ним не справилась. А как вас зовут, молодой человек? – её самообладание и постоянный контроль ситуации поражали его.

– Меня зовут Антон. Я живу чуть ближе к реке, кварталах в пяти отсюда. Вернее, там я живу сейчас у родителей, временно. Развожусь, а в моём доме ремонт, да и до работы от родителей ближе добираться – пешком хожу.

При тусклом освещении двора ей можно было дать не больше тридцати пяти лет, и то с глубокой натяжкой. Нечёсаные волосы, прихваченные первой попавшейся резинкой. Ненакрашенная – ни туши, ни пудры на лице. Нижняя губа – полная и мягкая, с продавленной ямочкой посередине. «Точно – крепко спала и как есть выбежала на улицу!» О Боги… От неё вкусно пахло… Многообещающе вкусно пахло неизвестно чем. Криво усмехнувшись, он внутренне одёрнул себя, торопливо снял спортивную кофту, протянул её женщине:

– Вот, возьмите мою кофту, прохладно.

– Нет, я не сильно замёрзла, – отказалась она, продолжая ёжиться в летней пижаме. – Антон, побудьте со мной, пожалуйста. Дождёмся вместе скорую! А вдруг сына заберут? Ужас! И ещё: вы не могли бы съездить со мной, если что? Вдруг его оставят в больнице?

– Конечно, конечно! Я поеду с вами. Только у меня деньги закончились в том баре, напротив ваших окон. Даже сигарет нет. Я планировал отправиться домой, проспаться. Неудобно как-то получается – ехать на такси за ваш счёт, – он криво усмехнулся. – А как вас зовут, можно узнать?

Неожиданно мальчишка, которого он всё это время придерживал за плечо, дёрнулся, вынудив Антона вновь схватить его за руки и силой усадить на скамейку.

– Меня зовут Тома, мы в этом доме живём. Я спала, когда услышала дикие крики, выглянула с балкона и так испугалась! Испугалась всех этих мужчин, окруживших его. Мне показалось, они собираются его избить. Я пока бежала по лестнице, чуть ноги себе не переломала в этих шлёпках, – она повертела в руках телефон, ожидая звонка скорой.

– А что у вашего мальчика с рукой? Просто вопрос. Это, конечно, не моё дело, – помедлив, Антон надел кофту, чувствуя утреннюю прохладу.

– Эта дрянь называется шрамирование, заживают ранки долго. А цвет такой страшный, потому что краску забили под кожу. Я тоже, когда впервые увидела, чуть в обморок не упала. Честно говоря, я до сих пор в шоке. Его, кстати, зовут Эрик.

– А отец его где? Может, позвоните ему, сообщите, что случилось? – Антон решил выспросить у неё как можно больше.

– Нет. Мы шесть лет в разводе. И потом, Эрику девятнадцать, – Тома с беспокойством посмотрела на сына.

Антон, опешив, вгляделся в лицо парня:

– Да!? А по виду и пятнадцати не дашь.

Она наконец улыбнулась:

– Возможно, это хорошая генетика. А вам сколько?

– Тридцать шесть, я в разводе, и у меня тоже есть ребёнок – дочь, – Антон намеренно солгал – женщина нравилась ему больше, чем следует. И что с того, что ему на самом деле тридцать два года? И потом, казалось странным говорить о себе правду совершенно незнакомой женщине, с которой он познакомился на улице полчаса назад, – это было не в его правилах. Замёрзнув, Антон так сильно дёрнул молнию кофты вверх до самого горла, что едва не прищемил кожу на подбородке. Эта незапланированная пробежка, прохлада ночи… Он почти протрезвел. И теперь проблемы, временно оставившие его, снова начали наступать со всех сторон. Сунув руки в карманы, Антон обречённо думал: нужно срочно идти домой, лечь спать, хоть на пару часов. Сон был ему жизненно необходим, но и оставить в одиночестве новую знакомую было не по-мужски.

Наконец приехала скорая. Антон насильно усадил Эрика в машину. Его осмотрели, и минут через пять доктор протянул Томе заполненный сигнальный листок:

– Это вам. Ваш сын просто пьян, пусть проспится. Признаков приёма наркотических препаратов нет. Мы, конечно, можем его забрать, если хотите, но потребуется его согласие, так как он совершеннолетний. Но он, к сожалению, не согласен! – мальчишка, воинственно настроенный, выпрыгнул из скорой.

– Мам, я же тебе говорил, что просто выпил! – он почти пришёл в себя – видимо, холод утра повлиял и на него. – Мам, купи мне пачку сигарет, пожалуйста, и я пойду лягу спать. Обещаю! Мам… Ну хватит злиться на меня! – Тома примирительно кивнула, и Эрик, подтянув выпачканные невесть в чём шорты, недолго думая, юркнул в подъезд.

Антон помог Томе придержать и закрыть ворота за уехавшей скорой.

Они стояли на опустевшей улице, редкие голоса аукались вдалеке. На тротуаре валялись пустые пивные банки, мятые салфетки гонял поднявшийся ветер. Он налетал время от времени, обрывая только-только зацветающую сирень. Кафе и ресторанчики закрыли свои двери для посетителей, потушив неоновые рекламы. Антон обратил внимание на влюблённую парочку – они сидели на деревянных ступеньках кафе и целовались, вцепившись друг в друга, как в предсмертной агонии. Заметив его взгляд, влюблённые смущённо отстранились друг от друга и замерли. Паренёк зажимал между колен бутылку водки, Антон успел прочесть название – «Столичная». Он удручённо выдохнул – раннее утро понедельника всё ещё отдавало весёлыми выходными, но через каких-то пару часов город заживёт своей обычной, будничной жизнью. Вернулось беспокойство: для него, Антона, тоже наступает понедельник, в десять утра – плановое совещание. На сон два часа, и тридцать минут на сборы. А он нашёл Тому! Как же это банально звучит, аж до оскомины! Тьфу! Он раньше не верил, что такое бывает! Не верил! Тома, Тома, кто же ты такая?

Тома смотрела куда-то вдаль, за его плечо. Медленно приложила ладонь к губам, подышала на пальцы. Антон понял – она окончательно замёрзла, и ещё он знал, что кофту предлагать ей бесполезно – не возьмёт. Тома, убрав ладонь от рта, прикусив в задумчивости уголок нижней губы, перевела взгляд на него:

– Спасибо вам за этот вечер, Антон, за поддержку. Я сейчас быстро за сигаретами схожу – вон, на той стороне улицы круглосуточный, – и сразу домой. Уже почти пять утра, вам, наверное, сегодня на работу?

– Да, к девяти. А можно я с вами в магазин схожу? А потом снова провожу до дома? – Антон обезоруживающе улыбнулся. Этот его коронный ход всегда безотказно действовал на женщин. После такой улыбки бабы буквально ноги перед ним раздвигали. Тома равнодушно пожала плечами:

– Хорошо. Хотя выглядите вы неважно – вам самому не мешало бы проспаться или опохмелиться! – она задумалась о чём-то, взгляд её на секунду стал слегка рассеянным. – Антон, а что если я вас пивом угощу? Согласны? Нужно же мне вас хоть как-то отблагодарить… – Антон отметил её полное равнодушие к его персоне. В смысле, как мужчину она его явно не рассматривала – с подобным прохладным отношением он сталкивался достаточно редко. Такие женщины были либо лесбиянками, либо инопланетянками! На лесбиянку Тома была мало похожа, да и на инопланетянку в общем-то тоже. Ему до чёртиков не хотелось с ней расставаться, даже обидеться на неё по-настоящему не получилось! Казалось, над её головой находится закручивающийся вихрь, притянувший его на свою орбиту. Смех и слёзы – да что же это!? Таких эмоций он давненько не испытывал. Неожиданный порыв схватить её за руку и силой развернуть к себе заставил его спрятать руки в карманы и сжать их в кулаки. Желая показаться как можно более равнодушным, Антон сухо произнёс:

– Идёмте! Пиво так пиво! Дамы угощают кавалеров!

Продуктовый находился недалеко – в сорока метрах от арки. Они перешли дорогу; Тома двигалась чуть впереди. В магазине она быстро купила пачку сигарет для сына и полуторалитровую бутылку пива:

– Это вам! Презент!

Принимая из её рук цветной пакет, Антон благодарно кивнул:

– Спасибо! Пиво будет в самый раз! Может, обменяемся номерами на всякий случай? Приглашу вас куда-нибудь, посидим!

Его простое предложение вызвало странную реакцию – Тома, нахмурившись, оценивающе окинула его взглядом, будто впервые увидела, причём оценка была явно не в его пользу. Такого унижения он ещё не испытывал. Да, одет в простые джинсы и кофту, да, выпил! И что? Он ей явно не нравился, явно! В глазах её он читал: ханыга, чмошник и пьяница… Антон отвёл взгляд. Углубляться в чтение её мыслей он более не желал. Неожиданно Тома, вмиг сделавшись ещё более равнодушной к нему, согласилась и продиктовала свой номер. «Из жалости, наверное!? Что за дерьмо! – Антон скрипнул зубами. – Сучка! Да что она о себе воображает!?» Он решил поймать её на лжи и тут же набрал продиктованный номер, однако телефон в её руках звонко забренчал. «Хватка у этой Томы железная! Да за кого она меня принимает – за идиота, прощелыгу и хама? Так я таким и буду для неё – ханыгой!» Самодовольно хмыкнув, Антон потянул её за рукав пижамы, развернул лицом к себе:

– Тома, может, пойдём к тебе, посидим? Ненадолго? Выпьем чаю? – ужас и брезгливость, мелькнувшие в её глазах, заставили его расхохотаться: – Я шучу, шучу! У вас, наверное, есть мужчина? Ухажёр? Такая женщина вряд ли одна…

Тома смотрела ему в глаза не отрываясь – будто искала что-то на дне. «Она роется в моих мозгах не стесняясь!» – Антон, мысленно чертыхнувшись, отвернулся первым. Он замолчал, поняв, что каким-то непостижимым образом всё испортил. В такую ситуацию он попал впервые. «Идиотизм! Не понравиться бабе! Бабе, старше меня минимум на десять лет! Сучка! О! Так и с самооценкой можно надолго распрощаться!» Антон подавил кривую улыбку, придерживая для Томы стеклянную дверь магазина. Они прошли метров пять и остановились на пешеходном переходе, ожидая зелёного. Тома, наблюдая за проносящимися мимо них автомобилями, неожиданно ответила:

– У меня есть друг – Серж. Мы встречались, но у нас изначально было соглашение, что это ненадолго. Я имею в виду, что это не навсегда – ведь ему тридцать два, почти как вам. Возраст – этого для меня достаточно, чтобы прекратить отношения. Понятно, что их не нужно было и начинать, но сердцу трудно приказывать, верно? – они спокойно перешли дорогу. – Мы и сейчас общаемся, по-дружески, а что? Я – главная женщина в его жизни, он меня очень любит. Но это уже не важно, да и поймёт он это нескоро, а может, никогда не поймёт. А так… у меня сейчас нет мужчины. Ну, в том контексте вопроса, который вы мне задали. Да и не нужен мне никто! – сказав это, она протянула ему руку попрощаться. Как королева, вложила свою тёплую маленькую ладошку в его. Столь неожиданный поворот событий заставил его окончательно протрезветь. Он неловко сжал её тонкие пальцы:

– Моя мама говорит, что у меня не руки, а клешни. Клешни! Вот! А у тебя такая рука, – он развернул её ладонь, расправил пальцы, – крошечная. А мизинчик какой смешной! Впервые вижу такую руку у взрослой женщины!

Тома высвободила ладонь. Она спешила – он понял это по тому, как она нервно достала из кармана связку ключей, как на секунду подняла голову, всматриваясь в освещённые окна пятого или четвёртого этажа.

– Да? А мне показалось, у вас красивые руки, Антон. Да, с уверенностью говорю – у вас красивые руки! – она неожиданно широко ему улыбнулась. – Я эксперт в этой области! Верьте только мне! Руки – класс! Ну всё, до свидания! Ещё раз благодарю. И – приятно было познакомиться! – Тома открыла калитку, пикнув пластиковым ключом. Она помахала ему на прощание: «Пока!» – и калитка захлопнулась за ней с сухим щелчком.

Торопливо шагая пустынными, словно вымершими улицами, Антон думал о Томе. О каждом повороте её головы, о словах, сказанных вскользь… О том, чему обычные люди не придают значения или вовсе не замечают в собеседнике. Самоуверенности Томе не занимать, это точно! «Я главная женщина в его жизни, только он этого ещё не понял!» Какой только чуши от женщин наслушаешься! Какое самомнение! Удивительно то, что она научилась говорить такие глупости с умным видом, да ещё и возвела это в ранг искусства! Да если бы она была ему нужна, этому Сержу, разве бегала бы одна по тёмным улицам, разве просила бы постороннего человека помочь ей? Да если бы он любил её, этот ухажёр, то был бы с нею рядом! Глупая Тома! Хотя нет – не глупая, а наивная! Просто наивная женщина!

Антон быстро шагал, уже скучая по ней. Чувство, непривычное для него, потянуло в груди, безжалостно скручивая внутренности в жгут, – возбуждение, сладкой болью рвущее его на части. Это, наверное, и есть те пресловутые бабочки, о которых все говорят? Антон рассмеялся на всю улицу. Ну как можно было так вляпаться? Как? Ему хотелось кричать, кричать! Кричать этому небу, этому поднимающемуся солнцу – я нашёл её, нашёл! Кричать о том, что она и он – кусочки одного разбитого зеркала! О том, что он добьётся её, несмотря ни на что!

Споткнувшись об отколотый край бордюра, Антон чертыхнулся. Не хватало ещё голову разбить и вместо собрания угодить в больницу! Он думал: интересно, на каком свидании Тома ему даст? О, если она раздвинет перед ним ноги слишком быстро, он умрёт от разочарования и горя! Его душа не выдержит такого позора, как связаться с очередной шлюхой! А если будет не давать слишком долго, упаси господи, он ещё быстрее заболеет и умрёт! Кошмар! Кошмар! Кошмар! То, что он хочет только её и будет иметь дело лишь с ней, он понял твёрдо. Решения свои Антон менял редко и всегда добивался чего хотел. Всегда. Где-то в закоулках его сознания замигала красная лампочка: «Серж, Серж… Не стоит этому придурку становится на моей дороге! Если что, душну его в ближайшем переулке!» – вообразив такую перспективу, Антон утробно рассмеялся, потирая руки.

***

На совет он явился в полном невменозе. Ни ледяной душ, ни кофе – ничто не помогло ему в это утро привести себя в форму. Антон просидел всё заседание с занесённой над блокнотом шариковой ручкой, так и не написав в нём ни единой строчки, а в моменты, когда обращались лично к нему – самые напряжённые моменты, – прятал лицо за пачкой документов. Стараясь держаться бодро, пил воду из кулера. Воду, воду, воду. Сотрудники ухмылялись, глядя ему вслед и подмигивая друг другу.

Наконец Антон, запершись в кабинете, плюхнулся в офисное кресло, задрав ноги на стол. Устал! Фух! Этот день можно было бы посчитать одним из худших в жизни, но нет! Ему хотелось немедленно позвонить Томе, немедленно куда-нибудь её пригласить, немедленно увидеть! Но, понимая всю нелепость такого поступка, он просто прикрыл глаза. Антон не хотел проиграть эту игру, завалив первую партию. Опохмелившись рюмкой коньяка из холодильника, сделал неутешительный вывод: не помогло! Минуту раздумывал, какое бы лекарство от головы ему принять. Наконец, порывшись в портфеле, тяжело поднялся, налил очередной стакан воды, высыпал порошок из пакетика, разболтал обезболивающее, выпил. Взглянул в зеркало – отёкшее лицо, покрытое пробивающейся щетиной, удручало. Антон поморщился и сплюнул в отверстие водостока. В дверь настойчиво постучали.

Он поправил рукав намоченной рубашки; чертыхнувшись, быстро надел пиджак, пригладил влажной ладонью волну непокорных тёмных волос. Криво усмехнулся своему отражению в зеркале: «Точно, мама права – не руки, а клешни!»

– Войдите!

– Антон Петрович, я из благих побуждений! – юркая немолодая секретарша, подмигнув, поставила на край его стола запотевшую банку холодного пива. Её когда-то симпатичное лицо, теперь перечёркнутое безжалостными морщинами, светилось искренним желанием угодить. – Это вам! Поправляйтесь!

Не раздумывая, Антон взял баночку – металлическая петелька легко поддалась напору пальцев. Газ с шипением вырвался на поверхность, пузырясь у края белой пеной.

– Спасибо, Наталья Юрьевна! А то смерть моя была уже близка! Садитесь, пожалуйста, составьте мне компанию! – Антон благодарно кивнул, указав секретарше на кресло: – Садитесь!

– Нет, что вы, я на минутку! Если что, Антон Петрович, у меня есть припрятанный коньячок в холодильнике, и закусить кое-что для вас найдётся. Если понадоблюсь, до обеда буду у себя! – подвижная, словно двадцатилетняя девушка, она крутанулась так, что длинная юбка на мгновение запуталась у неё в ногах. Дверь за ней громко захлопнулась, чуть не защемив подол. Антон брезгливо скривился и отвернулся от двери. «Старуха, а всё молодится, всё флиртует! Шлюхи никогда не стареют – порок лишь костенеет в них, как коралловые наросты! Тьфу! Какая мерзость!»

День прошёл в тумане нескончаемых дел, работы с бумагами и бумажками. Ближе к шести, оставшись в офисе один, Антон решил быстро собраться и пройтись через парк, по пешеходной улице мимо её дома, – в какой-то сумасбродной надежде. «Увидеть её?! Глупости! Конечно нет! Хотя… Если сесть в кафе напротив, заказать водочки… позаглядывать в окна… Возможно, качнутся шторы, и она выйдет на балкон? Кажется, пятый этаж? Или четвёртый?»

За неимением другого плана Антон быстро собрался и вышел на улицу. Закинув портфель за спину, он размашисто шагал, затягиваясь на ходу очередной сигаретой. Думал: «Чем же меня зацепила эта баба? Чем? Красивая? Ну… Наверное, да. Губы. Взгляд пронзительный. Глазки – яркие, зелёненькие изумрудики. Фу! Что за банальщина в голову лезет? Умная? М-м-м…Да, наверное. И наглая, это уж точно!» Да что это вообще такое с ним творится?! Ну, в конце концов, он просто пройдётся до своего дома пешком, как делал это тысячу раз! И Тома тут ни при чём! Он частенько и раньше ходил этой дорогой. В принципе, они уже давно могли познакомиться. А оно, видишь, как получилось! Всё в руках судьбы!

Его размышления прервал телефонный звонок. Когда он увидел номер Томы, его сердце совершило необоснованный кульбит, заставив чертыхнуться. Антон щелчком выкинул окурок и обтёр вспотевшую ладонь о пиджак:

– Да! – произнёс Антон, перебрасывая портфель, ставший вдруг неудобным, в другую руку. – Слушаю вас!

– Здравствуйте, Антон. Мы ночью познакомились. Вы мне с мальчиком, с сыном моим, помогли. Вот. Спасибо вам за всё, и извините, пожалуйста, за беспокойство, но мой сын утверждает, что вы забрали у него из кармана электронную игрушку. Коробочка такая, небольшая, оранжевая! – выпалив всё это на одном дыхании, Тома замолчала.

Антон хмыкнул про себя: вот фокус и сработал! Попалась птичка! Осталось только в клетку зайти, дверца и захлопнется! Довольный собой, Антон уже спокойнее достал из пачки новую сигарету, откусил фильтр, сплюнул, прикурил. Он всегда так делал, когда сильно нервничал. На том конце Тома терпеливо ожидала ответа.

– Да, Тома, я вас помню, – он надеялся, что голос не выдаёт его волнения. – Только я сейчас иду с работы и не уверен, у меня ли она, ваша игрушка. Я позже из дома перезвоню вам, посмотрю в кармане вчерашней кофты. Хорошо? Надеюсь, это не очень срочно.

– Спасибо вам! Тогда жду звонка! – помешкав, она положила трубку.

Антон щелчком вышвырнул недокуренную сигарету в траву газона. Довольный собой, улыбнулся и сунул руку в карман в поисках завалявшейся жевательной резинки. Нашлась одна-единственная мятная подушечка в замызганной фольге. Напевая незамысловатую мелодию, Антон, решив не сидеть ни в каком кафе, зашагал к дому. «Птичка! Птичка! Попалась, птичка! И будешь, птичка, ты мне сестричка! И будешь песни мне звонко петь, чтоб вдруг однажды не помереть!» Глупая песенка развеселила его до такой степени, что он громко рассмеялся.

***

Они встретились на следующий день в городском парке, посередине – между его работой и её домом. Тома, в тёмно-синих джинсах, плотно стягивающих бедра, и в футболке с Микки-Маусом смотрелась просто девчонкой, но положение спасали дорогие туфли на высокой платформе и модная сумочка на тонком ремешке. Волосы, небрежно разбросанные по плечам, делали из неё суперсекси. Вернее, что именно делало её такой притягательной для него, Антон не понимал. «Посмотри – обычная среднестатистическая баба! Дурак, посмотри на неё внимательнее!» – твердил разум. «Нет, она исключительная! Волшебная! Магнетическая!» – кричало сердце.

Антон заметил Тому издалека – она шла прямо на него. Он сделал вид, что не узнаёт её в толпе, и отступил в сторону. Шагала она уверенно, чуть покачивая бёдрами и прижав к боку сумочку. И только когда она, махая руками над головой, выкрикнула его имя, он обернулся и пошёл ей навстречу.

– Привет, Тома! – они пожали друг другу руки, и Антон, не теряя времени, порылся в портфеле и протянул ей пластиковую коробку: – Вот, нашёл. В кармане моей кофты лежала. По правде сказать, я и забыл о ней вчера – торопился утром на работу. Извините, я забрал её у него, чтобы в скорой не потерялась. С виду и не поймёшь, что это за штука такая! Игра, кстати, может уже и не работать – падала много раз.