Тамара Концевая
Чужбина. Повесть

© Тамара Концевая, 2020

ISBN 978-5-4485-3579-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Поезд Москва – Астрахань отстукивал монотонный ритм по пожухлым осенним степям, без края раскинувшимся за самый горизонт. Давно остались позади подмосковные пожелтевшие березняки и сосновые боры, саратовские перелески по берегам великой Волги с бесконечным мостом, перекинутым через неё. Перекати-поле легко и быстро катилось вдоль насыпи, подпрыгивая на безжизненных просторах астраханских степей. Вдалеке одинокие верблюды паслись лениво. Отары овец кучно грудились меж пригорков. Всё казалось интересным, манящим.

Мне 28, всего 28! Я должна была многое успеть и увидеть.

***

Я уезжала. Даже бежала из своего родного посёлка в средней полосе России далеко на юг, в жаркий город Астрахань, что в самой дельте реки Волга. Дух авантюристки терзал и мучил, требуя заглянуть за горизонт. Я поняла, пора.

Родители проводили, это же родители! Нет, они не были довольны моим категоричным решением поменять адрес, работу, увлечения и даже жизнь. Мама, с мокрыми от слёз глазами, в сотый раз давала нужные наставления, надеясь в глубине души на скорое возвращение «блудной дочери». Это она дала адрес сестры своей подруги в том далёком городе, чтобы дочь её, непутёвая, на улице не осталась.

Отец, потупившись, молчал. Как часто мы с братом слушали его рассказы о Праге, где для него закончилась Вторая Мировая война, где он встретил Победу. Рассказы отца о работе на севере нашей страны, о жизни на Дону, где песчаные холмы оберегали тайну былых разбойничьих пещер, переживала вместе с ним. О загадочных происшествиях из жизни отец рассказывал упоённо. По его инициативе наша семья из года в год выписывала журнал «Вокруг света». Вечерами все вместе делали разбор очередного номера. Это были сладкие вечера.

Благодаря отцу, я влюбилась в наш мир. Он понимал своё невольное причастие к отъезду дочери, к тому влечению в неизвестность, которое было навеяно им в далёком детстве.

Он знал, что я решила.

У моих родителей имелся надел земли рядом с железной дорогой. Ещё подростком время от времени меня принуждали там работать. Работать мне было не в «жилу». Я с тоской смотрела на пробегавшие мимо поезда. Как я завидовала тем пассажирам! Мама думала, что это пройдёт, списывая всё на мой подростковый возраст. Не прошло.

Мне уже не 28, а мамы 15 лет, как нет рядом, да и отец двумя годами раньше ушёл. А тогда, зажав в руке листок бумаги с нужным адресом, я вышла из поезда на ночные и от того угрюмые улицы южного города.

Азиатский тип лица редких прохожих казался чуждым, совсем непривычным мне, жительнице средней полосы, где только и видела, что белокожих да голубоглазых земляков. Даже сомнение закралось, что русский язык у них здесь в ходу. Осмелилась обратиться к казахам с просьбой подсказать адрес с моего листка. А они ведь сразу всё поняли и активно, наперебой жестикулировали, внятно изъясняясь на русском языке. Тут у меня на душе отлегло. Значит, жить можно!

Я могла уже тогда предположить, что татары, казахи, кавказцы, станут не только моими соседями, а ещё коллегами по работе и даже друзьями. Но догадаться, что именно с этого города начну путешествовать по континентам, я не могла.

В ту ночь быстро нашла нужный мне дом, подъезд, этаж и позвонила. Старческий голос за дверью сонно спросил:

– Кто там?

Быстро залепетала:

– Это я, Тамара из Брянска. Откройте пожалуйста!

Бабушка изо всей моей тирады поняла только название города и сразу открыла дверь. Потом было знакомство на кухне за чашечкой чая. Я сразу все карты раскрыла, заявив, что приехала сюда жить. Бабушка испугалась, но зря. На следующий день, устроившись на работу, о сути которой даже не предполагала, сразу получила койко-место в молодёжном общежитии, освободив бабушку от страшных мыслей.

Конец восьмидесятых. Наше заводское общежитие находилось на территории международного студенческого городка. Место оказалось весёлое! Встречи, знакомства, праздники были интересными, и проходили в актовых залах под присмотром сотрудников ДНД (Добровольная народная дружина).

Иностранные студенты часто наведывались к нам на танцы, где я познакомилась со скромной девушкой из Никарагуа. Предположить, что эта встреча кардинальным образом изменит мою жизнь, закрутит её в торнадо, понесёт с бешеной скоростью по миру, я не могла. Мы с Бирманией просто общались и время от времени посещали друг друга.

Моя подруга рассказывала о своей стране восторженно и упоённо, а я, затаив дыхание, мечтала. Ей нужен был слушатель, а мне рассказчик, ведь 80-ые годы ещё не знали интернета. Живое общение нас сроднило надолго. Я полюбила ту страну безоговорочно. Она мне снилась по ночам. В тех безумных и бредовых снах виделись синие дали, горные пики и кипящие вулканы. Ночами напролёт я летала над бездонными ущельями. Я ожидала чего-то удивительного и нового.

Каждый день приносил свежие эмоции и приятное общение. Благодаря Бирмании, круг знакомства ширился, и не только никарагуанские студенты стали мне друзьями. Латиноамериканцы как-то незаметно наполнили мою жизнь своей искромётной музыкой и танцами.

Иногда мы устраивали собственные праздники по выходным дням. Особенно весело отдыхали в летние каникулы, когда многие иностранные студенты оставались в России за невозможностью съездить к себе домой. Позже я узнала, что для латиноамериканцев конец недели – это, несомненно, праздник с выездом на природу родственников и друзей. Таких же принципов они придерживались и в России.

Тогда нам было совсем неважно у кого состоится следующая вечеринка. Все вместе мы готовили рис по никарагуанскому рецепту, мариновали мясо – благо, студентам полагался ежемесячный паёк в несколько килограммов – а потом жарили его в той посуде, которая была под рукой. Чаще всего, конечно, собирались у меня. Вернее, в нашей семейной секции общежития, где проживали ещё несколько семей, и среди них – казахская.

Мне всегда везло на хороших людей. Соседи не меньше моего ждали конца недели, чтобы собраться вместе и придумать себе развлечение. Мы были молодые, а, значит, весёлые, даже слегка безбашенные!

В общем секционном переходе сдвигались столы, а на них выставлялись «яства», если можно было так назвать скудные припасы из холодильников. Конец 80-ых был трудным периодом времени. Талонная система на жизненно необходимые продукты не была простой. Мало того, что действовали ограничения в распределении продуктов, так ещё приходилось занимать очередь в магазин с пяти утра.

Иностранным студентам было легче. Свой ежемесячный паёк они выкупали хотя бы без ранних очередей.

Общие увеселительные мероприятия сдабривались разливным пивом, которое продавалось из бочек прямо на улицах. И не пьянства ради, а компании. Конечно, инициатива принадлежала парням, а ответственность за доставку напитка, слегка разбавленного водой, возлагалась на никарагуанца Фернандо. Он был крепким и представительным юношей. За пивом тоже была очередь, но Фернандо в ней уважали, благодаря внушительной внешности. Трёхлитровая банка, закрытая пластмассовой крышкой, доставлялась вовремя.

После обеда наступало время музыки и танцев. Помните? Ламбада! Вот это было круто! Танцевали все! К вечеру шумной компанией шли гулять по набережной Волги.

Любимой нашей игрой был «Испорченный телефон», когда каждый участник друг другу быстро шептал на ухо одно и то же слово, а последний играющий произносил его громко. Весёлая игра нам очень нравилась, особенно её любили иностранцы, ведь бог знает, какое слово они услышат из непривычного им произношения? Тут у них был повод поспорить на тему знания русского языка.

Но не только развлекаться мы умели. Я помогала студентам писать рефераты по гуманитарным наукам, проверяла их работы по русскому языку и слушала рассказы о заморских странах. Потом случилось несчастье.

***

Я в тот день с утра и до вечера сидела в клинике под дверью кабинета доктора в ожидании результата биопсии. Наконец-то состоялся разговор с заведующим поликлиникой. Доктор предложил срочную операцию, а я ему не поверила. Он дал мне ночь на размышление. Вышла из клиники в полном непонимании ситуации.

– Нет, это не про меня!

Всё казалось неправдоподобным, кем-то нарочно придуманным. Конец февраля. Шла по городу в звенящей капели и не верила. Решение надо было принять до утра. Солнце слепило сияющим светом, воробьи в лужах распушили крылышки.

– Нет, это ошибка! Этот мир без меня существовать не может! Пальто распахнуло весной, талый снег под ногами шуршал.

– Конечно, ошибка!

Придя домой, уснула в надежде проснуться здоровой. Снова синие дали виделись и колибри, похожие на цветы, а очнувшись утром, позвонила доктору и дала своё согласие.

Две операции одна за одной, реанимация, а потом большая общая палата. Моложе меня никого не было. Взрослые женщины, глядя в мою сторону, тихо шептались, а я с ужасом обозревала соседок в больничных байковых халатах.

Лёжа в постели, готовилась к первому врачебному обходу. Посчитала, что мне очень нужен макияж.

– Что это я с синими губами и бледным лицом?

Забинтованная туго рука, с торчащей из-под бинтов жёлтой резиновой трубкой, оказалась бесполезной. Но вторая же рука свободна! С кисточкой для ресниц застали меня врачи. Мой хирург вынес вердикт:

– Она будет жить!

Не осознавая ту грань между жизнью и смертью, я твердила себе:

– Я же говорила, ошибка! Ошибка! Я буду жить!

В день выписки из больницы состоялась личная встреча с доктором. Он назвал меня чудом в его хирургической практике.

– Точно, ошибка!

Хотелось смеяться и кружить моего старенького доктора. Хотелось обнимать и целовать его морщинистые руки! Хотелось жить, ведь у меня была мечта!

Щурясь от солнца, неуверенно сошла по широким ступеням онкологического центра. От непреходящей эйфории меня слегка покачивало. На улицах города уже отзвенела капель, почки проклюнулись на ветвях, зелёная трава вот-вот укроет газоны. Весенний кураж одолевал, едва сдерживала его порывы.

– С ума сойти, как хорошо! Я живу! Я полечу на край земли!

Это потом закончится действие обезболивающих средств и буду страдать от боли. Это потом, через четыре месяца, меня признает инвалидом уважаемый совет врачей. Это слово будет написано в выданном удостоверении. Но что значило оно в сравнении с моей мечтой? Как оно могло повлиять на чётко сформировавшееся решение?

Синие дали мыслей не отпускали, навязчиво рисуя голубые глаза озёр, водопады в тропических джунглях, где на лианах качались игривые обезьяны.

Реальность была не за горами.

– Инвалид! – твердили мне вслед.

А с меня, как с гуся вода:

– Ну и что? Пусть инвалид. Мне надо увидеть ту землю! Мне надо увидеть тот мир!

В результате несколько лет своей жизни посвятила маленькой стране в Центральной Америке.

Глава 1. Далёкая страна

Первый раз полетела в Никарагуа в 1989 году с лёгкой руки моей подруги – никарагуанки Бирмании, которая училась в нашем городе, а жили мы с ней в общежитиях напротив. Так и познакомились.

Тогда в Манагуа летали самолёты «Аэрофлота», и билет в оба конца с открытой датой на год стоил $300. Такую же сумму разрешено было брать с собой. Валюту покупала в московском банке, а больше нигде и не купить. За этим специально ездила поездом в столицу за полторы тысячи километров. Там жила в течение недели, снимая комнату в московской коммуналке. Ведь я не одна собиралась выехать из России. Вся страна съезжалась для покупки долларов в тот единственный банк на Ленинградском проспекте, но в один день всех не успевали обслужить

Рано утром автобусом, потом трамваем добиралась к банку, к самому его открытию. Народу было, как в Мавзолей. Очередь почти не двигалась, а в конце рабочего дня все желающие выехать за рубеж тщательно вписывали свои фамилии с подписями в общий список очередников, не успевших получить те свои положенные $300.

Следующим утром, ровно в девять часов, организовывалась пофамильная перекличка очередников выбранными активистами. Если кто-то из участников данного мероприятия опоздал, его фамилию безжалостно вычёркивали из общего состава.

Перед тем, как познакомиться с далёкой страной в Центральной Америке, я уже посетила три государства социалистического блока. Будучи студенткой музыкального училища, гастролировала в составе ансамбля по городам-побратимам Брянску. А тут мне представилась возможность попасть в страну третьего мира. Кто тогда мечтал об этом?

Стоит ли рассказывать о трудностях с оформлением паспорта и сбором нужных документов? Их собралась приличная стопка. Это сейчас загранпаспорта получают все, а тогда добивались его, именно добивались, единицы.

Мне удалось преодолеть и выстрадать все искусственно созданные препятствия для русских, выезжающих самостоятельно за границу из СССР по приглашению иностранных граждан. Существовавший тогда ещё «железный занавес» вдруг приподнялся для меня и, боясь, что он с железным звоном опустится вновь, я выскользнула из-под него и полетела…

***

Последующие 30 лет летала в Никарагуа ещё десять раз, и грамоту за неоднократное пересечение Атлантики мне торжественно вручили на борту «Аэрофлота».

Помню каждый свой полёт, это необузданное студенческое веселье в аэропорту. Группировались все по странам, я, конечно, с никарагуанскими студентами. Молодёжь из латиноамериканских стран училась в бывшем СССР, любезно принятая в наши международные ВУЗы.

Бывало, что студенты немного выпивали за встречу, а потом шкодничали беззлобно, как то возили друг друга на багажных тележках через весь аэропорт, или же прятали от милиции распочатую бутылочку вина в рядом стоящую сумку ничего не подозревавших серьёзных пассажиров, а потом опять забирали.

Ребята передавали небольшие посылки для родственников в обе стороны. Всё было просто и здорово!

Самолёт всегда вылетал в половине третьего ночи, делая две дозаправки по пути следования. Но где? Пассажиры заранее об этом не знали, уже в полёте объявляли о предстоящих посадках. Видимо, была в том какая-то хитрость на предмет угона самолёта. На каждую дозаправку уходил час или полтора времени, и в результате перелёт оказывался почти суточным.

В августе 1991 года произошёл путч у Белого дома в Москве, а мы на тот момент были уже в воздухе, успев вылететь из московского «Шереметьево». Те, кому предстояло лететь следующими рейсами, задержались в аэропорту на трое суток до восстановления порядка в стране.

О путче я узнала при дозаправке в Северной Ирландии, где по всем мониторам аэропорта транслировали нашу родную столицу, заезженную танками и затоптанную толпами обезумевших людей. На документальную съёмку военных лет это не походило, головоломка казалась неразрешимой. И только при посадке на Кубе наши стюардессы внесли относительную ясность произошедшего события.

В ту ночь случилось противостояние двух государственных структур. В результате трёхдневной борьбы, к власти пришло новое правительство России во главе с Б. Н. Ельциным. Эти события выпали из моей жизни. В стране меня тогда не было.

Каждый раз, улетая из Никарагуа, меня провожали и передавали весточки для студентов их родители, а также мои обретённые друзья. Они шумно толпились у стойки регистрации до самого вылета. Потом поднимались во второй этаж к стеклянной стене аэропорта, чтобы напоследок помахать выезжающему на взлётную полосу лайнеру.

Однажды улетала из Манагуа, самолёт набирал высоту. В тот момент внизу, в огромном городе под нами, произошло землетрясение, и мы стали свидетелями жутких разрушений и паники, наблюдая за этим сверху. Позже узнала, что аэропорт бездействовал несколько дней. Были нарушены взлётные полосы. Тогда я снова улетела вовремя.

Мне очень нравилось летать.

Терпеливо ждала заоблачного рассвета, а о его наступлении оповещала всех пассажиров.

Прилипнув носами к иллюминаторам, мы наблюдали поистине космический восход солнца неземной красоты. Маленькая яркая точка на совершенно чёрном небосклоне начинала расти, меняя неоднократно свой цвет при полной черноте вокруг. И, как бы с трудом пробиваясь сквозь тьму, наступал рассвет.

А однажды в совершенно безоблачную погоду командир экипажа объявил:

– Пользуясь редкой удачей, мы можем созерцать с высоты в 11000 метров Саргассово море!

Внизу всё было зелено. Такое явление наблюдается не всегда. Водоросли саргассы укрывали океан зелёными сгустками. Иногда они могут находиться на значительном расстоянии друг от друга. А порой водорослей в море просто нет!

Саргассово море

Волны лениво перекатывались через полузатопленные острова, таща за собой длинные зелёные ленты сплетённой морской травы, которые были прекрасно видны сверху.

Это безбрежное море в океане очень тёплое оттого, что вода здесь почти стоячая.

Так случилось, что несколько океанских течений, разветвляясь и вливаясь одно в другое, описывают круг в океане по часовой стрелке, а внутри этого круга гигантское морское болото – Саргассово море. Оно огромное. Западной границей ему служат Антильские острова, с севера – Бермудский архипелаг, а с востока оно почти достигает Азорских островов.

Именно здесь и только здесь в водорослях-саргассах появляются на свет мальки угря и вместе с тёплым течением Гольфстрим, находясь в пути два с половиной года, поднимаются к европейским рекам. Самцы этой плохо изученной рыбы остаются в устьях, а самки идут по рекам выше. Через семь-десять лет взрослые особи возвращаются вниз по течению, если встречаются преграды на пути, то ползут по суше, пока не найдут реку. На суше могут жить до трёх суток.

Возвращается угорь неизменно в Саргассово море, нерестится там и погибает, а жизненный процесс повторяется снова. Такая странная рыба. Зачем ходить по 10000 миль туда и сюда? Многое в её поведении остаётся загадкой по сей день.

Всякий раз, находясь над этой, полной таинственных легенд, акваторией Мирового океана, стюардессы объявляли:

– Сейчас мы пролетаем над Бермудским треугольником! – и по салону шёл ропот. А меня это только забавляло… до поры, до времени.

Как-то я отправилась в Манагуа местными авиалиниями с Тринидада и Тобаго. Высота нашим «Боингом» была набрана 5000 метров, все пассажиры отстегнулись и, позавтракав, занимались своими делами. Дети играли в проходах кресел, кто-то куда-то ходил, а я слушала музыку.

И вдруг! Сильнейший толчок сотряс наш лайнер, потом рывок, а после этого и то и другое одновременно. Самолёт стало бросать и корёжить, казалось, вот-вот отвалятся крылья. Наступила невесомость, я приподнялась из кресла, вверх полетели пластиковые пустые стаканы из-под напитков, бумажные салфетки, всякая лёгкая мелочь. Я поняла, что мы падаем.

Страшно кричали женщины и дети, стюардессы успокаивали пассажиров, передвигаться по салону они не могли. Мигал свет, творилось что-то неописуемо страшное. Ситуация походила на фильм ужасов. Мелькнула мысль:

– Ну вот, меня ждут обратно домой, а я ещё и до места не долетела.

Довольно часто говорят о покадровом просмотре своей собственной жизни в минуты ужаса и ощущении конца. Это правда. Именно покадрово промелькнула перед глазами жизнь, а место в ней принадлежало только самым близким людям.

Как выровняли самолёт и набрали высоту – не знаю. Командир экипажа извинился за не предупреждение, так как внезапная турбулентная зона не была зафиксирована приборами. Легче от этого никому не стало. У одного из пассажиров случился инфаркт, и при вынужденной посадке в Сальвадоре его выносили первым, как при пожаре. Здесь же, в переходе-рукаве, приступили к его реанимации, а мы, испытав сильнейший шок, молча проходили мимо.

В тот день вечером мне предстоял дальнейший перелёт до Манагуа, а пока на такси поехала в столицу Сан-Сальвадор только по причине шопинга. Свободного времени до вечера было предостаточно.

Исхлёстанное эмоциями моё бедное сердце бешено стучало от предвкушения встречи с далёким прошлым. Как будто бы не было тех лет, когда я в первый раз оказалась в послевоенном Сальвадоре. Столица предстала намного веселее и опрятнее, нежели в разрухе давних лет. Дома были окрашены разноцветно, появились парки и зелёные скверы, величественные храмы незыблемо возвышались над городом, и всё мне казалось родным и знакомым.

А вечером, при посадке в самолёт до Манагуа, снова почти физически почувствовала пережитую турбулентность над Бермудским треугольником. Я с ужасом в глазах смотрела на быстро заканчивающуюся очередь на рейс. Почувствовала, как падает моё давление и… потеряла сознание. Слишком трудно было преодолеть тот страх. В чувство меня, конечно, привели, пообещав, что над водой лететь не будем, а значит, ужасов не предвиделось.

Теперь мне кажется, что я не могла погибнуть, ведь жизненные планы были ещё не завершены. Но именно с тех пор боюсь летать, всегда беру с собой в дорогу молитвослов и одержимо читаю молитвы за каждого сидящего в салоне. А ведь сколько уже полётов было!? Может тысяча, или две.