Таис Сотер
Факультет боевой магии. Сложные отношения

– По-моему, неплохо получилось.

Одного взгляда в зеркало Мартину хватило, чтобы понять, что Софи несколько переоценила результат своей работы, но менталист решил мудро смолчать: в конце концов, она действительно пытается стать той самой образцовой женой, которую, как ей кажется, он хочет видеть рядом с собой. Заботливой, ласковой, внимательной и послушной…

И эти попытки настолько забавны и милы, что Мартин сделал вид, что именно этого он и ждал от нее.

– Спасибо, милая, – менталист склонился и поцеловал жену в одну из коленок. – Люблю тебя.

– А левую что, не любишь? – фыркнула жена. – Я скоро начну ревновать тебя к собственным ногам.

– Перестань считать меня извращенцем! – возмутился Мартин и, не удержавшись, погладил жену по стройным щиколоткам.

– Фетишист, – вздохнула Софи. – Стоило бы догадаться. Ты уже во вторую нашу встречу проявлял свои грязные наклонности.

А сама меж тем невзначай провела ступней по его ноге, медленно и неторопливо приближаясь к внутренней стороне бедра и выше. Менталист перехватил нахальную конечность и пощекотал пятку.

– Ай!

Софи вырвала ногу из цепких пальцев мужа и погрозила. Взгляд у нее при этом был хитрый-хитрый…

– Провоцируешь? К несчастью, я и в самом деле должен идти, – Мартин с сожалением поднялся, – но ты можешь заглянуть в СБ, принести обед…

– Скорее всего, я тоже буду занята.

– И чем же?

Софи пожала плечами и накрыла голову подушкой.

– Идите уже, господин Шефнер.

Было не похоже, что жена на него дуется, но ее явно что-то тяготило. Еще вчера Мартин заметил некоторую рассеянность во взгляде Софи, но списал это на усталость. А теперь видел, что ее действительно что-то мучает.

– Если ты хочешь поговорить, я могу позволить себе немного опоздать.

Ответа так и не последовало.

Порой менталисту было сложно понять свою жену. Едва ли не больше, чем она сама, он знал о ее привычках, привязанностях, прошлом и планах на будущее. Да и Софи, в отличие от него, почти ничего никогда не скрывала. Честная, открытая, иногда больше, чем следовало бы быть жене главы СБ.

Но при этом Мартин чувствовал, что какая-то часть ее жизни для него недоступна. И кажется, начал понимать, кто на нее претендовал.

– Все еще беспокоишься из-за Рихтера? – спросил тихо.

София подвинула подушку, взглянув на мужа.

– Я вчера видела мастера.

– И что? Вы помирились?

Осторожный, почти равнодушный интерес. Ни одной лишней эмоции на лице. Но Софи была чересчур поглощена своими мыслями, чтобы заметить, как напряжена сейчас линия губ Мартина, как холоден взгляд.

– Да… наверное. Он хочет продолжить наши занятия.

– Это будет неуместно, впрочем, как неуместно теперь и твое ученичество. Ты замужем. Я поговорю с ним о расторжении вашего договора.

– Я сама с ним поговорю, – излишне торопливо сказала Софи. – Но, знаешь, это было бы неплохо – научиться настоящим заклинаниям.

– Зачем тебе это? Ты талантливая чародейка.

– Только хорошего мага из меня все равно не получится, так? – договорила она за Мартином. – Конечно, ты прав. Однако если наш с Рихтером договор дал мне силы больше, чем есть у любого артефактора, неплохо бы научиться это использовать.

– Помнишь, я когда-то предупреждал тебя, к чему может привести твое желание создать ментальный артефакт? И что получилось в итоге? Ты привлекла внимание ненужных людей, и твоя жизнь подверглась опасности. Так послушай меня хоть сейчас. Я не сомневаюсь, что ты можешь освоить сильные и опасные заклинания. Кто знает, может быть, даже что-то из магии стихий. Ты будешь считать это своим преимуществом, но это станет твоей слабостью, Софи. Потому что тебе захочется применить свои новые навыки, и, что еще хуже, ты будешь полагаться на них. И рано или поздно это приведет ошибке.

Шефнеру хотелось бы уповать на то, что задумчивость на лице жены породили именно его слова, но чародейка разбила все его надежды.

– Думаешь, я смогу освоить стихийную магию? Если у меня получится создать артефакт, влияющий на погоду, это же будет… Мартин? Ты выглядишь каким-то… расстроенным.

Злиться на жену, когда она лежала в их супружеской постели восхитительно обнаженной, оказалось сложно. К тому же было очевидно бесполезным что-либо ей запрещать. Упрямство – семейная черта Вернеров, и, скажи он Софи, что ей нельзя учиться у Рихтера, это вызовет обратный эффект. Стоило пойти другим путем.

– Просто волнуюсь за тебя, – притворно вздохнул Шефнер. – Корбин Рихтер неплохой человек, но не всегда бывает… разумен и осторожен. К тому же обладает несколько сомнительной репутацией в отношениях с женщинами. Поэтому могу я попросить о сущей мелочи? Пусть ваши занятия проходят в СБ. Тренировочные полигоны службы хорошо оснащены, да и мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.

У Софи не было причины отказывать своему мужу в просьбе, хотя если бы она увидела злорадную улыбку Мартина, покидавшего дом, то, возможно, передумала бы.

Шефнер отлично знал, что Рихтер терпеть не мог появляться в СБ. За последние несколько лет он сделал одно исключение – когда выгораживал свою свежеиспеченную ученицу, тогда еще Вернер, перед Мартином. Но появляться в «крысином гнезде» регулярно и помимо прочего демонстрировать свой драгоценный дар всем любопытствующим?! Элементалиста едва ли надолго хватит. Особенно если слегка его… спровоцировать.

На встречу с канцлером Мартин опоздал, к тому же явился во дворец с перекошенным узлом шейного платка, вызвав у Тренка, прекрасно знающего педантичность главы службы безопасности, понимающую усмешку.

– Вижу, семейная жизнь идет тебе на пользу. Стал похож на живого человека.

Шефнер вздернул темную бровь, но промолчал. Протянув канцлеру документы, он встал у приоткрытого окна, занявшись набиванием трубки. С некоторых пор менталист избегал курить дома, опасаясь вызвать у жены вполне заслуженное раздражение.

– Хорошо, – кивнул Тренк, просмотрев бумаги и вытащив пару листов из стопки. – Это я оставлю себе, если не возражаешь.

– Это всего лишь копии, – пожал плечами менталист.

– Но, как я понимаю, здесь не всё? Скажи, что ты оставил мне что-нибудь на сладкое.

– Едва ли десерт вам понравится. На днях император вызывал к себе Корбина Рихтера, и сразу после этого тот встречался с Котовским. Думаю, несложно догадаться, о чем они говорили.

Тренк расстроенно покачал головой.

– Значит, повелитель стихий все же поддержит роанца. Ты знаешь Рихтера лучше меня. Неужели нет никаких шансов вынудить его сохранить нейтралитет? Котовский и так получил Строгера.

В любое другое время он поостерегся бы так смело обсуждать дела короны во дворце. Но сейчас, когда император был неизлечимо болен, канцлер фактически стал полновластным хозяином этого места.

– Вынудить? – Уголки губ Мартина дернулись в насмешке. – Рихтер не из тех, кто будет придерживаться нейтральной стороны. И у меня нет рычагов давления на него. Он на удивление равнодушен к деньгам и власти.

– Но ведь что-то должно быть нужно этому сыну мельника. Насколько я знаю, он дружен с твоей женой…

– Едва ли это можно назвать дружбой, – сухо ответил Мартин, пряча лицо за струйками табачного дыма. – Но к чему вы это вспомнили, канцлер?

– Раньше ты никогда не гнушался использовать личные связи, если это необходимо для дела.

– Времена меняются, – сказал менталист. – Мой племянник чуть не умер, а Софи после недавних событий до сих пор мучают кошмары. А вы предлагаете мне вновь втянуть ее во все это. Я не хочу использовать свою жену, чтобы переубедить Рихтера.

Тренк развел руками.

– Я понимаю. Но тогда убедись, что твои жена и племянник не собираются вмешиваться, как это было тогда с роанцем.

Здоровый наследник престола канцлеру был совсем не нужен, а у Котовского, после того как артефакторы поработали над его спиной, больше не случалось ни одного приступа болезни или потери контроля. И это полностью изменило баланс сил. Не будь Мартин уже тогда влюблен в Софи, счел бы ее угрозой для своих планов. Но теперь она стала его женой и обещала быть всегда на его стороне.

Вот только обещала это Софи, не зная всего, что он от нее скрывает. Если Рихтер вмешается… нет, когда Рихтер вмешается, а противостояние канцлера и Котовского дойдет до крайней точки, без крови не обойдется.

Придется позаботиться о том, чтобы, когда нагрянут события, его жены не оказалось в столице. А пока необходимо сделать все, чтобы Корбин Рихтер сам захотел разорвать этот нелепый договор между ним и Софи.

Глава 4

Мартину я соврала. На самом деле никаких планов у меня не было, поэтому после его ухода я почти до обеда валялась в постели. Как хорошо, оказывается, быть замужней дамой, особенно когда единственное пожелание супруга относительно тебя – чтобы ты оставалась дома! Может, придумать себе какое-нибудь увлечение? Акварельки рисовать, к примеру. Или музицировать… Хотя нет, последнее звучит весьма тоскливо.

Лениться у меня получалось так себе. Я сунула нос на кухню, смутив слуг, перевернула библиотеку Мартина в поисках интересной книги, но так ничего и не нашла по душе. Зато, наткнувшись на спрятанную в глубине одного из стеллажей коробочку с любимым вишневым табаком мужа, вспомнила, что давно не видела свой портсигар. И не то чтобы я желала покурить, но собственность вернуть хотелось.

Зажмурилась и покрутилась вокруг своей оси, как учил меня мастер, и вытянула руку вперед. Конечность повело чуть в сторону, затем вверх. Открыла глаза. Второй этаж, левое крыло дома. Так, что там у нас интересного? Кабинет Мартина. В него мне настоятельно не рекомендовалось заходить. То есть запрещалось. Однако если ты крадешь что-то у жены, будь готов к тому, что она за этим «что-то» придет, преодолев все преграды…

Дверь в кабинет Мартина не была закрыта даже на ключ, не говоря уже об охранных заклинаниях. Как разочаровывающе. Я вошла в просторную комнату, сильно отличающуюся от кабинета моего деда. Лаконичная и строгая меблировка, светлые, без какого-либо рисунка, обои. На полках книги и картонные папки, на столе – письменные принадлежности. Скучный он человек, мой муж.

Сев в жестковатое кресло, покрутила головой. Ну и куда он задевал мой портсигар? Лезть в каждый ящик не хотелось. Наверняка ведь что-то случайно сдвину или потревожу какие-нибудь чары. Вспомнилась история Петера, как он всю ночь простоял парализованным в кабинете дяди, став жертвой собственного любопытства и жестокости Мартина. А затем в памяти всплыло, как мой будущий супруг держал меня в подвале в наручниках, только чтобы проучить. Нет, лучше не рисковать.

Я уже почти ушла, когда меня внезапно дернуло в сторону небольшого журнального столика в углу. Присев рядом с ним, провела рукой по холодной стеклянной столешнице и почувствовала небольшой стык – будто неглубокая царапина на стекле. Потайной зеркальный ящичек, притом спрятанный без всякой магии. Если бы не уроки Рихтера, я бы ни за что не нашла тайник. В нем стояла деревянная лакированная шкатулка, зачарованная от порчи содержимого. Мартин там что, сладости хранит? Я заглянула в ларчик и едва его не выронила.

– О господи!

На бархатной красной обивке лежал мой давно, казалось бы, потерянный безымянный палец левой руки, неплохо сохранившийся благодаря чарам. Это точно требует объяснения. Мысль, что муж, возможно, хочет восстановить мою руку, я сразу же отбросила. Во-первых, время давно и безнадежно упущено – приживить потерянную часть тела можно было в течение суток, а меня тогда еще не нашли. А во-вторых, едва ли Мартин стал бы скрывать свои намерения, особенно зная, как болезненно я отнеслась к травме.

Под шкатулкой обнаружила завернутый в темную тряпицу портсигар. Сигарет в нем не было, зато лежал локон моих волос и обрывок тетрадного листка с аккуратным карандашным наброском. Мое лицо в профиль, спокойное и мечтательное. Один из рисунков Петера, которыми тот баловался на занятиях, когда ему было скучно. Откуда он у Мартина?

Но это было еще не все. Мартин хранил в тайнике и другие странные вещи. Салфетку с пятнышком крови, записку с моим почерком, в которой я за что-то благодарила господина Шефнера. Вообще не помню, когда я ее писала! И засохший лепесток лилии. Возможно, как напоминание о той ночи, когда мы стали близки. Неужели Мартин настолько романтичен и сентиментален? Правда, в отрезанном пальце или капле моей крови ничего романтичного я не находила, если, конечно, у Мартина нет весьма специфических психических проблем.

Хотя все эти предметы, разве что кроме цветка, могли служить материалом для поисковых заклинаний на тот случай, если я потеряюсь или меня вновь похитят. Или для любых других магических манипуляций. И это было совершенно не мило, а чрезвычайно пугающе.

Первым моим порывом было все сжечь, но подобный жест не имел смысла, учитывая, что Мартин всегда мог отрезать прядь моих волос, пока я сплю. И в этот раз спрятать все гораздо тщательнее. И кто знает, не хранит ли он еще один такой ящичек у себя на службе?

Сложила все обратно и закрыла тайник, ощущая растерянность. Мне начинать бояться мужа? Или уже слишком поздно? Наверное, я никогда не смогу понять Мартина Шефнера.

Протерев столешницу рукавом, вышла из кабинета. Внезапно дом супруга показался едва ли не тюрьмой, из которой хотелось вырваться во что бы то ни стало. Часы показывали четыре пополудни, а Мартина и ждать не стоило раньше восьми. Значит, успею съездить в дом деда и вернуться обратно.

Эзра будто чувствовала, что я собралась уходить, уже ожидая меня у входа.

– Куда едем, фрау?

– Домой.

Телохранительница вскинула брови.

– Хочу забрать кое-какие инструменты из своей бывшей мастерской, – пояснила ей неохотно.

Почти сразу после свадьбы Мартин предложил продать дедушкин дом и открыть на мое имя банковский счет. Держать пустующее здание в городской черте было дороговато. Я понимала, что Мартин прав, но продать особняк, который принадлежал семье Вернеров на протяжении пяти поколений, было выше моих сил.

В его предложении мне чувствовалось что-то зловещее. Как и в тех мерах предосторожности, что предпринимал Мартин для моей защиты. Постоянное сопровождение охраны, передвижение лишь на его или моем автомобиле. Теперь я задавалась вопросом: была ли в этом настоящая необходимость или так было проще меня контролировать? Он всегда знал, где я и с кем. А что мне было известно о делах Мартина? Ничего. И это касалось не только его работы. Для меня и мысли его были скрыты. Раньше это казалось само собой разумеющимся. Но сейчас я понимала: жизнь моего мужа принадлежала ему самому, а моя… теперь уж точно не мне.

– Эзра, мой муж всегда был таким паранои… осторожным, как сейчас? – спросила я своего шофера. – Вы ведь давно знакомы.

– С первых дней его службы. – Орвуд кинула на меня короткий взгляд. Сегодня она была в хорошем расположении духа и оттого разговорчива. – В СБ обычно приходят два типа людей. Идеалисты, которые хотят послужить своей стране, и прагматичные карьеристы, желающие воспользоваться теми преимуществами, что дает служба. Ваш муж из вторых. Поймите меня правильно, фрау. Я совсем не критикую босса. Я им восхищаюсь. Он отлично понимает, чего хочет и как этого достичь, и поэтому он так хорош на своем месте. Но такая работа рано или поздно меняет человека. Идеалисты разочаровываются и становятся циниками, а прагматики… Даже они порой сталкиваются с таким, от чего нельзя равнодушно отвернуться. И когда подобное произошло с господином Шефнером, он тоже изменился. Узнав, как дорого может обойтись неосторожность или слабость, стал гораздо требовательнее и жестче к себе и ко всем, кто его окружает. За исключением вас, фрау. По отношению к вам он непозволительно мягок.

– Благодарю за вашу искренность, Эзра, – сухо сказала я, – но напомню, что я не одна из подчиненных, а его жена, и едва ли нуждаюсь в том, чтобы мной управляли.

– Иногда бывает сложно разделить личную жизнь и работу, – ответила телохранительница. – Тем более что в случае с вами одно непосредственно влияет на другое.

– Намекаете на то, что я источник проблем?

Фрау Орвуд негромко рассмеялась, кажется, впервые с нашего знакомства.

– Простите, но да. Не знаю, как уж у вас это получается. Вам следовало бы родиться боевым магом, фрау, уж больно характер у вас подходящий. Вы и со своими учениками вроде бы поладили.

– Я могу поладить с кем угодно, потому что я милая и нравлюсь людям.

Эзра сморщила нос, будто собиралась чихнуть, но все же удержалась. Свернула к моему дому и остановила автомобиль. Я надеялась, что телохранительница останется в машине, но она вместе со мной зашла в темную пустую прихожую. Стянув перчатки и шляпку, я оставила их на столике, где аккуратной стопочкой лежала почта, и кивнула Эзре.

– Я ненадолго. Если хотите, можете пока зайти на кухню и сделать себе чай.

– А вы будете?

Покачала головой. Прихватив с собой корреспонденцию, спустилась вниз. Среди писем не было ничего интересного, не считая открытки от Франциска Вагнера, в которой он поздравлял меня с замужеством. Интересно, он искренен или просто издевается над главой СБ? Мартин отследил путь моего крестного до Алерта, но там возможности грейдорской разведки были невелики, поэтому поймать Вагнера так и не удалось. Оставалось надеяться, что мой крестный не захочет сотрудничать с алертийцами – уж больно много секретов хранится в его голове.

В мастерской пахло металлической стружкой, машинным маслом и пылью. Если за другими комнатами в доме присматривали, то к мастерской доступа у слуг не было. Я вытащила с одной из нижних полок огромную коробку с глиняными и деревянными болванками артефактов, самоцветами, шестеренками. И мотками пряжи, оставшимися после работы над шарфом. Вот их-то я и искала. Нашлись подходящего цвета нитки, не слишком пестрые – кобальтово-синие и темно-зеленые. Перчатки или свитер? Представить Мартина в свитере было трудно, а в перчатках ему будет сложно колдовать. Пусть будет еще один шарф, но в этот раз совсем с другими свойствами.

Сложив пряжу в заплечную сумку, взяла с собой и мешочек с камнями. Пригодятся студентам для тренировки. Больше ничего важного здесь не было, и, проверив охранные чары, я присоединилась к Эзре на кухне.

Пока телохранительница была в настроении, надеялась выудить у нее как можно больше информации о муже, но не успела, уловив присутствие знакомой магии, притом снаружи дома. И источник ее приближался.

Увидев, как я напряглась, Эзра потянулась к кобуре на бедре.

– Не надо. Кажется, мне известно, кто это.

Только одни чары я могла узнать с такого расстояния – напитанные моей собственной силой.

Князь выглядел, как всегда, великолепно. Светлые волосы были уложены в элегантном беспорядке, бледно-серый костюм выгодно оттенял синие глаза, а чуть лукавая улыбка обезоружила даже Эзру, которой поддаваться мужскому обаянию не полагалось по роду деятельности.

– Пани София, как хорошо, что я застал вас дома!

Котовский склонился к моей руке, едва ощутимо прикоснувшись теплыми губами к ладони. Сразу стало как-то неловко за мозоли и царапины на коже.

– Господин Котовский, – я полушутливо присела в книксене, – вам очень повезло застать меня. Что вы здесь делаете?

– Проезжал мимо и увидел, что около вашего особняка стоит автомобиль. – Легкий роанский акцент приятно ласкал слух. – И вы называли меня паном Анджеем. Неужели я уже потерял ваше расположение?

Сняв тонкое кашемировое пальто, он протянул его Эзре, приняв за служанку.

– Слуг пока нет. Фрау Орвуд моя спутница. – Я забрала пальто из рук роанца, извиняясь, улыбнулась и ему, и своей телохранительнице.

– Ах, вот почему рядом с домом не было охраны. Вы сотрудница СБ, фрау Орвуд? Восхищен храбростью грейдорских женщин. И я ужасно избалован. Мне следовало самому о себе позаботиться. Но вы ведь можете уделить мне время, пани София?

Котовский красноречиво коснулся своего плеча и бросил короткий взгляд сторону Эзры. Видимо, что-то случилось с чарами на его спине, но он не хочет обсуждать это при посторонних.

– Фрау Орвуд, боюсь, вам придется еще немного подождать меня.

Избавившись от Эзры, я закрыла за князем дверь в гостиную и уже гораздо менее формально улыбнулась роанцу. В последний раз мы виделись в катакомбах дворца, а затем он почти на все лето покинул столицу, вернувшись меньше недели назад, официально помолвленный с младшей дочерью герцога Строгера. Хорошая партия для наследника престола.

– Ваша спутница не очень-то хотела вас покидать. Я выгляжу таким опасным? – весело вскинул брови Котовский.

– Скорее, больше не доверяют мне, чем вам, пан Анджей. Подумайте, не стоит ли и вам быть со мной осторожнее. – Шутка вышла невеселой.

Князь неожиданно серьезно на меня посмотрел.

– Когда-то я вручил вам свою жизнь и не пожалел об этом. И что-то мне подсказывает, что вы не из тех, кто предает доверившихся. Разве нет?

– Предательство и интриги не по моей части. Мне интереснее артефакторика… и ваша спина.

– Тогда она в вашем полном распоряжении.

Раздетого по пояс роанца я видела не раз и не два, но сейчас рядом со мной не было Петера, да и у меня появился некоторый опыт… в отношениях. Тем не менее было неловко смотреть, как Котовский стягивает сначала шелковый жилет, затем плотную льняную рубашку, обнажая торс – широкие плечи, покрытую тонкими светлыми волосками грудь и впалый живот. Это было ужасно неприлично, но я не могла не сравнивать роанца и Мартина. Оба они были худощавы, но если телосложение Котовского изящно, пусть он и не кажется слабым, то мой муж скорее поджарый и жилистый. И отметины на коже у него другие – не от хирургических операций, а от боевых столкновений. Хотя те менталисты, которых я знала до этого, были миролюбивы и избегали конфликтных ситуаций.

Но когда роанец повернулся ко мне спиной, все мысли о муже в один момент вылетели из головы. Серебристые узоры на спине стали ярче, а кожа вокруг причудливых рисунков покраснела и воспалилась.

– Вы знаете, отчего у вас это? – спросила, поспешно снимая с себя все магические предметы. Чары на спине роанца однажды уже испортили мои артефакты, и хотя после этого я замкнула их магический контур, рисковать все же не хотелось.

– У меня есть предположения, но сначала хочу услышать вашу версию.

Почти не дотрагиваясь до горячей кожи, я провела пальцами по всей длине выпирающих позвонков. Нанесенные когда-то мастером Вагнером, а затем исправленные и дополненные мной и Петером чары были кем-то искривлены. Недостаточно, чтобы нанести настоящий вред, но это было, безусловно, покушение. Притом били так, словно знали, куда нужно попасть, чтобы причинить как можно больше ущерба. Будто неизвестный маг, пытавшийся взломать чары, имел доступ к записям роанского мастера… или моим.

Когда министр Гайне пытался убедить меня, что Мартин скопировал мои исследования, я не поверила. Если менталист и сделал это, то необязательно имея жестокие намерения. Мне просто не хотелось думать, что муж мог использовать мои записи для того, чтобы добраться до князя. Они ведь не были врагами.

Возможно, я ошибалась. Во мне медленно закипал гнев.

– Вас атаковали, пан Анджей. С помощью артефакта или заклинаний. Так просто не определишь, – сказала, стараясь не выдать свою злость. – Убивать не собирались, но последствия были бы печальными. От потери возможности ходить до… утраты контроля над собой. Но, к счастью, затронули только верхний слой чар. Восстановить всё можно за час с небольшим. Но вот над дополнительной защитой придется подумать.

Роанец не стал спрашивать меня, каким образом кто-то практически взломал столь сложные чары на его спине, будто зная, что я не смогу ответить. Не захочу. Как бы я ни злилась на Мартина, я все же точно не знала, что именно мой муж стоял за нападением. А если и так… Я обещала быть всегда на его стороне, даже если он не прав. Даже если он делает мне больно, ради своих целей растаптывая то, что для меня важно.

Но это не означает, что я и дальше позволю Мартину пользоваться моим доверием. У него есть от меня тайны? Отлично. Кажется, у меня тоже скоро появятся свои.

– Ваша безопасность теперь вопрос чести для меня, пан Анджей. Кто-то пытался испортить мою работу. И я хочу, чтобы в следующий раз этот кто-то обломал о вас свои зубы.

– Для вас не будет последствий?

– Меня сложно запугать.

– Я могу позаботиться о вас, если будет такая необходимость, – мягко сказал Котовский.

И на что такое он намекает, этот синеглазый принц?

– Надеюсь, вы предлагаете мне работу придворного артефактора, а не сбежать с вами от мужа.

– Кто знает, – хмыкнул Котовский. – В конце концов, уводить чужих жен мне еще не приходилось… Ай!

– Потерпите, будет немного больно.

– Немного? Ощущение, что вы кроите мне спину раскаленным металлом.

Работа заняла чуть больше времени, чем ожидала, тем более что в этот раз я выполняла ее одна, а подходящих инструментов у меня не было. Эзра все-таки не выдержала и заглянула. И так и застыла в дверном проеме, разглядывая живописную композицию: князя, уткнувшегося покрасневшим лицом в ковер и сминающего ворс побелевшими пальцами, и хищно склонившуюся над ним меня.

– Эзра, принесите, пожалуйста, влажное полотенце. И простыню. Боюсь, что запачкаю здесь все кровью…

– Какой кровью? – ошеломленно переспросила женщина.

Котовский вздрогнул под моей рукой. Один из старых шрамов-жгутов на его спине взбугрился и, прежде чем я успела отстраниться, разошелся, обагрив лицо мелкими капельками крови.

– Вот этой, – ответила, утираясь рукавом. – И бинты, будьте так добры.

Эзра молча кивнула и исчезла. Костюм князя, мое платье и ковер в гостиной все же оказались безнадежно испачканными. Фрау Орвуд помогла полуобморочному князю доковылять до крыльца и вручила его охране.

– Обязательно пригласите к себе доктора, иначе раны могут воспалиться, – сказала ему на прощание. – Но умоляю вас, никакой магии. Она вам сейчас противопоказана.

– Хорошо, – слабо улыбнулся роанец. – А что насчет дополнительной защиты, о которой вы говорили, пани София?

– Пришлите ко мне завтра к вечеру своего человека, я передам ему артефакт. Вот этот. – Я продемонстрировала Котовскому кольцо, которое обычно носила на указательном пальце левой руки. – Мне нужно его настроить, чтобы оно правильно резонировало с вашими плетениями.

– А для чего его носили вы? – полюбопытствовал мужчина.

– Это барьер. Защищал другие мои артефакты от внешнего влияния.

– А я для вас тоже человек-артефакт, да? – усмехнулся Котовский.

– Единственный и неповторимый, – тепло улыбнулась ему в ответ. Я редко очаровываюсь людьми, но к синеглазому роанцу невозможно было остаться равнодушной. Это не было романтическим увлечением, скорее восхищение человеком, никогда не унывающим и не ожесточившимся, несмотря на все удары судьбы. – Берегите себя, пан Анджей.

– И вы, пани…

Проводив взглядом отъезжающий черный лимузин, я повернулась к Эзре.

– Можем ехать? – сухо спросила она и, не дожидаясь моего кивка, направилась к моему автомобилю…

Моему? Нужно было перестать обманывать себя. Ничего из того, что дарил мне Мартин, не было по-настоящему моим.

По дороге домой я напряженно размышляла о том, как теперь вести себя с мужем. Доверять ему как прежде было бы глупо, но ссориться с ним, хлопая дверью, было бы еще глупее.

Омрачала еще одна мысль. Летом я закончила обучение ментальной защите у тетушки Адель и была уверена, что теперь ни один менталист не сможет подобраться к моему разуму. В конце концов, даже министерские маги не смогли ничего мне сделать. И возможно, пожилой менталистке стоило оставить меня в блаженном неведении. Но она оказалась неожиданно честна. «Мартин, возможно, сильнейший менталист Грейдора, – сказала тетушка. – Если он захочет, то вскроет твою защиту за несколько секунд. Едва ли незаметно от тебя, но противопоставить ничего не получится».

А значит, мне оставалось полагаться на честность Мартина. Сомнительное утешение в свете последних событий. И еще этот проклятый резонанс – странная и непонятная мне связь, образующаяся между менталистом и его парой. Лично я сама ничего не ощущала, но тетушка Адель утверждала, что благодаря резонансу Мартин способен уловить смену моего настроения, не используя заклинания из своего арсенала.

Мне почти удалось вернуться домой раньше мужа – мы столкнулись с ним в прихожей. Приподняв бровь, он оглядел меня с ног до головы, особенно долго разглядывая забрызганный кровью воротник.

– Это не моя кровь, – поспешно сказала я, не удержавшись от оправданий.

– И чья же? Кого моя милая жена пыталась убить?

– Почему пыталась? – удивилась.

– А, так мне нужно быть готовым к тому, что придется покрывать твои убийства? Труп-то хоть хорошо спрятала?

– Меня такому не учили, в отличие от вас, господин Шефнер, – проворчала.

Мартин прищурил глаза, задумчиво склонив голову. Если у него и были вопросы, он решил отложить их на потом. Или задать виновато переминавшейся с ноги на ногу Эзре.

– Ты выглядишь усталой. Я прикажу подать ужин в спальню.

Кивнула, молча пройдя мимо. В ванной комнате застряла почти на час, отмокая и пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Получалось плохо.

Впервые с тех пор, как мы поженились, мне после сложного дня не хотелось прижаться к мужу, пожаловаться на свои проблемы и немного покапризничать, требуя заботы. Скорее, предпочла бы остаться одна.

Ужинали мы почти в полной тишине. Я старательно прятала взгляд, пытаясь при этом не теребить ментальный браслет на запястье.

– Выглядишь расстроенной, – наконец заговорил Мартин. – Господин Котовский тебе что-то сказал?

Я вздрогнула.

– Что он мог мне такого сказать? – спросила глухо.

– Расскажешь, зачем он приезжал?

Видимо, мой взгляд был более чем красноречив. Менталист отложил вилку и нож в сторону.

– У нас ведь все хорошо? – вкрадчиво уточнил он. – Ты можешь рассказать, что тебя беспокоит.

– Мартин, даже у артефакторов есть принципы. Господин Котовский – мой клиент, и говорить о его проблемах было бы неэтично. Уж ты-то должен это понимать.

В висках болезненно закололо, и я нервно вцепилась в браслет. Нет, это не ментальное заклинание, как показалось вначале. Наверное, начинается мигрень.

– Я сегодня лягу в своей комнате, – тихо сказала, поднимаясь и оставляя ужин почти нетронутым.

Мартин напрягся.

– В своей?

– В смежной спальне. Надо попросить слуг постелить чистое белье.

Когда супруг резко встал, шаркнув ножками стула по паркету, я шарахнулась в сторону.

– Ты что, меня боишься?

Такие вопросы не стоит задавать зловещим шепотом – производит весьма гнетущее впечатление. Мартин, увидев, как я сжалась, отступил шаг назад. Во взгляде его мелькнула растерянность, но и она мне показалась фальшивой.

– Что такого произошло, что ты так резко изменилась всего за один день?