Стелла Александрова
Моя душа жива опять

– Угощайтесь, – сказал Кирилл, – и я Вас слушаю.

– Вообще-то это я Вас пришел послушать, – ответил майор, делая глоток из крохотной чашки, в больших руках смотревшейся наперстком. – Великолепный кофе, – не сдержал своего восторга он и улыбнулся добродушно.

Эта улыбка заставила Кирилла немного снизить напряженность и по-другому взглянуть на собеседника. Невольно и он улыбнулся.

– Итальянский способ приготовления кофе Арабики. Вырви сердце по-нашему, – рассмеялся он. – Больше двух чашек в день не рекомендуется пить. Посадишь сердце.

– Ну, на мою зарплату немного выпьешь такого кофе. Разве что только в особых случаях приходится удовольствоваться, например, когда пострадавшими являются богатые люди. Спасибо. Поговорим? – спросил он на этот раз без всякой усмешки.

– Спрашивайте, что Вас интересует.

Майор отодвинул в сторону чашку и молочницу, выложил на стол из папки стопку официальных бланков. Кирилл прочитал на верхнем выделенное жирными большими буквами слово «ПРОТОКОЛ». Дальше разговор стал вестись бесстрастным тоном. Заполнив сведения о Кирилле с его слов, офицер попросил:

– Расскажите подробно все о происшествии с Вами. Начиная с того момента, что подвигло Вас прогуливаться в столь поздний час или это Ваша ежедневная прогулка.

– Нет, прогулка была спонтанной, жене захотелось свежим воздухом перед сном подышать.

– Значит, никто из посторонних не мог знать об этом?

– Конечно. Вышли из машины неожиданно, и пошли пешком, – раздраженно проговорил Кирилл.

– Отлично. А теперь рассказывайте, что было дальше, я буду записывать.

Кирилл опустил только то, что они повздорили с женой и из-за чего.

– Запомнили ли Вы лица нападающих?

– Бог с Вами. Освещение там слабое.

– Есть размышления по поводу нападения? – спросил его майор.

– Хулиганы, бандиты. Обыкновенный разбой, я думаю. Никто ведь не знал, что мы можем пойти пешком.

– А где вы научились так отпор давать? – поинтересовался майор. – С ножом, двое. Я изучал вашу биографию, что вы в армии не служили. Так сказать, мамен…, – не договорил он

– Я в детстве карате занимался и самбо, – жестко перебил его Кирилл.

– Ясно, вопросов нет.

Майор дал ему прочитать написанное и подписать, что с его слов записано верно.

Складывая протокол в папку, поинтересовался:

– А в какое время дня можно застать Вашу жену дома?

– Вы и ее будете допрашивать?

– Обязательно. Такова процедура.

– Честно сказать, я желал бы, чтобы это дело было закрыто. Могу я написать такое заявление?

– Нет. Материалы собираются по факту. Так что, извините, – хмыкнул майор. – Хотя я бы тоже был рад этому. Меньше работы. Так, во сколько я завтра смогу увидеть Вашу жену?

– Не могу сказать. Оставьте мне ваш номер телефона. Я свяжусь с Вами.

– Был бы признателен, если сообщите сегодня, – написав на вырванном из блокнота листке, сказал опер.

– Постараюсь, – чуть ли не расшаркался Кирилл, лишь бы только не видеть полицию в своем офисе.

Глава 3. Анна.

Тишина соответствовала месту. Гробовая. А прохлада помещения, после 30-градусной жары на улице, не казалась Анне спасительной. Подальше бы от такого охлаждения. Все клеточки ее тела забились в нервном ознобе. И солнечные лучи, бьющие в окна расположенные высоко под потолком, и лежавшие на полу яркими прямоугольниками, не были спасением от пронизывающего внутреннего холода.

Молодой человек, на удивление в кипенно-белом, но мятом халате, проводил Анну в холодильное отделение морга. Подойдя к одному из ящиков холодильной камеры, он выдвинул его. На лежанке лежал мужчина. На нем был такой же костюм, какой в последний раз Анна видела на своем муже. С содроганием, взглянув на лицо трупа, она слегка оступилась. Сопровождающий оперативник, мужчина средних лет, предупредительно поддержал ее.

– Да, это мой бывший муж, – прикрыв рот рукой, пробормотала она.

Боль пронзила виски, тошнота подступила к горлу и Анна, оттолкнув полицейского, помчалась на улицу.

Как и предрекал Никита, что его убьют, так оно и случилось. Его нашли застреленным на съемной квартире. Но перед тем, как застрелили, сильно избили. Кто это сделал, полиция не могла сказать. На данный момент было только известно, что выстрел произведен из пистолета Макарова. И теперь опера интересовало, за какие такие заслуги ее муж был удостоен чести быть расстрелянным.

– Он играл, – все еще находясь в состоянии транса, выдавила Аня.

– В казино? А в каком обычно? Он наверно должен был приличную сумму, иначе этого не произошло бы, – то ли спросил, то ли анализировал вслух оперативник.

– Да, должен был. В свое время нам пришлось продать квартиру из-за его долгов. Он обещал, что больше это не повторится. Но я ему не поверила и подала на развод.

– А кому он отдал тогда те деньги?

– Не знаю. Я ничего не знаю, – нервно теребя сумку, взглянула Аня на полицейского.

Его пристальный взгляд пронзительно голубых глаз, заставил Аню почувствовать себя никчемной, ничтожной и глупой женщиной.

Да, она часто не знала, чем занимался муж, а теперь-то, когда стал бывший, то подавно. На ней висели днем – работа, вечером – дети, ко всему прочему добавлялась и мать. Когда ей заниматься проблемами бывшего мужа? О себе бы подумать не мешало! Гордость вскипела в ней праведным гневом. Что хочет сказать этот оперативник, что она была беспутной женой? В солидарность с покойником играет?

– Да, не знала, – возмущенно проговорила она, – и ничего знать не хочу. От него были только одни неприятности! – почти перешла на крик Аня.

– Успокойтесь, Анна Васильевна. Я что-то не то сказал?

– Да, сто лет пройдет, я не успокоюсь, вспоминая Никиту. Носитесь со своей солидарностью! – не могла остановиться она.

– С какой солидарностью? – с недоумением спросил мужчина.

– Да, идите Вы! – взвизгнула Аня, переходя на грубость, потому что не знала, что еще можно сказать и понеслась прочь от него.

– При чем тут все же солидарность, – почесал затылок оперативник, глядя ей в след. – Нет, только что слова нельзя было вытянуть, а через минуту вся возбужденная, – усмехнулся он. – Пойми этих женщин, – перехватывая папку с бумагами, пробормотал оперативник. – Э, постойте, а протокол подписать?

Но его слова услышал, только ветер.

Спускаясь в метро, Аня стала себя корить за несдержанность и бестактность в общении с официальным лицом. Ей ведь, скорее всего, еще не раз придется сталкиваться с полицией. А там уже пойдет он ней молва, как о ненормальной.

"Господи, о чем у тебя только мысли?! – воскликнула она мысленно. – Ты, лучше подумай, на что хоронить мужа будешь! Снова минус из квартиры! Господи, – снова вспомнила Всевышнего Анна, – когда же я смогу деньги набрать на квартиру?" Но ее обращение осталось без ответа, как и все предыдущие. Скорее бы добраться до дома и забыть хоть ненадолго, что она видела в морге.

Но чаяниям Ани не должно было сбыться. Уже на пороге ее встретила кипящая желчью и язвительностью мать.

– Ну, что там покойничек отписал в завещании?

– Мама, пожалуйста, прекрати, – взмолилась Анна, устало, садясь на край шкафа в прихожей.

– А что я такого сказала? – возмутилась она. – За чей счет похороны пройдут, а? За твой?! Тогда я думаю, ты никогда не будешь иметь своей квартиры, вечно у меня будешь обитать!!!

– Мама, я прошу тебя!

– Ты меня уже 28 лет просишь. Квартиру бабки профукали, теперь и мою хочешь?

Аня закрыла лицо руками. Господи! – в который раз за сегодня, она уже не помнит, снова обратилась к Всевышнему, – когда же я смогу спокойно жить, когда с меня никто не будет ничего требовать. И так далее и в том же духе, ее мысли лавиной неслись в голове, под возмущенные крики матери о ее бездарном бывшем муже, и неизвестно когда бы это закончилось, если бы не звонок в дверь и оживленные детские голоса за ней. Ксюша и Кристина вернулись домой с прогулки.

Все же нормы морали и этики в ее матери еще были живы. При внучках она старалась не показывать себя истеричной склочной бабушкой. Раисе Николаевне было всего лишь 48 лет. В этом возрасте выглядеть занудной бабулей? Увольте! Это не ее ипостась. С девочками она всегда общалась, как с подружками.

– Ой, мои красавицы, пришли, – просияла она в одно мгновение.

Пока мать занималась детьми, Аня обзвонила похоронные бюро, чтобы узнать, где самые низкие расценки. Выяснив, она поехала туда, чтобы оплатить ритуальные услуги, иначе сотрудники бюро не начинали работать

Вернулась Анна только к десяти вечера. Мать встретила ее на пороге.

– Ты где шляешься? – свистящим шепотом спросила она. – Девочки уже спят. Да, я не стала им говорить про их не путевого папашу, – застегнув босоножки и взглянув напоследок на себя в зеркало, проговорила Раиса Николаевна, – думаю и не стоит. Зачем травмировать их нежные сердечки.

– Спасибо, мама, – признательно проговорила Аня.

Спустя сорок минут она с удовлетворением вытянулась рядом с Ксюшей. Тело всеми косточками отозвалось приятной истомой. Анна блаженно закрыла глаза и провалилась в сон.

– Какая ты красивая Анечка, – с благоговением прошептал Никита и нежно провел ладонью по ее руке.

– Что ты тут делаешь? – возмущенно воскликнула она.

Но Никита лишь мягко улыбнулся в ответ. Оттолкнув его руку, Аня привстала с постели.

– Что ты тут сидишь и улыбаешься? Тебе снова деньги нужны?

– Нет, Анечка. Я здесь, чтобы заботиться о тебе и девочках, – спокойно сказал он и протянул к ней руки.

– Нет, только не это, – закричала Аня, – я знаю, как ты помогаешь. Уйди, уйди, я тебя ненавижу.

Она попыталась оттолкнуть его руки, но почему-то он сидел как приклеенный, а у нее катастрофически не хватало сил. Тут за плечо ее начали трясти. Она яростно пыталась скинуть трясущую ее руку, продолжая сталкивать с дивана мужа.

– Мамочка, мамочка, проснись, – донесся до нее умоляющий голос дочери.

– А! – с криком очнулась Аня.

Затравленным взглядом она обвела комнату. Рядом с ней, прижавшись спиной к стене со страхом в глазах, сидела Ксюша, но Никиты нигде не было.

– А где папа?

– Папа? – удивилась дочь.

Тут наконец-то до Ани дошло. Сон. Опять этот проклятый сон. Никиты не было здесь, и не может быть. Он ведь умер. Почему она не сказала ему об этом во сне? Но почему он снова ей приснился? Весь любезный такой до тошноты. Нельзя верить ни одному его слову. Он всегда врал и предавал.

– Мама, – раздался шепот Ксении, – я хочу спать.

– Ой, – спохватилась Аня, – а чего же ты сидишь. Ложись, – похлопала она рядом с собой по постели, улегшись вперед дочери.

Прижав к себе хрупкое нежное тело дочери, она немного успокоилась. Но мысли в голове шли вразброд. К чему снятся покойники? Снам Аня никогда не придавала значение. Крышу снесет, если им верить. Порой такие кошмары по ночам одолевают. Так что и в жизни что ли такое должно приключиться? Это Наташка вечно со снами возится. У нее если покупка во сне, так наяву деньги в руки плывут. Если вниз по лестнице пойдешь, то одни растраты в реальном мире. Сколько раз во время обеда она доставала Аню пересказом своих сновидений. Такой бред порой несла, хоть уши затыкай. Но на этом еще не все. Наташа ожидала перемен в жизни после всей увиденной чепухи. А ведь и дожидалась! Говорила ли она что-нибудь про увиденных покойников? Нет, Аня не припомнит такого случая. А про мужей? Покойных, надо обязательно добавить. Теперь Никита с этим словом слился нераздельно.

Размышляя, Аня закрыла глаза и тут же в страхе открыла. Надо же, ведь как наяву все было. Никита сидел рядом с ней на диване, а оказалось – это всего лишь сон. Осторожно отодвинув от себя дочь, Аня потянулась за сотовым телефоном. Почти пять утра. Если уснуть сейчас, приснится ей Никита снова или нет? Как же он ее напрягает своим появлением во сне. Кто там из великих сказал, что покой нам только снится? Увы, Ане и этого не дано. Во сне, как на войне. А тут еще и на работу надо с утра съездить, отпроситься на похороны. Поминки где-то устраивать. В столовой дорого. Дома организовать? Мама, как пить дать воспротивиться. Нужны ей эти хлопоты, как зонтик рыбе.

Мысли текли рекой, накатывали волна за волной, и незаметно для себя Анна заснула и проснулась только под будильник.

Взгляд Инессы Владимировны перекочевал с распечатанного заявления на Аню. Лишенные какого-либо чувства прозрачные голубые глаза остановились на ее лице. Повисло недолгое молчание, которое Аня прервать не смела, и за это время, о чем только не передумала. В первую очередь, чем же снова не угодила начальнице. Кредит не тому выдала, или наоборот не дала. Но оказалось все намного проще.

– Голубушка, так Вы же не замужем, а просите два дня на похороны мужа.

– А..Э… – растерялась Аня. Все доводы необходимости ее присутствия на похоронах, а тем паче и их организации, утонули где-то в глубине желудка.

Прошло минуты две или больше, прежде чем она смогла аргументировать заявление, да и то коротким предложением. В пустых глазах Инессы Владимировны появилась железобетонная тяжесть.

– Но кроме меня, его некому хоронить, – пролепетала Аня, оправдываясь. Недовольство начальства сотрудником в нынешнее кризисное время могло вылиться и в увольнение.

– Вот оно как. Ну, попрощаться с ним Вы сможете и вне рабочее время.

Промелькнула еле заметная ухмылка на некрасивом лице, и тонкие губы, как-будто и не было никакого заявления и вообще разговора, прошелестели:

– Будьте повнимательнее в работе клиентами. Оформляйте документы тщательно, чтобы «сэбовцы» всю их подноготную могли в кратчайший срок вычислить. Идите, занимайтесь.

Слово «удивление» не смогло бы выразить полноту чувств, нахлынувших на Анну. Забурлило недоумение, негодование, гнев залил краской лицо, так что она почувствовала как жаром полыхнули щеки, и только трезвое решение, выбор между этическими нормами и работой, в пользу последней, заставил ее чудом сдержать, рвавшийся из души надсадный крик: «Вы не человек, а чудовище!».

Ее суждение как вспыхнуло, так и погасло, залилось капельками слез, вытекших из уголков глаз. Какой сволочью бы не был ее бывший муж, похоронить его все же надо было по-человечески. Вся злость, за его беспутства, копившаяся годами, мгновенно перекочевала на Инессу Владимировну. Но показать ее, значит, навредить себе и Аня, хоть и с трудом поднялась со стула, ответила на выданные указания, ничем не выдав захлестывающих ее эмоций.

– Да, конечно, Инесса Владимировна.

Ее сдержанному тону и бесстрастному выражению лица в тот момент мог бы позавидовать профессионал-дипломат или разведчик.

Силы покинули ее возле рабочего стола, и она просто кулем свалилась на стул. Ей в страшном сне не мог присниться такой отказ. Не отпустить служащего на похороны близких, это просто абсурд. Наташа вопросительно взглянула на нее, поверх головы клиента. Аня покачала головой и, схватив первый попавший лист лежащий на столе, сделал вид, что читает.

– Извините, я отойду на минутку, – сказала, поднимаясь, Наташа, и через пару секунд стояла возле Ани. – В чем дело подруга, тебя премии лишили? – шутливо прошептала она, склоняясь к ней.

– Хуже, – глотая слезы, пробормотала Аня. – Старуха не дала мне дни на похороны.

– Что? Как это? – возмущение заставило ее повысить голос.

– Он же мне не муж, просто заявила она, и посоветовала внимательнее работать с клиентами.

Подруга потеряла дар речи, услышав это.

– Как, как это? Но как это? А при чем тут они? Вот стерва старая.

– Простите, а вот здесь, что именно надо писать? – окликнул ее клиент и, бросив на подругу, сожалеющий взгляд, Наташа пошла к нему.

В обеденный перерыв Анна позвонила в похоронное бюро.

– А кремацию можно заказать? – с трудом спросила она. Сердце и разум были за традиционный способ похорон. Но обстоятельства были выше их пожеланий. – А в вечернее время можно это сделать? Часов в семь? Вот как. Да, – и отключилась.

– Ну? – вопросительно взглянула на нее Наталья.

– Любой каприз за Ваши деньги, – озвучила коротко Аня телефонный разговор. – Проще, говоря, еще пара тысяч и только пепел останется от Никиты. Господи, что я говорю! – Слезы брызнули из глаз. – Какая я дрянь! Разве можно так о покойнике? Или я такой всегда была, а?

– Да, и что еще у нас в глубине души можно откопать, даже сам Бог не знает, – рассудила философски Наталья, – да не убивайся ты так, – следом возмущенно воскликнула она. – Какая разница, как он будет похоронен, ему теперь без разницы? Главное это сделать.

– Тяжело тебе теперь придется, – проведя нежно рукой по волосам Ани, прошептал Никита. – Но ничего, с моей помощью ты все трудности преодолеешь.

Анна возмутилась и хотела скинуть руку бывшего мужа, мотнув головой, но не тут было. Казалось, его рука прилипла к ее голове. Она сдала еще одну попытку, теперь своей рукой и снова незадача. Ее рука вообще не поднималась. Ужас обуял Аню. Она не могла пошевелить ни одним членом своего тела. Животный страх поднялся в ней волной. Что такое с ней? Стал звучать набат, все громче и громче. Страх и ужас соединившись в единое, как будто пригвоздили ее к постели. Слова Никиты посреди всего этого звучали, как шипение змеи.

– Я буду любить тебя и оберегать. Ты теперь, ни за что не беспокойся. Все твои проблемы это мои. Вот только одна просьба, пожалуйста, не кремируй меня, – все, также поглаживая, попросил он. – И не получается придти на похороны, ничего страшного. Не приходи. В я буду всегда твоей душе.

– Нет, нет!!!– заорала Аня и проснулась.

– Ее всю трясло, колотило. Будильник сотового истошно звучал. – Ксюша с расширенными от ужаса глазами, сжавшись у стены, смотрела на нее.

Глава 4. Кирилл

Кирилл вернулся домой в девятом часу вечера. Аллы дома не было. Он позвонил ей на мобильный. Трубку долго не брали, а потом, судя по веселому развязному тону жены, грохоту музыки и громким голосам, сопутствующим их разговору, определил, что она находится на вечеринке и хорошо поддатая.

– Дорогой, приду поздно. Мы справляем день рождение Виолы. Пока, – и не дожидаясь его ответа, Алла отключила телефон.

– Пока, – хмыкнул Кирилл, в пикнувшую сигналом отключения трубку.

«И мне не мешает принять, – промелькнуло в голове. – Здравая мысль, – похвалил он себя». Достал из бара виски и бокал. Налил на два пальца, выпил. Умиротворение не пришло, а тянущая боль в руке не прошла. Налил еще. Выпил. Тот же эффект. Что-то не давало ему расслабиться. Какая-то тревога не отпускала его. Но что именно его волновало, он не мог понять. Держа в руке пустой бокал, Кирилл сел на диван, включил телевизор. Сериал на одном канале, на другом, на третьем хроники милицейских будней, дальше американский фильм со стрельбой, еще далее – шоу из жизни звезд. Выключил телевизор. По принципу не вижу, не слышу, на душе стало спокойнее. Под ложечкой засосало. Алкоголь требовал пищи. Но в холодильнике, кроме бананов и йогурта ничего не было. «Жена есть, есть нечего». Кирилл позвонил знакомому ресторатору, попросил доставку на дом хорошей отбивной и гарнира к нему. В ожидании еды отправился в душ. Небольшое блаженство, несмотря на голодный желудок, он испытал, стоя под водой. Наслаждение за поглощением пищи тоже посетило его. Но как только, он лег в кровать, беспокойство вновь подступило. Кирилл начал перебирать в голове, какие на данный момент существуют проблемы. Все они были разрешимы. Что, что??? И тут его осенило.

«Есть размышления по поводу нападения?..... А ты не думаешь, что это был заказ?»

Вот оно. Днем об этом ему некогда было думать. А сейчас времени отбавляй. Стоит ли заражаться сомнениями Коли? Задуматься ли усиленно над вопросом участкового? Сон не шел. Он начал перечислять кому выгодна его смерть. Но выходило так, что кому выгодна, те не знали, что он пройдется пешком. В принципе, могли и следить. А за забор бандитам перемахнуть плевое дело.

Был час ночи, когда Кирилл решил выпить снотворное, предложенное любезной медсестрой и проявившей больше озабоченности, чем жена. Спустя 15 минут блаженный сон расслабил все мышцы, а гнетущие думы растаяли, как весенний снег.

Этим утром Кирилл, заметно посвежевший в сравнении с прошлым, перед уходом на работу, вспомнил о просьбе участкового. Алла спала без задних ног, разметав длинные светлые волосы. Тушь вокруг глаз осыпалась, тональный крем скопился в морщинках вокруг рта, помада размазана не только на губах, но и на подушке. «В каком же состоянии она прибыла и во сколько, что не было сил даже снять макияж?» Ко всему этому еще примешивался стойкий специфический запах, струящийся вокруг и говорящий, что человек накануне хорошо употребил спиртное. Натюрморт, как сказала бы Любка из одноименного фильма, был не из приятных.

– Алла! – тихонько окликнул ее Кирилл. Никакой реакции. – Алла! – снова ноль. – Алла! – уже громко и потеребив ее за плечо, позвал он.

– А, что? Отстань, – закутываясь в покрывало, пробормотала она.

Видя, что жену так просто не оторвать от кровати, Кирилл решил ее встряхнуть методом шоковой терапии.

– В десять придет участковый, расскажешь, что позапрошлым вечером произошло возле дома.

– Что? – прозвучал более ясный голос с тревогой. Полицию она, как и Кирилл, стоически не переваривала.

– Участковый хочет с тобой поговорить. В десять будь готова, – уже на пороге спальни договорил Кирилл.

– Стой! О чем мне с ним говорить! – закутавшись в покрывало, догнала его Алла. – Не хочу я с ним разговаривать! Одни воспоминания, как они схватили меня, ввергают в ужас, а тут я должна снова и снова повторять одно и тоже. Ведь ты уже, наверно, все ему описал подробно, что случилось, к чему еще мои слова?

Сказать, что Алла говорила это возмущенно, это было бы неправдой. Эпитет этот был слаб для описания ее состояния. Да еще этот непрезентабельный вид.

– Я никуда не пойду и ничего не буду говорить, я имею на это право!

– Ну, прав-то у тебя хоть отбавляй, – не удержался от едкого комментария Кирилл, потому как этот спектакль о нежной и ранимой душе, порядком надоел, а точнее раздражал не на шутку. Так что и сам он готов был начать кричать.

– Ах, вот как! Что ты хочешь сказать, что у тебя только обязанности, что ты трудишься, не покладая рук, а я только и знаю, что проматываю твои деньги? А что мне еще остается делать? Когда ты в последний раз обращал на меня просто так внимание? Ты же видишь меня только тогда, когда желаешь заняться сексом или из-за необходимости совместного посещения корпоративки, или обеда с нужными клиентами. Когда, я спрашиваю?! Ну, вот скажи, когда?

Слезы потекли из ее глаз, без того усиливая ее неприглядный облик.

– Ты мелочный, эгоистичный ублюдок! Ведь через месяц после свадьбы ты перестал замечать меня!…

Она говорила, говорила, перемежая слова со слезами и красивые черты лица Аллы, все больше искажались обидой, злостью. "А губы-то как плюшки", – не смог удержаться от ерничества Кирилл. Но в целом понимал, что слова жены актуальны.

«А ведь она права! Я вспоминаю о ней только, когда возникает необходимость в ее присутствии. Конечно, как иначе она должна чувствовать себя. Она же не степфордская жена! Было, было все иначе! Я ухаживал за ней, назначал свидания! Вот только замуж ей выйти за себя предложил не из-за безысходности и одиночества, или как там, любви! По статусу положено! Необходимость еще эта! Вот черт!!! Необходимость в чем? В наследниках? Постоянного безпроблемного секса? Показа красивой женщины рядом?»

– Я приду сегодня в седьмом часу, давай поужинаем вместе, – сказал он вслух, хотя его внутри терзали всякие сомнения по поводу здравомысленности предложения им руки и сердца пять лет назад. – Ты сама приготовишь ужин или мне заказать? Какое меню тебя устроит?

«А что неплохо сказано, – испытал удовольствие от собственного благородства Кирилл, – глядишь, за ужином и о ребенке договорятся, и затем плавно перейдут к действиям».

Словесное извержение Аллы резко прекратилось. Рот приоткрылся, глаза округлились.

– Ты что это серьезно? – спросила она с придыханием, сверля его недоуменным взглядом.

И не было понятно, отчего ей перехватило дыхание. От чувства победы или предложения, высказанного спокойным, а в какой-то мере и пренебрежительным тоном.

– Ты..Ты… – увеличенные губки ее затряслись.

Теперь стало ясно, последнее.

– Ты….

Кирилл подумал, как бы она не задохнулась от скопившейся в ней ненависти. И тут произошла чудесная метаморфоза. В одно мгновение. Такое ощущение, что не было никакого скандала.

– Ты…закажи! – и улыбка на сто карат. – Все на твое усмотрение. Пусть доставят к шести. К твоему приходу я успею накрыть стол.

– Спасибо, – отреагировал Кирилл, потянулся к ее щеке, по которой тянулись темные следы туши, и поцеловал.

Алла вскинула руки, покрывало упало на пол, обняла мужа за шею.

– Извини. Что-то на меня нашло. Наверно это из-за того нападения, – прошептала она.

– Все возможно, – согласился он, нежно поглаживая ее голые плечи. – До вечера, дорогая. – Кирилл дотронулся до ее лба губами, отстранился. Поглядел на заплаканные глаза, улыбнулся. – Все будет хорошо. Время пройдет, и мы забудем это как дурной сон. А теперь иди поспи, отдохни.

– Как же участковый? – в замешательстве от услышанного, спросила Алла.

– Я решу этот вопрос.

Спускаясь в лифте, Кирилл не стал откладывать в ящик свое обещание и позвонил Казанцеву. Последний услышав, что Алла Александровна не в состоянии общаться с представителями власти ни сегодня, ни завтра, что-то пробурчал невразумительное, ясно сказано было только:

– Все понятно.

Запищавшие гудки отбоя не очень-то разочаровали Кирилла, напротив, он был рад, что так быстро закончился разговор с властью облеченным. Садясь в машину, он вдруг припомнил странное поведение Аллы. С чего она вдруг ушла от продолжения скандала? Или девочка выросла (девочке 35 лет!) и научилась идти на компромисс? А может? Что может?… Звонок сотового, заставил его отвлечься от долгих раздумий на тему «Жена» и погрузиться в решение рабочих вопросов.

День выдался суматошный, обсуждения, планирования, указы, приказы, встречи. Только, когда Катя произнесла по внутренней связи в пять часов вечера: «Кирилл Сергеевич, Вы просили спросить в это время, делали ли Вы заказ в ресторане еды с доставкой на дом», – Кирилл вспомнил о назначенном ужине и желании улучшить отношения с женой.

– Вот, черт! – прокомментировал он, свою забывчивость. «Насколько дорога ему его жена, настолько сильна и память о ней», – усмехнулся он мысленно. – Катюша, закажи, пожалуйста, блюда на ужин, что тебе по вкусу было бы. Какой ресторан я предпочитаю, ты знаешь. Сообщишь, как все сделаешь.

Через 10 минут Катя снова вышла на связь.

– Все, Кирилл Сергеевич, сказали, что через полчаса все будет у Вас дома.

– Спасибо, Катя. В шесть мне скажи, что пора домой.

В шесть часов не только Катя, но и жена позвонила на сотовый.

– Ты где?

– Выезжаю, – приврал он.

– Хорошо. У меня все готово.

Тон ее был благожелательный и нежный, «так что даже режет слух. Что это со мной, – удивился Кирилл сам себе и своим мыслям, – как занудливая бабка размышляю? Ведь только сегодня утром я думал о продолжении рода с этой женщиной, а теперь даже просто поужинать насильно себя заставляю».

Алла была на высоте с нарядом, с макияжем. И с нежностью. Почему-то Кириллу в голову пришло сравнение – до неприятного. Нежность ненастоящая. Возможно, случись это ранее, хотя бы двумя днями, Кирилл бы и растаял от одного только ее вида. И завалил бы жену, в прямом смысле, на диван перед накрытым столом, а не уселся бы, как сейчас с какой-то тоской на душе. Откуда взялась она, это тоска, сам не мог понять. Чувства, сантименты – это, ведь, не для него.

Жена щебетала. Но о чем, Кирилл не мог уловить смысл. Речь шла мимо, а он просто тупо накладывал на тарелку еду и жевал. Сказать, что мысли одолевали? Увы. И он понял, что не хочется никакого секса с Аллой. Но самое главное, ребенка. От этой женщины. Именно так, не от жены, а от женщины.

– Кирилл, Кирилл!!!

Ворвался в мысли возмущенный голос жены.

– Да, – посмотрел на нее Кирилл.

– Я кому все это рассказываю!?

– А что ты рассказываешь?

– Что? – взвилась Алла. И задыхаясь, с криком стала выговаривать, – Как ты можешь??? Я тут распинаюсь для него, а он даже и слова в ответ не произнес!!!!

– Извини.... – начал оправдываться Кирилл.

– Извини!? Да пошел ты! – швырнула вилку со звоном на тарелку Алла, и выскочив из-за стола, понеслась в спальню. – Урод, – кинула она, захлопывая дверь.

Кирилл приподнял тарелку со стола, и доедая, взглянул, чем же он питался на ужин. Это было яйцо фаршированное зеленью. Обалдеть, полный улет. Кирилл собрал в кучу мозги. Тоска прошла. Воспоминание, что он поручил Кате заказать в ресторане на ее вкус блюда, повергли его в хохот. Он не ел такое, потому как жена вообще не переносила на дух яйца. И быть при этом нежной? Что же с ней произошло? А что с ним произошло? И тут тоска снова навалилась на Кирилла. Он поставил тарелку на стол, привалился с спинке дивана, закрыл глаза.

Ночью снова разболелась ладонь. Открыв глаза, Кирилл несколько секунд вспоминал где он и почему. Рану нещадно жгло. От неимоверной тишины и темноты в квартире, боль становилось еще сильнее. Часы показывали 02.35.

– Алла!

Тишина.

–Алла!

Кирилл пошел в ванную. Открыл шкафчик с медикаментами, нашел перекись водорода, зеленку. Сорвал повязку и залил полфлаконом перекиси рану. Защипало, зашипело. Полегчало. Теперь зеленку. С ней такой же номер.

– Цирк уехал, клоуны остались, – только и смог пробормотать он, увидев, как рука окрасилась в зеленый цвет.

Но зато полегчало капитально. Нашел бинт, кое-как замотал руку, чтобы не замарать ею все вокруг.

Левой рукой ополоснул лицо, почистил зубы и направился спать в спальню. Алла отсутствовала. Падая на кровать, Кирилл заметил, что его мало взволновал сей факт.

Проснулся Кирилл от шума в квартире. Заявилась Алла. Часы мобильного показывали 4 утра. "Отличная жизнь", – констатировал он, и закрыл глаза. Но уснуть не удалось. Роняя сумку, вещи, Алла вошла в спальню и плашмя упала на кровать. Вздохнула тяжело, икнула и засопела. "Охренеть, классная жизнь, – повторился, уже окончательно проснувшись, Кирилл.

"Если я и дальше буду молчать, похоже у меня жена превратится в пьяницу, мотовка из нее уже есть", – резюмировал он с беспокойством. Вместо того, чтобы вести здоровый образ жизни и пытаться забеременеть, Алла все больше пускается во все тяжкие. С кем она гуляет? Я даже понятия не имею, кто у нее друзья, подруги. Хотя, разве у богатых есть друзья. Но так недолго и семья разрушится. Один пропадает на работе, другая в кабаках. "А семья ли, мы? – засомневался Кирилл. 5 лет вместе, а связывают только деньги".

С такими мыслями и ворочаясь, пытаясь увернуться от запаха перегара жены, Кирилл все же уснул.