Светлана Стэйнхарт
Путешествие Эллин Маклауд к своей любви

Внутри шевельнулось любопытство: она еще не посетила церковь Святой Магдалины. Но усталость от хлопот и впечатлений первого дня в Париже перевесила. Эллин пошла спать и уснула сразу, как только её голова коснулась подушки.

Наутро Эллин пошла прогуляться по улице Руаяль, в конце которой находился собор Святой Магдалины.

На пути ей попалась чудесная кондитерская Laduree. Позолоченный лепной потолок заведения украшали изображения ангелов. Внутри роскошных витрин красиво лежали разнообразные торты и пирожные, манящие посетителей раскошелиться на их необычайно вкусную нежность.

Глаза у Эллин разбежались при взгляде на всё это великолепие. Она попросила продавца отпустить ей самое любимое лакомство француженок, и та с улыбкой завернула несколько вкуснейших пирожных-macarons.

Выйдя на улицу, Эллин решила попробовать одно из них – с малиновым кремом между двумя миндальными безе. Откусив хрустящий кусочек, она ощутила сладкий взрыв, осколки которого осели в уголках губ, а по языку растёкся упоительный вкус начинки.

«Небольшая частица небесного наслаждения» – подумала Эллин, с восторгом глядя на оставшийся в руках макарон. Господи, как же это здорово – жить по-французски!! Наслаждаться каждой минутой и не отказывать себе в маленьких радостях, которые умножают удовольствие от прожитого момента.

Смотря по сторонам, Эллин неспешно шла по улице Руаяль, пока не увидела ворота церкви Сент-Мадлен. Величественный храм в стиле римского пантеона украшали 52 огромные колонны и фронтон, на котором Мария Магдалина, припав к ногам Иисуса, молила его о спасении грешников.

Внутри церкви царил таинственный полумрак. Где-то далеко впереди у алтаря его тщетно пытались развеять красивые светильники. В мерцавших позолотой боковых капеллах, в полутьме, стояли статуи Марии Магдалины. Под потолком главного купола были изображены самые почитаемые во Франции святые с Наполеоном в центре.

Храм был почти пуст. Эллин приблизилась к алтарю, полюбовалась на скульптуру с двумя ангелами, возносившими Марию Магдалину на небо, и направилась к выходу по проходу между рядами стульев.

«Как бы мы ни грешили, если в конце нам удаётся искренне раскаяться и тем самым приблизиться к Господу, мы в итоге можем попасть на небеса» – подумала Эллин. В этот момент раздался голос Иоанна:

– Эллин, скажи, а ты веришь в легенду, которую придумали люди, о кающейся грешнице Марии Магдалине?

Эти слова застали Эллин в самом тёмном месте храма – конце прохода, буквально в двух шагах от входных дверей. Стоя в темноте и глядя на освещенный алтарь и изображения святых, в центре которых был Наполеон, Эллин подумала, а что, если история Магдалины, призванная внушить людям идею о женщинах как о грешницах, – это церковная выдумка? Опять нас, женщин, ущемляют те, кому принадлежит власть в этом мире…

– Иоанн, – еле слышно сказала она вслух, – а как было на самом деле?

– Сядь, Эллин. И выслушай мой рассказ.

Эллин послушно присела на один из стульчиков около прохода. Иоанн начал своё повествование:

– В далёкие, далёкие времена, когда был жив наш Отец Иисус, я был ещё маленьким мальчиком, но тем не менее присутствовал на казни и видел Его смерть. Я видел, как Он умер, как тело Его сняли с креста и бросили рядом, оставив на растерзание собакам и потеху ветрам. И тут появилась Она. Это была Мария Магдалина, любимая ученица Христа. Она сняла с себя часть одежды и обмотала ею голову Отца нашего Иисуса, после чего, вместе с другими женщинами, перенесла Его тело в укромное место, где и свершилось чудо Воскресения. Ты хочешь знать, была ли она проституткой?

Эллин кивнула.

– Она была проституткой не более, чем ты или любая другая юная и одинокая девушка, которая искала своё призвание вне семьи. Разумеется, с точки зрения христианства как религии, укрепившей своё положение за много веков, такое свободное поведение аморально. Ведь оно не служит цели продления рода, и потому подлежит жёсткому пресечению.

В общем, Эллин, думаю, я ответил на твой вопрос. Теперь дело за тобой – захочешь ли ты снова верить религии или станешь придерживаться иной точки зрения на установленный порядок вещей.

– Спасибо тебе, милый Иоанн, что уделил время моему вопросу. Конечно, я приму к сведению твои слова. И пусть это послужит к моему благу и благу всех женщин на Земле.

Эллин поднялась со стула, перекрестилась, глядя на освещённый алтарь, и, толкнув тяжёлую дверь, вышла на улицу.

Дальше она захотела посетить универмаг Au Bon Marche – первый во Франции, если не во всей Европе, магазин, где продавалось всё, что только могло заинтересовать женщину, – начиная от пуговиц и лент и заканчивая предметами интерьера.

Универмаг представлял собой отдохновение для женских душ, истерзанных запретами и ограничениями патриархальной эпохи. В нём каждая парижанка чувствовала себя королевой в мире бесконечного желания, которое, как утверждают современные психологи, является сродни сексуальному. Это желание порождают фантазии, связанные с разложенным на полочках и витринах товаром. Дамы представляют себя обладательницей чудесного веера или расписной расчёски – куда более красивой, чем у неё – и раскошеливаются, оставляя в универмаге всю имеющуюся наличность. Универмаг торговал дамским счастьем: вещи были не настолько нужны, но их хотелось приобрести, чтобы сделать себе приятно.

Кроме того, в универмаге Au Bon Marche покупательницам разрешалось трогать и примерять изделия, а также сразу видеть ценники. До этого нововведения продавцы руководили посетительницами как на базаре – называя выгодную им цену и рекомендуя тот или иной товар, в зависимости от внешнего вида клиентки. Здесь женщины сами принимали решение о выборе и покупке, что делало процесс шопинга ещё увлекательнее.

Войдя в магазин, Эллин оторопела: ей почудилось, что она снова в храме – празднично убранном для утренней мессы. Гигант из железа, Au Bon Marche ослеплял игрой света из витражей под потолком куполообразной формы и магией цвета разложенных повсюду товаров, а красные ковры на лестницах, ведущих на другие этажи, вызывали всплеск эмоций от мысли, что все мечты сбудутся.

В универмаге было шумно. Множество хорошо одетых женщин прогуливались по универмагу попарно, разговаривая, другие беседовали с продавцами, третьим ассистенты помогали примерить перчатки или заворачивали товар. Пахло духами.

Каждому виду товара было отведено своё место, а некоторым – в зависимости от широты ассортимента – и целый отдел. На первом этаже универмага располагалось 18 огромных отделов с многочисленными группами обуви, одежды, предметов домашнего обихода, роскоши и первой необходимости. Длинные отделения зонтиков, тростей, галстуков, отделы всевозможных тканей, кружев, белья, лент, готовых платьев, обуви, шляпок, перчаток… Одним словом, в Au Bon Marche можно было купить всё то, что причудливая и капризная мода выдумывает ежедневно, ежечасно, ежеминутно.

Эллин остановилась возле стола, на котором в прямоугольных коробочках были разложены разные виды венецианских кружев. Достижения индустриальной эпохи способствовали тому, что изысканные кружева перестали быть привилегией аристократии. Теперь они делались на машинке, поэтому цена была весьма демократичной, полностью оправдывая название магазина (Au Bon Marche – «недорогие товары»). Всего пять франков! Как здорово! Эллин улыбнулась, ощутив внутри азарт кладоискателя.

Она гуляла по всем залам, с любопытством разглядывая горы шелков, бархатов, кружев, платьев, порой притрагиваясь к товару и примеряя его на себя. «Какое искушение» – думала она, – «ходить вокруг всего этого великолепия среди таких же, как я, охотниц за сокровищами. Наверное, будь у меня куча денег, я бы проводила здесь целые дни!»

На втором этаже желание Эллин обладать сокровищами усилилось: в китайских, индийских и японских залах громоздились вазы, бронза, китайский фарфор… Тут предусмотрительный владелец универмага предлагал своим посетительницам остановиться и немного отдохнуть в зале для отдыха или буфете, где бесплатно подавали бутерброды и прохладительные напитки.

Универмаг Au Bon Marche не просто продавал женщинам товары, он предлагал радикально новый образ жизни: модной, независимой в своих решениях, кипящей желаниями женщины – настоящей парижанки, ставшей в дальнейшем мечтой многих мужчин.

Эллин соблазнилась этим образом: в её душе всё больше и больше разгорался огонь намерения жить свободной и счастливой жизнью истинной женщины, которую показал е      й Париж. Женщины, которая знает, как сделать себе приятно и имеет для этого все необходимые возможности и разрешения.

Из универмага, который французский писатель-реалист Эмиль Золя так и назвал – «дамское счастье», наша героиня вышла только к вечеру и сразу направилась в гостиницу.

На следующее утро, едва она проснулась и раскрыла оконные створки, чтобы впустить в номер бодрящие лучи рассвета, в ней пробудилось желание прожить этот день как истинная парижанка. То есть ни в чём себе не отказывать, удовлетворяя свои маленькие прихоти.

Напевая от радости, пришедшей после принятого решения, Эллин заправила постель и пошла принимать ванну с лавандовым маслом. Потом, одетая в чёрный шёлковый халат с бледно-жёлтыми драконами, купленный в Au Bon Marche, она прохаживалась по номеру, что-то мурлыкая и выбирая из своего гардероба, который был весьма ограничен, наряд на сегодня. Её выбор пал на персиковое в оранжевую полоску платье с мелкими легкомысленными розочками вокруг воротника и шёлковыми лентами на лифе, молочно-белую с нежными кремовыми розами шляпку и молочно-белые перчатки из прозрачной ткани.

Одевшись, она спустилась по лестнице, вышла на улицу и отправилась на прогулку на Елисейские поля. В начале пути ей встретилась кондитерская Глоппе, где можно было попробовать воздушные профитроли со взбитыми сливками, вкуснейшие «сент-оноре» с заварным кремом и прустовские «мадленки», выпеченные в форме ракушек из нежного бисквитного теста. Вернее, это была даже не кондитерская, а модный чайный салон, в котором посетительницы, заказав к пирожным чашку ароматного чая или рюмку душевного хереса, болтали о новых нарядах или обсуждали другие радости жизни. В обстановке наслаждения, которая царила в кондитерской Глоппе, совершенно не хотелось говорить ни о чём, что не доставляло удовольствия.

Зайдя в кондитерскую, Эллин оглядела весь богатый ассортимент сладостей и, заказав парочку профитроли с рюмочкой хереса, уселась за пустующий круглый столик возле окна. Она сняла перчатки, взяла в одну руку пирожное, в другую – рюмку хереса и, посмаковав орехово-ванильный запах напитка, слегка его пригубила. Сладкий вкус карамели приятно обжёг язык. Миндальный аромат поднялся выше, к мозгу, и окутал его упоительной негой.

«Хорошее начало дня» – подумала Эллин. – «Вот бы все мои дни начинались так же, как этот!» Она допила херес, отставила рюмку в сторону и стала наслаждаться пирожными.

– Браво, Эллин! – послышался голос Иоанна. – Рад, что ты, наконец, поняла, чего истинный мужчина ждёт от женщины.

На этот раз Иоанн был не просто голосом: он сидел на краю стула напротив Эллин, одетый как заправский франт, в цилиндре и с тростью в руке. На его лице играла улыбка.

У Эллин от удивления и неожиданности округлились глаза. Она впервые видела ангела во плоти, тем более в таком симпатичном обличье, которое он выбрал.

Насладившись произведённым эффектом, он продолжил:

– Ведь, Эллин, мужчины хотят, чтобы вы, женщины, были мягкими, податливыми, но в то же время игривыми и непредсказуемыми. Как вот ты после рюмочки хереса… Немного шальная, но не упускающая возможности цедить жизнь маленькими глоточками. Буквально лёд и пламя – два в одном. Сдерживаемая страстность, постоянно рвущаяся наружу, но не пускаемая туда до поры, до времени по причине внешних обстоятельств. И, только оказавшись в спокойной обстановке, ты даёшь волю своей бурной страсти, даря её пылающий огонь своему избраннику.

Понимаешь ли ты, о чём я? – спросил Иоанн, покачивая ногой тросточку.

По виду Эллин было ясно, что слова Иоанна повергли её в глубокую задумчивость. Но всё же она нашла в себе силы и сказала:

– Да, Иоанн. Кажется, да.

– Расскажи мне, что ты поняла.

– Иоанн, – помедлив, начала Эллин, – ты говоришь о том, как завладеть умом мужчины, заставить его мечтать о женщине, которая с ним рядом. Для этого она должна быть страстной и холодной одновременно. Она должна пробуждать желание, слегка кокетливо показав туфельку из-под юбки, но ни в коем случае не обнажать ногу.

Эллин пригладила волосы над ухом и вопросительно посмотрела на Иоанна.

– Продолжай, Эллин. Мне нравится то, что ты говоришь, – сказал он, глядя на девушку в упор.

– Она должна быть непредсказуемой, – прошептала Эллин, смутившись от взгляда ангела. Её щёки покраснели, но она не понимала, почему.

– Продолжай, Эллин. Нет ничего постыдного в том, чтобы нравиться мужчинам и вызывать в них желание. Напротив, только так ты сможешь быть счастлива, потому что станешь для своего избранника вечной музой, единственной женщиной на всю жизнь.

Эллин подняла на Иоанна свои прекрасные серые глаза:

– Иоанн, а как этому научиться?

Ангел улыбнулся белозубой улыбкой.

– Вот этому, Эллин, и посвящено наше с тобой путешествие. Очень рад, что за три дня в Париже нам удалось наметить его цель, причём это сделала ты сама. Теперь можно ехать дальше, если ты, конечно, этого хочешь.

Эллин просияла от восхищения, услышав про цель путешествия. Она воскликнула:

– Ну, конечно, я хочу! Чем больше я путешествую с тобой, тем больше интересного я узнаю. Мне понравился Париж, но теперь я хочу ехать дальше! Куда мы поедем: Венеция, Рим?

– Нет, Эллин, для Рима и Венеции пока не пришло время. В Италии я приготовил для тебя нечто совершенно удивительное. Но пока мы должны к этому подготовиться, так что поехали в Испанию. Там для тебя также есть кое-что очень интересное.

Испания: встреча с Чёрной Мадонной

– Эллин, вставай, проезжаем Каталонию.

Девушка открыла глаза и увидела склонившегося над нею Иоанна. Она потянулась и спросила, который час.

– Девять утра. В двенадцать мы должны быть в Барселоне.

Эллин постепенно вспоминала всё произошедшее до текущего момента.

Вот они с Иоанном бегут по перрону, Эллин – c двумя сумками (вторая образовалась после посещения Au Bon Marche). Вот кондуктор пробивает билет и разрешает Эллин подняться в вагон. Внутри рядом с ней вновь появляется Иоанн, отлучавшийся на время проверки билета. Вот она сидит у больших окон в мягком кресле и смотрит, как за окном проплывают улицы Парижа, а потом – маленькие деревушки и леса. Вот она спит… Вот просыпается и видит за окном совсем другой пейзаж, нежели оставшийся во вчера…

Эллин повернулась на другой бок. Мысли о сегодняшнем дне, о путешествии из столицы Каталонии в настоящую Испанию – город Логроньо, что в провинции Ла Риоха, расположенной между Кастилией и Наваррой, её не волновали. Она уже привыкла полагаться на Иоанна, потому что он своим поведением неоднократно давал ей понять, что у него есть план. Вот и сегодня, по-видимому, он не зря разбудил её так рано. Наверное, хочет ей что-то сказать о предстоящем маршруте…

Но, несмотря на это умозаключение, Эллин не подняла головы с подушки. Ей хотелось доспать несколько сладких минут до окончательного пробуждения.

– Эллин, нам предстоит сегодня большое путешествие. Поедем на лошадях, если ты не возражаешь.

Эллин не возражала – она пребывала в сладкой дрёме.

– Ну вот и ладненько, – проговорил тихо Иоанн.

Он опустил занавеску, погрузив купе в полумрак, и достал маленькую губную флейту – такую, которая бывает только у ангелов.

– Я веткою была зелёной,

Когда влюблённых пташек голоса

Меня учили песням сладкозвучным.

Теперь устами ты меня коснулся,

И я, под ласкою твоих искусных пальцев,

Пою, как птица, сладостно и нежно, – произнёс Иоанн.

Говоря это, он продувал главное отверстие флейты и постукивал пальцами по корпусу, словно настраивал её для дальнейшей работы.

Вдруг из-под пальцев Иоанна полился поток чистейших звуков, словно где-то рядом зашумел водопад. Музыка была нежной, успокаивающей и одновременно в ней чувствовалась сила.

Низкий, чуть шелестящий звук мягко проползал в сознание и настраивал его на волшебство. Эллин приподнялась в постели и с удивлением посмотрела на Иоанна. Тот, довольно улыбнувшись, продолжил свою игру.

Эллин наконец выбралась из-под одеяла. Она была в светлой сорочке, её длинные пепельно-русые волосы раскинулись по плечам.

– У нас есть полчаса на сборы. – проговорил Иоанн, оценивающе разглядывая Эллин.

Та смутилась. Щёки запылали румянцем. По телу пробежала жаркая волна. Она стыдливо одёрнула ночнушку. В воздухе повисло напряжение.

– Не смотри на меня так, – сказала Эллин, отвернувшись и принявшись собирать вещи в саквояж.

– Как? – спросил Иоанн.

– Ты разглядываешь меня, будто… будто… – Эллин пыталась подобрать слова. – Будто ты желаешь меня как женщину! – наконец нашлась она и возмущённо посмотрела на Иоанна.

Их глаза встретились. Спокойный взгляд ангела отразил сверкающий меч, вырвавшийся из потемневших от гнева серых озёр Эллин.

Несколько секунд он выдерживал её атаку, потом расслабился и рассмеялся:

– Эллин, ну что ты как маленькая. Тебе ведь уже есть 18. Ты совершеннолетняя симпатичная девушка, и тебе бы пора узнать больше о своей привлекательности.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Эллин.

– Я имею в виду, – сказал Иоанн, отведя глаза к окну и сделав вид, что рассматривает там нечто интересное, – что ты богатая, красивая совершеннолетняя особа, которой ничуть не повредит внимание молодых неженатых мужчин. Хотя бы таких, как я, ангелов. – Тут Иоанн улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, на которую только был способен, и сердце Эллин растаяло.

– Ладно, – сказала она, вновь принявшись укладывать вещи. – Можешь разглядывать меня, сколько тебе заблагорассудится.

– Спасибо, Эллин, – со всей серьёзностью отвечал Иоанн.

В этот момент словно что-то изменилось в атмосфере купе: куда-то делось напряжение, которое до сих пор искрило над головой у Эллин. Иоанн снова улыбнулся, на этот раз своим мыслям, которые предпочёл не озвучивать вслух.

Вскоре поезд подъехал к небольшому перрону и остановился. Эллин и Иоанн спустились по ступенькам и оказались на старой станции, за которой простирались разноцветные поля.

– Эллин, – произнёс Иоанн, – знаешь, где мы?

– Нет. – Эллин с любопытством смотрела на бескрайние просторы.

– Мы в провинции Барселона, немного не доехали до столицы – Барселоны.

Не успела Эллин что-либо сказать, как послышался цокот копыт и рядом с платформой остановилась открытая повозка с кожаным сиденьем для двух пассажиров и откидным верхом. В экипаж была впряжена одна гнедая лошадь. На козлах сидел пожилой испанец, явно дежуривший где-то неподалёку в ожидании клиентов.

– Пошли, Эллин. – Иоанн подхватил сумки, и они направились к повозке. От внимания Эллин, которая стремилась подмечать малейшие детали их необычного путешествия, не укрылся тот факт, что на этот раз Иоанн помог ей с поклажей.

Он поставил сумки и подошёл к испанцу. Эллин стояла поодаль, разглядывая сцену и прокручивая в голове всё происходящее. Внутри начинали возникать вопросы, которые должны были отлежаться и созреть, чтобы быть заданными.

Иоанн махнул рукой Эллин и поставил сумки на пол коляски. Он помог взобраться девушке, запрыгнул сам и сказал кучеру что-то по-испански. Повозка тронулась.

– Куда мы едем, Иоанн? – спросила Эллин.

– Сейчас мы где-нибудь пообедаем, а затем отправимся в Монтсеррат. Это очень красивое место, монастырь в горах. Тебе понравится. – Иоанн посмотрел на Эллин.

Та сидела слегка раскрасневшаяся, в коричневом дорожном костюме и шляпке с серым пёрышком. Она улыбалась и выглядела очень мило. Иоанн улыбнулся в ответ и, отвернувшись, стал разглядывать проплывавшие мимо пейзажи.

Некоторое время ехали молча. Потом Эллин решилась. Ей не давал покоя вопрос, почему Иоанн на этот раз поднёс её сумки.

– Иоанн, – сказала она, расправляя складку на колене, – а почему ты в этот раз помог мне с сумками?

Взгляд Иоанна, блуждавший где-то на просторах испанских полей, обратился на Эллин. От него не укрылось волнение, с которым был задан вопрос.

– Потому что, Эллин, – ответил он, потупив глаза в пол и играя завязками на брюках, – ты дала мне почувствовать твою беззащитность, когда пыталась осадить меня там, в поезде. Я понял, что моя задача – служить тебе и защищать тебя. – Иоанн поднял свои прекрасные голубые глаза и посмотрел на Эллин.

Она всё это время сидела, не шелохнувшись и напряжённо слушала. Когда Иоанн замолчал, к Эллин вновь вернулся дар речи.

– Иоанн, – она кашлянула – голос от прилива гнева получился необычайно высоким, – мне казалось, мы с тобой просто учитель и ученица, разве нет?

Иоанн сник, сполз по спинке сиденья вниз. Оттуда глухо прозвучал его голос:

– Да, ты права, Эллин. Мне следовало вести себя именно так.

Тут Иоанн начал преображаться. Он поднялся обратно на сиденье, распрямился, будто налившись силой, и устремил на Эллин уверенный взгляд:

– Ну ты же знаешь, как это бывает. Немного увлёкся, не рассчитал силы. Прости. – Он склонил свою красивую белокурую голову и помотал ею, словно признавая свою вину. – Я не хотел огорчить тебя, Эллин. – Ангел улыбался своей обаятельной улыбкой и снова стал похож на прежнего Иоанна.

– Увлёкся, говоришь, ну ладно… – Эллин картинно надула губки и отвернулась, притворившись, что рассматривает поля.

Откуда взялось это кокетство, столь несвойственное ей ранее, она и сама не знала.

День склонился к вечеру, когда Эллин и Иоанн подъехали к местечку Монистроль де Монтсеррат – небольшому поселению у подножия горы Монтсеррат.

Своим названием (в переводе с каталонского «Монтсеррат» – «изрезанная» или «распиленная» гора) она была обязана внешнему виду: многоярусные голые скалы выглядели так, будто по ним сверху прошлись пилой.

В тот вечер гора смотрелась необычайно вдохновляюще. Скалы, освещённые рдеющими лучами закатного солнца, казалось, излучали тепло и уют домашнего очага.

Иоанн и Эллин отпустили повозку и остались на маленькой площади перед величественными скалами Монтсеррат.

Ангел знал в этом местечке каждую тропку, ведущую к монастырю, поэтому он, подхватив сумки, уверенно направился к одной из них. Эллин последовала за ним. Узенькая тропинка, поросшая с обеих сторон кустарником, петляла в глубине причудливых каменных пород. Иоанн и Эллин начали осторожно пробираться наверх, к монастырю Монтсеррат.

Вскоре их взорам открылись потрясающие виды горной долины. Эллин, впервые оказавшаяся в горах, восхищённо отметила загадочные образы, напоминавшие каменных великанов или языческих идолов.

Неспешный подъём на гору занял порядка двух часов, за которые наши путешественники успели один раз сделать привал. Они сидели на горе, в окружении произраставших там дубов и редколесья, прислонившись спинами к каменной стене, а взоры устремив на таявшие в подступавших сумерках окрестные пейзажи. С собой у них была жареная курочка и хлеб, прихваченные в таверне, где они останавливались на обед.

Во время привала Эллин ощутила настоящую домашнюю атмосферу. Ласковые лучи уходящего осеннего солнца и дружеское общение на самые разные темы были тому причиной.

Иоанн вёл себя как всегда, ничем не выдавая выказанный ранее интерес к Эллин как к женщине. А, может быть, этот интерес был всего лишь частицей глобального плана, о котором ей ничего не было известно? Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать.

– Пошли, Эллин, – сказал Иоанн, поднимая сложенные друг на друга сумки после того, как трапеза была завершена. – Нам нужно дотемна прийти в монастырь.

Эллин и сама понимала, что бродить в темноте по довольно крутому склону горы даже с ангелом было опасно. Того и гляди, оступишься, покатишься вниз, и тут тебе уже ничего не поможет. Поэтому она не мешкая поднялась со своего места, отряхнула юбку, поправила шляпку рукой в замшевых перчатках и подошла к Иоанну, выражая всем видом готовность двигаться дальше. «Ох уж эти викторианские леди, – усмехнулся про себя Иоанн. – Даже в горах они неизменно в шляпке и перчатках». Вслух он этого не сказал, просто повернулся и пошёл по склону вверх.

Они шли уже несколько минут, как вдруг Эллин подвернула ногу. Одно неловкое движение в сумерках – и нога попала в ямку, коих на извилистой, усыпанной камнями тропе хватало. Иоанн, услышав за спиной звук падения и вскрикивание Эллин, поставил сумки и в следующее мгновение уже стоял над девушкой.

– Вставай, – твёрдым голосом сказал он и протянул Эллин руку. Его глаза выжидающе и одновременно уверенно смотрели на Эллин. Она легко поднялась, будто падение было всего лишь игрой, задуманной, чтобы привлечь внимание спутника. Но Иоанн знал, что это было не так.

– Всё в порядке? – на всякий случай спросил он, отпустив её руку и отряхивая Эллин со всех сторон словно маленькую девочку.

Она всё это время удивлённо смотрела на него, и улыбка не сходила с её лица.

– Иоанн, – вдруг воскликнула она. – Да ты лукавишь!

Он прекратил её отряхивать и замер, выпрямившись. Их глаза оказались на расстоянии не более полуметра. Впервые за время поездки ангел и его спутница могли бы насладиться таким близким контактом, но помешали сумерки.

– Я не лукавлю, Эллин. С чего бы? – раздался будничный голос Иоанна. Он направился к сумкам, чтобы продолжить путь.

– С того, что ты хотел меня поцеловать, и не сделал этого! – Эллин подбежала к нему, не желая, чтобы тот уходил от разговора.

Иоанн на некоторое время замер над сумками, чтобы Эллин не видела его лица. Потом повернулся к ней и спокойно произнёс:

– Нет, Эллин, тебе показалось.

Они тронулись в путь. Всю оставшуюся до монастыря дорогу Эллин не покидала мысль, что Иоанн с ней играет. Конечно, она далека была от того, чтобы думать, что он подстроил падение, желая близкого контакта, но женское чутьё подсказывало, что он был очень заинтересован в ней. Осталось понять, что за игру он затеял и какова в этом её роль.

Перед тем, как войти на территорию монастыря Монтсеррат, Иоанн решил обсудить с Эллин цель их визита.

– Эллин, знаешь ли ты, что ожидает тебя в будущем? Когда ты вернёшься домой из путешествия? – спросил он.

Этот разговор происходил в полутьме, озаряемой полной луной и рядом фонарей, на площади за главными вратами монастыря. Ангел и его подопечная стояли у каменной балюстрады, за которой начиналась пропасть и открывался вид на долину. Справа и позади них, над монастырём Монтсеррат, возвышались готовые обрушиться на непрошеных гостей голые скалы.

Эллин, опершись на руки, нависла над каменной кладкой и пыталась разглядеть во тьме далёкие окрестные пейзажи. Вопрос ангела застал девушку врасплох. Она ощутила, что тело налилось тяжестью и навалилось на ставшие вдруг хрупкими пальцы, а под ними почувствовалась мёртвая прохлада камня. Она не знала, что с ней будет дальше, как не знала и того, что происходит сейчас. Неопределённость настоящего и будущего слегка выбили Эллин из колеи, заставив физически ощутить, каково это, когда земля уходит из-под ног.

Она понимала, что у неё нет ни ответа, ни уверенности в том, что желанное будущее с самым лучшим на свете мужчиной наступит. Поэтому она просто сказала:

– Нет.

Иоанн вздохнул и с притворным укором посмотрел на Эллин:

– Скажи «да», ты же хозяйка своей жизни. Как ты скажешь, так и будет.

От Иоанна веяло уверенностью, его улыбка и весёлый взгляд внушали оптимизм и надежду. Эллин расслабилась. Почему бы и нет? В конце концов, это всего лишь игра – верить в то, что в конце её ждёт лучший мужчина на свете. И она будет в это играть.

– Иоанн, – сказала она, – я согласна с тобой. Пусть всё будет, как я хочу. Мы вместе пройдём путь до финала, а дальше меня встретит мой суженый, с которым я буду счастлива до конца своих дней.

«Вот и умница», – подумал Иоанн, а вслух сказал:

– Теперь, Эллин, важно закрепить желаемое действием. Зайдём в монастырь, и ты попросишь у Чёрной Мадонны всё, о чём ты мне только что сказала. Это и будет нашей миссией.

В ту ночь они переночевали в одной из монашеских келий, которая была любезно представлена путешественникам настоятелем монастыря.

Едва забрезжил рассвет, Иоанн уже был на ногах и будил Эллин. Он сказал, что сегодняшний день будет для них особенным. За этот день многое случится. Может быть, даже чудо. Поэтому нужно как можно скорее приступить к выполнению миссии и отправиться к Чёрной Мадонне.

Эллин зябко поёжилась, когда её коснулась промозглая серость октябрьского утра. Во внутреннем дворике монастыря было пустынно – паломников, желающих прикоснуться к святыне, пускали только с 8 утра.

– У нас с тобой преимущество, – подмигнул Иоанн. – Ещё никого нет, а это значит, что мы первые подойдём к Чёрной Мадонне.

Эллин с любопытством изучала убранство внутреннего дворика, поэтому слова Иоанна не произвели на неё должного впечатления. Особенно её внимание привлёк круг в центре, выложенный плитками с морскими обитателями.

– Говорят, раньше здесь был океан, поэтому и скалы такой причудливой формы. Обточило! – скрипучий голос, произнёсший эти слова, принадлежал седобородому старику-монаху, проходившему мимо. Несмотря на то, что у бенедиктинцев очень строгий устав и монахи стараются не тратить время на праздные разговоры с богомольцами, этот старик излучал добродушие. Он явно был не прочь перекинуться парой слов с симпатичной девушкой.

Эллин улыбнулась. Старик словно ответил на её незаданный вопрос – действительно, почему в горном монастыре на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря такие необычные рисунки?

– Дедушка, извините, не знаю, как вас зовут… – в ответ на эти слова Эллин монах хитро улыбнулся, – мы с моим другом Иоанном пришли помолиться Святой Деве Марии, чья скульптура стоит в храме. Но пока туда не пускают, и мы исследуем вашу замечательную плитку.

– Можете называть меня «брат Александр», – щурясь то ли от солнца, то ли от удовольствия проговорил тот. – Скоро начнётся утреня, после которой верующим разрешат посетить Ла Моренету, нашу смугляночку. Но если вы хотите, можете пойти за мной, я иду на утреню и вас провожу куда надо.

Иоанн, всё это время стоявший чуть поодаль и наблюдавший за происходящим, сейчас внимательно смотрел на Эллин. От её ответа зависело, сколько дней они пробудут в монастыре, чтобы выполнить миссию, ради которой приехали.

– Да, мы согласны, – сказала Эллин, повинуясь внезапному порыву. Ей вдруг показалось, что монах приготовил для них нечто интересное, и это нужно обязательно увидеть.