Светлана Самченко
Крейсер «Варяг». Судьба и легенда

© Самченко С. Г., текст, иллюстрации, 2019

© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2019

Введение

1. О флоте

В середине XIX столетия Россия проиграла Крымскую войну. Проиграла, потому что отставала от держав-соперниц, таких, как Франция и Великобритания, и по технологиям, и по вооружению, и по экономике. Севастополь остался русским, но право держать на Черном море полноценный боевой флот страна лишилась. А в международных отношениях дело обстоит так: если у вас море есть, а кораблей, которые могли бы обеспечить господство на нем, нет – значит, на статус великой державы вы «не тянете»…

Поэтому правительства сначала Александра II, потом Александра III пытались активно развивать флот нового типа. И одну за одной принимали программы строительства паровых и броненосных боевых кораблей. Так проигранная война подстегнула технический прогресс…

Первая из таких программ была принята в 1857 году. Касалась она, в основном, Балтийского флота, который в это время фактически остался у державы наиболее полноценным. И согласно этой программе следовало построить 18 винтовых линкоров, 12 винтовых фрегатов, 14 винтовых корветов, около сотни канонерок и 9 вспомогательных судов, которые по способу передвижения могли быть только колесными или винтовыми пароходами. Часть балтийцев предполагалось посменно базировать на Дальнем Востоке, содержа в русских Тихоокеанских акваториях не менее 9 винтовых корветов, 6 винтовых клиперов, 9 винтовых транспортеров и 4 колесных парохода одновременно. Черноморский флот программа развивала очень сдержанно: для него нужно было построить 6 винтовых корветов, 9 винтовых транспортеров и 4 колесных или винтовых вспомогательных вооруженных парохода.

Для того, чтобы выполнить эту программу, России требовалось прежде всего полностью реформировать свою промышленность, воспитать собственную конструкторскую школу, обучить квалифицированных мастеровых. Да и сам флот в значительной мере реорганизовать – благо военные реформы Д. А. Милютина позволили сделать в этом направлении значительные шаги.

В 1861 году отменили крепостное право. А 1 января 1874 года российские Вооруженные силы перешли на систему всеобщей воинской повинности. Численность личного состава военно-морского флота была сокращена на 58 тысяч человек – с 85 тысяч человек в 1857 году до 27 тысяч человек в 1878 году. Матросы более не служили царю-батюшке по четверти столетия – теперь срочная служба составляла 7 лет, по желанию можно было остаться на сверхсрочную и прослужить 10 или 12 лет. Три года по окончании службы матрос продолжал числиться в экипаже, пребывая в запасе. В корне поменялась кадровая политика во флоте: офицеры, работающие на призыве, начали жестко сортировать призывников и отдавать предпочтение городским парням из рабочих семей – с трудовым опытом и какой-никакой специальностью. Конечно, в случае войны и деревенским призывом никто не брезговал, брали и малограмотных, но зато в обязанности офицерам вменялось теперь обучение молодых моряков – сначала в береговых учебных ротах, потом и на корабле… Если бы эти реформы еще и работали в полной мере!

Всего за шесть лет, с 1857 по 1863 годы, в Петербурге прошло 26 спусковых церемоний: на воду сходили винтовые фрегаты и корветы с деревянными корпусами и металлической обшивкой. Корабли обладали отменными мореходными качествами и хорошей маневренностью, но серьезного артиллерийского боя выдержать не смогли бы: брони у них не было.

В 1860 году Морское министерство России разработало вторую программу развития отечественного судостроения, ориентированную уже на строительство полноценного броненосного флота. Проблема была в том, что к реализации этой программы начисто не готова оказалась российская промышленность…

До сих пор самым крупным кораблестроительным центром России оставался столичный Санкт-Петербург с его Ново-адмиралтейскими верфями, Балтийским заводом, Галерным островом и многочисленными частными металлургическими предприятиями. На Ижорском заводе имелся опыт проката корабельной брони, на Обуховском начали делать хорошие нарезные орудия. На Черном море серьезные производственные мощности были расположены в Николаеве, вспомогательными и ремонтными считались верфи Севастополя и Одессы. К 1861 году в Питере спустили на воду первый отечественный боевой корабль с полностью металлическим корпусом – броненосную канонерскую лодку «Опыт». Но чтобы перейти к регулярному спуску броненосцев практически всем российским верфям, специализировавшимся ранее на парусно-паровых корветах и фрегатах, требовалась тотальная модернизация.

С конструкторской школой тоже не все было ладно. Она была очень молода, фактически – только нарождалась. Конечно, был у нас «русский Кольз» – адмирал Андрей Александрович Попов, участник Крымской войны, начальник штаба Балтийского флота. В 1861 году он был назначен ответственным за массовую перестройку парусников в винтовые пароходы. Проекты Попова – это первенец российского парового линейного флота броненосец «Петр Великий», броненосные фрегаты «Генерал-адмирал» и «Герцог Эдинбургский». Но этот же неуемный гений придумал и построил удивительные по нелепости своей круглые броненосцы-мониторы «поповки», так и не научившиеся хорошо стрелять, и овальную в плане императорскую яхту «Ливадия», на борту которой от ходовых вибраций в буквальном смысле слова тошнило экипаж и гостей… Увлечение Попова кораблями с необычной формой корпуса, конечно, служило развитию конструкторской мысли, но в практическом плане укреплению боеспособности флота способствовало слабо.

Кроме того, интересные и полезные проекты нередко топила в бумагах наша родная государственная бюрократия. Вот, скажем, такой пример: конструктор А. Ф. Александровский разработал к 1867 году интересный проект подводной лодки. С единым двигателем в виде поршневых пневматических машин. Вооружать такие субмарины предполагалось отечественными самоходными минами, по мнению специалистов, не уступавшими по мощи английским минам Уайтхэда… Изобретателю дали построить опытовый экземпляр лодки, который даже успешно прошел испытания. Но дальше оригинального инженерного эксперимента дело не пошло: в Адмиралтействе сочли, что серия субмарин Александровского флоту попросту не нужна. И вообще, подлое это дело – бить торпедой из-под воды вместо того, чтобы при встрече с достойным соперником прогревать стволы орудий салютным залпом… В результате более или менее организованные подводные силы были созданы в России только во времена Николая II.

Эскадренный броненосец «Петр Великий» на Ревельском рейде

Англичане, стремясь как можно быстрее нарастить численность своего флота, пошли по пути унификации проектов и стандартизации комплектующего оборудования. А в России для флота по единому образцу делались, разве что, пушки и пиронафтовые фонари. Одних только водомерных стекол для паровых котлов выпускалось 76 видов и типоразмеров. Или вот, например: есть единый средний калибр артиллерии – шесть дюймов (152 мм). Такие пушки можно ставить в башенных или барбетных установках, в щитах или без щитов. Но башни и щиты – у всех разные, взаимозаменяемость узлов и деталей отсутствует. А такая ситуация создает проблемы с запчастями при ремонтах: каждому кораблю подходит только что-либо свое, индивидуальное, которое и на портовом складе не всегда разыщешь, и у соседа по эскадре запасное не позаимствуешь… Только и остается, что достать чертежи и ехать на завод – добывать каждую мелочь через индивидуальный заказ.

Стремясь сократить расходы государственного бюджета, Морское министерство приказала казенным верфям жестко экономить, а частные поставило под строжайший инспекторский надзор. Казалось бы – благое дело… Но это начисто лишало строителей кораблей хозяйственной и технической самостоятельности. Чуть ли не каждую заклепку сопровождал ворох проектно-технической и финансовой документации. А требование беречь казенную деньгу нередко приводило к прямым нарушениям технологии сборки и даже к подмене материалов. Сосновый палубный настил дешевле тикового – и начихать на то, что скорость износа тика втрое меньше, чем сосны, а значит, чаще придется этот настил менять! Сиюминутная какая-то экономия получается – с повышенными расходами, заложенными на весь срок жизненного цикла корабля …

Многократные пересмотры проектов и нововведения прямо по ходу строительства приводили к затягиванию самого производственного процесса и неизбежным строительным перегрузам. Начальство в Морском министерстве чертыхалось и… меняло инженеров, руководителей работ, передавало заказы другим заводам. А там вся бумажная круговерть начиналась сначала. В результате у англичан броненосец строился года три, а в России – пять лет, а то и дольше.

К тому же, часто было не понять, кто и за что во флоте отвечает. Например, техническое состояние флота – компетенция Морского технического комитета Адмиралтейства. Именно там, в МТК, решались вопросы проектирования, строительства, надзора за заводами, испытаний, ремонтов, модернизаций. В МТК составлялись рабочие сметы и спецификации. При этом кадрового состава в комитете не хватало, в чиновничьих креслах сидели давно отплававшие ценз отставники, работавшие медленно и нудно. Зафиксирован случай, когда один из инспекторов МТК, работавший с казенным Балтийским заводом, за год ни разу не побывал на строящемся корабле – некогда было, с бумагами вечный завал…

Броненосный фрегат «Минин». Репродукция с гравюры М. Рашевского

При этом МТК зависел в своих решениях от Главного управления кораблестроения и снабжений, на котором висела ответственность за расход государственных средств. В ГУКиС работали военные чиновники, а не инженеры-кораблестрои-тели. А возглавлял управление вице-адмирал В. П. Верховский, которому лично императором велено было «на ветер казенных средств не бросать». Связанный царским приказом, Верховский вынужден был экономить на ремонтах и поставках оборудования, на выдаче угля при испытаниях и даже на стрелковых учениях – снаряд-то тоже денег стоит! В результате МТК требовал, а ГУКиС не давало… Результат предсказуем! А для того, чтобы как-то упорядочить деятельность двух вечно собачащихся меж собой министерских департаментов, например, объединив их, понадобилось проиграть еще одну войну – русско-японскую.

Броненосный фрегат «Князь Пожарский» на Дальнем Востоке

Вопросами морской стратегии и боевой готовности флота ведал, естественно, Главный морской штаб в лице его военно-морского ученого отдела. Казалось бы, где вести аналитику с прогнозами развития флота, как не там! Но ГМШ руководил повседневной жизнью большого флота, и долгосрочная аналитика велась постольку-поскольку, когда времени и сил хватит. А когда его тут хватит, если в 1881 году кораблестроительную программу пересмотрели в очередной раз, и обещали еще дополнить, когда Министерство финансов разработает проект нового бюджета?..

А ведь была еще и Морская академия, которая должна была разрабатывать на научной основе военно-морскую концепцию державы и готовить в Морском корпусе командные кадры обновленного флота. В корпусе, как считалось, юношам давали блестящее образование… Вот только вплоть до 1895 года в учебной программе отсутствовал такой предмет, как тактика. Парни из дворянских семей покидали стены элитного учебного заведения, замечательно разбираясь в военной истории и географии, в физике и гидродинамике, в навигации и астрономии, в электродинамике и в химии взрывных процессов. Многие потом даже видными учеными становились… Но было ли это образование в полной мере офицерским, если тактику и оперативное искусство они изучали факультативом по желанию или постигали на практике, уже участвуя в войнах? И не были ли результатом такого подхода к образованию бушевавшие на рубеже XIX–XX веков споры меж российскими адмиралами о необходимом составе флота и способах его боевого использования?

Броненосный фрегат «Герцог Эдинбургский»

А во главе всей этой громоздкой и инертной системы стоял начальник флота и Морского ведомства, председатель Амиралтейств-коллегии генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович Романов. Родной брат императора Александра III. Лучше всего о нем сказал его же собственный двоюродный братец – великий князь Александр Михайлович:

«Светский человек с головы до ног, «le Beau Brummell», которого баловали женщины, Алексей Александрович много путешествовал. Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку. Но он состоял на государственной службе и занимал должность, не более не менее, как адмирала Российского Императорского флота. Трудно было себе представить более скромные познания, которые были по морским делам у этого адмирала могущественной державы. Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице».

Генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович Романов

С таким начальником, как говорится, далеко не уедешь…

Великий князь любил пышные парады и показательные стрельбы. И, фактически, по его инициативе артиллерия флота была ориентирована на использование преимущественно бронебойных боеприпасов и орудий с повышенной начальной скоростью и уменьшенным весом снаряда, что во многом исключает бризантный эффект от попадания. То, что главный потенциальный противник – англичане – предпочитает снаряды осколочно-фугасного действия, при этом не учитывалось… Слаженная работа расчетов палубной артиллерии исключительно красиво смотрится на показательных стрельбах, не так ли? А щит на пушке увеличивает видимый размер цели при стрельбе на коротких дистанциях – так может, ну его, этот щит? Не ставить! Приказано экономить? Тогда зачем флоту фугасы в тонкой оболочке, с большим содержанием взрывчатого вещества?.. В результате флот рубежа веков получал «полуфугасы», в четыре раза уступавшие по бризантной силе английским. Толстой брони такие снаряды уже не берут, а осколочных повреждений наносят мало. Но чтобы выяснить и осознать это, понадобилась еще одна война. А покуда Верховский попросту не давал ходу инженерам-оружейникам: попытка МТК инициировать в 1897 году испытания новых фугасов была лично им «завернута» под предлогом того, что заготовленного на сезон учений боезапаса и так уже произведено довольно, а на новые снаряды придется еще 70 000 рублей потратить.

Прогресса в развитии артиллерии великий князь и его сторонники попросту… не заметили. Пушки позволяли уже вести сражение на больших дистанциях, росла скорострельность и точность. А на учениях русские корабли по-прежнему рвали с условным противником дистанцию до стрельбы едва ли не «в упор», одновременно с главными калибрами вовсю используя вспомогательные – отсюда и обилие малокалиберной артиллерии на каждом борту. И опять только новая война показала, что трехдюймовым снарядом без фугасной начинки в реальном бою не пришибешь даже мелкий миноносец…

В 1892 году русский флот перешел на облегченные орудия, которые обеспечивали увеличение почти на 20 % начальной скорости полета снаряда. Эти пушки дают хорошую настильность траектории – снаряд к противнику летит по плавной дуге, тем более приближающейся к прямой линии, чем менее дистанция до цели. А это и количество промахов сокращает, и бронепробиваемость улучшает.

Броненосный крейсер «Адмирал Нахимов»

Вот только эффект этот хорошо заметен на дистанциях не более 5 километров. На таких дистанциях и стреляли во время учений… Добивались блестящих результатов, великий князь вручал командирам плутонгов золотые часы, одаривал комендоров денежными премиями и внеочередными отпусками по результатам каждых маневров. Создавалась картина, будто флот располагает и хорошей боевой техникой, и лихими, хорошо обученными моряками.

Но в бою дистанцию надо еще успеть сократить до «пробивной», а деревянный щит, волокущийся на буксире по полигону, в отличие от реального противника, не посыпает тебя в процессе маневрирования градом фугасов. Много ли уцелеет в подобном случае из твоей легкой бесщитовой артиллерии и из твоих стрелков-отличников, пока доберешься до врага? Чтобы это вообще хоть как-то получилось, надо иметь перед неприятелем преимущество в скорости – желательно, хотя бы узлов на пять. А с теми же англичанами это весьма и весьма проблематично – они на совершенствование ходовых систем сил и средств не жалеют, строят без перегрузов, в качестве топлива используют высококалорийный кардиффский уголь. И толку тогда от того, что у тебя – отличный бронебойный боезапас?

Если боевые инструкции предписывают рвать дистанцию до врага до минимальной, значительно сдерживается развитие прицельно-дальномерной оптики и приборов управления огнем. В самом деле, зачем ставить кораблям длиннобазные дальномеры, зачем снабжать каждую пушку дорогостоящим оптическим прицелом, если эффективное попадание возможно лишь с пяти километров? Да и угол возвышения орудий увеличивать, вроде как, и незачем – ведь никто не будет стрелять дальше, чем видит?

Против такой позиции великого князя возражали многие адмиралы – Витгефт, Скрыдлов, Макаров, Чухнин, Дубасов… Но князь решительно возражал против «лишнего расхода» и массового введения на кораблях передовых приборов единой залповой стрельбы. В угоду ложной экономии и Верховский предложил отказаться от «чересчур сложных и дорогостоящих» приборов управления артиллерийским огнем.

«Не понял» Алексей Александрович и нововведений в области связи. Даже иностранные специалисты признавали приоритет в разработке радио за русским ученым А. С. Поповым – но патент первым получил заморский инженер Маркони. А созданная в 1901 г. в Кронштадте мастерская приборов беспроволочного телеграфирования имела ничтожную производительность – от 5 до 8 комплектов в год. Денег на совершенствование конструкции русских радиотелеграфов просто не выдавалось. Опытовую лабораторию Попов себе так и не выбил. Подготовку радистов возложили на учебно-минный отряд, потому что там «много народу, разбирающегося в гальванике и электричестве». А у минеров других дел хватало – собственных, и радиодело они осваивали по остаточному принципу. В результате, если хочешь поставить на корабль более или менее приличную радиотелеграфную станцию – заказывай за границей, у того же Маркони или у немецкой фирмы «Сляби-Арко», быстро поставившей производство типовых корабельных радио на коммерческую основу. А хочешь в придачу к чуду заморской техники еще и толкового радиста – учи сам, прямо на борту!

Сложившееся к концу столетия положение едва не поколебала публикация в начале 1898 года журналом «Русское судоходство» статьи А. Токаревского «Искалеченные броненосцы». Материал разглашал сведения из секретного отчета командующего отдельным отрядом судов Балтийского моря контр-адмирала В. П. Мессера. Отчет касался испытаний новых кораблей и содержал обильную резкую критику состояния казенного судостроения. Но… дело кончилось тем, что журналиста едва не привлекли к ответственности, а собственно адмиральское мнение закопали в адмиралтейских бумагах.

И ничего от общественного резонанса в системе не изменилось.

Реализация принятой в 1881 году программы усиления Российского военно-морского флота по-прежнему запаздывала относительно расчетных сроков. Строить корабли быстрее и качественней не получалось, отечественные верфи слишком медленно освобождались для новых проектов. И вступивший в 1896 году на престол император Николай II, не умея исправить положение и не очень-то стремясь это сделать, легко согласился на размещение российских военных заказов на зарубежных предприятиях. А что? И в прежние годы так нередко поступали, так почему же и не теперь?..

2. О политике

С начала 90-х годов XIX века в центре внешнеполитических интересов Российской Империи находился Дальний Восток, где в ближайших соседях числилось большое и откровенно нелепое государство, так и не повзрослевшее со времен Средневековья – экономически слабый и военно-безалаберный феодальный Китай.

Поднебесная империя, осколок древнего мира на политической карте. Территории много. Народу много. Производства при этом почти никакого. Аграрное, правда есть, но экстенсивное, проще говоря, кое-как народ кормится – да и ладно. Философская мысль – до сих пор по Конфуцию, а ведь древний философ преставился еще в 479 году до Рождества Христова. До 89 % населения, если верить английской статистике – неграмотные и малограмотные.

Китайцы кушают крыс и жареных червяков – а иначе в рационе не хватит белковой пищи, чтобы простонародье могло заниматься физическим трудом, поскольку скотоводство развито на весьма примитивном уровне, и настоящее мясо подают на стол только высшим сословиям. Нищету здесь почитают за святость. Женщин – кроме королевы, разумеется, – пожалуй, что и за человеческие существа не считают. Местным девушкам, например, особенно – знатным, в детстве поголовно калечат ноги: связывают ступни специальным образом, чтобы не росли. Носить туфли больше тринадцатого размера считается немодным. Для сравнения – в Европе ходовыми размерами женской обуви на рубеже веков считаются тридцать четвертый – тридцать шестой. При контакте с местными князьями-мандаринами европейским дипломатам настоятельно рекомендуется кланяться в пояс и обращаться не иначе как «о, великий»…

Что в просвещенном мире принято делать с такими большими и несуразными странами? Да, вы совершенно правильно догадались – колонизировать. Ибо рынок сбыта широк, а трудового резерва, – к тому же голодного, а значит, дешевого, – хоть пруд пруди…

Британия, например, захватила остров Гонконг, китайский Вейхайвей и установила контроль над бассейном реки Янцзы. Англичане навязали китайцам аренду полуострова Цзюлун на 99 лет и давно уже чувствовали себя на этих землях полновластными хозяевами.

Франция заполучила порт, пригодный для организации военно-морской базы, и приобрела железнодорожные концессии на территории Китая, прилегающих к колонизированному ранее Индокитаю. Кроме того, французское правительство вело с Пекином переговоры об аренде побережья Гуанчжоу-ваньского залива.

Германия обосновалась в бухте Киао-Чао, и начала превращать скромный городок Циндао на берегу Желтого моря в полноценный военно-морской порт с развитой береговой обороной…

Россия избытком заморских колоний похвастаться не могла. Но, как писал известный российский политик, министр финансов О. Ю. Витте, «У нас в России в высших сферах существует страсть к завоеваниям, или, вернее, к захвату того, что, по мнению правительства, плохо лежит…»

В 1894–95 годах Китай проиграл войну стремительно модернизирующейся по европейскому образцу Японии. В союзе с другими державами-колонизаторами, Францией и Германией, Россия выступила в защиту Китая на международной арене – вот такой лихой политический ход, чтобы расширить здесь свое влияние и заставить Поднебесную быть обязанной соседям по гроб жизни…

Сообща европейские страны вынудили японцев вывести войска с захваченного Ляодунского полуострова – и тут же Россия у Китая эту территорию арендовала. Разумеется, на таких же кабальных для арендодателя условиях, как и прочие «благодетели». Правда, не на 99 лет, а всего лишь на четверть века.

В 1896 году был заключен русско-китайский договор об оборонительном союзе против Японии. Первая статья договора гласила:

«Всякое нападение Японии как на русскую территорию в Восточной Азии, так и на территорию Китая или Кореи будет рассматриваться как повод к немедленному применению настоящего договора».

Китай предоставил России концессию на сооружение железной дороги от Читы до Владивостока через Маньчжурию. Железнодорожную магистраль, известную под названием Китайско-Восточной железной дороги, начали строить в 1897 году… В придачу, годом раньше, был установлен совместный российско-японский протекторат над Кореей.

После аренды в 1898 году Россией Ляодунского полуострова с городом Порт-Артур там началось развертывание зимней базы для Тихоокеанской эскадры российского флота. В отличие от Владивостока, эти воды зимой не замерзают – нет перерыва в учебной программе. Но расширение военного присутствия России в Китае привело к обострению отношений с Японией.

Император Николай II к японцам относился с некоторой несерьезной брезгливостью. За развитую державу не признавал. Мол, всего-то лет тридцать назад из Средневековья через свою «революцию Мэйдзи» вылезли… К тому же, в юности Николаю – еще наследнику престола – во время путешествия по Японии буквально надавали по голове. Видите ли, местный весьма религиозный полицейский усмотрел в поведении молодого гойдзина осквернение синтоистской святыни, вынул саблю и … слава богу, только ушиб, а не прибил на месте.

С точки зрения Николая японцы выглядели неким «диким народом», неспособным на равных конкурировать с развитой европейской державой. Если придется с ними воевать – ну и пусть, разделаемся с легкостью… А пресловутая «маленькая и победоносная» война только на пользу России пойдет, поможет оттянуть назревающий внутренний кризис.

Тот же министр Витте в своих «Воспоминаниях» привел слова японского посла в России Курино:

«Если бы в это время Россия не делала приготовлений к войне, то Япония могла бы не беспокоиться. Между тем со всех сторон говорят о приготовлениях. Общественное мнение в Японии все более возгорается, и правительству очень трудно его удержать. Япония такая же независимая страна, как и всякая другая, для нее унизительно вести переговоры с каким-то наместником Дальнего Востока, точно Дальний Восток принадлежит России или Россия протектор Дальнего Востока…»

Японская империя тем временем обратила свой взор к потенциальным европейским союзникам, и прежде всего – к Великобритании, чьи интересы в северной части Тихоокеанского региона конфликтовали с интересами России. Стремясь компенсировать накопившееся за долгие столетия изоляции технологическое отставание от просвещенной Европы, японцы стремительно наращивали боевую мощь своей армии и флота. В основном – за счет британского, немецкого и даже французского опыта. В частности, на закупку иностранных проектов боевых кораблей страна в 1898–1899 годах планировала потратить треть своего бюджета.

Отто Юльевич Витте, министр финансов. Портрет работы И. Репина

Еще в 1895 году в Японии была принята программа ускоренного развития вооруженных сил государства. Согласно этой программе следовало за пять лет утроить численность сухопутной армии, а суммарный тоннаж флота увеличить в четыре раза. Сразу после победного завершения войны с Китаем Япония запланировала пополнить свои военно-морские силы четырьмя броненосцами, шестью броненосными крейсерами, шестью легкими крейсерами и целой флотилией миноносцев – числом не менее шести десятков.

Собственная промышленность с этими задачами никак не могла бы справиться, и император Муцухито пошел на беспрецедентный для своей страны шаг: все корабли, кроме некоторых крейсеров 2 класса и части миноносцев, были заказаны на английских, французских и германских верфях. А с целью развития собственной инженерной школы в закрытую ранее страну были приглашены иностранные специалисты.

Император Японии Муцухито

Российские дипломаты и разведчики, работавшие на Дальнем Востоке, разумеется, об этом знали. И правительство Николая II регулярно получало на этот счет обстоятельные доклады. Но никаких мер к соответствующей корректировке собственных планов не предпринимало.

Летом 1903 года началась русско-японские переговоры о Маньчжурии и Корее, переросшие в совершенно «резиновый» дипломатический процесс. Россия увязала в «Дальневосточном вопросе», как ломовой конь в карельском болоте…

Создавая современный броненосный флот, Япония опиралась прежде всего на английскую военно-морскую концепцию. Для решительного генерального сражения – мощная линейная колонна из 6 броненосцев, которая по планам будет готова к бою к 1901–1902 годам. Для авангардных действий, разведки и обеспечения коммуникаций – 6 броненосных крейсеров и в придачу не менее дюжины некрупных бронепалубных. Для истребления кораблей неприятеля после больших баталий и всякого рода диверсионно-набеговой деятельности – полчище миноносцев. Все силы сосредоточены в одном регионе и компактно размещены в базах с удобными выходами на основные интересующие коммуникации.

России в силу ее геополитического положения быстро создать на Дальнем Востоке мощный «кулак» было сложнее. Территория огромна, основные производственные мощности сосредоточены на Балтике и на Черном море, флоты разобщены. Северный морской путь еще не освоен, а стандартным маршрутом от Питера до Владивостока идти и идти – почти половина кругосветного плавания…

Эскадра Тихого океана была, по сути «филиалом» Балтийского флота. Посменно русские боевые корабли совершали вояж через полмира, и перед заходом во Владивосток или недавно арендованный Порт-Артур непременно останавливались в Нагасаки. А с 1895 года, после Японо-китайского конфликта, задачей русского флота в Тихом океане стало обеспечение такого превосходства в силах, которое заставило бы Японию отказаться от дальнейших попыток высадиться на континенте.

Поэтому в 1897 году на Особом совещании Морского министерства было решено: все строящиеся на русской Балтике и по иностранным заказам корабли непременно должны по введению в строй приписываться во временное подчинение к эскадре Тихого океана и участвовать в регулярной ротации военно-морских сил между столицей и Дальним Востоком. В начале 1898 года даже принята была поправка к судостроительной программе – в интересах защиты дальневосточных вод. Выделялись на это и дополнительные финансы из государственной казны – 90 миллионов рублей. По сути, Россия начала борьбу за превосходство на море с планомерно обновляющимся японским флотом.

Но японцы планировали завершить формирование полноценной многофункциональной эскадры к 1902 году. А поправка к российской программе ставила сроки более свободно: если к 1905 году успеем – хорошо. Но вероятнее всего, флот будет боеготов не ранее 1906 года…

Выделенной казны откровенно не хватало. Чтобы уложиться в сроки, построить и обучить флот, развить базовую инфраструктуру во Владивостоке и на арендованных землях Китая, возвести крепости и опорные пункты, к сверхбюд-жетным средствам следовало бы еще под сотню миллионов добавить. А на это царь Николай уже не решился. Сверх бюджета выделил лишь 40 миллионов, равномерно растянув поступления из госбюджета на четыре года – с 1901 по 1905. А это значило: или затягиваем сроки, или попросту исключаем из программы некоторые проекты. Вновь велено было экономить – например, за счет расходов на практические плавания. О том, что отменять по такому поводу учения и маневренные выходы, сокращать длительность пребывания кораблей в море и расход боеприпасов на практических стрельбах – это значит попросту подрывать боеспособность эскадры, похоже, мало кто в правительстве задумывался.