Светлана Рощина
К забору не подходи!
Мал да удал!
Когда произносишь слово «милиционер» или «полицейский», как принято сейчас, то в голове сразу возникает образ бравого парня. Высокого, статного, в опрятной строгой форме и с кобурой на ремне. Однако не все стражи порядка выглядят так, как рисует нам наше воображение. Достаточно часто в органы внутренних дел идут служить ребята, которые совсем не отличаются исполинским ростом и мощной мускулатурой. Это в старые времена гренадёров выбирали по внешним данным. А сейчас фактически любой желающий, если позволяет здоровье, может стать стражем порядка и носить красивую форму. Именно поэтому в рядах полиции очень много парней довольно-таки небольшого роста.
Когда я пришла служить в милицию (тогда это была именно милиция), из ста двадцати ребят нашего отделения большая часть имела рост меньше ста семидесяти сантиметров. А некоторые даже были ниже меня. А у меня рост всего лишь сто шестьдесят три сантиметра! Однако руководство охраняемых организаций часто требовало, чтобы на входных постах стояли представительные ребята с соответствующей комплекцией, из-за чего у начальников нашего отделения часто возникали проблемы, так как таких ребят не хватало. Но и низкорослых парней нужно было куда-то ставить. Поэтому им давали внутренние посты или отправляли в патруль по охране общественного порядка. А наш заместитель начальника по службе, который, к слову, был очень высокого роста, всё время возмущался:
– Кадры присылают одних низкорослых, а что потом с ними делать, не говорят!
Но был у нас особенно мелкий парень по имени Андрей Селянин. Ставили его, разумеется, только на внутренние посты, где он исправно нёс службу, и если бы не его рост, то полагаю, Селянин мог бы дослужиться до больших звёзд. Но из-за его небольшого роста всё время возникали проблемы разного свойства.
Рассказывал мне дежурный Коля Княжнин. Далее буду вести рассказ от его имени.
– Звонок в дверь дежурной части. Подхожу я к двери, смотрю в глазок. Никого! Возвращаюсь обратно в дежурную часть. И тут снова звонок. Опять подхожу к двери, но никого за ней не вижу. Думаю: какие-то сорванцы хулиганят! Подбегают к двери, звонят и прячутся. А я из-за них туда-сюда бегать должен! Но, сама понимаешь, открыть дверь не могу: мало ли что! Но тут опять звонок. Так и хотелось выйти и отчитать этих мальчишек, которые нашли где баловаться! И я снова смотрю в глазок и вдруг замечаю какое-то шевеление внизу. Будто кто-то пытается до глазка дотянуться. Но тут меня вызывают по рации. Отвечаю. Это Селянин. Говорит: «Чего меня в дежурку не пускаешь?» А я и спрашиваю: «Где ты?». А он: «Под дверью!». Ну, я снова подхожу к двери и спрашиваю через дверь: «Селянин, ты что ли?» А он: «Я! Кто ещё?». Пустил я его и говорю: «В следующий раз, когда позвонишь в дверь, ты хоть подпрыгни, что ли! А то и не догадаешься, что ты там стоишь!». И теперь он каждый раз, после того как позвонит в дверь, начинает прыгать, чтобы его увидели и пустили!».
Я долго не могла удержаться от смеха, так как представила себе милиционера при полной экипировке, прыгающего перед дверью дежурной части. А ведь всё это происходит на улице, хоть и во дворе дома! И что думают местные жители, когда наблюдают за этим действом, мне сложно представить. Наверное считают, что это наши учения или парень делает это на спор, потому что реальная причина прыжков Андрея Селянина перед дверью дежурной части уж слишком банальна.
А Коля рассказал мне ещё одну историю, связанную с Андреем Селяниным и его маленьким ростом.
Мужская раздевалка, где расположены шкафчики ребят нашего отделения, находится в подвале. И этот подвал самый что ни на есть настоящий подвал со всеми его атрибутами: крысами, протекающим полом, многочисленными трубами и практически без света.
– Закончилась моя смена, – рассказывал мне Коля дальше, – и я отправился в раздевалку. Впереди меня бежит Селянин. Бежит, подпрыгивает, домой торопится. Ну и я за ним. А кругом темно! Ориентируюсь только на фигуру Селянина. Он бежит, ну и я поспешаю. И вдруг – бац! Удар прямо в лоб. Искры из глаз. Что такое? А это я о трубу, которая проходит по потолку, ударился. Селянин-то мелкий! Он по подвалам вприпрыжку передвигаться может, а мне аккуратней идти надо! В общем, потёр я лоб, да дальше пошёл. Вроде Селянин идёт, и я за ним. И тут снова бац! Опять о трубу ударился! Что же это такое? Селянин бежит и подпрыгивает, и ничего ему не делается, а я до своего шкафчика дойти не могу! С горем пополам добрёл я до своего шкафчика и клятвенно пообещал себе в следующий раз не ориентироваться на Селянина. Потому что где пройдёт он, я получу удар в лоб!
Хорошие были времена! Хорошие ребята и добрые шутки!
Хороший концерт
10 ноября в нашей стране традиционно проходят праздничные концерты посвящённые Дню милиции или, как сейчас именуется этот праздник, Дню сотрудника органов внутренних дел. Самый лучший концерт с участием эстрадных звёзд первой величины всегда транслируют по телевидению, и обычному сотруднику органов внутренних дел попасть на этот концерт невозможно. Билеты получают лишь большие начальники и руководство Министерства внутренних дел. Но праздник на то и праздник, чтобы и рядовым сотрудникам что-то досталось. Концертов в этот день проходит много, и на те, что поскромнее, вполне реально получить билеты. Однако и здесь существует своя иерархия. Для руководителей отделов – места в партере, для рядовых сотрудников – места на галёрке.
Признаюсь своему читателю, что я – перфекционист и всегда предпочту журавля в небе синице в руке. Если я иду в театр или на концерт, то беру билеты только на лучшие места, но отнюдь не для того, чтобы потом хвастаться, а потому, что предпочитаю получать удовольствие от выступления на сцене. Мне нужно полное погружение в мир театра или в эстрадный номер, что невозможно, когда ты смотришь лишь на макушку исполнителя или не видишь половину сцены. На мой взгляд, в таком случае лучше вообще остаться дома и посмотреть выступление по телевизору, ведь в этом случае ты, во-первых, сэкономишь деньги, силы и время, а во-вторых, сможешь сидеть в удобном кресле, что само по себе уже часть удовольствия. Именно поэтому когда нашему отделению выделили места на галёрке на концерт, посвящённый очередному Дню милиции, и ребята принялись уговаривать меня пойти с ними, я стала отказываться.
Я объяснила им свою позицию, на что услышала следующие возражения:
– Света, ты думаешь, мы идём туда, чтобы смотреть концерт? Нет! Мы идём туда, чтобы приятно провести время в хорошей компании! Мы идём туда потусоваться! А на галёрке это делать лучше всего! Мы можем прямо там пить пиво, подпевать, танцевать, если захотим! А сможем ли мы это делать, сидя в партере? Конечно, нет! Вот и думай, где тебе лучше сидеть: с нами на галёрке или с руководством в партере?
Да, приведённые аргументы были очень убедительными, и я переменила своё мнение по поводу мест на галёрке. Вместе с ребятами я пошла на этот концерт (все ходили парами со своими супругами), и мы, в самом деле, отлично провели время.
Тут следует сказать о составе выступающих на таких концертах.
Как я уже упоминала, чем солидней концерт, тем больше там исполнителей и тем они знаменитей. На концертах поскромнее выступают менее известные исполнители, а иногда такие, имена которых я вообще слышу в первых раз. А порой бывает, что практически весь концерт состоит из самодеятельности, то есть из выступлений наших же товарищей, обладающих какими-либо талантами. Кто-то поёт, кто-то танцует, а кто-то показывает фокусы. И подобные концерты по качеству ничуть не хуже тех, на которые приглашают эстрадных звёзд. Но, как говорила героиня Ирины Муравьёвой в кинофильме «Москва слезам не верит», мы же живём в Москве, а Москва – это город возможностей.
Концертов, поставленных силами самодеятельности, я вдосталь насмотрелась в детстве, когда жила в Подмосковье. Даже сама в них участвовала. Причём много раз. А в Москве мне всё же хотелось увидеть тех, кого я не могла увидеть в своём родном городе. Тех, кого могла видеть лишь по телевизору. Ведь именно здесь, в Москве, это реально возможно. Однако на тех концертах, на которые на работе нам давали бесплатные билеты, звёзд первой величины не увидишь. Кроме одной.
Был на нашей эстраде исполнитель, который никогда не отказывался выступать даже на самых скромных концертах для сотрудников органов внутренних дел. Я даже слышала, что часто он выступал вообще без гонорара. При этом пел всегда живьём и с душой. Это был Иосиф Кобзон.
Если он был единственной «звездой» в концерте, то он выступал под конец. А если были и другие известные исполнители, то Иосиф Кобзон выступал в начале.
Обычно каждый исполнитель пел по одной-две песни. Иосиф Кобзон пел не меньше пяти. Иногда его выступление занимало половину времени всего концерта.
Со временем Иосиф Кобзон стал фактически неотъемлемой частью любого концерта для сотрудников милиции, а затем полиции, не только для меня, но и для всех нас. И часто, ещё до того как Иосиф Кобзон успевал закончить своё выступление, наши ребята успевали как следует напиться и сидели, размахивая включёнными зажигалками, что-то подпевая своими нестройными голосами. И когда в очередной раз ребята принялись уговаривать меня пойти с ними на концерт ко Дню милиции, я вновь начала отказываться.
– Света, как можно пропускать такой концерт? – особенно энергично принялся спорить со мной Сергей Канарейкин, старший третьей смены. – Там же одни звёзды! Такой хороший концерт!
– Ты хоть помнишь, кто там в последний раз выступал? – с укором спросила я Сергея. – Вы ж там все напились ещё во время концерта!
– Я отлично помню, кто там выступал, и помню, что концерт был очень хороший! – возразил мне Сергей.
– Ну, кто там был? Назови хоть кого-нибудь! – решила подловить я его.
– Иосиф Кобзон был! – тут же нашёлся Канарейкин.
– Иосиф Кобзон на всех концертах есть, – махнула я рукой. – Ты кого-нибудь ещё назови!
Тут Сергей замялся, но буквально на секунду, после чего уверенно сказал:
– Не помню, кто ещё был, но помню, что концерт был хороший! Мне очень понравился!
Ну как с этим спорить? В итоге я снова пошла на концерт. Я вообще из тех, кто не откажется поддержать компанию, если компания хорошая. А концерт … В конце концов, как сказал Сергей Канарейкин, раз есть Иосиф Кобзон, значит, концерт уже хороший.
Тайна запертого шкафа
– Света, я же столько раз тебе говорила: ты можешь брать мою еду! Но взамен тоже что-то приноси! – принялась отчитывать меня Нина Исаева, когда я пришла заступать на дежурство. – В конце концов, так нечестно! У меня тоже семья и тоже дети! И мне тоже приходится экономить! И уж кто-кто, а ты должна это понимать!
– Но я ничего у тебя не брала! – оправдывалась я.
– А пряники? Целый пакет! – принялась перечислять Нина. – Я оставила его в прошлый раз! И сахар! Почти полная упаковка! Куда он делся?
– Нина, ты же знаешь: чай я пью без сахара! Я добавляю его только в кофе, но пью его лишь раз в день! Да и пряники я не особо люблю! Могу съесть парочку, но чтобы весь пакет… Да и не влезет в меня столько пряников!
После этих слов Нина оглядела мою тощую фигуру, и сомнения начали закрадываться в её голову.
– Но кто-то всё это съел! А ключ есть только у нас двоих! Люда и Зина на больничном, так что остаёмся лишь мы с тобой! – стала проводить логическую цепочку Нина.
– Ну, может быть, кто-то из них заходил, пока нас с тобой не было, – предположила я.
– Сомневаюсь! – скептично поджала губы Нина. – Я звонила и Зине и Люде. У них обеих грипп, и они сидят дома!
– Но я не брала ни пряники, ни сахар! – продолжала стоять я на своём, но было видно, что Нина мне не верила.
Мы с Ниной Исаевой, а также с Людой Севастьяновой и Зиной Шубиной несли службу на внутреннем посту. У нас была своя комната, в которой стоял шкаф, где мы хранили свои вещи. Обычно мы его не закрывали, так как дежурили по очереди. Но когда Люда и Зина слегли с гриппом, им на замену стали выставлять молодых ребят из их смен. И чтобы они не покушались на наше добро, мы с Ниной стали запирать шкаф на висячий замок, ключи от которого были только у женской части нашего коллектива.
В этом шкафу я хранила только свою форму да чашку с ложкой. Ела я мало, поэтому всю еду приносила с собой и съедала в течение суток. На чужое добро я никогда не покушалась, поэтому мне было обидно, когда Нина принялась обвинять меня в том, что я не делала. Я не сомневалась: произошло недоразумение, и Нина что-то напутала. И поскольку моей вины в произошедшем не было, едва моя напарница покинула пост, я выкинула её слова из головы и занялась привычными делами, которые не имели никакого отношения к исчезнувшим пряникам и сахару. Но когда через три дня я вновь заступала на смену, меня ждала новая порция упрёков от Нины.
– Света, это переходит все границы! – отчитывала меня Исаева. – Ну, ладно один раз я могу понять! Разыгрался аппетит, захотелось чего-то вкусненького! Но каждый раз! Ты хоть немного мне оставляй! Хотя бы сахар!
– О чём ты говоришь? – не скрывая неприятного удивления, спросила я Нину. – Какой сахар?
– Вот только не надо прикидываться! – напустилась на меня напарница. – Если уж ты кого-то угощаешь, это твоё дело! Можешь пить чай с кем хочешь! Но только приноси для этого что-то своё! В прошлый раз я оставила шоколадку и снова купила сахар! Но когда заступала на дежурство, ничего этого не было! Кто-то всё съел!
– Нина, мы работаем вместе уже год! Зачем мне сейчас что-то воровать у тебя? – принялась я взывать к голосу разума своей напарницы.
– А я и не говорю, что это делаешь ты! Может, во время твоего дежурства к тебе кто-то приходит?
– Никто ко мне не приходит! – резко ответила я. – А если я и захочу угостить кого-то чаем, то угощение принесу сама! Я не из тех, кто пытается быть добреньким за чужой счёт!
– Но в таком случае, как же из запертого шкафа всё пропадает? – продолжала допытываться Нина.
– Не знаю! Может быть, мыши пробираются туда через щель? – предположила я.
И чтобы проверить это предположение, мы с Ниной принялись осматривать шкаф. Отодвинули его от стены, осмотрели со всех сторон как снаружи, так и изнутри, но никаких щелей или дыр не обнаружили.
– Сама видишь, внутрь пробраться невозможно! – заключила Нина, когда мы закончили осмотр.
– Но может быть, у кого-то есть ещё один ключ от замка? – предложила я новую версию. – Или Зина с Людой могли на время дать кому-то свои ключи?
– Да, нужно будет их спросить! – согласилась Нина, хотя недоверие ко мне всё ещё читалось на её лице.
Но когда я в следующий раз пришла на смену, настроение Нины было совершенно другим. Она так и светилась от радости и даже не пыталась сдерживать свои эмоции.
– Я его поймала! – с порога заявила она мне. – Заставила признаться, как он это делает! И он сознался!
– Кто? – без энтузиазма спросила я, так как с утра вообще туго соображаю.
– Тот, кто воровал мою еду! – продолжала торжествовать Нина. – Это был Шурик Ларин из второй смены! – сообщила она мне.
– Да? – удивлённо переспросила я, так как версия с мышами нравилась мне больше.
– Я бы, наверное, никогда его не поймала, если бы меня не попросили выйти на дополнительное дежурство! Пока Зина болеет, мне предложили поработать сутки через сутки, так как людей не хватает, и я согласилась. Поэтому когда я вышла за Зину в первую смену, я снова оставила в шкафчике еду на следующее дежурство. Меня сменял Шурик Ларин. А через сутки я вновь пришла на дежурство, чтобы сменить его. Сразу же открываю шкаф и опа! Там нет ни сахара, ни печенья! И даже банка кофе пустая! А я помню, что всё это было на месте, когда я уходила! Тогда я схватила Шурика за грудки и крикнула: «Признавайся! Ты это сделал?» А он ни в какую! Говорит, мол, мышь всё съели! А я ему: «Какие мыши? Где ты видел мышей, которые пьют кофе?».
В общем, трясла я его, трясла, но он стоит на своём. Мол, шкаф закрыт, замок висит. А что там внутри – он понятия не имеет. И я бы, наверное, ему поверила, если бы сутки назад лично не закрыла шкаф на ключ и не была уверена в том, что ни тебя, ни Зины, ни Люды здесь не было! В итоге я ему говорю: «Только скажи, как ты это сделал, и я не буду жаловаться старшему смены, что ты воровал мою еду!». Мне было так любопытно, как ему это удалось, что я готова была простить ему то, что он объедал меня несколько дней подряд! И он показал! – ликующим голосом заключила Нина, и её эмоции били через край.
Я же была так увлечена услышанным, что даже проснулась, и приготовилась услышать разгадку этого таинственного взлома.
– Оказывается, он снимал крышу со шкафа! Мол, ему было так скучно и так хотелось есть, что он открутил крышу шкафа, снял её и через верх вынимал еду с полок! Он даже продемонстрировал мне, как это делал! Это же надо до такого додуматься! А я ведь и в самом деле стала думать, что это мыши! После этого, – продолжила Нина, – я велела ему крепко-накрепко прикрутить крышу на место и сказала, что если ещё раз из нашего шкафчика что-то пропадёт, то я нажалуюсь на него старшему смены, и пусть он сам его наказывает! – закончила свой рассказ Нина.
– Никогда бы не додумалась, что можно воровать еду таким способом! – сказала я.
– И я тоже! – согласила Нина. – Если бы не поймала его, так сказать, с поличным, то никогда бы не узнала!
И таинственные исчезновения из нашего шкафчика закончились, тем более что вскоре Люда с Зиной выздоровели, и уже некому стало покушаться на нашу еду.
За закрытыми дверями
Не всегда за закрытыми дверьми происходит что-то предосудительное или непристойное. Порой люди закрывают их автоматически, а порой для того чтобы спокойно поработать. Но тем, кто находится снаружи запертой комнаты, часто в голову приходят совсем не благочестивые мысли, и оправдаться в глазах этих людей бывает очень сложно.
Когда я работала секретарём в одном подразделении милиции, то мне часто приходилось задерживаться допоздна. Документации было много, и времени на её ведение и оформление требовалось тоже предостаточно. Но мне это было не в тягость. Я была молода, сил и энергии полно, а ребята и руководство относились ко мне очень хорошо. И когда перед очередной проверкой, которая ожидала наше подразделение, заместитель начальника по службе велел мне завести и заполнить журнал служебных занятий за год, я, хоть и немного поворчала для проформы, но согласилась.
Каждый день я задерживалась на два-три часа, но за это руководитель обещал мне добавить к отпуску день отгула, и это стало для меня хорошим стимулом, чтобы работать ещё усерднее.
Как раз в то время обязанности заместителя начальника по кадрам начал исполнять Юра Ерёмин – парень, с которым мы подружились практически с первого дня моей службы в милиции. Многие даже думали, что у нас с ним отношения, но это было не так. Просто Юра очень любил абрикосовое варенье, но ни я, ни мой муж его не любили. А перед переездом в другой город мои родители отдали нам с мужем семь банок абрикосового варенья, которое они не успели доесть. И муж предложил мне отнести варенье на работу. Мол, там всё съедят. И когда я предложила Юре, который тогда был лишь старшим смены, отнести принесённое мной варенье в дежурную часть, он отказался, сообщив, что это его любимое варенье. Но забирать его домой он не стал. И в итоге, каждое моё дежурство мы стали устраивать с Юрой чаепитие, параллельно общаясь друг с другом.
За эти часы чаепитий и разговоров мы реально подружились и уже запросто общались друг с другом, как давние друзья. И вот в тот день, а точнее – вечер, потому что уже был седьмой час, когда я сидела в кабинете руководства за рабочим столом и усердно заполняла журнал служебных занятий, а напротив меня сидел Юра Ерёмин и заполнял зарплатную ведомость, так как шёл один из дней зарплаты, один из нас (не помню кто) предложил сделать перерыв на кофе.
Собственно, работы ещё предстояло много и чашечка кофе была бы кстати, поэтому мы и отвлеклись от своих бумаг и принялись пить кофе, мирно болтая о жизни.
Не помню, как это случилось, но в какой-то момент я случайно плеснула себе кофе на форменную юбку. Причём залила её так сильно, что сидеть в мокрой юбке было совсем не комфортно.
А на дворе был сентябрь. Уже достаточно похолодало, но отопление ещё не включили, поэтому посреди кабинета у нас стоял включённый обогреватель. И, чтобы подсушить юбку, я встала из-за стола и подошла к обогревателю. Я принялась прижиматься к обогревателю мокрой стороной юбки.
– Что ты мучаешься? – увидев мои усилия, сказал Юра. – Давай я выйду из кабинета, а ты снимешь юбку и положишь её на обогреватель, чтобы она подсушилась! Я пока похожу, а потом, когда ты оденешься, вернусь.
– Знаешь что, – предложила я в ответ, – я ношу юбки, которые гораздо короче этого кителя.
Форменный китель и в самом деле был мне слегка велик, и его длина (не то, что сейчас в полиции!) была такой, что в нём и вправду можно было ходить без юбки, отсутствие которой сразу можно было и не заметить.
– Мы с тобой всё равно сидим так, что тебе не видно, в юбке я или нет. Так что давай я просто сниму эту юбку и повешу сушить, а мы с тобой продолжим спокойно работать. И хотя вряд ли сейчас кто-то к нам зайдёт, давай закроем дверь на ключ! А то мало ли кого нелёгкая принесёт, а я тут сижу без юбки, а сама юбка сушится на обогревателе!
– Давай! – согласился Юра, и мы так и сделали. Я сняла юбку и повесила её сушиться на обогревателе в центре комнаты, Юра закрыл дверь на ключ изнутри, и мы сели работать над своими документами дальше.
Так прошло минут десять-пятнадцать. Мы работали в полной тишине, и вдруг, как это бывает по законам жанра, в коридоре за дверью послышались шаги и вскоре кто-то принялся с силой дёргать ручку двери.
Что тут началось!
Я с очумелым видом посмотрела сначала на Юру, затем на юбку, после чего подскочила с места, схватила юбку с обогревателя и принялась судорожно натягивать её на себя. Юра тоже встал с места и направился к двери.
– Подожди! – прошептала я ему, а он, глядя на мои неловкие попытки быстро влезть в юбку, принялся смеяться.
– Я открою! – сказал он мне.
– Подожди! – снова зашептала я ему. – Дай хоть застегнуть!
– Будет хуже, если мы сразу не откроем! – настаивал Юра.
– Куда уж хуже! – процедила я, застёгивая пуговицу на юбке.
В этот момент Юра открыл дверь. На пороге стоял Андрей Мельников, наш сотрудник, который в этот неурочный час решил явиться за зарплатой.
Мельников недоумённо посмотрел на меня, всё ещё пытающуюся застегнуть пуговицу на юбке, а потом на Юру.
– Это не то, что ты подумал! – сразу же сказала я Андрею, надеясь пресечь все непристойные мысли, которые могли появиться в голове у этого парня, увидев такую сцену. – Я просто пролила кофе на юбку и решила немного посушить её!
Юра же смеялся, не говоря ничего. Андрей молчал.
– Если бы у нас что-то было, то сейчас я бы надевала колготки, а не застёгивала юбку! – высказала я новый довод в свою защиту, но Андрей не выказал ни малейшего жеста или слова, чтобы показать, что он верит мне.
– Я за зарплатой! – сказал он Юре и, получив деньги, молча ушёл.
– Надеюсь, сплетен не будет! – упавшим голосом сказала я. – Стоит ему рассказать об этом в дежурной части!
– Вообще-то он не болтлив! – заметил Юра.
– Знаю! – подтвердила я.
В тот день я не могла больше работать и в ужасном расположении духа пошла домой. Там я рассказала мужу об этом инциденте, потому что, если слухи всё же пойдут, он хотя бы будет знать мою версию событий. Но, по счастью, сплетни не пошли, я же впредь стала аккуратней пить кофе и не закрывать двери кабинета, если находилась там в компании молодого симпатичного парня.
А вот ещё случай про то, что всё на самом деле не так, как кажется.
Рядом с дежурной частью у нас была комнатка, которую мы называли столовой. В ней имелся холодильник, электрический чайник и микроволновка. Там мы обедали и ужинали. И вот кто-то из ребят притащил в столовую старый телевизор. Как же я обрадовалась! Дома муж мне вообще не разрешал смотреть телевизор, считая это праздным времяпрепровождением, которое не могла позволить себе замужняя женщина. Поэтому единственным местом, где я могла приобщиться к этому благу цивилизации, была работа.
В обеденное время по второму каналу часто шли различные кинофильмы, которые я и рассчитывала смотреть во время обеда. Но к сожалению, так как я работала в мужском коллективе, мои предпочтения в кинематографе никто не разделял. А так как телевизор был совсем старый, и имелись определённые хитрости в его управлении, которыми я не обладала, некоторые парни из вредности специально переключали канал, если видели, что я смотрю какой-нибудь фильм, и уходили, зная, что переключить обратно я не смогу.
И вот как-то раз, когда показывали повтор австралийского сериала «Возвращение в Эдем», который мне очень сильно нравится, Коля Княжнин, дежурный, зайдя в столовую и заметив, с каким увлечением я наблюдаю за красивыми актёрами на экране, мигом потянулся к телевизору, чтобы переключить канал.
Тут следует заметить, что комплекция Коли была довольно-таки внушительной. Он был выше меня и гораздо упитанней, поэтому силой я с ним справиться не могла. И чтобы помешать Коле переключить канал, я просто повисла у него на руке и заверещала:
– Только не делай этого! Пожалуйста! Я умоляю тебя! Только не это!
Но Коля продолжал тянуться к телевизору, одновременно пытаясь сбросить меня с правой руки. Но я не сдавалась. Я висела на его руке и продолжала причитать:
– Прошу тебя! Не делай этого!
В этот момент в столовую зашёл Илья Терехов, старший смены и, с изумлением глядя на нас с Колей, спросил:
– Что это вы здесь делаете?
– Да Коля хочет переключить канал, а я пытаюсь ему помешать! – пояснила я, продолжая висеть на руке товарища.
– Да? – с подозрением произнёс Терехов. – А я про другое подумал!
– А что ещё здесь могло произойти? – с обидой проговорила я, так как Коля, воспользовавшись тем, что я на мгновение ослабила хватку, чтобы объяснить Илье, что ничего предосудительного здесь не происходит, дотянулся-таки до переключателя и сменил канал. Со злостью я отпустила руку Коли, а тот, довольный, ушёл из столовой. И спрашивается: зачем он это сделал? Просто потому что мог? А по-моему, глупо демонстрировать силу просто для того, чтобы испортить кому-то настроение! И лишь Илья Терехов продолжал какое-то время косо на меня поглядывать, видимо полагая, что переключение каналов было лишь отговоркой, скрывающей истинные причины нашей с Колей стычки.
Наученная горьким опытом я больше не закрывала двери кабинетов на ключ, даже когда мне нужно было переодеться. Девушки с хорошей фигурой вообще не имеют привычки стесняться своего тела. Однако порой некоторые вещи происходят помимо нашей воли, и через несколько лет я снова оказалась в центре очередного конфуза.
К тому времени я уже работала в другом подразделении судебным юристом. В кабинете я сидела не одна, а с одной девчонкой по имени Оля, которая занималась статистикой и отчётами.
В тот день ко мне приехал юрист из Шаховского подразделения по имени Руслан. Молодой парень, лет на пять моложе меня. Руслан приехал за помощью. Их подразделению предстоял заведомо проигрышный судебный процесс, и единственное, что можно было сделать в этой ситуации, это лишь снизить цену предстоящей компенсации. А для меня любой судебный процесс – это как красная тряпочка для быка. Только дай погоняться! С увлечением я принялась помогать Руслану составлять возражения по предъявленному иску, одновременно копаясь в судебной практике, чтобы найти дополнительные аргументы для поддержания позиции его подразделения в суде.
Я настолько погрузилась в предстоящее дело, что не заметила, как Оля вышла из кабинета. Она отправилась в соседнее здание делать копии методичек для подчинённых подразделений. Большой копировальный аппарат был только там, и процесс изготовления такого количества копий занимал обычно час-полтора.
Я не заметила, как летело время, пока Александр Александрович, заместитель начальника нашего отдела, не принялся дёргать дверь нашего кабинета, после чего, поняв, что она заперта, открыл её ключом. Увидев, что мы с Русланом находимся внутри, на лице Александра Александровича появилось крайне удивлённое выражение.
– А что это вы закрылись? – с подозрением спросил он.
– А разве мы были закрыты? – искренне удивившись, в свою очередь спросила я.
– Да! – подтвердил Александр Александрович. – Мне пришлось открыть дверь ключом! Что вы здесь делали?
– Готовились к судебному процессу! – не понимая сути предъявленных ко мне претензий, ответила я. – Вы же знаете, в Шаховской завтра суд! Вот Руслан и приехал за помощью!
– А зачем было закрываться? – всё ещё недоумевал руководитель.
– Да не закрывались мы! – принялась я оправдываться. Руслан лишь скромно молчал, видимо, тоже растерявшись. – Наверное, Ольга случайно нас закрыла, когда уходила! Ведь если бы мы закрылись изнутри, то Вы не смогли бы к нам попасть!
На лице Александра Александровича появились сомнения.
– Но как ты могла не заметить, что Ольга вас закрыла? – всё ещё не желал сдаваться руководитель.
– Да так! Мы с Русланом работали, обсуждали дело! Я вообще не слышала, что происходило вокруг! А из кабинета мы не выходили! Как я могла знать, что дверь закрыта?
Не уверена, что мне удалось бы оправдаться перед Александром Александровичем, но тут вернулась Ольга, которая подтвердила, что выходя, она автоматически закрыла дверь, и на этом подозрения с моей репутации были сняты.
Потом Ольга долго передо мной извинялась, но я ответила, что если бы Александр Александрович не решил к нам заглянуть, то я бы и не заметила, что она нас закрыла, так что не стоило себя винить. А мы с Русланом снова вернулись к обсуждению предстоящего судебного процесса, и я тут же забыла обо всех обвинениях в свой адрес со стороны руководителя.
Вот оно как бывает! Когда ты и в самом деле запираешь дверь, чтобы заняться на работе чем-то неподобающим, тебя вряд ли кто-то застукает, ведь ты настороже, с запасом правдоподобных объяснений своим действиям. Но когда ты всего лишь невинная жертва, у всех сразу появляется к тебе масса вопросов и разных подозрений, развеять которые с помощью правды не всегда получается.
