Светлана Комракова
Полярный – Москва

Интриги

В конце января как-то после уроков Нелли Гавриловна задержала нас с Ирой и спросила:

– Девочки, у кого из вас на каникулах была моя пишущая машинка?

– У меня, – ответила я.

– Не писали ли вы на ней кому-нибудь письма? – последовал вопрос классного руководителя.

– Нет! – ответили мы с Ирой в один голос.

И тут Нелли нам поведала весьма занимательную историю. Оказывается, Альке и Гере на каникулах какие-то девчонки прислали напечатанное на машинке письмо, в котором предупреждали, что если Алька и Гера будут и дальше вести себя плохо по отношению к авторам письма, то последние перестанут с ними дружить. Подписи не было.

Вот Нелли, вспомнив, что кому-то из нас давала на время свою пишущую машинку, решила у нас узнать, не мы ли и есть авторы этого письма.

Разговор на этом закончился, но мы с Ирой, выйдя из кабинета биологии, наконец-то сообразили, почему отношения ребят к нам после каникул стали такими плохими. Не одна Нелли подумала, что письмо с условиями дружбы писали мы, – ребята тоже! Вот и демонстрируют своё неповиновение.

Ну что ж, благодаря любознательности нашей классной, мы и сами прозрели. Понятно стало – что и почему, но оправдываться или что-то выяснять мы не стали. Тем более, что времени прошло немало, и Алька с Герой поутихли в проявлении своей агрессивности. Но после этого разговора с Нелли остался почему-то неприятный осадок.

Грипп

Февраль, ещё вовсю метели и морозы, но по Мурманской области ходит грипп. Болеть не хочется, и поэтому, когда на уроке английского нам с моей соседкой Людой Шиповой велено пересесть к окну, от которого так и веет холодом, мы отказываемся. Но, увы, меня это не спасает! И спустя пару дней я заболела.

Температура высокая, сил никаких, не могу даже читать, а только сплю. На следующий день становится полегче. Меня навестили мальчишки: Антипин, Родин. Сообщили, что Нелли тоже слегла с гриппом. Навестила и подруга моя Ира, чтобы через несколько дней свалиться самой.

Навещать друг друга во время болезни у нас было принято. Шли к одноклассникам сразу после уроков, а потом уже расходились по домам. Но эта традиция – навещать больных – не пропала и потом, когда в Полярном у многих появились телефоны. С ними стало удобнее: можно было позвонить и предупредить о своём приходе. Правда, во время эпидемии гриппа навещать больного лично было, наверно, не очень правильно.

Но, когда я поправилась и уже могла выходить на улицу, я первым делом навестила Иру, болезнь которой затянулась из-за осложнения на уши. Я пришла к ней с новостями: Юрка Герчиков – теперь мой сосед, так как переехал на третий этаж моего дома в моём же подъезде. Говорят, что и семья Тушканова тоже переехала, но куда – не знаю.

А я к этому времени жила с родителями в пятиэтажном «хрущёвском» доме на первом этаже, куда мы переехали из коммунальной квартиры. Прихожая малюсенькая, ванная и туалет – совмещённые, кухня маленькая, в большой проходной комнате – родители, а в маленькой – мы с братом. Наши кровати стоят параллельно друг другу. Возле моей – торшер: читаю я допоздна, а свет от торшера не мешает спать брату. У окна – письменный стол, за которым я делаю уроки. Пианино стоит в большой комнате. Квартира маленькая, но отдельная, мне нравится. Да и дом сам недалеко от школы на улице Фисановича. Почти все улицы в нашем городе названы именами героев Великой Отечественной войны.

Комсомол

Время идёт, и вот большинство ребят нашего класса вступает в комсомол. Вступление в комсомол проходило в два этапа. Сначала надо было пройти эту процедуру в школе, в первичной организации. Для этого требовалось, чтобы тебе дали две характеристики ребята-комсомольцы, чтобы ты сам принимал активное участие в общественной работе, чтобы прекрасно знал устав ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи), чтобы ты ответил на все вопросы, которые будут заданы на заседании комитета комсомола школы.

И если всё это будет преодолено, то тогда наступает второй этап – поездка в Североморск, где демонстрировать свои положительные качества и знание устава надо перед более высокой комиссией.

Устав мы не просто учили, а зубрили. Например, основные принципы демократического централизма. Один из них звучал примерно так: подчинение всех органов снизу доверху. Все остальные принципы вылетели из головы. Нами тщательно изучались все газеты, чтобы знать политическую обстановку в мире, читались книги и брошюры о пионерах-героях. Про себя мы с девчонками живо обсуждали, кто достоин, а кто нет вступать в комсомол.

И вот мы стоим в коридоре в пристройке перед дверями Ленинской комнаты. Туда заходят по одному наши одноклассники, а когда выходят – мы все набрасываемся с одним вопросом:

– Что спрашивали?

Услыхав ответ, либо успокаиваемся – это мы знаем; либо начинаем снова листать устав – где об этом написано. Волнение было таким сильным, что своё собственное появление в Ленинской комнате перед столом, застелённым зелёным сукном, помню смутно. Нарядные наши старшеклассники о чём-то меня спрашивали, я отвечала твёрдо, но вот что – совсем исчезло из памяти.

Только тогда, когда это испытание прошёл последний человек, нас вновь пригласили в Ленинскую комнату, назвали всех, кого приняли безоговорочно, и тех, кому были сделаны соответствующие рекомендации. Их было желательно выполнить до поездки в Североморск. Напряжение моё спало, и я уже могла разглядеть убранство Ленинской комнаты, которое заключалось в стоящих знамёнах, в различных стендах и плакатах патриотического содержания.

Через две недели нас везут в Североморск, но здесь процедура вступления гораздо короче и суше. Ну это и понятно, здесь принимают уже не классами, а школами, и нет времени на лишние разговоры.

И вот я комсомолка! Вместо красного галстука на моём чёрном переднике слева комсомольский значок: маленькое красное знамя с профилем Ленина на нём. Чувствую себя повзрослевшей, а когда нам вручают маленькие красные комсомольские билеты, то и причастной к общему большому делу. Но пока дело оказывается довольно маленьким, если говорить о членских взносах. Для школьников – это 2 коп. в месяц, но когда мы платим, то на каждой строчке нашего билета нам ставят штамп ВЛКСМ.

Большинство ребят нашего класса – комсомольцы, те, кто ещё не стал ими, – это люди второго сорта. И их жизненная цель, разумеется, тоже стать комсомольцем. Так мы думали тогда и не сомневались в своей правоте.

Конфликт

Наступила последняя четвертая четверть, и в апреле наш седьмой «в» взбунтовался против своей Нелли Гавриловны. События катились, как снежный ком. Какие-то мелочи, неудовольствие друг другом привело к тому, что мы объявили своему классному руководителю бойкот.

Юность жестока и беспощадна, увы. Нелли Гавриловна слегла. Мы поостыли. Первыми проявили жалость и сострадание девчонки. Навестили учительницу и повинились в том, в чём были не правы. Вроде бы восстановился внешний мир. Мы тихо закончили седьмой класс, и больше классным руководителем Нелли Гавриловна у нас не была, а вскоре, как мне кажется, совсем ушла из школы.

Восьмой «в»

К восьмому классу Ира уехала из Полярного, её папу перевели в Ригу. Мы писали друг другу письма.

Но без подруг невозможно, и теперь моей подругой стала Света Зажирей. Конечно, я знала её и раньше, но издалека. Когда-то на новогоднем карнавале в Доме офицеров я увидела её в маскарадном костюме герцога Бекингема (Света очень высокая девочка), а её подружка изображала Анну Австрийскую. К своему стыду, я тогда ещё не читала бессмертный роман Дюма.

Света Зажирей жила в так называемом сталинском доме. Квартиры здесь были двухкомнатные, но комнаты больше, а потолки выше, чем в позже построенных хрущёвских домах. Комнаты располагались одна за другой, затем кухня, а параллельный им неширокий коридор упирался в двери ванной комнаты и туалета. Вполне стандартная и знакомая многим планировка.

Когда я уехала из Полярного, мои родители переехали в такую же квартиру, в сталинский дом. Я в ней не жила, бывала лишь на каникулах, поэтому квартира эта для меня осталась чужой.

Шла вторая четверть учебного года в восьмом классе, когда у нас появился новенький по имени Олег. В отличие от шумного, хулиганистого Тушканова Олега – его тёзка был тихим интеллигентным мальчиком в очках. Да к тому же отличником. Мы с девчонками никак не могли расслышать его фамилию, когда его вызывали к доске, пока на оставленной им тетрадке не прочитали: Хлопунов.

Хлопунов Олег жил в доме Светы Зажирей, только в другом подъезде. И, разумеется, я влюбилась теперь уже в этого Олега. Самое интересное, что мне казалось, что я ему тоже нравлюсь, поэтому я вела себя самым глупым образом.

При всей своей интеллигентности Хлопунов не отказывался принять участие в карточной игре, например, в «дурака», когда мы втроём (я, Света и он) собирались у Светы Зажирей. Об этом мальчике я не могу сказать ни одного плохого слова. Похоже, пока я была с ним знакома, он не совершил ни одного неблаговидного поступка, не сказал ни одной дерзости. И надо признаться, что на общем фоне школьного разгильдяйства это было необычно и очень приятно.

Новый год

Помню уходящий 1965 год. Праздник Нового года для меня всегда был прекрасным. Большая нарядная ёлка в школьном актовом зале. Небольшие ёлочки, увитые серпантином, на перилах центральной лестницы, ведущей на 2-й этаж школы. Дома тоже всегда ёлка или на худой конец – сосна! С ёлками на севере напряжёнка. Новый год всегда праздновался весело, радостно. И вот проводили 1965 год. Ушедший год было почему-то жаль, даже саму цифру – 1965.

В конце января в нашем северном краю первый раз появляется солнце. Оно бледное, холодное, висит низко над горизонтом всего несколько часов, но как мы все ему рады! За долгую полярную зиму все уже устали от электрического света, который можно выключить около двух часов дня, а вновь включить уже около четырёх. Неудивительно поэтому, что и календарный приход весны в наших краях праздновался особенно, а назывался этот праздник «Проводы зимы». Зима в начале марта и не собиралась уходить с Кольского полуострова, но провожать её мы уже начинали.

Проводы зимы

Где-то в первых числах марта, может, и 8 марта, как выпадали по календарю выходные дни, в нашем городе устраивался праздник. Недалеко от кинотеатра «Север» проходили народные гулянья, с блинами, выпивкой, концертами, аттракционами и прочим. И весной этого года мы тоже провожали зиму. Тётя Рая со своей семьёй собиралась прийти к нам в гости, поэтому я попросила у неё разрешения пригласить своих знакомых ребят в её квартиру. Мне было разрешено.

Прежде, чем прийти туда с ребятами, я пошла на тётушкину квартиру наводить порядок. Насколько это было возможно – убрала на кухне, в большой комнате. Планировка квартиры у Раисы была уже лучше. Две комнаты, но обе непроходные.

Поболтавшись затем с ребятами в местах праздничного скопления людей, мы отправились в Палую губу в свободную от взрослых квартиру. Путь туда проходит по мосту, надо обогнуть сопку, а потом по мосту через озеро в гору к дому тёти Раи. Было нас человек 5–6; среди них, конечно, Олег Хлопунов.

Разговоры, танцы, общий хохот. Но осталось ощущение какой-то лёгкой грусти.

Новое знакомство

Мои занятия музыкой проходили в Доме офицеров по понедельникам и четвергам. Зоя Михайловна не отличалась чрезмерной пунктуальностью, и порой я приходила на занятия зря. Так случилось и на этот раз. В классе было пусто. Посидела, подождала. К инструменту не подошла. Надоело. Учительницы нет, прекрасная возможность побездельничать!

Но оказалось, что на этот раз не одна я напрасно ждала свою учительницу. На первом этаже возле раздевалки стояла девочка из параллельного 8-го «а» Наташа Дергачёва.

– Привет, – сказала я на всякий случай, близко мы не были знакомы.

– Привет. Ты тоже к Зое?

– Тоже. И, к счастью, напрасно. «Элегию» Калинникова замучила, а толку мало. Может, Зоя совсем не придёт?

– Давай подождём ещё минут 15 и уйдём.

Мы уселись на теннисный стол, который стоял недалеко от раздевалки, и принялись болтать. Сначала о музыке, потом о школе, потом обо всём сразу: разве девчонки не найдут, о чём поговорить?

Наташа была красивой девочкой. Может, она не обладала красотой классической, но большинство ребят восьмых классов считали её самой красивой девочкой в школе, поэтому мне были лестны и это знакомство, и этот разговор.

15 минут уже давно превратились в 45, и нам давно было пора домой. На улице валил снег. От ДОФа дорога прямо и вверх вела к нашей школе и к моему дому. Наташе надо было в другую сторону, в Палую губу. Мы расстались, но встречаясь в школе, общались как добрые подружки.

Снова каникулы

Весной 1966 я сдавала выпускные экзамены за восьмой класс. Этот процесс проходил у меня всегда без проблем, и вот мы уже едем в деревню.

Остановившись на день в Москве, как всегда посетили «Детский Мир», где мне купили чудные беленькие туфельки на небольшом каблучке. Вот эти самые туфельки и сыграли некоторую роль в моей небогатой событиями жизни.

Вечером в клубе танцы. Отправились мы с Ленкой потанцевать, я надела новые белые туфли, а возле клуба сидят незнакомые парни и обсуждают приближающихся девчонок. Подходим мы с Ленкой, один из парней говорит: «А эта в белых лодочках, ничего». Это про меня! Ах, мои белые лодочки, и на меня обратили внимание!

Но познакомились мы с этими ребятами далеко не в первый вечер. Хотя уже успели узнать про них, что они из Инякино, а тот, что обратил внимание на меня, – москвич. Зовут Саша Солянов. В наш клуб они приезжали из Инякино на велосипедах и не каждый вечер. А когда приезжали, то после танцев мы гуляли всей компанией. Трое ребят и трое девчонок. Казалось, все очень влюблены. Но, когда наконец разошлись парами, поймала себя на том, что не знаю, что с этим Сашей делать и о чём с ним говорить. А встречались всё время в сумерках или в полной темноте. Интересно, понравились ли бы мы друг другу при свете дня?

Этим летом посмотрела я в деревне французский фильм «Шербургские зонтики». Как он мне понравился! Как хотелось быть такой же элегантной, как героиня фильма! Как хотелось такой красивой жизни!

А в реальной подошло время отъезда из деревни. Автобус везёт нас в Шилово. Останавливается в Инякино, а на остановке двое моих инякинских знакомых машут мне руками. Я знала, что они будут, договорились, но мама моя была изумлена. «У тебя есть знакомые в Инякино?» А я важно подумала: «Милая мамочка, у меня есть знакомые и в Москве!»

В Шилове с шумом, гамом и толкотнёй погрузились в проходящий поезд. Вагон был сидячий, мне страшно понравился. Я сидела в кресле, смотрела в тёмную ночь и сочиняла стих на мотив популярной тогда песни «Опять стою на краешке Земли, опять плывут куда-то корабли…»

А стих получился такой:

 
Опять стою на краешке села,
Смотрю туда, куда тропа ушла,
По ней, по ней уехал милый мой,
Когда ж, когда ж мы встретимся с тобой?
 

Это припев. Сочинила и куплеты, но память не сохранила их так чётко. Тогда же, вернувшись в Полярный, стихи записала и отправила Ленке, которой они очень понравились.

Итак, до Москвы я творила. А в Москве, перетаскиваясь с Казанского вокзала на Ленинградский, я вертела головой в глупой надежде, что мелькнёт знакомое (?) лицо Саши Солянова. Экая наивность!

Девятый «в»

Вернувшись в Полярный, среди газет и журналов, пришедших за лето, я нашла письмо от Иры Буниной. Она писала о летнем отдыхе в Сочи, о своей жизни в Риге, в письмо вложила свою фотографию, на которой она красивая, с высокой, модной в то время причёской, взрослая. Но, к сожалению, наша переписка со временем прекратилась, и Ира Бунина затерялась «где-то, в узких улочках Риги».

Мои теперешние подруги – Света Зажирей и Наташа Цепелевич. Наташа появилась в нашем классе в конце прошлого учебного года. Милая спокойная девочка с прекрасной светлой длинной косой. Характеры у нас троих были разные, как и темперамент, но тем не менее мы дружили.

Первый учебный день начался нормально. Мы со Светиком пришли пораньше, чтобы занять места получше. Наташа опоздала: папа поздно её разбудил. Класс в основном такой же, как в прошлом году. Прибавилась одна второгодница, одна новенькая (Лариса Журавель), человек десять ушли, кто уехал, кто поступил в техникумы. Всё как обычно. Новый учебный год – новый состав класса.

Хлопунова ещё нет. Он месяца полтора пробудет в Кронштадте.

Много новых учителей. Классный руководитель в нашем девятом «в» – учительница русского языка и литературы Регина Всеволодовна Красильникова.

Письмо

После уроков я пришла из школы и вижу в почтовом ящике газеты, а из-за газет торчит уголок письма. С бьющимся сердцем несу письмо в квартиру адресом вниз, чтобы не видеть сразу от кого. Молниеносно сбрасываю пальто, платок, подхожу к столу. В голове только одна мысль: «От Саши, не от Саши?»

Нет, не от Саши. От Тани Шитовой, из деревни. Распечатываю и читаю: «Ленка, достала для тебя фото Саши». Меня бросает в жар. Смотрю на себя в зеркало и вижу пылающее лицо. Не ожидала, что я так отреагирую на это известие. Взволнованная хожу по квартире: «У Ленки фото Саши!..» Сразу же сажусь и строчу ей письмо: «Леночка, милая, пришли мне его фотографию». Теперь буду считать денёчки до ответного письма.

Ленка мою просьбу выполнила, фотографию прислала. Она оказалась довольно маленькой, любительской, и человек, изображённый на ней, весьма отдалённо напоминал летнего знакомого. Сам Саша мне не написал, я ему писать не решилась, и это летнее приключение постепенно забылось.

Тамара и Таня

Если Света и Наташа – довольно близкие подруги, то есть ещё просто подруги: Тамара Воробец и Таня Старостина. Девочки спокойные и серьёзные. Даже на нашей общей фотографии, сделанной в декабре 1966 года, когда мы специально пошли в фотографию, они обе с серьёзными лицами.

Как-то на одной из перемен попросили нас с Тамарой отнести в актовый зал портьеры на окна. Вошли мы в зал, закрыли за собой дверь, портьеры положили на место. Из коридора доносится шум и гам перемены, а в зале довольно тихо. Стулья сейчас стоят по периметру зала, который от этого кажется больше, паркет блестит, так и хочется закружиться на нём в танце. Но пора идти, сейчас прозвенит звонок.

Но не тут-то было! Дверь не открывается: ручка с внутренней стороны сломана, и мы не можем её повернуть! Кричим, стучим в дверь, чтобы нас с той стороны открыли, но нас никто не слышит. Во время перемены стоит такой ор, что наши крики из-за двери просто не слышны.

Вдруг Тома ка-а-а-к нажмёт на ручку, дверь и открылась, мы вывалились в коридор, в общий гвалт, с хохотом рассказывая знакомым, как мы вдруг оказались отрезаны от мира. Теперь мы оценили всю комичность ситуации!

Новенькая наша, Лариса Журавель, сидит со мной. На первый взгляд она малоинтересная тихая девочка. Но хорошая ученица. С заданиями по всем предметам справляется быстро и самостоятельно.

Как-то на математике ей задали вопрос, она на него прекрасно ответила, а я в этот момент случайно взглянула на Тушканова. О! Боже мой! До чего же противная у него была физиономия. Облизнулся, посмотрев на Ларису, наклонился к Жаркову, что-то шепнул и захихикал. Наверняка шепнул что-нибудь мерзкое и подленькое. Он способен теперь только на такие разговоры. Наши прежние дружеские отношения давно пошли на убыль, а с отъездом Иры прекратились совсем. Может, это и к лучшему.

К сожалению, первое впечатление о нашем классе в начале учебного года оказалось обманчиво, и класс наш не так уж и хорош. Девчонки и парни – это два лагеря, которые ведут между собой редкие и кратковременные переговоры. А в каждом лагере и мальчишки, и девчонки разделены на группы по несколько человек. Ни о какой классной дружбе и речи нет. Все сами по себе.

Время идёт без каких-либо интересных дел и событий. Наступил октябрь. Приехал Хлопунов. Как бы я ему обрадовалась прежде, а теперь мне всё равно. Я к нему отношусь, как пишут в книгах, «с холодным равнодушием».

Учителя задают безбожно. Приходится много учить, а учусь я в этом году – как никогда, троек нахватала! Уйму. Не знаю, какие оценки будут за четверть.

А за окном воет ветер, тоску нагоняет. Я сегодня болею, в школу не ходила, весь день занимаюсь музыкой, читаю да письма пишу.

Светин день рождения

На свой день рождения Света Зажирей пригласила 7 девчонок и 6 ребят из нашего класса. Мы с девчонками сложились и пошли покупать ей подарок. Но разве можно купить что-нибудь стоящее в нашем городе?

В Циркульном магазине, если стоять к нему спиной, а лицом к заливу, слева – продуктовые отделы, а справа – промтоварные. Там торгуют игрушками, пластинками, фотоаппаратами, косынками, статуэтками, украшениями и парфюмерией. Мы долго стояли возле каждого отдела, но так и не решились ничего купить. Пошли в книжный.

Книжный магазин находится за нашей школой, если спускаться от школы не в сторону Дома офицеров, а в противоположную. Там настроили много пятиэтажек, в одной из них когда-то жила Ира Бунина, а в другой на первом этаже находился книжный магазин. Выбор книг у нас был неплохой. А торговала книгами очень необычная женщина. Высокая, сухая, довольно пожилая, всегда с чёрным лаком на ногтях. Помню сначала меня шокировал этот чёрный лак, я не могла оторвать глаз от её тонких рук с ухоженными длинными и чёрными ногтями! Но потом от кого-то узнала, что так своеобразно она носит траур по погибшему мужу; со временем привыкла и перестала обращать внимание на такой необычный цвет ногтей.

А сама продавец была женщиной интеллигентной, начитанной и всегда помогала нам сделать выбор, если сами мы затруднялись. Обратились за помощью мы к ней и теперь, так как нам трудно было что-либо выбрать самим: у Светиных родителей была неплохая библиотека. На полках стояли подписные издания, в том числе и Проспера Мериме, томик которого Света давала мне читать, и «Венера Ильская» произвела на меня сильное впечатление.

С помощью продавца мы купили Свете книгу, потом ещё небольшой сувенир, и вот мы у Светика. Сели за праздничный стол, который был уставлен разными салатами, а когда насытились – решили потанцевать. Вот тут-то и испортилось у нас настроение! Не парни у нас, а кисейные барышни. Сидят, не танцуют, беседуют между собой, делая вид, что страшно увлечены. Мы с девчонками танцуем сами, но нам обидно, что ребята себя так ведут. Нам-то хочется танцевать с ними, а не друг с другом. Первым осмеливается Володя Жарков и приглашает Таню Старостину, а потом и остальные ребята стали танцевать. Атмосфера стала сразу более приятной. А когда Володя принёс из коридора гитару, которую он, оказывается, взял с собой, то стало просто здорово.

Мы с удовольствием слушали, как он поёт. По возможности подпевали сами. А меня попросили спеть «Полярную звезду».

 
Пурга в тайгу умчалась, с ветром споря,
И на снегу не видно ни следа.
Лишь в темноте над самой головою
Горит далёкая Полярная звезда.
 

Эту песню знала я одна, ребята подпевали последние две строчки куплета. А знала я её от ребят из ТЮПа.