Светлана Ивах
Бедовая отшельница

Глава 1
Мой отвратительный муж

Вадим вернулся домой далеко за полночь. Двери остались приоткрытыми, и мне было хорошо слышно, что происходит внизу. По звуку неуверенных шагов, я поняла, что он снова изрядно набрался. На лестнице бедняга оступился и зло выругался:

– Дрёбанная жизнь!

«Вот это в самую точку! – восхитилась я про себя. – Прозорлив, бестия! В этом ему не откажешь. А какая может быть жизнь у такого урода?»

Я торопливо положила журнал на тумбочку, выключила бра и притворилась спящей. Вадим ввалился в спальню запахом алкоголя, пота и чего-то перекисшего, вмиг заполнив её своим сопеньем.

Треск рвущейся материи он тут же сопроводил фразой:

– Сука!

«Сам козёл» – ответила я мысленно и на всякий случай. Вдруг это в мой адрес?

– Плять, уродство! – продолжал он тихо ругаться.

Снова что-то хрустнуло, и, судя по звуку, на пол упали несколько пуговиц.

Так всегда заканчиваются его попойки. В таком состоянии Вадим раздевается безалаберно. Сейчас он в буквальном смысле срывал с себя одежду, бросал на пол и топтался по ней, ища в темноте равновесие. Наверняка наутро на рубашке будет недоставать пуговиц, на галстуке обнаружится след от туфля, а пиджак окажется с частично оторванными рукавами. Конечно, на такой случай в гардеробе всегда имеется несколько похожих комплектов одежды, но мне, выросшей в семье людей, всю жизнь сводивших концы с концами, претило его наплевательское отношение к вещам.

Пока Вадим кряхтел и стягивал с себя костюм, я молила только об одном – чтобы он не захотел «осчастливить» меня близостью. Хотя, вернее, немного не так. Хочет он всегда и в любом состоянии. Вадим, скорее, всё ещё никак не может поверить в то, что сумел-таки, отхватить такую красавицу, и она находится рядом и в полной его власти. Он словно каждый раз пытается воочию и всеми способами убедиться, что я никуда не сбежала и не испарилась, а потом, словно мстя за мою снисходительность и лояльность к нему, жёстко пользует. Но проку от того нет. Моя вторая половинка во всех отношениях образец того, каким не должен быть мужчина.

Кровать прогнулась, затрещала и заходила ходуном под его весом. Я изо всех сил старалась казаться спящей.

– М-мм! – раздалось рядом с ухом.

Я замерла. Не тут-то было! Его рука по-хозяйски скользнула под шёлк ночной рубашки. Мои бедра непроизвольно напряглись, и он понял, что я не сплю. Шею обдало горячее и липкое дыхание. Я съёжилась как улитка… Его пальцы активно пробирались все ниже и ниже, а мое сердце сжималось от этих прикосновений все сильнее.

Я пыталась настроиться и преодолеть свое отвращение.

«Не зли его, так надо! – взывала я сама к себе. – Терпи!»

Но аромат постороннего дамского парфюма окончательно отключил во мне женщину: очередная пассия моего благоверного пользовалась «Мисс Диор»…

Несмотря ни на что, надо было отвечать взаимностью. Такова моя доля. В конце концов, знала, на что шла, когда расставляла сети в ночных клубах и ресторанах. Он – хозяин, я – рабыня. У него есть деньги, положение и власть. Я его красивая и дорогая игрушка из магазина «Интим»…

Мне стоило больших усилий издать звук, похожий на стон, изображая нарастающее желание.

«Лишь бы не стошнило!» – мелькнула мысль.

Изогнувшись, больше для того, чтобы убрать уже мокрую от его дыхания шею в сторону, я перевернулась на спину и, пересиливая себя, раздвинула ноги.

Вадим затрясся от возбуждения. Задирая вверх ночную рубашку, он тыкался носом, слюнявил мою грудь, источая резкий запах перегара. Я запрокинула голову назад, чтобы не встречаться своими губами с его поцелуями.

– Ах! – рвалось из меня, больше от отчаяния и злости.

– Рр-кх! – рычал он.

Со стороны могло показаться, что мною овладела страсть. Я, играя свою дешёвую роль, постанывала и изображала нетерпение желания.

Вадиму удалось войти быстро, даже не смотря на мою неготовность. И не надо. Он не заметит, а я потерплю эти мгновенья… Два его мощных толчка заставили затрещать мои кости.

– Ох! – вырвалось у меня.

Вадим на секунду замер. Сопровождая животным рыком судорожные подёргивания во мне своего огрызка, излил свое семя и обмяк. Его словно кто-то двинул по затылку чем-то тяжёлым.

«Пародия на мужика! – злорадствовала я. – Вторую за ночь имеет, а всё равно сразу кончил!»

Мне с трудом удалось свалить его с себя, с тем, чтобы скорее побежать в ванну. И не только для того, чтобы принять после всего душ. Нужно ещё обработать свою кормилицу «мирамистином». Флакон с раствором для дезинфекции после случайных половых контактов я прятала на полочке с кремами для ухода за телом. Вадим, конечно, не спит, с кем попало, но я, как и любая женщина, до ужаса брезглива.

Когда я вернулась, Вадим уже храпел. Он широко раскинул руки по кровати, сбросив на пол легкое одеяло. Я тихо легла на край постели, стиснула зубы, чтобы не разрыдаться и уткнулась в нежный шелк подушки. Я проклинала судьбу за свои безрадостные дни в этом доме, за свой короткий, редкий секс с нелюбимым мужем, за нерастраченную нежность и растущую с каждым днем страсть к другим мужчинам.

«Может, всё бросить и убежать? – подумала я и задалась вопросом: – Чего я держусь за эту роскошь? На кой чёрт мне квартиры, дома, машины и яхты, если в них я не более чем элемент интерьера? Причём во всех отношениях. Разонравлюсь или не угожу, и заменят. Вон сколько дурочек в очереди стоит за таким счастьем»…

За этими думами я, незаметно для себя, забылась тревожным сном…

Утро снова пришло с тоской.

Я открыла глаза и несколько минут лежала без движения. Сквозь невесомую дымку тюлевой занавески в окно спальни бесстыдно заглядывала ветка рябины со своими зубчатыми ярко-зелеными листьями. Словно живая, она слегка покачивалась от лёгкого ветерка. Каждое утро похоже на предыдущее. С пугающей быстротой меняются лишь времена года. Кажется совсем недавно был Новый год, и вот уже всё зазеленело… Весна. Середина мая. Стремительно и неумолимо летит время, приближая старость. Скоро лицо покроется сеткой морщин, уголки губ скорбно опустятся вниз, глаза выцветут и потеряют свой блеск, а волосы потускнеют, и в них пробьётся седина… Господи! Я вдруг отчётливо представила себя с бледной, обвислой грудью, которая никогда не ощутит губ ребёнка, рождённого от любимого человека и от этого к горлу подступил ком. Ничто не вечно – ни красота, ни молодость. И только эта рябина каждую весну будет цвести и преображаться. Как же там у Есенина? «В саду горит костёр рябины красной…» – вспомнила я. Литературными познаниями в области творчества этого поэта, я была обязана опять же этому кусту и домработнице, бывшей школьной учительнице, которая как-то невзначай подметила сходство натуры. Учительница вышла замуж за военного и уволилась. Вернее, наоборот, уволилась в преддверии свадьбы… Нет, я конечно, не круглая дура и тупица. Просто после пятого класса потеряла интерес к учёбе и почти перестала делать уроки. Уже тогда я знала, что расту красивой девочкой. А раз так, то зачем собственно учиться? На выпускном мне не было равных. С каким восторгом оборачивались на меня мальчишки и мужчины! Едва отзвенел последний звонок, я купила на украденные у бабушки деньги билет и укатила в Москву, искать своего принца, похожего на тех, что видела в кино…

Отчего-то вдруг я возненавидела деревце, и подумала, что надо сказать садовнику, чтобы он, наконец, спилил ветку, ставшую мне нелюбимой. Я представила себе, как однажды открою глаза и не увижу ее. Вдруг после что-то изменится? «Изменится наверняка!» – подумала я, а мысль о садовнике показались мне приятной. От этого я испытала прилив жара, тяжестью заполнившего низ живота. До одури, до застрявшего в горле стона мне вдруг захотелось, чтобы его сильные руки перевернули меня на спину, разорвали шёлк ночной рубашки, сдавили и начали тискать грудь. Мои пальцы принялись нежно ласкать набухающие соски. Я повернулась лицом туда, где должен был спать Вадим, но не увидела супруга. К счастью, он сегодня ушел задолго до моего пробуждения.

В воображении возник садовник по имени Сергей. Это был крепкий сорокалетний мужчина с мускулистыми руками и рельефными кубиками тренированного пресса. Сергей проживал в небольшом домике для прислуги вместе со своей женой, нашей новой горничной – тихой, похожей на тень, женщиной. Я неожиданно испытала прилив обиды, смешанной со злостью, когда вдруг представила себе, как Сергей ласкает свою тихоню Таню. Мне отчётливо виделись её выпуклые глаза и в истоме приоткрытый рот. Выкрашенные дешёвой краской волосы спутались и разметались по подушке. Вскрикивая в такт раскачивающейся кровати, она коротко подстриженными ногтями скребёт загорелую кожу на его спине… «А потом после всего этого она варит мне кофе и готовит еду!» – вдруг подумала я и испытала брезгливость.

К горлу подступил ком, но тут же пропал. Я даже не заметила, как моя рука оказалась между широко раздвинутых ног. Кончики пальцев коснулись шелковистых волосиков и током тронули лоно…

Я зажмурилась, но воображение и нарастающее желание продолжало глумиться надо мной. Я представила, как его рот крепко впивается в мои губы, а щетина касается нежной кожи. По телу побежали мурашки, и закружилась голова. Сердце учащенно забилось, и кровь быстрее побежала по венам, не оставляя без желания ни единой клетки моего организма. Скорее! Я усилием воли открыла глаза и убрала руку от набухшей влагой плоти. Пытаясь отвлечься, стала искать отличия на рябине, но не находила их. Это примерно то же самое, когда изо дня в день смотришь по несколько раз на себя в зеркало. Всегда вроде бы одно и то же лицо. Но это не так! Каждое утро оно становится старше ровно на одни сутки! Меня вдруг охватил страх. Ещё немного, и в общественном транспорте мне станут уступать место. Хотя когда я последний раз ездила на метро?! Я вообще забыла, когда туда спускалась.

Я поёжилась от неприятной мысли и опустила ноги с кровати. На часах почти полдень.

Прохладный душ смыл остатки сна. В гостиной вместо горничной оказался садовник. Он словно материализовался из моих грёз плотью с запахом мужского тела. Я некоторое время стояла и растеряно смотрела на его широкую спину и мощные плечи. Взгляд садовника был устремлен в окно.

«Он не слышал, как я вошла? Или делает вид, что не слышит?» – промелькнуло у меня в голове.

– А где Татьяна? – спросила я, как можно строже.

Но получилось как-то театрально наиграно.

Сергей повернулся и прежде, чем ответить на вопрос, расплылся в белозубой улыбке.

– Доброе утро! – пожелал он мне.

Я смотрела на его ровные, крепкие зубы и думала, почему у Вадима не такие? Редкие и мелкие, они были у мужа острыми, как у карикатурной акулы. Когда в минуты редкой близости он покусывал меня, то было неприятно и, даже, больно.

– И вам не хворать! – ответила я с напускной ленивостью.

Я сильнее запахнула халат на груди, словно боясь, что желание вырвется наружу, и прошла к стойке. В вазе уже были свежие фрукты. Я оторвала от кисти виноград и медленным движением руки, томно глядя в глаза мужчины, отправила ягоду в рот. Прежде, чем проглотить, пососала её, перекатывая языком, и сложила губы трубочкой так, как это делают девушки, любительницы селфи, чтобы подчеркнуть свою сексуальность.

– Татьяна заболела, и ночью её пришлось увезти в больницу, – сообщил Сергей.

Он явно стремился произвести впечатление известием и, возможно, вызвать жалость к своей персоне. Можно сказать, что это у него получилось. Я внимательнее посмотрела на него. Может Сергей рад, что остался наедине со мной? Вдруг между нами незримая связь, и он уже почувствовал, как наэлектризовано пространство вокруг?

– Чего так? – поинтересовалась я. – Надеюсь, не инфекция?

Вдруг я вспомнила, что именно Татьяна моет фрукты, и решила ограничиться одной, уже съеденной, ягодой.

– Она руку рыбой наколола, и рана воспалилась, – объяснил Сергей.

– Неужели гангрена? – Я сделала вид, будто испугалась.

На самом деле Татьяна мне была абсолютно безразлична. Просто, теперь не придется объяснять Вадиму, зачем три раза за день я стану уезжать из дома. Где мне завтракать и обедать, если горничная, а по совместительству кухарка, при смерти? Под предлогом проведать ставшую практически членом семьи Татьяну, можно устроить шопинг. Однако, этот поток мыслей был остановлен вновь вернувшимся острым желанием. Мой взгляд отяжелел и норовил опуститься ниже пояса Сергея. Мужчина, словно зная мои мысли, надел плотно облегающие шорты. Они явно были ему не по размеру: его мужское хозяйство выпирало неровным бугром, привлекая к себе внимание.

«Он что, специально?!» – думала я, теряя над собой контроль и пытаясь дышать ровно.

– Да бог с вами! – сказал между тем мужчина. – Воспалилась рана – и всё.

– Надолго положили? – допытывалась я.

– На недельку.

Отчего-то я расстроилась и вдруг поняла, что снова смотрю не туда. Но было поздно: на этот раз Сергей заметил. А может даже видел и раньше, но не подавал вида. Только сейчас в его глазах запрыгали весёлые чертики, а уголки губ едва заметно дёрнулись.

Я рассвирепела и спросила:

– Чего лыбишься?!

Сергей развёл руками.

– Кофе быстро свари! – приказала я.

– Так за тем и пришёл! – обрадовался он и устремился к кухонному острову.

Больше не в силах находиться рядом с этим самцом, я отправилась на балкон. Я любила проводить здесь время. Он был просторным. Несколько колонн, придерживали над ним крышу, сделанную в форме ракушки. Отсюда открывался чудесный вид. Сидя в шезлонге я нервно грызла печенье и смотрела на лес.

Отчего-то короткий диалог с садовником напрочь испортил и без того плохое настроение. Я с силой махнула рукой, пытаясь попасть по мухе, маячившей перед носом. Потом вскочила и зачем-то стала двигать шезлонг. Причём, хоть убей, не понимая, куда и зачем – то ли в тень, то ли, напротив, на солнце. Всё равно! Меня переполняла энергия, которую хотелось выплеснуть.

– Помочь? – раздался вдруг его голос.

Я подняла взгляд, при этом поймав себя на мысли, что стою в позе похотливой суки. Сергей держал в руках поднос с дымящейся чашкой кофе и сливками и выжидающе смотрел на меня пронзительным взглядом. Я вдруг представила его голым, с надетым передничком, который слегка прикрывал мужское хозяйство. Мощная грудь, пресс с рельефными кубиками, волосатые бёдра… Я до боли закусила губу, но едва слышный стон всё же вырвался наружу:

– Ох!

Сергей насторожился, и взгляд его сделался таким, будто он смотрит на сумасшедшую.

– Что-то не так? – справился он.

Я выплеснула на него всю накопившуюся злость. Весь негатив прорвал брешь в тонком терпении и вырвался наружу, словно долго зревший нарыв.

– Я давала повод так думать?! – возопила я. – Или просто выгляжу дурой, с которой что-то не так?

Я, наконец, выпрямилась, прижала запястья к глазам, приводя мысли в порядок.

Сергей продолжал стоять.

– Принеси минералки без газа! – распорядилась я.

Брови садовника взлетели на середину лба.

– А кофе? – изумился он.

– Пей сам! – разрешила я с издевкой и плюхнулась на шезлонг.

Спустя пару минут, садовник бесшумной тенью вновь появился и протянул запотевший стакан.

– Пожалуйста! – произнёс он доверительно тихо и проникновенно.

Я молча взяла воду и сделала глоток, глядя перед собой.

– Я пойду? – спросил он.

«Нет! – криком подумала я и мысленно потребовала: – Набросься на меня! Схвати двумя руками за волосы, чтобы не могла шевельнуться, придави своим весом. Сорви одежду, зажми рот и войди!!!»

По-видимому, встревоженный бедняга по-своему понял отражение потока мыслей на моем лице и робко поинтересовался:

– Что с вами?

– А что со мной? – спохватилась я, а сознание ответило: – «Глупенький, разве ты не видишь? Моё тело изнывает по сильным рукам, оно наполнено еле сдерживаемым желанием. Коснись меня, и я взорвусь разноцветным фейерверком, изольюсь переполненной чашей. Я мучаюсь каждую ночь от обуревающей меня животной страсти!»

Он пожал плечами и взял стакан.

– Да, бледная вы какая-то сегодня, – вынес он свой вердикт.

«Вот козёл!» – подумала я беззлобно, а вслух сказала:

– И что?

– Ничего. – Он пожал плечами.

– Иди, доктор! – разрешила я, и устало махнула ему рукой.

Появилось желание что-то сломать. Я метнула стакан. Он перелетел через ограждение и упал с глухим звуком в траву. Даже не разбился. Звон битого стекла, возможно, успокоил бы.

– Сейчас ты у меня получишь! – воскликнула я, ещё не зная, кому это адресовано. Может, это вызов всему миру, с его никчёмными мужьями и недоступными садовниками?

Желание сделать кому-то плохо сорвало меня с места, и я направилась в дом, не понимая, что это – следствие испорченного с утра настроения, или сексуальная неудовлетворенность. Хотя, если подумать, одно вытекает из другого, и наоборот.

Я зашла в гостиную, и в моем сознании возникло счастливое лицо Аськи… Да, именно Аськи, а не Аси! Я живо представила её искрящиеся радостью глаза и улыбку. Она отхватила своего принца по имени Анатолий в парикмахерской, куда он зашёл подстричься. Два года в любви и согласии.

Я плюхнулась за столик, открыла крышку ноутбука и приблизила своё лицо к ещё чёрному экрану. Пальчик коснулся кнопки «пуск»… Из глубины выплыл логотип известной компании, наполнив моё существование хоть каким-то смыслом на несколько ближайших минут. Курсор скользнул к значку, и вот уже в центре экрана выплыла клавиатура виртуального телефона… Я точно знала, что определить звонившего с компьютера невозможно.

– Слушаю, – прорезался из динамиков настороженный мужской голос.

Толик, скорее всего, был на работе. Вот и хорошо, всё лучше, чем за рулём. Машина это источник повышенной опасности. Мало ли? Не справится Толик с управлением, тогда беда. А новость, которую я собралась ему сообщить, кого угодно убить может…

– Анатолий? – поинтересовалась я, слегка изменив голос…

– Да, а кто это? – удивлялся он. Ещё бы! Номер на его телефоне не определился.

– Неважно, – продолжала я, но поправилась: – Хотя важно! Мне бы хотелось узнать номер телефона Аси…

– А почему я должен вам его дать?

– Хотя бы потому, что из-за этой сучки я с мужем развелась! – выпалила я, вдруг живо представив себя на месте женщины, которая развелась с мужем. Хотя, если с Вадимом, то тогда Аське надо было бы ноги в шампанском мыть…

– Что же она сделала такого, чтобы разрушилась ваша семья? – между тем растерялся он, и с надеждой спросил: – Может, вы ошиблись?

– Я никогда не ошибаюсь! – заверила я его, чеканя каждый слог. – Ася Емельянова – та гадюка, которую я застала со своим мужем у себя дома, и которая заразила его интересной болезнью…

Насчёт болезни я приврала. А вот эпизод того, как Аська ныряла с балкона второго этажа дома на Вернадского, она пересказывала раз десять.

– Такого просто не может быть! – воскликнул Анатолий. – Вы ошибаетесь…

– Я, мил человек, частного сыщика наняла, чтобы узнать о ней всё, – продолжала я, наслаждаясь произведенным эффектом. – Теперь даже знаю номер телефона клиники и имя гинеколога, который ей девственность восстановил… Готов записать? Проверишь, потом мне перезвонишь…

– А…

Я продиктовала дважды заветный адрес и отключилась…

– Всё, – выдохнула я и добавила: – Мелкий мужик пошёл, другой бы и слушать не стал…

Я закрыла глаза и попыталась представить Аську: заплаканная, с припухшими от слез веками и ссадиной на скуле. Но образ получился размытым, и к этой теме я неожиданно потеряла интерес.

Глава 2
Времяпрепровождение

– Приветик! Ты никуда не собираешься? Если нет, то я к тебе сейчас забегу! – тараторила Ника. – Я сейчас у Сони.

Гардеробная располагалась в глубине дома, и связь здесь была никудышная. В лучшем случае трубка брызгала обрывками фраз, из которых нужно было додумывать предложения. Но подруга странным образом умудрялась укладываться в эти промежутки, и я без особого труда разбирала, о чём говорит Ника. Вообще отрывистая речь девушки походила на задорный лай её собачонки Пуси. Измученная бантами, разного рода комбинезончиками, стрижками и перекрашиваниями длинной шерсти, собачка дрожала, нервно дёргала головкой и так же гавкала. От чрезмерного внимания со стороны хозяйки, у бедняги явно было не всё в порядке с нервами. Она словно боялась, что хозяйка её вот-вот придушит. У Ники, как и у меня, не было детей, и каждая из нас по-своему расходовала энергию и любовь. Остатки нерастраченных на мужа калорий Ника дожигала шоппингом, а я ездила на теннисный корт и на фитнес, после которых ещё час оттягивалась в парной сауны.

– Почему ты каждый раз спрашиваешь? – Я бросила плечики назад, в шкаф, сняла другие, приложила к себе бирюзовое платье и стала разглядывать себя в зеркало. – Конечно, приезжай!

Подруги явились спустя час.

– Ты представляешь? – Ника нервно гладила Пусю по голому животу. – Её сегодня вырвало!

– Представляю! – сочувствовала я, округляя глаза. Иначе нельзя! Иначе Ника обидится. Обзовёт бездушной или, того хуже, живодёркой. Так и случилось, месяц назад, когда я случайно, самую малость, прищемила дверью Пусину лапу. Ника не разговаривала со мной до следующего дня, а потом позвонила и, как ни в чём не бывало, стала рассказывать очередной сон. Поэтому я сделала вывод, что она попросту быстро забывает всё, что было с ней накануне… А как иначе объяснить, что уже пятый год Ника не может выучить знаки дорожного движения, и поэтому ездит с водителем – рослым, седым мужчиной, который старался угодить Нике во всём. Годившийся ей по возрасту в отцы, он иногда целыми днями ходил по бутикам вслед за молодой хозяйкой, весь увешанный сумками, разноцветными пакетами и коробками, при этом каким-то чудом умудряясь бережно нести Пусю.

«А может у них роман?» – неожиданно подумала я и вновь ощутила тяжесть внизу живота. Чтобы как-то отвлечься от чувств молодой и здоровой женщины, я стала развлекать подруг. Сначала похвастала своей последней покупкой – сумочкой от Луис Виттон, которую приобрела специально под красный «Понтиак» и платье к нему.

– Какая прелесть! – восхитилась Ника и поинтересовалась: – Сколько стоит?

– Четыреста пятьдесят.

– Это сколько же в рублях? – задалась вопросом Соня и закатила глаза под потолок.

Она где-то вычитала, что если тренировать мозг разными математическими упражнениями или учить языки, то этим можно отодвинуть старость. Поэтому при первой же возможности Соня пыталась напрячь свои редкие извилины. Давалось это ей с трудом, ведь Сонька даже не считала деньги, потому как уже забыла, когда держала наличку в руках. В сумочке у неё валялась пара пластиковых карт, в основном цвета платины или серебра, от которых она постоянно забывала коды. Деньги не брала в руки принципиально, справедливо считая, что от них одна зараза.

– Это в рублях по курсу на неделю назад, – зачем-то сказала я.

– Скромненько, – констатировала Ника и сразу потеряла интерес к сумочке.

– Это же надо, в стране кризис, а ты так шикуешь, – шутливо пристыдила Соня.

– Ты чего, подруга? – удивилась Ника, готовая встать на мою защиту. – Это же сущие копейки!

– Просто сейчас случайно включила дома телек, а там про материнский капитал говорят, – стала оправдываться Соня. – Как раз столько в рублях, если второго родить…

– Что за материнский капитал? – Ника захлопала глазами, возвращая мне сумку и потребовала: – С этого места поподробнее.

– Тебе зачем? – Сонька повеселела. – Денег мало?

– Причём тут деньги? – Ника округлила глаза.

– Неужели рожать собралась? – Сонька изобразила на лице испуг.

– И сразу двоих, – вставила я, тут же представив Нику с коляской для близнецов и Пусей в одной руке, и с издёвкой поинтересовалась: – А как же шопинг?

– Да она одного родить не может! – глумилась Сонька.

– Причём тут могу или не могу? – возмутилась Ника. – Я просто не хочу! Только представлю себя с таким животом! – с этими словами она вдруг задрала блузку и сунула под неё Пусю. Собака чихнула. Ника тот час вынула её, смешно вытянула накаченные ботексом губы, чмокнула собаку в мокрый нос и продолжила: – А с грудью что станет?

– Материнский капитал – это сумма, которую даёт государство женщине за второго ребёнка, – объяснила Соня.

– Это что, стали детей у нищих покупать? – Ника вскинула брови.

– Какая ты, подруга, дремучая! – восхитилась я и дала совет: – Думай, что говоришь!

– Это я дремучая? – взвилась Ника. При этом Пуся тявкнула и затряслась.

– Успокойся, подруга! – попросила Сонька и положила ей на предплечье ладонь с неимоверно длинными коготками.

Моя попытка сгладить последствия от неудачной шутки не увенчалась успехом. Ника вскочила, прижала к себе Пусю и надула губы.

– Знаете что?! – сказала она и снова села.

Мы с Сонькой прыснули со смеху. Пуся дважды затравленно тявкнула.

– Так, девчонки, – я тронула пальцами под глазами кожу, проверяя на слёзы, – Вы как хотите, а у меня дела!

– Интересно, – протянула Ника.

– Наша горничная попала в больницу, и я хочу её навестить! – выпалила я, размышляя, как воспримут мой порыв подруги.

– Марта, ты с ума сошла? – Ника округлила глазки, напрочь забыв про недавнюю обиду. – Я даже болеть буду, в больницу ни за что не поеду!

– Чего так?

– А ты не знаешь? – спросила она и тут же сама ответила: – Там заразные все: ходят, кашляют, чихают, дотронуться ни до чего нельзя, подхватить что угодно можно!

– Ладно, Ника, не запугивай человека. Решила – пусть идет, – вступилась за меня Соня и прищурилась. – А чего это ты такая добрая вдруг стала? Кто эта горничная такая, чтобы ты ее в больнице навещала? У нее что, родственников нет?

– Есть, – нерешительно произнесла я.

Я уже пожалела, что придумала такую отговорку для подруг. Да, глупо как-то получается…

– Мы им с Вадимом семья! – выпалила я с пафосом.

– Как это? – Ника вытаращила глаза.

– Ты что, родственников на работу взяла? – Соня захлопала длинными ресницами.

Я вдруг представила в роли горничной свою тётку. Сварливая и злобная сестра матери жила в Кушуево. Приехавшая в далёкие девяностые из деревни, она закрепилась в нашем городке, выскочив замуж за школьного учителя. Но долго эта ячейка общества в виде семьи не протянула. То ли из-за сварливого характера родственницы, а, может, от непосильного и неблагодарного учительского труда, муж, вскоре, помер. Тётка же умудрилась залететь от заезжего командировочного и разродиться крикливым Петькой. Теперь тётка отравляла жизнь соседям и домочадцам, а Петька заканчивал школу, стены которой когда-то покинула я. Но на эту часть моей биографии, как и на алкоголика-отца, у меня было наложено табу. Ни подруги, ни тем более Вадим, не знали этих деталей.

– Муж у нее здесь живёт, – произнесла я наконец и пояснила: – Тоже у нас работает…

– Значит, ты у нас декабристка? – заключила Соня.

– Почему декабристка? – захлопала глазами Ника. – Сейчас ведь май!

– С тобой не соскучишься! – Едва сдерживая смех, Соня смешно надула щёки, выпуская воздух. – Ты что, в школе не училась?

– Причём тут школа? – спросила расстроено Ника.

– Декабристки – это жёны, которые после декабрьского восстания отправились вслед за своими мужьями в ссылку! – пояснила Соня.

– Вспомнила! – Ника даже подскочила на диване, от чего Пуся жалобно тявкнула и затряслась. – В школе проходили…

– Так значит, этот плечистый мужчинка, что с тропинки возле дома ветки убирал, и есть её муж? Симпатичный, между прочим! – отвесила комплимент Соня. – И почему этим горничным так везет? И где тут справедливость? – Она насмешливо посмотрела на меня.

Я изобразила непонимание и поинтересовалась:

– В чем везет-то?

Мне стало страшно, что Соня невольно озвучила мои мысли. А вдруг она догадалась о моих тайных желаниях? Однако, к великому облегчению, в разговор вмешалась Ника:

– Ну, ладно, подруга, ты как хочешь, а мы тебе в этом не компания. Да, Пусенька? – Она принялась надевать розовую кофточку на собачонку, усадив ее для удобства повыше, на диванную подушку. – К нам еще доктор сегодня придет, прививку будет делать Пусе.

– От чего? – спросила я с деланым участием, лишь бы не дать Соньке возможности продолжить тему.

– От бешенства, – сказала Ника, при этом вид у неё был такой, словно Пусю собирались усыплять.