полная версия

Sunon Boy
Хроники Ламмеры: Шёлковая Песнь

Глава 15 «Хрустальный скарабей»

Мариам видела себя среди барханов, окруженная спокойными гигантскими скорпионами. Они бесцельно блуждали и исчезали из поля зрения время от времени, пока Мари игралась с песком, который рассыпался сквозь пальцы. Это казалось ей веселым: ведь среди этого песка раз за разом мог попасться осколок хрусталя. Но, в отличие от предыдущих снов, прямо сейчас Мариам была взрослой, но силуэт и глаза были пустыми. Она перебирала песок руками в поисках хрусталя, мельком радовалась и снова принималась его искать, пока эти осколки в один момент не превратились в одну фигуру, везде узнаваемую шандийцами. Крупицы блестящих камней собрались в скарабея, и тогда пустая оболочка Мари перестала перебирать песок, а с её чёрного, словно пустота, лица, исчезла улыбка. В этот момент она превратилась в того ребенка, не знающего о крови, боли, кандалах и казни.

 Мариам оказалась вдали от её комнаты, там, за стенами кланового дворца, где скарабеи в цепях строили неприступные башни. И хоть маленькая девочка оказалась далеко от дома, ей вовсе не было страшно, ведь рядом всегда был любящий брат. Он играл на флейте красивую музыку, когда сестричке было грустно или неспокойно. Но тот день был другим: Мариам не одолевала ни печаль, ни скука, ни тревога. Ей двигало детское любопытство: «А что там, за стенами?», «Братик, почему скарабеи не живут во дворце?» Брат со слезами на глазах ничего не мог ответить, пока сам скарабей говорил: «Я люблю рыться в песке, госпожа, это – моё призвание, не стоит об этом думать.» Его хрустальные лапы всё копали и копали, они трескались от усталости и обламывались, пока совсем не отпадали. Мариам смотрела с недоумением в этот момент на брата, пока тот со слезами из стекла говорил, что обязательно спасёт их от пожара.

 Всё вдруг стало охвачено огнём и зловещей аурой; хрусталь потемнел и никак не звенел, а тонкая материя рушилась с каждым шагом маленькой Мариам к покоям королевы Малики. Её вели два солдата с лицами из тёмного хрусталя и не понимали, сколько ещё песок вокруг будет гореть. Мариам плакала и боялась за скарабея. И в один момент перед ней предстала статуя величественной птицы из белого песчаника и требовала рассказать всё о народе за стенами, ибо один из них сумел отбросить кандалы и сбежать. Мариам собиралась со слезами на глазах извиниться, ведь именно она открыла клетку со скарабеем, ослушавшись советов брата. Как только статуя услышала эти слова, та замахнулась механическим твердым, трескающимся крылом, пока в покои не вошёл брат и сказал, что вся вина только на нём. После чего на парня с неба стали падать звезды и вбивать тело в землю; его кости ломались, а кровь летела на белую статую, что её лишь жадно впитывала. «Так они будут бояться: им будет приятно делать чужую работу, спать в чужих домах, жить чужую жизнь. Ибо птицы должны управлять жуками.» Маленькая девочка рыдала и боялась за брата, который начал осыпаться, словно хрустальный жук. Это была злая шутка. Сговор против Мариам. Уничтожить то, чем она дорожит, только бы та стала хрустальным скарабеем, которого можно очернить.

Глава 16 «Человек своего народа: восставший»

Руки женщины были скованы особым металлом. Вокруг начали плясать искры и игриво пищать в своём танце, пока странный жар подходил всё ближе к телу побежденной Мариам. Везде раздавались отчаянные крики, а в голове Мари изредка проскакивал писклявый, маленький смех – это вокруг гибла масса людей в отчаянных криках. И когда наручники стали обжигать руки женщины, та от боли раскрыла глаза и увидела здание, объятое огнём. Настоящий хаос играл свой парад грохотом стрельбы и треска сгорающих стен. Обугленные солдаты сгорали заживо, убегая в разные стороны и не отдавая отчет своим действиям. Боль и страх двигали их ногами. Им было настолько горячо, что кожа сползала с рук, а волосы моментально сгорали. Всё здание предавалось огню, а в эпицентре всего этого хаоса стоял босой темнокожий мужчина в легкой кожаной броне, а на его поясе, в ножнах, сияла величественная шпага. Большая часть его торса и лица были в страшных ожогах, а его головным убором была шляпа с черным как смоль пером, которую прикрывал тёмный капюшон. Этот человек создавал пламя щелчком пальцев, выпуская из рук струи огня, летящие в солдат. И хоть этот войдер нещадно испепелял своих врагов, он совсем не испытывал никакого удовольствия или гордости от победы, а в его глазах читалась лишь многокольцевая печаль. Этот гуатти с ожогами, вероятнее всего, для всех теперь лишь пережиток истории и инструмент в руках тех, кто эту историю хочет вершить. Он прекрасно это осознаёт, но более ничего не остаётся. И когда Мариам встала и быстро двигалась к трупам шандийцев, обыскивая их карманы в поисках ключа от жгучих кандалов, сзади подкрался отчаявшийся солдат, и с криками: «Из-за тебя мои друзья мертвы!» – замахнулся штык-ножом ружья в спину женщины. Она обернулась и увидела этот ужасный лик с кожей, сползающей с лица, и красные от сухого воздуха глаза, смотрящие на Мариам, – они источали жажду мести, пока в один момент не послышался щелчок пальцев, а позади солдата появился слабый красный свет, медленно увеличивающийся и приближающийся к горящему солдату, чтобы сжечь его до тла. Мариам уже готовилась защищаться, но в одно мгновение огонь поглотил человека, а всё тело покрылось черной коркой, отчего шандиец упал наземь, страдая от жгучей боли. После чего гуатти, спасший Мариам, достал из карманов ключи, и глядя ей в глаза, спросил:

– Кто тебя отправил?

– Капитан Генри Эвери. Я должна встретить агента Летучего Фрегата, это же ты? Прошу, помоги снять оковы!

Гуатти явно не было приятно слышать это имя, но ответ был нужным, чтобы понять, что за человек перед ним. И для ответа на вопрос Мариам, тот подошел к ней и снял кандалы – нужный человек найден. И теперь они вместе выходят из объятого пламенем здания.

 Когда оба вышли, Мариам отдала гуатти записную книжку, и он читал вдумчиво каждую дату и событие. После чего его мимика стала взволнованной и дерганой, и тогда он ввёл Мари в курс дела: «Прямо сейчас мой напарник в опасности, и мы должны в скором времени прибыть в Айтилла, чтобы помочь ему свергнуть правителей Гвалу и Алмакира. Захватив власть, мы сможем собрать больше солдат для нападения на Лакшата. Наш путь будет лежать через реку Тил, далее, на входе в клановый дом, будут наши люди. Те пропустят нас безо всяких допросов, мы войдем в убежище, где нас будет ждать помощник, и через него сумеем встретиться с агентом и объединить силы.» Мариам всё поняла и хотела поскорее отправиться, но вид догорающей гостиницы одновременно завораживал и немного пугал, отчего в вечернем прохладном воздухе она смотрела на догорающее здание: его стены чернели рядом с падающими опорами и крышей вслед за ними; и всё было окутано запахом гари, пока высокий, чёрный дым поднимался к звездному небу. А ведь это место было всего лишь точкой в пути на карте. И что с ним теперь стало? А теперь Мари смотрит на всё это с кровью на руках и грязным от пепла и копоти лицом. Этот вид давал Мариам понять, что каждый шаг имеет след, а ведь идти ещё не одну версту. Мужчина, заметивший этот завороженный взгляд Мариам, на минуту успокоился, и стал смотреть вместе с ней, пока та не спросила:

– Почему огонь такой красивый? Вам не кажется, что он слишком опасен?

– Я это знаю лучше кого-либо. Пламя не только жжет. – он смотрел на свою обгоревшую ладонь и вспоминал человека, полностью предавшегося огню. Человека, учившего его управлять своим пламенем.

И хоть Мариам имела в виду то, что последствия могут быть неожиданными и горькими, мужчина, услышав её слова, вспомнил больные отголоски прошлого и чувствовал, как внутри что-то царапает и жжется, но догорать сейчас никак нельзя.

Глава 17 «Тропой Изгоя»

Впереди ждёт народ горе-человека, побежденного некогда подлостью и жадностью братьев. Мариам хоть и была в этой войне одного гуатти с правителями всего лишь помощником, но всё ещё ощущала что-то близкое в этом всём пути. Река Тил оказалась не такой уж тяжёлой. Пройти мимо крепостей незамеченными, изредка проходя по колеи торговых караванов и дорог, устланных серым кирпичом, сквозь который пробивалась нередкая трава, оказалось так просто из-за малого числа людей. Даже если бы гарнизон крепостей заметил вдалеке этих двух людей, никто бы не воспринял их как угрозу – что могут сделать два человека? В этом крылось преимущество малой группы, от того в этом пути Мариам не пришлось вновь столкнуться с серьёзной проблемой, а солдаты Лакшата большими отрядами ещё не скоро доберутся до кланового дома – Летучий Фрегат на шаг впереди!

 Долгий путь до одного из трёх самых влиятельных клановых домов дал свои плоды; и прямо сейчас Мариам и агент Летучего Фрегата пройдут через огромные ворота, охраняемые двумя солдатами Айтилла в грубой шинели и зеленых беретах, а на высоких стенах незаметные, словно партизаны в лесу стояли на своих позициях десятки вооруженных до зубов солдат, прикрываемые с обеих сторон башнями с артиллерийскими пушками, защищающими звездообразную крепость. Ружья солдат в руках никак не шатались или тряслись. Они стояли на стрёме неподвижно: вся концентрация была сфокусирована на тех, кто приближается к воротам. Агент подошел к одному из них и тихо сказал: «Мы – люди своего народа», после чего гуатти опустил взгляд и сказал, что в центре сейчас неспокойно. Солдаты пустили чужаков без проверки, и перед ними предстал вид оживлённого поселения. Вокруг процветала жизнь, хоть это и были лишь окраины великого клана Айтилла. Суетившиеся жители занимались своими землями: засаживали и собирали различные культуры, облагораживая их разнообразными удобрениями и набирая воду из колодца неподалёку. Это был первый рубеж к центру, что лежит ещё за двумя стенами. Район земледельцев, повозки которых постоянно движутся в центр, чтобы там получить деньги с продуктов. А уже в самом центре половина овощей и фруктов с района земледельцев будет передана торговцам, чтобы прокормить рабочий класс, а другая идёт прямиком на стол Королям, выявляя самый лучший урожай и мясо. Агент шел прямо к убежищу где-то на самой окраине закрытого, защищённого кланового дома, а Мариам ступала за ним по пятам и временами оглядывалась на полицейских Айтилла в синих фуражках, обвитых ярко-оранжевой веревочкой с голубыми прожилками из особой травы, что обильно растет на западных землях Ламмеры – там, близ морей. Листья этого высокого растения невероятно крепки и надежны, а веревка из них является для многих морских плотников всего Ховака самым лучшим плетеным изделием, которым можно заменить даже самые толстые канаты. А из-за голубых прожилок и ярко-оранжевой окраски этой травы, внешне похожей на крапиву, её прозвали: «морская кровь». Клан Айтилла всегда был наиболее защищённым из всех остальных, отчего на гербе красуется мощная крепость, за которой располагается пламя – Великое Кострище, оно же – сердце кланового дома, и именно вокруг него первые гуатти Ламмеры обустраивали своё прибежище и собирали людей для клановой войны. И именно в начале этой войны морская кровь стала повсеместно использоваться для солдат, стражи, затем и полиции, став символом крепости как тела, так и духа всех гуатти. Но, с приходом ко власти Алмакира и Гвалы, полиция перестала охранять права граждан, а в большей мере управлять ими. Отголосок силы гнетущего правителя услышала Мариам на одной из улиц, где у небольшого фермерского дома темнокожие женщины после тяжелой работы несли с собой большие вёдра воды, и тогда одна из них жаловалась, что из-за аристократов из Лакшата приходится работать вдвое усерднее: «Почему мы должны кормить чужаков, тем более этих шандийцев?» После этих слов женщина рядом взволнованным видом подержала указательный палец перед губами, попросив свою подругу быть потише. Узнай полицаи о том, что кто-то из народа критикует власть – можно потерять голову с плеч или быть с позором сожжённым в Великом Кострище, где прилюдно казнили главную злодейку всего клана Айтилла – Фиору Халливель, королеву-консорта, которую нынче называют Алой Матерью Предателей.

 И вот, наши герои наконец добрались до убежища Базиля, но не было внутри ни агента, ни его помощника, а на небе стали собираться тучи. Тогда гуатти не на шутку заволновался: ибо даже большинство важных бумаг не осталось на столе. Что всё это значит? После этого мимолётного страха агент попросил Мариам обыскать дом. Они рылись в пустых комодах, разбирали по частям кровать, вырезали тканевую сидушку стула, но так и не заметили ничего, что могло бы хоть как-то близко напоминать важные документы или послания. И лишь когда Мариам собиралась перевернуть стол, почувствовала царапины с обратной стороны крышки. Уведомив об этом агента, его глаза засверкали, и тот встал с разобранной кровати и громкими шагами приближался к Мариам. Вместе они поставили стол вверх тормашками, и агент, прочитав послание, понял абсолютно всё, после чего попросил Мари отыскать лазутчика. «Он всё ещё где-то в Айтилла, может быть, он где-то сражается, мы не должны терять ни секунды!» Мари сразу же вспомнила слова солдата, охраняющего входные ворота кланового дома: «В центре сейчас неспокойно», и ринулась в самый богатый район Айтилла, полный аристократов и несправедливости.

 Мариам воспользовалась каретой с овощами: запрыгнув в неё и затерявшись среди продуктов, она сумела прошмыгнуть через вторые ворота и быть незамеченной полицейскими. Она вышла немного позже и тогда увидела множество предприятий и небольших магазинов. Дым заводов валил из толстенных кирпичных труб на краю этого района, пока в центре работяги в грязных козырьках скупали в прилавках пачки дешевых сигарет. И именно среди этих курящих мужчин на скамейке Мариам случайно услышала знакомое имя и не могла в это поверить. Может, ей послышалось или разыгралось воображение? Она допускала такую вероятность, но искренне верила, что это не так. Тогда Мариам подошла поближе к этим людям и спросила: «Господа, что происходит в центре?» Один из них замешкался, видимо, понял, что его диалог уже кто-то услышал.

– Ты нас в эти дела не впутывай, мадама, мы здесь не причем.

– Я и не собиралась, просто интерес берет верх.

– За этот интерес твой ебучий могут повесить, знаешь ли.

– Если вешать, то будут меня, а не вас, это я вам гарантирую.

Тогда второй приподнял улыбкой пышные седые усы, после чего усмехнулся над другом:

– Да пускай идёт, куда хочет. Нас-то это каким боком ебёт? Она ж даже наших имен не знает, ты чё? В самом-то деле!

– Ладно, я скажу, но только попробуй, блядь, про нас что-то сказать! Мы тебя не знаем и не видели ни разу! – нервно и в страхе ответил старик.

Второй с хриплым смехом подхватил:

– А я бы ещё разок увидел такую красавицу, и хер с ним, что шандийка!

– Короче, мадама: недавно на Гвалу устроили покушение, представляешь, ночью хотел заколоть, пока Король спит! И вот, убийца, пока убегал с покоев Гвалы, обронил флейту… – После этих слов в Мариам что-то ёкнуло: её глаза застыли, а уши продолжали внимать речь гуатти – по ней сразу поняли, что убийцей был войдер звука, засевший в нашем клановом доме. Потом оказалось, что это был агент Летучего Фрегата. А имя у него было… – Мари застыла в ужасе и трепете, неужели всё это время агентом был… – Этого шандийца сейчас казнят в Великом Кострище – его приговорили к аутодафе; даже сам Гвала лично явится! Так он хочет увидеть смерть Базиля Лакшата.

Мариам стояла столбом и смотрела куда-то в пустоту, пока её глаза наливались слезами. По коже прошла волна холода: всё тело окутало дымкой страха и безумия. «Неужели всё это правда?» Мари вспоминала в мельчайших подробностях тот злополучный день, когда её собственная мать приказала казнить Базиля – родного брата тогда ещё маленькой девочки. Казнить, когда тот заступился за сестру и, взяв всю вину на себя, сказал, что это он спас раба и готов понести наказание. Когда она вспомнила, как держала его отрубленную голову в руках, пальцы вмиг задрожали и затряслись, словно их поразило током, но ладони её были холодны, словно то были руки мертвеца. И когда в памяти взыграло воспоминание того, как эта самая голова, глядя виноватыми глазами в очи Мариам, захлебываясь в крови, говорила: «Где ты, сестра моя?» она не выдержала, и прямо перед двумя гуатти пала на колени, затем зарыдала и вся затряслась, время от времени издавая тяжелые вздохи. Те мужчины сочли её за сумасшедшую и, побаиваясь, ушли оттуда как можно скорее. Её охватил ужас: все воспоминания вернулись в своей точности и полноте событий. Ничто уже не скрыть в подсознании. И только боль сейчас – истинное знание. Именно в этот момент, когда Мариам совсем ослабла и рыдала без остановки в панике и ужасе, во лбу вновь чувствовалось падение звезд, непрерывно ударяющихся о мозг. Её руки дрожали сильнее, кожа леденела, а глаза покраснели от непрерывных слёз. Ей хотелось сжаться до пустоты, издать истошный крик и кануть в лету, дабы никогда более не испытывать это ужасное чувство. Прямо сейчас в разуме Мариам это и происходило. Ещё немного, и она окончательно сойдет с ума и начнет бояться абсолютно всего вокруг, забыв кто она и весь этот мир. Она закрыла глаза ладонями в холодном поту, дабы сбежать в пустоту. Но фантазия сама дорисовывала картину под веками, скрывающими взор. Тогда всё перемешалось в её памяти: величественные здания рушились, песчаные барханы засыпало снегом, день быстро сменял ночь, а люди теряли в этих пустынях руки и ноги, заменяя всё кроваво-красным хрусталем. И тогда она почувствовала, как из-за спины к ней тянется рука темнее самой пустоты. Эта опасность чувствовалась всем, что только может что-либо ощущать. Совсем скоро она умрет в один миг – когда рука Страха до неё дотронется и гнусными пальцами проведет по сердцу, пока не раздавит его сжав в кулак. Но в этой самой пустоте что-то засияло – всего одна маленькая точка света где-то далеко и глубоко. В памяти Мариам явились моменты, когда Базиль играл с ней и защищал. Как она чувствовала музыку белых крокодилов на реке Бутанши. Как Дзин помогал ей справиться с тем, что ей в одиночку не под силу. Дзин, словно Базиль, верил в неё с самого начала пути, и эта самая вера пробудила взрыв света в Мариам: «Базиль жив, и я жива. Мы сражались вместе с самого начала!» Эти мысли Мари заставили тёмную руку рассыпаться, уничтожив за собой мрачную ауру, а боль насовсем прошла. Мари освободилась от оков ужаса, а раскрыть глаза её натолкнула первая капля дождя, ударившаяся о спину. Последующие капли смешивались со слезами, которые Мари вытирала под глазами; она вознамерилась во что бы то ни стало спасти родного брата, убитого и стёртого со страниц истории много колец назад.

 Быстрые шаги, шлёпающие о небольшие лужи и грязь, двигались к Мариам, и когда та обернулась, увидела обеспокоенное лицо агента, говорящее: «Базиля сейчас казнят на площади, мы должны поторопиться!» Мариам одобрительно кивнула, и тогда они помчались сквозь улицы, грязь и толпы зевак прямо к Великому Кострищу. Небо не сулило им неудачу и посылало раскаты грома, но эти звуки были слишком уж близки человеку своего народа, посему он оставался уверенным в победе, несмотря на тёмные тучи над клановым домом!

 Полиция не справлялась с огромным потоком людей, желающим увидеть казнь народного врага Айтилла и всех гуатти. Они не могли поверить, что шандиец посмел напасть на правителя. И вот, его поймали и должны сжечь прилюдно, но дождь испортил все планы. Когда Мариам с агентом ворвались к эшафоту, те увидели множество людей, кричащих на уставшего Базиля, привязанного к кресту. Прямо посреди Кострища поставили крест – это значит, что душа преступника настолько скверна, что даже огонь отказался его забирать в мир иной. Остаётся лишь медленно резать на куски, пока злодей привязан к кресту. И только внутренности уродца смогут сгореть, оставив грешное тело. Но процессия ещё не началась, ибо все ждали только одного – прибытия самого Гвалы Айтилла на казнь. Его везли двое крупных мужчин на паланкине, обрамлённой золотом и вензелями. Босиком и в одних только изношенных портках краснокожие носильщики выполняли свою работу. То были рабы при дворе Гвалы, что несли короля, державшись обеими руками за потертые деревянные жерди. Когда те донесли короля к эшафоту, Гвала встал с роскошного кресла этой носилки и с надменным взглядом на Базиля медленно двигался к нему на сцену, чтобы вынести смертный приговор, и только тогда палачи в тёмных масках вонзят в тело шандийца множество копий, а его голову отсекут и сожгут позже, когда его вершитель судьбы вдоволь наиграется с его остатками. Таковы были законы и моральные принципы правителя Гвалы Мясника. Когда Мариам мельком завидела лицо брата, сердце облилось кровью, и та подходила всё ближе и ближе, пока не вышла в первые ряды. Она рассматривала лицо брата: все эти черты ей были до боли знакомы с детства. Он так вырос, стал таким сильным. Долгие кольца она считала, что он мёртв, но снова встретила его на эшафоте. Шепотом она поклялась, что никому не даст снова навредить брату. Агент смотрел за её действиями, но ничего не сделал. Она не сможет его рассекретить, ибо никто в Айтилла не знает о том, кто она на самом деле.

 И вот, ближе всего к Базилю оказался полный мужчина в королевской мантии, его губы блестели после недавнего жирного обеда, а в глазах читался надменный взгляд победителя. Теперь он намеревался сожрать волю агента Летучего Фрегата и всех его соратников, чтобы показать народу, что никто не может идти наперекор Королю и показать Малике Лакшата, что он достойный мужчина, способный выявить кого угодно и уничтожить организацию, мешающую работорговле, что стала буквально фундаментом к возвышению кланов. Он надменно глядел в лицо Базилю, а потом передал свой взгляд немому народу, за которого говорил дождь своим шумом и стуком о фетровые шляпы и платки. Здесь собралось столько знати, столько горделивых аристократов, но все они плясали под дудку Гвалы и Алмакира, чтобы не оказаться на месте Базиля. Правитель толстыми тёмными губами медленно и томно выпускал фразы, чтобы унизить преступника: «Смотрите, люди, чего добился этот выскочка: он осмелился поднять руку на меня, пока я находился в беспробудном, таком блаженном сне. Шандиец, ты разве не в курсе о том, что Айтилла уже давно не враждует с Лакшата? Постой, совсем забыл, ты ведь человек без роду и имени. Ни Лакшата, ни Айтилла, ни даже грязный Сура. Ты просто бешеный пёс, желающий кого-нибудь да укусить.» Гвала достал трость и замахнулся на щеку Базиля с гневным выкриком: «Грязная собака! Я знаю, как выявить и твоих дружков! Да… Верно. Ха-ха-ха! Если на глазах всех людей ты предашь своих соратников и скажешь, где искать главаря, я, может и быть, отпущу тебя лишь без твоих богомерзких ручонок.» Мариам еле сдерживала свой гнев и была готова прямо на месте убить Гвалу одной звуковой техникой, но остановилась, когда Базиль с улыбкой гордо поднял голову и обратил взор на всех людей Айтилла. Он видел всю их историю: все их испытания, ложь, войну, науку и учения. Всё это строили предки его друга, а затем и он сам вместе с покойной Фиорой Халливель. Он вспоминал все истории того самого друга о сильнейшем духом и телом народе, о величественном клане, о его бравых воинах и великих умах. Всё это предстало перед его взором, и тогда Базиль рассмеялся во весь голос, отчего напугал Гвалу, а потом глазами, полными силы и воли, громогласно сказал: «Ни я, ни все эти люди не боятся тебя! Отсеки ты мне хоть все конечности – я никогда не стану уважать и бояться такого труса! Вы только поглядите, люди! Этот жирдяй испугался какой-то побрякушки! А сам он настолько глуп, что даже не заметил, кто на самом деле на него напал, и обвинил во всём меня. Тебя одурачила твоя же подруга Малика, трусливый Король! Так слушайте же все! Имя мне – Базиль Лакшата! И я победил!» После этих слов Гвала попятился назад, а Базиль провожал его хищным взглядом, улыбаясь во все зубы.

 Издали в толпе послышался возглас, привлекающий внимание, тогда все обернулись и глядели на агента в кожаной броне. Он подошел поближе к Гвале и доставал из наплечной сумки письмо, и глядя правителю прямо в глаза, показал ему и громогласно воскликнул: «Тебе знакома эта печать, Гвала?! Не отводи взгляда! Говори! ГОВОРИ!» Гвала лишь мельком заметил под капюшоном знакомое лицо, но от этого ему становилось только страшнее. Он не хотел верить своим глазам и приказывал страже немедленно убить вторженца; и пока внимание всего народа было приковано к письму с печатью Малики Лакшата, Мариам всячески не подпускала солдат к агенту, создавая звуковые барьеры и сражалась с ними в открытую. Не получив ответа, агент медленно двигался в сторону Короля и зачитывал послание из письма при всех, а Мариам, в свою очередь, усиливала его голос простой звуковой техникой, чтобы его слова достали до каждого: «От Малики Лакшата для Гвалы Айтилла: Я знаю о том, как вам не повезло родиться позже вашего злосчастного братца Эксодия. Посему предлагаю вам сделку: в ночь, когда Фиора Халливель поедет в Лакшата на переговоры, убейте Дахия Айтилла, а я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы Фиоре пришлось вернуться в клановый дом не дипломатом, но преступницей, ставшей главной причиной смерти Дахия в целом и убийцей родного брата действующего короля в глазах народа. Вы подстрелите двух зайцев: устраните выскочку Эксодия, ударив в его слабое место, а без Дахия ещё на одного претендента на трон будет меньше. Я ведь знаю, что он для вас всегда был иглой в пятке.» Люди судорожно переглядывались друг на друга и обсуждали этот ужас. Они не могли поверить, что сыновья Айтилла способны на такие зверства, но королевская печать в письме и страх Гвалы говорили сами за себя. Агент снял капюшон и показал народу своё лицо, и глазами, полными ненависти и жажды мести, сверлил зрачки Гвалы. Капли дождя заливались ливнем, стараясь потушить пламя обиды и жажду мести, ударяясь о черное перо на шляпе гуатти. Его сжатые квадратные челюсти показывали мышцами мимику ненависти, но, всё же, он сумел удержать, сделать твёрдый шаг вперед и предстать перед народом, дабы раскрыть им истину: «Я – Эксодий Айтилла! Моя жена и ваша Алая Матерь стала жертвой интриг Алмакира и Гвалы! Она умерла по их вине, но до последнего верила во всех сыновей Айтилла! Мы все виноваты перед ней, и я в том числе… Потомки Золотого Быка, ставшие аристократами рода Халливель, всегда были почетными людьми в клане Айтилла и навсегда ими останутся; их честь была опорочена моими братьями, но справедливость восторжествует сегодня: тучи разойдутся, показав нам всем свет Сэн, и многокольцевой лжи Гвалы и Алмакира придёт конец! Ибо я – Эксодий Айтилла, Прах Пустыни собираюсь вернуть клану Айтилла былое величие и обернуться войной на Лакшата! Малика пожалеет о содеянном, и Летучий Фрегат освободит наших братьев и сестер от тирании рабовладелицы раз и навсегда.» Базиль широко улыбнулся и в голове поддерживал Эксодия – старого друга, поведавшего историю о сильнейшем народе. Прах Пустыни, оставив до ужаса напуганного Гвалу позади, повернулся лицом к народу и достал из ножен блестящую шпагу с золотой гардой, а затем, подняв её к небесам, гордо выкрикнул: «Вы со мной, сыновья и дочери Айтилла?!» После этих сияющих, словно лучи света слов, аристократы, простые работяги, фермеры и полицейские преклонили колено, сим воздали почести и выказали честь служить истинному Королю и правителю великого клана – в их сердцах ни осталось и капли сомнения: Эксодий – тот, за кем они готовы идти, работать, сражаться и под чьим главенством жить. Человек своего народа, чья корона выплавлялась и ковалась кузнецами, а меч его выкашивал неприятелей, словно фермер жатву. Этого человека народ по ошибке считал трусливым лжецом и предателем, но всё поменялось! Никто не остался в стороне, а тучи наконец показали величие и чистоту Сэн, опаляя глаза Гвалы. Тогда правитель приказал всем солдатам собраться вокруг него, но никто не выказал желания заступаться за лже-короля, и тогда он достал пистолет и нацелился в спину Эксодия. Но в один момент с неба прилетел мощный воздушный поток, сумевший разрезать дуло пистолета и обратить Гвалу в ещё больший ужас. Тогда Мариам и Базиль подняли свой взор и увидели в небе лысого тёугана в причудливых сапогах, позволяющих ему парить в небе. Он прикрывал команду с воздуха, и, завидев удивленный взгляд Мариам, этот паренек поднял большой палец. Тогда Мари узнала в этом наивном выражении лица Дзина и ответила с улыбкой и радостью тем же жестом. Эксодий пригрозил лже-королю ловким движением шпаги, чуть ли не вонзив её в горло Гвале, а затем сильно замахнулся ею, после чего лже-король закрыл голову руками и лишь слышал треск пламени рядом с собой, а затем и лязг металла, режущий не плоть, но веревки. Эксодий поднял шпагу и наделил её пламенем, но в последний момент не стал убивать брата: он сделал выбор и отдал оружие Мариам не для убийства, а во спасение. После чего Гвала раскрыл глаза, а перед ним стоял уже шандиец с дредами и с дрожью в руках смотрел на Мариам. После чего Эксодий приказал полицейским забрать Гвалу в темницу.

 Мари стояла как вкопанная, а с её дрожащих от трепета и печали рук выпала шпага; тогда она не могла больше терпеть и ринулась к брату с тёплыми объятиями. Она прижалась головой к его груди, чтобы не показывать слёзы, и всхлипывала время от времени. Только когда Базиль аккуратно в волнении обнял её в ответ, всё вдруг вспомнилось. Он не мог поверить своим глазам. Руки чувствовали её тёплую спину точно так же, как и в детстве, а волосы пахли до боли знакомо. Но в один момент старое желание успокоить сестру взяло вверх над удивлением и сомнениями. После чего он начал тихо напевать шандийскую колыбельную и гладить Мариам по голове. Ей наконец было спокойно, и теперь горькие сны никогда более не будут её преследовать. Тогда с неба спустился Дзин и, наивно смеясь, сказал: «Всё хорошо, Мари!»

 Эксодий взмахнул шпагой в сторону дворца и приказал солдатам войти туда и разгромить Алмакира вместе со свитой; уничтожив последнее сопротивление, Прах Пустыни вернёт себе трон, и как полноправный Король объявит войну Лакшата. Но когда Эксодий вместе с Мариам, Дзином и Базилем поднялись по ступеням к тронному залу, на красной бархатной подушке сидело бездыханное тело Алмакира с перерезанным горлом. Он до крови удерживал в ладони блёклую корону, а на лбу выступил потец. Ассасины Лакшата опередили Эксодия: они с самого начала следили за тем, что происходит в клановом доме, играя роль королевских советников, и когда Алмакир стал бесполезен, его убили, чтобы тот не рассказал агентам Летучего Фрегата лишнего. А убийц и след остыл. Мариам изумилась, а Базилю не давала покоя только одна еле заметная вещь – золотая цепочка и перстень, на которых красовалось знамя в виде чаши с плодом граната, что пронзила тонкая стрела.