Степан Витальевич Кирнос
Под ласковым солнцем: Империя камня и веры
Они не являются единственной властью в своей территории, ибо сильнее их всех таинственная религиозная организация, что безраздельно властвовала над всей Африкой, даже диктуя свою власть синдикатам. Предтечи синдикатов – это банды преступников, которых они пускают вперёд, как собак на охоте, а сами они это преступный террор и насилие. После себя эти кланы оставляли только разорение и шлейф из трупов.
Но что было на другой стороне? Эти синдикаты стали чем-то вроде гнилого света в кромешной тьме. Именно они дали работу десяткам тысяч людей и обеспечили кое–какую стабильность на своих территориях. Именно та самая церковь объединила людей, предотвратив многие религиозные войны, уносившие тысячи жизней. Они стали тем самым идеалом, для разодранной земли, последней надеждой. «Если не синдикаты, то никто» – как звучало в одной из африканской проповеди.
В зале полукругом стояли стулья, а ближе к центру на самодельных тронах седели представители глав своих синдикатов со своей свитой, а посередине трон с пожилой женщиной.
Это женщина была главой Совета. Её мудрость, по рассказу с ней общавшихся людей, была безгранична. И сейчас она говорит речь, голос этой пожилой женщины был по–старчески слаб, но в тоже время он был переполнен глубиной и она спешит изложить мудрость, как ей кажется:
– Братья и сёстры. Сегодня мы собрались на этот совет, что б решить, как жить дальше. Решить, каковы же будут наши дальнейшие действия. Богатый север – наша цель. Там народ живёт в достатке и благополучии, пока наши народы пухнут от голода и умирают от жажды. А по этому…
Её слова прервала внезапная очередь из автомата, раздавшаяся вне зала. Несколько охранников бегом встали у двери. Многие члены совета со страху подпрыгнули со своих мест. На их лицах появилась маска недоумения и ужаса.
Послышался звук гранаты, катившейся по полу.
Мгновенная вспышка всех ослепила, и оглушил пронзительный писк в ушах. Все тут же зажмурились и прикрыли уши. Когда все члены совета смогли прийти в себя, то они увидели убитых охранников и двадцать солдат в броне спецназа с нашивками полк–ордена, которые стояли посреди всех как таинственные и молчаливые призраки, окутанные саваном ужаса.
– Что вам нужно? – дрожащим голосом спросил один из советников.
Никто не ответил. Один из солдат активировал устройство у воротника и заговорил:
– Брат–Капитан, отделения «снегирь» и «воробей» заняли дворец, что делать с пленными?
Из бусинки на воротнике послышался статичный шум помех, и слова:
– Взять представителей синдикатов и доставить их в Рим, а остальных оставьте там. Они нам не нужны. И выбирайтесь оттуда как можно быстрей.
– Да, Брат-Капитан, – отчеканил боец, и активно жестикулируя, стал раздавать приказы.
Рим.
Командор медленно оторвался от информативного листа, из которого узнал про операцию, и принялся за сбор личных вещей. На его лице вновь пробежала печаль, так как каждый подобный лист заставляет его впадать в некое подобие меланхолии, ощущение беспомощности перед возможностью впасть в подобное состояние общества Мысль о том, что надо действовать против людей, которые голодают, умирают и захлёбываются от болезней и нищеты, была поистине чёрной и жестокой, отягощающей душу.
Он достал из угла небольшую сумку, необходимую для сбора вещей, необходимых для командоров. Мужчина аккуратно стал складывать документы, одежду, личные и вещи и просто некоторые мелочи, как вдруг засветился старый электронный планшет, мирно лежавший на столе, возвещающий о том, что он кому-то нужен. Хозяин кабинета неохотно обратил на него внимание. Он медленным шагом направился к мигающему устройству, небрежно его взял и просмотрел пришедшее сообщение, вызвавшее отягощённую ухмылку и, отбросив сборы, подойдя к дивану, на котором брошена чёрная кожаная куртка, накинув её, покинул аванпост как можно быстрее, стараясь не попадаться на глаза кому-либо из полк-ордена.
Тишина ласковой дланью накрыла Вечный Город, создавая в нём свою, мистическую атмосферу величественного покоя. Как только Командор покинул пределы аванпоста, оказавшись посреди бала из бетонных коробчатых зданий и стареньких эпохальных домиков, его накрыла ночная, особенная прохлада, которая только усиливает ощущения от странного шарма сумерек. Город почти целиком спит, так как это обязанность простых граждан, описанных в законах, и призывающая к отдыху в ночное время, а если какой человек, независимо от возраста появится на улицах города в сонную пору, не обременённый службой отечеству, то его задерживали и принуждали к штрафу, за «нарушение ночного порядка, оберегающего от мерзопакостных посягательств на жизнь и честь».
И ступая по улицам города, сжимаемые джунглями из бетона, Командор старается быть максимально осторожным. Несмотря на принадлежность к полк-ордену, защищающей от действий таких законов, он не особо хочет ввязываться в разборки с служивым людом, которого на дорогах Рима тьма.
Всюду в городе висят плакаты и стяги, посвященные Рейху, так и бьющиеся своим однообразным разнообразием в глаза. Все они такие разные – алые, чёрные, серые, зелёные, с разными надписями, но смысл всего сводится к единственному – гражданин до смерти обязан служить Империи.
Мужчина ощущает, как в воздухе витают приятные, но стойкие запахи благовоний, напоминающие о таком акте Круга Кардиналов – «Санкта Кардиналь» «О становлении храмовой атмосферы за пределами храмов, что принесёт в уличный быт чувство морального долга и праведности».
С некоторых колонок тихо, стараясь не нарушать сна граждан, пелись молитвы церкви и Культа Государства, что кажется весьма милым и успокоительным. Командор мельком заметил пару служителей министерства Ночного Покоя, которые следит за тем, что в тёмное время суток было не слишком громко и спокойно. Их главной целью является, чтобы граждане не нарушали своего сна и безмятежно отдыхали перед тяжёлым трудовым днём.
Командор прошёл несколько улиц, которые вывели его к небольшой, даже миниатюрной, часовенке, в окнах которой плавно горит свечной свет. Строение довольно простого оформления – квадратной формы с белоснежными стенами, на которых мозаика с изображением ангелов. В небо устремлялся всего один острый, готический купол.
Командор покорно совершил крестное знамение и вошёл в часовню с чувством благоговения. Он аккуратно отворил скрипучие деревянные двери и прошёл за пределы стен. Внутри спокойно, горят маленькие свечки, от которых мягкий свет слабо заливает помещение, позволяя теням плясать на иконах святых, которые сурово, но милосердно взирают на Командора. В часовне приятно пахнет ладаном, но это были не те резкие и приторные благовония, что разжигали на праздниках сторонники Культа Государства. Командор с омерзением вспомнил, что по специальному указу министерства Радости и Ликования Культ Государства и Имперор Магистратос были обязаны на праздник разжигать благовония, подмешивая в них специальные травы, чтобы народ сильнее веселился и радовался празднику. Империал Экклесиас же такой участи избежала, надавив на то, что при общении с Богом нужен чистый разум и не отравленная воля, с чем согласились остальные.
Насладившись запахом в часовне, Командор стал молиться у икон. Он тихо пришёптывал слова молитв, как через несколько мгновений за его спиной появилась довольно рослая фигура, в чёрном монашеском балахоне.
– Ми ждали тебя, – тяжёлым голосом, как бас пропитого капитана, человек с французским акцентом обратил внимание молящегося.
– Я знаю, спускаемся?
– Да.
Два человека подошли к углу часовни и, громко кряхтя, оттащили небольшую гранитовую плиту и едва только она откинута в сторону, по носу сразу ударил запах погребной сырости, а перед мужчинами открылся проход вниз.
Первый полез Командор, он по лестнице спустился в небольшой тоннель, отделанный камнем в мрачном стиле средневековых подземелий. Вторым тут же спустился человек в балахоне, тяжело подтянув за собой плиту, дабы не привлечь ненужных гостей. Электричество сюда не проводится, отчего тоннель освещён многими факелами, которые расставлены на стенах. Но всё равно свет в тоннеле довольно тускл, и по ходу пути Командор то и дело щурит глаза от нагнетающей световой обстановки.
Они прошли по прямому пути, никуда не сходя, потом разом свернули вправо – единственный поворот и попали в небольшое прямоугольное помещение, оказавшееся довольно простым. Стены, выложенные из потрескавшегося красного кирпича, невысокий потолок, большой прямоугольный камень, похожий на огромный строительный блок по пояс рослого человека и несколько факелов на стенах, отчего здесь свет был намного ярче и глаза так сильно не напрягались.
У камня возвышаются два человека: один, пожилой, в кремовом балахоне от которого веяло благовониями и второй, высокий мужчина средних лет, в плотно прилегающих к телу чёрных одеждах, стилизованных под костюм отдающей периодом Нового Времени.
– Послушник, Дюпон, можете вернуться к службе в часовне, – строго выпроводил человек в Кремовом балахоне лишнего.
– Да, ваше святейшество, – последовал ответ, произнесённым вдохновлённым голосом, после чего послушник развернулся и пошёл прочь из помещения.
– Ваше Святейшество, – сказал Командор, преклонил колено и поцеловал ладонь старика, после чего встал и задал вопрос. – Ох, сам глава Империал Экклесиас, к чему такое почтение? Зачем я, недостойный раб Божий, вам понадобился в столь поздний час?
Рядом два человека стоявших у камня, мимолётно переглянулись. Старик кивнул второму и тот перешёл к изложению мыслей, медленной, размеренной речью:
– Ох, сын мой, я здесь для важного дела. У нас есть одна проблема, которую может решить твой полк-орден.
Командор некоторое время стоял, молча, думая какие слова подобрать, дабы не обидеть таких высокопоставленных персон.
– Верховный Инквизитор, Верховный Отец, простите, но у полк-ордена сейчас много забот… и через некоторое время, я уверен, их станет ещё больше. – Неуверенно, но стойко ответил Командор. – Почему бы вам не подать официальное прошение?
– Во–первых, – по-старчески неторопливо начал Отец. – Любое прошение отслеживается министерством Отслеживания Переговоров между Департаментами Власти, а мы хотим, чтобы наша операция была скрыта от ока Рейха. Во–вторых, нам и не понадобится помощь всего полк–ордена, скорее только твоя и связана она с решением твоей проблемы… отчасти, если ты, конечно, захочешь помочь нам в миссии богоугодной, – прервался Верховный Отец, но подняв руку на собеседника и указав на стоящий перед ними валун, сказал. – Поверь, Командор, я могу многое. Карамазов, объясни ему.
Верховный Инквизитор слегка кивнул. Он приблизился к камню и выложил из сумки несколько листков, фотографии и карту.
– У нас появилась проблема, которую нельзя решить обычными методами. В Территории Великая Пустошь возникла группа сектантов, которую надо немедленно ликвидировать.
– А почему туда нельзя направить отряды Трибунала или армии? – удивился Командор.
Верховный Инквизитор слегка усмехнулся и ответил:
– Потому что нам надо поддерживать миф в то, что вера, нисколько в Бога, сколько в Канцлера – непоколебима, а поэтому нельзя прибегать к методам, которые могут вызвать излишнее внимание или привлекать ненужных свидетелей… от которых потом избавляться. Нам нельзя пошатнуть веру в рядах служащих.
– И насколько распространилась эта ересь? – вопросил Командор.
– Эта секта в пределах одного суперзавода… мунуфакториатия, если говорить технически.
– А, что они исповедают? – въелся Командор.
– Они пытаются распространять учение, о каком–то многобожии, – поморщился Карамазов. – Я не особо знаю всю тематику их учения, нам хватает этого, чтобы обвинить их в ереси и сжечь тех еретиков.
Командор стоял с некоторым недоумением, и вот он задал главный вопрос:
– А почему вы считаете, что я вам помогу? Я не вижу пока, как связаны еретики с моей жизнью, чтобы я назвал эту проблему своей
Верховный Отец посмотрел на Командора своими серыми и усталыми глазами, зажав серую длинную бороду, тяжело и устало выдохнув.
– Командор, я ещё помню, как во время Корсиканского Крестового Похода ты взял на себя командование храмовниками, когда убили их капитана и капеллана, я помню, как ты повёл их в бой, я знаю, что ты будешь лучшим в предстающем бою. Пойми, почти все наши войны и умелые командиры готовятся к Крестовому походу на Иберию, на её север. Ты нужен нам по тактическим соображениям.
В глазах Командора не пробежало и искры, он остался таким же железным и непреклонным, безразличным к сказанному Верховным Инквизитором.
– Простите, я просто не обязан вам помогать, пусть даже по молодости и спас парочку новобранцев,– сухо отчеканил мужчина и так же холодно добавил – Я живу почти полвека, как и вы, господин инквизитор, и не горю желанием сложить голову на одном из полей не угасшей войны. Знаю, что должен выполнить сие священный долг, но работа на полк-орден избавляет меня от этого.
– Командор, вы позволите этой ереси расползтись, несмотря на то, что давали клятву служить Рейху?
– Верховный Инквизитор, – заофицальничал Командор. – Я тоже немного знаю о положении дел в Рейхе. Знаю, что силы храмовников растянуты по всем регионам, в целях усиления власти и присутствия Империал Экклесиас, а Инквизиция работает на пределе, пытаясь уничтожать еретиков, которые в последнее время повылезали изо всех нор. Не так ли, господин Верховный Инквизитор? – уже снизошёл до дерзости парень.
– Командор, ты забываешься, – громко, но не без присущей всем инквизиторам угрозы, стал напирать инквизитор. – В какой из наших операций тебя поразила ересь сопротивления духовной власти Империи? Не будь с тобой мы знакомы, тебя казнили как еретика…
– Обожди, Карамазов, – по-старчески тяжело выдохнув, прервал будущий спор Отец. – Прости, ради Бога, нужно было мне начать не со всего этого. Бес попутал. Естественно, твоё право, нам не помочь, но я могу обеспечить амнистию двум заключённым, которых ты оттуда выведешь. Карамазов, давай.
Мужчина недоумевающим взглядом посмотрел на старика, который таинственно примолк и обратил взор на инквизитора.
– У меня есть достоверная информация о том, что там работают, на этом мунуфакториатии, двое заключённых: Сцилла и Марк – твои друзья и насколько я помню, не давшие тебе умереть с голоду во время Римского Престола.
Командор мгновенно поник взглядом, отразивший огонёк мрачной надежды, вгрызшейся острыми устремлений зубьями в душу. Мужчина знает, что готов пойти ради их спасения на всё, лишь бы оплатить моральный долг за кров и еду в то неспокойное время. И единственное, что остаётся Командору – ухватиться за небольшую веточку, соломинку спасения, потянув за которую он способен выручить тех славных людей, поплатившихся за право быть свободными.
Он подошёл к камню и склонился над листами, став их аккуратно рассматривать, тщательно исследуя каждую бумажку, каждый доклад. В его взгляде была неимоверная печаль, перемешанная с искрой надежды.
– Ну, сын мой, твой ответ, – требовательно воззвал иерарх церкви с блеском в глазах. – Поверь, по волей Божий, мне дана власть их отпустить. Я составлю «Свидетельство об искуплении» и им будет дана воля… об этом тебе говорю я – Верховный Отец, а не кто-то из моих помощников. Вот тебе моё слово, сын мой.
– Да, будь вы прокляты, я готов, что нужно делать? – сокрушённо спросил Командор, позволив себе страшное преступление, на которое никто внимания не обратил – проклясть слуг Империал Экклесиас значит навлечь на себя истязания и анафему, но сейчас не до этого Великому Отцу.
На лице Отца пробежала лёгкая улыбка, от удовольствия, вызванного тем, что он добился, однако поняв получше суть ситуации, убрал с лица самодовольную ухмылку. Постояв несколько мгновений в тишине и поглаживая бороду, Верховный Отец заговорил, излагая детали:
– Ты в автомобиле Верховного Инквизитора доберёшься до аэродрома, где тебя будет ждать двухместный реактивный сверхскоростной самолёт. Оттуда ты долетишь до Великой Пустоши. На месте тебя будет ждать Верховный Инквизитор со снаряжением, который доберётся другим самолётом, а оттуда вы доберётесь до объекта. Всё понял.
– Да, ваше святейшество.
Около пяти часов утра. Великая Пустошь.
Это великая пустошь – огромная территория, на которой почти не было городов. В центре Пустоши существует огромная радиоактивная пустыня, в которой жизни нет до сих пор. Но некогда это был цветущий край центральной Европы.
В период войн первого Канцлера, когда ковался Новый Рейх, на этой территории существовал большой союз, на месте Австрии, Венгрии, части Чехии и части Румынии – Конфедерация Свободных Народов, в суматохе и отчаянии собранная из нескольких мелких стран, сплотившихся перед неминуемой гибели от имперского меча. Эти государства сумели объединиться, во время ада и кризиса, но момент истинного наступил, прежде всего, перед лицом угрозы наступления Канцлера. Их пугал новый каменный мир, который несёт с собой новый владыка, одержимый идеей объединить все земли, которые сумеет и возродить древнюю империю золотого орла. Армия Конфедерации была довольно натренирована, обучена, экипирована и сильна, и ни в чём не уступала войскам Рейха. Канцлер терпел большие потери, не продвигаясь порой даже на йоту, и в один момент перед ним стояла реальная угроза потерять армию и проиграть грандиозную войну, но он не мог себе этого позволить, ибо его армия непобедима, а перед силой нового Рейха должен склониться каждый или ум. И тогда правитель решился на отчаянный шаг: он применил атомное оружие. Несколько ядерных боеголовок сокрушили и дух сопротивления, и государство, и армию врага. Но и цена этому была велика. Вся территория превратилась в пустыню с редкой растительностью и разрушенными городами, а так же заражённой землёй, водой и воздухом. Через некоторое время стали рождаться мутанты, люди стали гибнуть от лейкемии или лучевой болезни. Единственным напоминанием о бурной жизни, кипевшей в этих землях, готовы были оказаться чёрные руины разрушенных городов, что становились ещё чернее в кислотных дождях, будто предупреждая любого о том, чем может закончиться спор с Рейхом.
И люди стали массово покидать эти земли. Край стал превращаться в безлюдный клок земли и грозил вообще опустеть, но и тут Канцлер нашёл решение, которое было в духе Рейха и всей карательной системы – ссылка.
Великая пустошь стала огромной территорией для ссылки заключённых и осуждённых, но их не просто сюда высылали. По всей Территории было построено множество заводов неимоверных размеров, колоссальных промышленных городков, или фабрик размером с половину квартал и высотой как десятиэтажный дом. Такие постройки называли – мунуфакториатий. На этих огромных заводах производили многие вещи в массовом количестве: от мелкого ширпотреба для граждан до большущих каркасов, предназначенных этим самым заводам..
Главное, что было неестественно для Рейха: там многим заключённым даруют некоторую степень свободы, и поэтому складывалось впечатление, что на заводах работают люди, похожие на обычных работников, нежели на заключённых, на сон спускавшиеся в огромные подвалы монументальных фабрик. Провиант, инструмент и одежду этим людям привозили время от времени из других областей Империи. Единственным напоминанием о заключении являются охранники, в старой военной форме и автоматами из давно ушедших времён. Но тут и некая свобода окупалась по–своему. Здесь труд и экологическая обстановка полностью забирали здоровье человека, превращая его в иссохший и болезненный, но в тоже время до некоторой степени ещё живой труп. Каждый человек, попадавший в эту тюрьму, редко проживал тридцать лет. Средний срок жизни в мунуфакториатиях исчислялся десятком годов.
И даже несмотря на беспросветную и мрачную обстановку вкупе с огромной концентрацией ненависти к Рейху здесь продолжают вести проповеди Империал Экклесиас и Культ Государства. Везде и всюду каждый человек, несмотря на своё наказание и вечное проклятье со стороны Рейха, должен был свято чтить Канцлера, ибо как было сказано в Фолианте Гражданина: «Даже отвергнутый сын или дочь Рейха, поправшие ласковый свет Солнца, должны свято чтить его и любить как Бога Канцлера своего. Если же они отвергают и эту любовь, то пускай жизни лишатся». И каждый, будь то обычный заключённый или начальник мунуфакториатия должны безгрешно следовать постулатам и моральным догматам Рейха. И если человек отказывался их чтить, то его подвергали «Очищению Трудом». Осуждённому вкалывали специальные наркотики и стимуляторы и заставляли работать до такой степени, пока его мышцы не отделятся от костей. Таков был суровый закон Рейха, основанный на идеальном почитании морали и преклонении перед отечеством.
Однако, помимо огромных мунуфакториатиев на Великой Пустоши сохранялось ещё несколько малонаселённых городов, ставших символом стойкости Рейха и знака того, что государство отсюда никуда и не думает уходить и его всевидящее око не оставит в темноте ни одну пядь земли. Но эти городки скорее смахивали на большие деревеньки разросшиеся сёла нежели города, построенные для персонала Имперор Магистратос и инфраструктуры. Но далеко не каждый жаждет попасть в это место. Для чиновника или служащего Рейха быть назначенным сюда, значит потерять жизнь впустую и без перспектив под постоянным серым небом и бесконечными кислотными дождями.
Служащие Департаментов Власти – частые гости тут, а вот полк-ордену редко удаётся побывать в таком славном месте, как Пустошь, но кто-то удостаивается такой чести по настоянию высших чинов Рейха, и не всегда это было официально, однако даже Командор, летящий спасти друзей, не рад, что попал в радиоактивный ад. Пока он пролетал над Великой Пустошью, успел насладиться её бесконечными радиоактивными пейзажами и чёрным песком вдоволь, помянув в памяти царство чёрта. На месте его встретила тактическая группа во главе с Карамазовым, и они начали своё продвижение к огромному заводу–тюрьме. По пути разразился напористый кислотный дождь, превращавший почву под ногами в тугую жижу, но всё же через двадцать минут группа дошла до места назначения.
Этот мунуфакториатий располагался в абсолютной пустоши. Четыре километра в длину, один километр в ширину – объёмы и размеры постройки внушают трепет перед размахом архитекторов Империи. Гигантские чёрные трубы уходили высоко в небеса, выбрасывая в небеса тонны смольного смога. Железная, серая обшивка блестит на кислотном дожде, противопоставляя ему специальное покрытие, чтобы отрава с небес со временем не размыла стены завода.
К заводу ведёт всего одна дорога, идущая от городка. Завод располагался в котловане из насыпи из радиоактивного серого и безжизненного песка. Сетчатый забор полностью обступал завод по периметру, имея «Т – образную» форму. Перед гигантскими главными воротами завода устроился огромный двор, на котором и выгружались грузовые машины, привозя нужный провиант и инструменты, и в тоже время забиралась продукция, произведённая рабским трудом на заводе. Так же на этой площадке, в углу, практически у забора, располагалась и двухэтажная башня связи, блестевшая под дождем, как и весь завод. Периметр усеивали множественные фонари, полностью освещавшие местность. Вся асфальтовая площадка перед заводом так же блестит от дождевой влаги, а сама обшивка звенит барабанной дробью под плотными ударами дождевых капель.
Однако тех, кто сюда пришёл карать, не интересуют пейзажи мрака и технологического превосходства Рейха над соседями. Командор лежит, спрятавшись за насыпью, буквально слившись с чёрным песком, благодарю вороному цвету доспеха. Некоторые движения даются несколько тяжело, ведь на нём было стандартное обмундирование полк–ордена: боевые сапоги до колен, усиленный боевой комбинезон, укреплённый бронежилет, бронированные наручи и перчатки, шлем – маска с противогазом и модифицированный АК – 899, боевой пистолет, удлинённый боевой нож.
С ним присутствует ещё одиннадцать человек: три тактических звена храмовников Корпуса Веры, Верховный Инквизитор, который добрался на другом самолёте, и Теневик Антоний, которого Командор прихватил с собой.
Отделения были размещены по разным сторонам к заводу, для улучшенного наступления на двор.
– Теневик Антоний, доложите обстановку, – потребовал Командор.
– Да, Командор. Помимо основного входа в завод есть ещё три запасных. Открыть бесшумно их я не смог, замки электронные. Сейчас скину координаты входов вам на дисплей. Так же вокруг завода я не обнаружил охраны.
Сию секунду сквозь статические и шумовые помехи, производимые дождём, послышался ответ.
– Спасибо, Теневик. Можешь возвращаться к своему отделению.
Воин от полк-ордена сверил время на дисплее, посмотрел на координаты. Вдруг заработала рация и мужчина активировал её, нажав на бусинку у шеи.
– Командор, докладывает Верховный Инквизитор, отделение Теневика «Сумрак», моё отделение «Благочестие» готово к наступлению. Как ваше отделение?
– Инквизитор, докладываю: моё отделение «Молот» готово к наступлению.
– Да, Командор. Что ж, пора совершить молитву нашему Канцлеру, – послышался в эфире голос старшего храмовника.
Под маской лицо Командора исказилась в некотором отвращении, но он все, же спокойно спросил:
– Это нужно?
Ярый последователь Империал Экклесиас тут же импульсивно ответил:
– Это непременно необходимо!
После чего наступило мгновение молчания, но храмовник тут, же начал зачитывать молитву и все стали повторять за ним в унисон:
– Dei nos, сохрани и спаси наши души. О, Великий Канцлер, отец народов могучего Рейха и повелитель миллионов жизней, направь нашу руку в предстающем бою. Великий Канцлер, император наш, сохрани жизни наши в бою предст…
Командор неожиданно прервал молитву Инквизитора.
– Тише, что–то случается у завода.
Боец Корпуса Веры с огромной долей ярости возмутился:
– Какое богохульство, как ты смеешь.
Командор резко и грубо ответил:
– Да, посмотри ты во двор!
У завода начиналась нечестивая месса. Огромные ворота завода распахнулись уподобившись пасти страшного зверя, губящего сотни жизней, и из здания стали извергаться толпы людей, опьянённых низменно возвышенным ощущением сопричастности к чему-то великому. Вся процессия проходила под дождём, отчего одежды идущих постепенно становились мокрым тряпьём. Во главе неё расхаживает фигура в чёрном монашеском балахоне, размахивая перед собой неким подобием кадила. Следом плетётся начальник мунуфакториатия, держа в руках бурый штандарт, на котором размеренно колышется четыре вертикальных полоски. За ними пробираются люди толпою, одетые в обычную оранжевую униформу рабочих–заключённых, распевая при этом странные гимны и молитвы, так же рядом с ними шли охранники, ведя с собою пятерых пленных. Выйдя на площадку перед заводом, нечестивая толпа поставила впереди себя «жертвенных баранов» Несколько человек несут с собою переносные столбы – пять штук по одному на каждого пленника, которых вот-вот прикуют цепями к холодному металлу.
Командор стукнул по визорам, крепившимся на том месте, где выемки для глаз и на маске и изображение быстро увеличилось в четыре раза, позволив тщательно пробежать глазами по площадке, что вызвало активные комментарии в эфир:
– Вижу охрану, начальник завода,… похоже, теперь все пять тысяч рабочих на стороне культа… стоп…
Мужчина мгновенно заметил их лица. Глаза зацепили разбитые, иссушенные и обескровленные лики Сциллы и Марка. Их лица бледны и изнеможенны, а тела, которые еле прикрывают трепещущиеся на ветру рваные балахоны, украшены множественными ссадинами и синяками. И никто не увидел, как ярость охватила дух Командора, исказив его лицо в гримасе отвращения и неукротимой злобы, полившейся за пределы маски брони.
– Отделение «Молот» приготовиться в атаку! – в порыве гнева яростно воззвал Командор.
– Стоять. Всем сидеть на месте! – строго, чуть ли не рыча, отдаёт контрприказ Карамазов.
– Ты что!? Эти проклятые еретики их казнят их сейчас! – возмущённо орёт в рацию парень. – Нужно ударить сейчас!
– Командор, не следует идти слепо в бой. Наша защита и оружие, что дарованы Канцлером, безупречны, но не всемогущи. У них численный перевес и где гарантии, что при моём появлении они тут же не казнят пленников? – Спокойно сказал Инквизитор.
– Что ты предлагаешь? – голос Командора из яростного покрылся дрожью и хрустальным ропотом, что вызвало у инквизитора опасения насчёт успеха операции.
– Ты, я и твой Теневик тихо пройдём в завод, а старший храмовник Дециан с остальными отвлечёт и оттеснит еретиков к мунуфакториатию… главное, чтобы они не увидели инквизиторской печати…
– Почему?
– Все знают, что Корпус Веры убивает сразу и быстро, а инквизиция за каждое преступление пытает… и увидев они меня, избавятся от пленников, как от сведителей более глубокой ереси… так что осторожнее.
Командору нечего было противопоставить здравому плану Карамазова, лишь безумную и сумасшедшую атаку в лоб, которая будет, скорее всего, встречена ураганным огнём. Рация снова зашипела, и оттуда донеслись команды Верховного Инквизитора:
– Командор и Теневик, скрытно продвигайтесь точке «А», я отметил её у вас на дисплее. Старший храмовник Дециан, берите командование тремя звеньями храмовников и продвигайтесь к станции связи. Огонь только по моей команде.
– Так точно, господин Верховный Инквизитор, – послушался храмовник.
Теневик и Командор стали спокойно, но, не выдавая своего присутствия стали продвигаться к тому месту, на которое им указал Карамазов. У входа на территорию, на пропускном пункте никого нею, все были на нечестивой процессии, забыв оставить охрану запамятовав в наркотическом угаре о запасных проходах, а поэтому три наступавших бойца с лёгкостью проникли во двор мунуфакториатия.
Командор и Теневик пришли первыми к необходимому месту. Это оказался один из запасных выходов из завода, представленный массивной чугунной дверью с электронным замком. На самой двери был отчеканен герб Рейха, который был буквально исполосован и залит краской. «С какой же жестокостью, яростью и фанатизмом надо было его пытаться его выводить?» – Подумал про себя Командор.
Буквально через минуту к ним подбежал Карамазов. С его блестящей и мерцающей от бликов немногочисленных работающих фонарей, брони плавно стекала вода, от чего он становился похож на высокого мистического воина, стоящего на фоне рассветного горизонта, укутанного в толстенный слой синюшно-свинцовых туч. Но это был не более чем эффект, рождённый в холодном свете фонарей, каплях кислотного дождя и особенностях восхода солнца во время бури. В отличие от двух своих спутников он предпочёл сражаться более традиционным способом, ссылаясь на архаичность и плохую оснащённость еретиков. В правой руке он несёт длинный полуторный меч с блестящим лезвием, а правой сжат полуавтоматический пистолет, стилизованный под оружие семнадцатого века.
