Стас Колокольников
Остап
Поглядев немного вослед барахтающемуся офицеру, санитары опять вернулись на берег. И, не сговариваясь, пошли в сторону шатена.
Шатен дремал уже по настоящему, он тихонько похрапывал и сопел.
− Встать! – заорал подошедший санитар, которому шатен не понравился.
Шатен испуганно открыл глаза, но, увидев знакомых санитаров, скорчил презрительную гримасу и хотел было отвернуть голову. Но санитар носком сапога прервал это движение.
− Я сказал, встать! – нервно повторил он.
Шатен что-то обиженно промычал, указывая на перебитые конечности.
− Смотри-ка, не хочет, – обратился санитар к другому.
− Чего он еще не хочет? – безучастно спросил тот, прерывая зевоту.
− Вставать не хочет.
− А чего он так?
− Не говорит, мычит только.
− Поговорить брезгует?
− Не знаю. Ты чего мычишь то? – пиная шатена в бок, спросил санитар.
Шатен заворочался и замычал еще активней.
− Может, у него языка нет, – догадался другой санитар.
Шатен согласно закивал.
− Так у тебя языка нет, – повторил первый санитар и опять пропнул шатена. – Покажи.
Шатен отрицательно помотал головой.
− Ну что, возьмем его? – спросил второй санитар.
− Нет. Пусть сам с нами идет.
− Да как же он пойдет, у него же ноги перебиты? – спросил второй санитар.
− Пусть идет на руках! − вредничал первый.
− Ты на руках ходить умеешь? – спросил второй санитар у шатена.
Тот отрицательно помотал головой.
− Он не умеет на руках ходить, – перевел второй санитар.
− А может, не хочет? – не унимался первый.
− Не знаю.
− Рыжий какой, – проговорил первый санитар. − Он что, ирландец?
− Вряд ли, скорее еврей, – с неприязнью предположил второй санитар.
− Эй, ты кто такой? – обратился санитар к закатившему глаза шатену.
Тот явно не хотел отвечать на провокационный вопрос. Санитар схватил его за штаны и дернул. Две штанины оторвались разом, обнажив худые ноги. На голых ногах раненого были татуировки. На одной крест с обозначением сторон света, под крестом носорог. На другой надпись: «Она устала».
− Она устала, – прочитал санитар, дергавший за штанину.
− Устала, – повторил второй санитар, глазевший в вечернюю пустоту горизонта. – Кто устала?
− Не знаю, нога, наверное. Эй, кто там устала у тебя? – повелительно прикрикнул санитар на раненного шатена.
Шатен вздрогнул и вдруг издал горлом долгий протяжный звук, отчего двум санитарам показалось, что они попали в страшный сон. Когда звук начал прекращаться, один из санитаров выхватил из кармана тот самый грязный платок и сунул его в рот шатена, отчего звук заглох окончательно.
− Фу, – выдохнул второй санитар. – Что за жуть была? Он что сатанист?
− А это мы сейчас выясним! – нервно рявкнул первый санитар.
Он схватил шатена за ноги и бодро поволок.
− Куда ты его? – догоняя, спрашивал второй санитар. – Куда?
− К чертям, прямо в ад. В самое пекло, – хохотал первый, ускоряя шаг.
Впереди появились проволочные заграждения, по которым был пущен электрический ток.
− Сейчас мы устроим тебе праздник, − подтаскивая шатена ближе, пообещал первый санитар, – будешь светиться, как новогодняя гирлянда.
− Ты что, − начиная догадываться о намерениях коллеги, протестовал второй санитар, – он же наш боец.
− Да какой он на хрен наш боец! – не соглашался первый санитар. – Ты посмотри на его рожу! Ты слышал, как он орет!
− Так может это контузия, – доказывал свое второй санитар. – В пятой роте ефрейтор после контузии по ночам петухом кричит и мочится под себя.
Шатен, перевернувшись на бок, молча наблюдал за спором и таращил глаза. Он потихонечку языком выталкивал платок, заткнувший ему рот.
− Мне все равно! Кто он и что с ним! – уже орал первый санитар, с губ его уже сходила пена. – Мне все равно! Я просто хочу сделать из него новогоднюю гирлянду! И кучу жареного мяса!
− Ты сошел с ума! – тоже кричал второй санитар. – Так нельзя! Узнают, отправят под трибунал.
− Да! Сошел! Сошел! – соглашался первый. – И ты сойдешь! Тут все сойдут с ума! Все! Все!
Тут шатен освободился от платка. Он сделал паузу, в течение которой оба санитара успели с ужасом посмотреть на него и переглянуться. И тут пространство опять заполнилось диким криком обезумевшей сирены.
Санитары, схватившись за уши, повалились на землю, не слыша, как со стороны противника раздались беспорядочные выстрелы. Звук вонзался им в черепные коробки, протыкая насквозь, как спицей. Из ушей первого санитара струилась кровь, и он дрыгал ногами, готовый вот-вот навестить иной мир.
Вверху пролетели два самолета и сбросили поблизости несколько смертоносных зарядов. От взрыва земля сотряслась, шатен уткнулся лицом в землю и замолчал.
Санитары лежали ничком и не шевелились, лишь по телу одного из них пробегала крупная судорога.
Через несколько часов, ближе к ночи проползли еще два санитара, негромко спрашивая у темноты.
− Есть кто живой? Есть кто живой?
Лишь раз темнота ответила им еле слышным вздохом. Санитары подползли к заградительной проволоке и увидели шатена с перебитыми ногами.
− Живой, – обрадовались санитары.
Шатен лишь устало кивнул головой. Его быстро погрузили на носилки и хотели уже уносить, как рядом заворочался еще кто-то. Санитары подобрались туда и увидели безумные глаза одного из тех ребят, что были здесь перед ними. Глаза блестели в темноте, как два фосфоресцирующих белковых шарика. Настолько безумно и неправдоподобно, что у увидевших эти шарики закружились головы и к горлу подкатила тошнота.
Повинуясь инстинкту самосохранения, старший санитар вынул из кобуры пистолет и, не думая о том, что обнаружит всю компанию, засунул ствол в рот под безумными глазами и трижды нажал курок.
