Станислав Сметана
Мечта
направились в сторону, не туда, где работала техника. Контейнер затянуло туманом,
теперь здесь был только Тимур и семь собак, периодически неестественно
поглядывающие на него вполоборота.
Появились большие комары. Те, которые не кусают, но оттого менее неприятными
не становятся. Только сейчас Тимур заметил, что собаки не вполне живые. У кого-то
челюсть торчит, у кого-то внутренности. Процесс разложения продолжался, как в машине
времени, и вот это уже семь полускелетов в обвисшей пыльной шкуре. А потом уже и без
шкуры. А потом они проваливаются в землю и исчезают в ней.
Тимур снова один посреди бесконечной свалки. Комары исчезли. Перед ним – вход в
бомбоубежище. Деревянная двустворчатая дверь покосилась, он пролезает в щель между
створками. Фонари кое-где горят, на стене плакат «Схема бомбоубежища Чагинского
завода бытовой химии». Заваленная мусором бетонная лестница идёт вниз, где
располагается приоткрытая герметичная дверь, очень тяжёлая. Приоткрывая её ещё
немного и испачкавшись солидолом, Тимур оказывается внутри.
Большое заводское помещение. Тускло горит свет. Он горит как из редких ламп,
свисающих с потолка, так и от разложенных кое-где костров или горящих печей,
помещение масштабное – сразу конфигурацию не определишь. С потолка повсюду капает
вода, так что бо́льшая часть пола затоплена. В дальнем углу Тимур замечает несколько
горящих мониторов компьютеров, более того, оттуда к нему идёт группа людей.
– Обувай сапоги, – кричит низкий и очень родной женский голос. – И иди аккуратно,
пол неровный.
– Мама, привет! А что это за место?
– Это бывший радиоцентр бывшего завода. А теперь моя лаборатория.
Тимур осторожно пошёл по воде к Тоне. Они обнялись.
– Мама, а что это Ты так поправилась?
– Аппетит хороший. И потом, перед этими мне надо выглядеть главной, а как они
видят мир? Кто габаритнее, тот и главнее.
52
Тимур посмотрел на странных созданий. По телосложению близки к людям, но не
люди. Большие глаза, складки на лице, панцирь-полушлем состоит из двух половинок и
натянут на голову, а по бокам выступают склизкие дреды. Похожи на героев
второсортных фильмов про пришельцев.
– А кто это?
– Это моя армия! Пойдём на кухню, я расскажу Тебе историю…
Тоня налила чаю.
– Мне всегда хотелось, чтобы моя жизнь была какой-то особенной. Чтобы была и
тишина, и буря событий одновременно. Чтобы было так, как не было ни у кого ранее. И я
долго не могла сообразить, что же именно я хочу. В молодости я и Ислам принимала, и в
Красном Кресте работала, и даже мировой рекорд уже не помню в каком спорте
установила. Но это всё было не то, понимаешь? Это всё то же, что ещё если не сделано, то
делается тысячами других людей. Лет в тридцать я сдулась, вышла замуж за Твоего отца и
родила Тебя. Как будто взяла перерыв. Но была глубоко несчастна.
Лет через десять случайно на одной из вечеринок я встретила эффектного,
магнетически притягательного мужчину. Я не то, чтобы влюбилась. Я начала наводить
справки об этом человеке, и чем дальше я ковырялась, тем всё становилось
противоречивее. По одним источникам, он жил в XIX веке. По другим, он так и не
родился. В тот момент, когда я решила с ним поговорить, он исчез. Через несколько дней
я получила записку от него. «Всё возможно. Меня на самом деле нет, как нет и Тебя. Наш
мир – это энергия, которая перетекает из одного образа в другой, из одного тела в другое.
Ты можешь делать всё, что пожелаешь. Если Ты не знаешь сейчас, что хочешь – просто
делай что-то другое, чего от Тебя не ждут. Посмотри буклетик».
Моя жизнь была скучна и понятна. Мне не хватало саморазрушения. Мне не хватало
власти над миром и над собой.
В том буклетике было написано о проекте «Чёрный треугольник». Это была
пошаговая инструкция для меня, когда я могу сделать что-то очень необычное, но мне не
надо ломать голову, что же именно. Всё уже написано. План есть. Просто бери и делай.
Это и был бизнес-план, по сути. Проект касался разработки лекарства для живых. Если
это лекарство употреблять, то живых не станут беспокоить мёртвые. А если мёртвые
станут его употреблять, то они могут превращаться в живых.
И тогда я – прекрасный и добрый человек, решилась на эту авантюру. Он
рассказывал мне об этом проекте с улыбкой, будучи уверенным в своём успехе. Он
улыбался со страниц буклета, а физически я больше его не видела. Меня просто
зомбировали, как девочку из сетевого маркетинга, как древнюю читательницу «Города
солнца» или «Утопии». Но все лучше так, чем как было. В общем, я оставила вас с отцом
ради своего типа истинного предназначения.
Я научилась многому. Я стала независимой от чужого мнения, мне стало легко
общаться с людьми. Я научилась манипулировать общественным мнением с помощью
СМИ. Я создала всё это, что Ты видишь вокруг. Ладно, ладно, пока в процессе создания, а
то будешь придираться ещё.
– А это кто такие?
– Это – собаки, которые хотели стать человеком. Я отлавливаю бродячих собак,
читая их мысли, затем засовываю их вон в ту установку, и але-ап. Ну, пока не всё
идеально, но операции по пересадке органов человека тоже не с первого раза получались.
В общем, это опытные образцы. И сложно сказать, менее ли они счастливы в таком
обличье.
– А я почему здесь?
– Знаешь что, вот честно – я соскучилась. А Тебе сейчас должно быть уже всё равно.
Твоё тело нашли на свалке, когда мусоровоз опорожнял баки. Нет, там, конечно, начали
розыск, что да как – но какое это имеет отношение к делу? Я продолжаю взрослеть, моё
53
мировоззрение меняется, мне показалось ценным быть с Тобой рядом. Останешься, а? Это
очень необычный мир, поверь.
– Пока останусь. И, правда, интереснее, чем в крематории гореть. Одно другому не
мешает. А если надоест – уйду, так что никаких бумаг не подписываю.
– Вот и чудненько. – Тоня налила что-то в маленькую стопку с видами Исландии. –
Выпей вот это. Ты сюда пришёл в теле другого человека, спасибо ему. Но надо его
вернуть.
Я просыпаюсь очень тяжело. Нащупываю яркий фонарь и включаю его. Лежу в луже
– тут вокруг одни лужи. Большое помещение, сверху капает вода. Вокруг меня валяются
разбитые мониторы. И какие-то черные резиновые чехлы. Я пытаюсь встать, но за что-то
зацепляюсь, и снова падаю неудачно в лужу, поранив правое предплечье. Под водой
острая арматура. Течёт кровь из вены. В рюкзаке нахожу тряпку и перематываю рану. Но
теперь я хотя бы проснулся, пусть и в своём сне.
“Если хочешь составить точную карту подземелья, поторопись. Мы в Радиоцентре, и
мы не куклы”. Возможно, этот и есть тот самый Радиоцентр. Бывший или будущий. Я
здесь был недавно, но то был не я.
Изучаю пространство. Рядом с разбитыми мониторами очередная гермодверь
(Гермо-4 – прим. авт.), которая не поддаётся. На противоположной стене виден
заложенный кирпичом проём. Я достаю изотопометр. 3,7. Не помню, что там мне
говорила Алиса, после трёх люди уже не те, кем являются, а четвёрка – это критическая
точка невозврата. Энергетический вакуум. Но она до трёх никогда и не доходила. Всё моя
доверчивость. Я теперь заперт в этом подземном каменном мешке, тут нет еды, так что
точка невозврата, вероятно, наступила досрочно.
Я иду в дальний угол. Здесь повыше и посуше, и изотопометр перешёл за 4,0. Я его
отшвыриваю в сторону. Передо мной чёрная занавеска, которая колышется так, словно
здесь может быть подземный ветер. Я понимаю, что это конец, и меня это совсем не
печалит. Мне всё равно. Можно подумать, такой исход был непонятен с самого начала. И
это состояние полного безразличия так приятно. И тишины, и одиночества. Я отдергиваю
штору и вхожу в небольшую комнату, залитую синим светом. Стены неровные, как в
пещерных отелях Каппадоккии. По ним стекает вода.
По углам расположены динамики, из них транслируется звук стекающей и
капающей воды. И лёгкие всхлипы. Всё помещение плачет.
Я назвал этот портал «Слёзы». Я заканчиваю схему, и возможно, она кому-нибудь
ещё пригодится.
54
ОФФТОП 4. СЦЕНАРИИ И СЮЖЕТЫ
Будет ли удачнее фильм, если его ставить без сценария? Разумеется, в этом случае
важно собственное финансирование, либо финансирование сторон, для которых вопрос
финансирования не важен.
Будет ли удачнее фильм, если создаётся впечатление, что он ставился без сценария?
Наверное, это вопрос качества и вопрос вкуса.
Нужен ли мне сюжет, где мне показан характер героя, что с ним стало, о чём он
думает, и чем всё это завершилось? Да, только если это гениальная книга. Таких мало. С
некоторых пор я не читаю книги, потому что с большой долей вероятности они мне не
понравятся. Мне там, в лучшем случае, расскажут, как всё было или как всё должно быть.
Мне там будет негде пофантазировать. Я не смогу оказаться сам в том сюжете. Там уже и
без меня всем всё ясно и остаётся только подглядывать из-за ширмы за чужой жизнью.
Как смотреть спортивные трансляции, а не бегать по полю. Как давать умные советы, не
сделав ничего в жизни. Как нахваливать какой-то определённый сорт пельменей, не
попробовав все.
Нет, спасибо. Для меня квадрат или полоска несут больше смысла, чем картина в
стиле реализма. Да, можно представить жизнь героев этого полотна – представить их в
движении, придумать им характеры. Историк оценит одни параметры, художественный
критик – другие. Но мне там мало фантазии. Часто лепнина на потолке музея куда более
притягательна, чем подобные картины. Или дом с облупившейся штукатуркой. Или плохо
рассказанная история. Это вопрос вкуса. Вопрос подхода к созиданию и потреблению. И
баланса между ними.
55
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЕЧТА
ПЕРЕПРАВА ПЕРВАЯ
Мы долго двигались по лабиринту. Серебряное сияние было, в основном, где-то
справа. Слева – лишь скальная порода. Мы под Яузой, это очевидно. Черная вода капает с
неба, с каменного неба над нами.
Нам предстоит переплыть подземную реку. Нас, пятерых, приглашают в лодку.
Лодка приличных размеров. У нас разные билеты. Рома с Алисой идут в пассажирский
отсек. Оттуда пахнет кофе.
Для нас троих места только на открытой палубе. И только лежачие. Кофе не
предлагают.
Лодка отталкивается от бетонного помоста. Кругом горят факелы – но всё равно
темнота полная. У лодки есть мотор, при этом она также управляется гондольерами. Все
остальные пассажиры кажутся знакомыми и какими-то подозрительными.
Нас долго уговаривают занять наши неудобные места прямо на обитой металлом
палубе. Контуры наших тел нарисованы мелом на полу. Согласно инструкции, до пункта
назначения мы должны прикрыть свои глаза большими монетами. Нам предлагают
монеты давно несуществующих стран из большой глиняной посудины. Видимо, перевозка
тут поставлена на поток. Перед тем, как положить монеты на глаза, я замечаю, что Тоня и
тут схалтурила и заменила монеты нарезанными кружком огурцами.
Теперь темнота и факелов больше нет.
ПОСЛЕ ПАРКА (от Никиты)
Продвигаясь к дому по Кусковской улице и улице Плеханова, мы рассказывали друг
другу анекдоты. Когда дело доходит до анекдотов – это в высшей степени знак того, что
люди друг другу надоели. Что они терпят друг друга, потому что так сложились
обстоятельства. Автобусы исправно ходили, перевозя воздух, а вот людей и машин на
улицах было очень мало.
У моего дома Управподъезд рассовывала чемоданы и тюки в свой Фольксваген
Туарег. Вещей явно было не на одну ходку.
– Привет, Дружок! – она с подозрением и интересом осмотрела наш коллектив, а
особенно наши костюмы и техсредства, которые мы несли в руках. – Вы с митинга
оппозиции что ли? Читала в местной газете, что наш район Перово лидирует по
количеству оппозиционеров на тысячу человек.
– Нет, с пикника. – Говорю я. – Куда это Вы переезжаете?
Управподъезд оторвалась от привязывания бечёвки к рейлингу и заговорщически
приблизилась к нам:
– Да тут же непонятно что происходит. Это я ещё телевизор не включаю, держу себя
в руках – а там говорят, вообще… Этой ночью я видела нашего соседа-самогонщика,
который над Тобой живёт. Выглянула я в окно, а он летает. Вот такие же крылья, как у
Тебя и он со своего балкона к гаражам – и обратно. А под мышкой бутыль держит, не
расстаётся. И фонари всю ночь мигали. Минуту горят – минуту не горят. Поеду-ка я на
дачу, отсижусь там. Дача у меня в глухой деревне, там хотя бы наверняка электричества
нет. Решила всё увезти, на злость мародёрам.
Мы поднялись наверх и быстро уснули – легли кто где.
Снились мне странные вещи.
Как будто ночью была сильная гроза, а наутро мы проснулись вдвоём. Алиса
оставила записку, что они с Ромой улетели не то в Антарктиду, не то на Мадагаскар.
56
На улице было пасмурно, по квартире ходили сквозняки. Как будто прошло много
времени, может даже много лет. Квартира обшарпана и разгромлена, но и все дома
вокруг выглядят точно также.
Колпачников ещё жив и вещает в рацию Кирилла, лежащую на полу. Он даёт
координаты, по которым нам нужно вылетать. Это в районе одного из Лефортовских
тоннелей, пересечение с Малой Почтовой улицей.
Осень, сыро и туманно. Мы лениво машем крыльями, а под нами мёртвый город. Из
некоторых труб как будто идёт дым, а как будто и не идёт. Мы прилетели по
координатам.
В боковой стене тоннеля есть дверь. Мы спускаемся метров на десять по лестнице
и попадаем в просторный коридор, идём по нему на северо-запад, освещая дорогу
фонарями. Кирилл знает, куда идти. Колпачников кинул координаты места, где нам
нужно найти карту. Как будто это карта, отмечающая место создания этого
ядовитого газа и адресов всех свидетелей. Как будто свидетелей, а на самом деле людей,
напрямую замешанных во всём этом непонятном деле. Как какое-то тайное общество.
Можно подумать, что найдя карту – мы найдём на всё ответы.
Тоннель был ужасающей длины – мы шли уже минут двадцать. Я пожаловался.
– Всё так и должно быть – тут километра четыре с половиной. Скоро должны
прийти – сказал Кирилл.
Через десять минут мы подошли к Гермодвери. Она была закрыта, но не заперта.
Кирилл проделал все эти манипуляции – что-то покрутил, где-то надавил.
Дверь открылась со скрипом. Мы в большом заводском помещении. Тускло горит
свет. Он горит как из редких ламп, свисающих с потолка, так и от разложенных кое-где
костров или горящих печей, помещение большое – сразу не поймёшь. С потолка повсюду
капает вода, так что большая часть пола затоплена. Рядом с нами светятся экраны
нескольких компьютерных мониторов. И какие-то черные резиновые чехлы повсюду.
Хотя и помимо них мусора тут предостаточно.
Я смотрю в мониторы. На всех экранах изображены часы, обычный чёрный круг и в
них часовая и минутная стрелки. Все стрелки крутятся в хаотичном порядке, на одном
мониторе в одну сторону, на другом – в другую.
Я что-то пытаюсь сказать Кириллу, но его больше нет. Он исчез.
Пока я думал, что делать, прошло около минуты. Метрах в ста от меня вижу
тусклый фонарь. И скрип колеса. Ко мне приближается кто-то на инвалидной коляске.
Когда стало возможно разобрать – я увидел полуметровую куклу, одетую в камуфляж.
– Тебе просили передать вот это, – она передаёт мне свёрток. – Карта составлена,
теперь нужно понять, что со всем этим делать.
ВЗРЫВ НА ЗАВОДЕ (от Тони)
Собственно, в тот день и взрыва-то никакого не было – так, пожар. Я сняла под
производство вакцины половину первого этажа какой-то бывшей военной базы, точнее,
административного корпуса военной базы на Чагинской улице. А потом взломала
неиспользуемый подвал (бывшее бомбоубежище) и там разместила лабораторию. Здание
всё равно полузаброшено, частично снимается какими-то не вполне легальными
производствами. Вонь страшная. Весь второй этаж, например, завален б/у покрышками, у
которых хозяев нет. В общем, я решила не платить за дополнительные квадратные метры
лаборатории, а просто оккупировать подвал, до которого никому и дела нет. К тому же он
затоплен, и перемещаться там можно только в болотных сапогах.
Прелесть аренды в подобных районах заключается в том, что там всегда можно
договориться о любых работах с нелегальными мигрантами. Возьмут недорого и будут
57
молчать. Первым делом я электрифицировала подвал и начала опыты на собаках.
Работники знали про опыты и молчали. Я им платила выше рынка.
А потом мне уже не было необходимости привлекать мигрантов. Получившиеся из
собак в лаборатории существа уже сами стали прекрасными работниками. Я несколько
перестроила часть первого этажа, где производство. Заколотила все окна. Повесила
снаружи большой замок, который почти никогда не открывали. Ну, только если
приходили всякие проверяющие инстанции, они видели пустые линии, типа я
обанкротилась и производство остановили. Основной же вход был через подвал. Охрану
набрала из местных, а работники, произведённые в собственной лаборатории, наружу
почти не выходили. Они были неприхотливы – спали в подвале прямо на полу, работали
на производстве, питались в основном покрышками со второго этажа и подобной дрянью.
Не выходили почти. Но пару раз случались побеги. Эти существа в некотором
смысле были смышлёнее местных охранников и обманом выбирались наружу. Говорят,
кого-то видели в районе города Дзержинский, но потом в газете написали, что это
киношники снимали фильм. Я собственно и написала. Зачем тут лишняя шумиха и
кривотолки. У меня же план по завоеванию мира, и пока я предпочитаю находиться в
тени.
Однажды я заметила, что мои работники стали весьма хмуры. Я бы даже сказала
озлоблены. Я начала на всякий случай ходить с пистолетом. Конечно, я не могла понять,
что они там бормочут своими склизкими дредами, но у их стаи выделился вожак.
Жестами я поняла, что они недовольны ночным графиком работы, отсутствием зарплаты,
скудным рационом из покрышек и отсутствием страховки. Какое-то подобие профсоюза
организовали. Нужно было что-то предпринимать. Я уже начала подумывать прибегнуть к
услугам мигрантов для помощи по хозяйству, а от собакосуществ потихонечку
избавиться. Повысить, так сказать, уровень травматизма на производстве. Но они что-то
пронюхали.
Как-то утром мои подопечные устроили бунт. Я в ту ночь осталась в лаборатории,
нужно было доработать одну формулу. Мы вплотную уже подходили к созданию
прототипов, я планировала создать новую партию мутантов, чтобы начать тесты на них.
Где-то в шесть утра я засобиралась домой. Поднялась по узкой лестнице наверх, открыла
гермодверь. Мутанты бегали как не в себе. Одна стена уже горела, а работнички мои
выламывали оконные проёмы.
Я серьёзно призадумалась. Всё, так сказать, самое ценное у меня внизу. Здесь лишь
линии. Их жалко, да, но это дело поправимое. Явно, что скоро загорится этаж с
покрышками – и дыма будет на пол-Москвы. И эти ещё разбегутся по городу, пугая
людей. У них вообще-то слюна металл плавит – это я так пыталась сэкономить на
оборудовании. Наделают дел.
У меня созрел план. Надо было брать информационную компоненту в свои руки. Это
я умею. Разъяснить москвичам ситуацию настолько нелепо, насколько это возможно, а
самой остаться в тени. Я снова полезла в подвал и тщательно закрыла гермодверь. Скоро
съедутся пожарники – но бывших бомбоубежищ не бывает, тут по-прежнему нормальная
влагоизоляция. Не идеальная, но нормальная, только пол чуть-чуть затоплен. Тушить
будут долго, но вода сверху вряд ли просочится. В конце концов, отсюда есть другой
выход, если ситуация станет критической.
Первым делом я позвонила в Подколокольный. Я знала, кому звонить. В подобных
ситуациях нужно вовлечь одержимых людей. Я знала, что один человек идёт по моим
пятам в плане исследования нереализованной энергии мечтаний. Мне нужно было, во что
бы то ни стало, сбить его с правильного пути. Мы ранее не общались, но я собрала все
сведения о нём. Что на самом деле он прячет в студии «Кораллы». Не постеснялся
расположиться в центре Москвы даже. Когда я звонила в Подколокольный – я ещё не
знала, что буду говорить. В каких масштабах. Должны ли быть у мутантов хвосты?
Должны ли они делиться пополам? Красят ли они волосы и есть ли у них волосы в
58
принципе, и где эти волосы есть, если есть? Пытаются ли сохранить молодость, и чем они
её сохраняют?
Я сперва слушаю, кто мне ответит с той стороны. Сказала, что я на Волжской, как
если бы я там была. Описала вид с крыши в подробностях. Я представилась другим
человеком. Я упомянула порталы и Царство мёртвых кукол. Я говорила то, что человек
хотел услышать. Мне поверили.
Дальше я начала строчить в интернет всякую ерунду. Пауков придумала,
перетекающих из вагона в вагон людей. Даже вырезки из каких-то фильмов прикрутила к
делу – как вертолёт летит над трассой, забитой авто, и внизу орудуют монстры. У меня
прекрасная фантазия, когда надо. Запас провизии тут большой, интернет-передатчик
работает исправно, автономная электрогенерация имеется. Я сидела затворником в этом
подвале, но ощущала, что владею миром. Ну, Москвой хотя бы. И это чувство… нет, это
не тщеславие… это азарт.
НЕУДАВШЕЕСЯ ПОХИЩЕНИЕ (от Колпачникова)
Я, как Вы понимаете, совсем не дурак. Вся эта клоунада, весь этот модельный бизнес
– в этом я может и преуспел, но у меня есть и другие истории.
Несколько лет назад меня пытались похитить. В Москве был затяжной снегопад и,
несмотря на полночь – многокилометровые пробки. Я решил остаться в Подколокольном,
постелил себе в одном из кабинетов.
Уже в глубоком сне слышу треск из помещения с подиумом. Просыпаюсь, или
продолжаю спать – это не так важно – в общем, выхожу туда в белье, а мои манекены, без
париков, тащат мне заложников. Двух ужасно замызганных пластиковых кукол. Говорят
(!), что эти приходили за мной, и у меня есть не более минуты, чтобы выпытать у них
информацию, кто их послал. Мои говорят, что эти пришли подпитаться моей энергией
мечтаний (что правда, то правда, это я любитель), и я бы уже и не проснулся, но не
ожидали, что здесь так много пластмассовых предметов (манекенов моих), и сами стали
неконтролируемо терять энергию, подзарядив манекенов.
Я попытался выбить из заложников что-либо, пользуясь кочергой и электролитом, но
они уже скисли. А потом и мои бойцы рухнули на пол. Волшебные батарейки иссякли. А
мне теперь было не до сна.
Я начал думать, как мне всё это знание использовать. В интернете была какая-то
обрывочная и бессвязная ерунда о том, что энергия мечтаний может где-то скапливаться,
и на эту тему ядерные физики много чего говорили. У патологоанатомов на их
неофициальных форумах также были интересные гипотезы. Потом я вышел на свойства
пластмассы. Я занял активную позицию в чатах, выведывая информацию и потом
сопоставляя данные разных наук и лженаук. Писал под ником kolpack. Я бродил ещё в
полутьме, но чувствовал, что иду в правильном направлении.
Несколько месяцев спустя того инцидента с пленными куклами среди бумажной
почты я обнаружил синий конверт. На нём был только адрес доставки – Подколокольный.
А внутри всего четыре слова – Подземное Царство Мёртвых Кукол.
Кем был этот добро– или скорее не добродетель, я так и не выяснил. К тому времени
я уже умудрился самостоятельно собрать по разным чертежам устройство для изменения
энергии – за недостатком технического лексикона обозвал его изотопометром.
Подземное – значит надо искать под землей. Не в моём положении и не с моей
комплекцией самому лазить, но я набрал команду из разных начинающих диггеров, и они
прочёсывали все подвалы, подземные реки и инфраструктуру с этим прибором.
Через пару недель ночью раздался звонок. В одном из заброшенных бомбоубежищ в
районе Ростокинского проезда прибор показал 1,7. Ранее выше единицы ничего не
находили. Я попросил зарисовать объект, забрал изотопометр и рассчитался с ребятами.
59
Теперь мне нужен человек другого склада – фанатичный педант своего дела,
прирождённый картограф подземных территорий. У Алисы даже сайт был. Она и пещеры
отрисовывала. Внешность у неё была готической – в общем, то, что надо, решил я,
передал ей карту с координатами захода и изотопометр. Объяснил, как им пользоваться и
выдал аванс. Она сказала, что привлечёт ещё максимум одного человека, чтобы не в
одиночку по ночным промзонам шляться. Каждое утро договорились держать связь.
ПРОЕКТ «ЧЁРНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК» (от Тони)
Всё забываю рассказать о самом главном. Зачем мне эта лаборатория и вообще…
Я уже говорила, что однажды в BZZ познакомилась с Человеком. Молодым, умным,
харизматичным и красивым. И совсем не скромным – предложил называть его Владыка,
не иначе. Он был в шляпе и чёрном плаще. Он сказал, что ему триста лет.
Следующим утром я получила от него по почте буклетики, в которых говорилось о
проекте «Чёрный треугольник». Этот Владыка был мёртв, а потом воспользовался
своеобразной энергией, чтобы снова стать живым. Энергия эта условно называется
«энергией нереализованных мечтаний». Когда человек за свою жизнь много мечтает, но
ни хрена не делает – при его смерти эта энергия улетает из него в атмосферу. Обычно
происходит так. Но если поблизости есть пластиковые предметы – они абсорбируют эту
энергию и консервируют в себе. Там дальше шла куча формул и шкал изотопометра. В
какой-то момент, когда по этой шкале значение изотопометра переваливает за 2,0 –
предметы начинают обладать способностью общения друг с другом и физического
перемещения. Накапливать энергию может не только пластик, но даже и другие люди,
просто у пластика это получается лучше всего.
Владыка, когда умер, каким-то образом накопил эту энергию. Он говорит, благодаря
тому, что во время смерти сидел на пластиковом стуле, но может и не поэтому. Через
несколько дней он получил приглашение в подземелье. Это была весьма большая община,
называющая себя «Царство мёртвых кукол». Преимущественно в неё входили
пластиковые куклы разной степени комплектности, но также встречались и ex-люди.
Жили они все под землёй, у них было несколько офисов, между которыми они могли
свободно перемещаться. В общине образовалось что-то типа иерархии, потихоньку
появилась специализация, даже корпоративные тренинги начали организовывать. На
“Верёвочном курсе” полегло немало – при скоплении верёвок энергия куда-то исчезает –
так и повисли некоторые обездвижено вверх ногами в кронах деревьев.
Основой этой подземной корпорации стало изучение энергии мечтаний. Они назвали
этот проект «Чёрный треугольник». Выделился отдел НИОКР, и через полгода куклы
пришли к выводу, что энергию можно не только накапливать, но и использовать для своих
целей. Конкуренции на этом рынке не было, поэтому и цели можно было ставить
амбициозные – например, Вечная жизнь, Захват мира, где люди неосознанно стали бы
фабриками по производству энергии мечтаний. Один из проектов, в котором
продвинулись дальше всего, назывался «Перевоплощение». Куклы эмпирическим путём
научились вселяться в спящих людей, особенно сильно мечтающих, и выкачивать из них
энергию сразу и быстро, что не требовало долго собирать её по крупицам из ветра.
Человек такой больше не просыпался. Но проект так и не смог выйти на промышленный
уровень – в этом эксперименте полегло больше кукол, чем людей. Не было единой
концепции, как и почему это происходит, что и как нужно делать. Требовались
дополнительные инвестиции, которые, в противовес энергии, из воздуха не
материализуешь.
Постепенно в Подземной Корпорации назревал раскол. Владыка был одним из тех,
кто успешно участвовал в эксперименте по вселению в спящее тело, он получил тогда
энергию и остался жив. И ему хотелось жить в мире людей, а не с этими недоломанными
60
созданиями в Подземелье. Он решил стать живым. Более того, он решил использовать
своё знание этой кукольной идеи для построения собственной Империи. Он решил создать
вакцину, которая препятствовала бы проникновению кукольного разума в момент сна
человека и защищала бы его. Дорогую вакцину. Конкуренции нет.
Владыка понимал логистику проекта, но он не мог понять физических свойств мозга,
не мог вникнуть в нейронные процессы и не мог разобраться самостоятельно в физико-
химической природе энергии мечтаний. Ему нужна была команда. Опытная команда
технологов-разработчиков. Но объявление о найме тут не вывесишь. Подрядчиков с рынка
не привлечешь. Владыка был не исследователем, но отличным психологом. Он знал, что
ему нужен человек, который, обладая отличными знаниями физики и химии,
бесстрашием, находился в моменте поиска себя, находился в той последней точке, когда
ещё можно полностью изменить свою жизнь ради величественной цели. Целью той
являлось спасение ничего не подозревающего мира. Так он нашёл меня. Так я нашла себя.
Спустя несколько лет, когда я уже оборудовала свою лабораторию, создала
лекарство и начала испытывать его на собаках – я в шутку предложила назвать наш с
Владыкой проект «Зелёным треугольником», в ответ на «Чёрный» у Подземной
Корпорации. Просто потому, что основным компонентом вакцины оказалась обычная
зелёнка.
ПОДЗЕМНЫЕ ЦВЕТНЫЕ ТРАМВАИ – 1. Интервью Светланы Гвоздикиной.
С.Г.: Здравствуйте, Друзья!
У нас сегодня необычный гость. Гость – кукла Маша из загробного мира. Мария, я
Вас правильно представила?
Маша: Не совсем. Я не из загробного мира – для этого должны быть гробы, а кукол в
гробах не хоронят. Их вообще не хоронят. Нет такой традиции.
Тогда представьтесь как-нибудь сами.
Я не знаю, с чего начать…
Вы меня зачем пригласили? (Маша говорит, не раскрывая рта.)
Вот моя идея – честно – это разнообразить формат моего шоу. Итак, Вы кто?
Наша контора называется Царство Мёртвых Кукол. Это вообще-то даже не контора,
и не юридическая организация… Это что-то типа НКО, на Вашем языке. Только нас
не финансирует заграница, увы. Нас никто не финансирует. Мы думали, что
справимся сами.
Не справились?.. Ладно, давайте сначала? Что за НКО и в чём Ваша миссия?
Мы под землёй – как будто не ясно. Если начинать сначала – мы из пластика.
Поэтому нам принадлежит весь мир.
Поясни. Я не из пластика, но близка к этому чувству.
Нет. Ничего ты не близка. Это про другое совсем. Ты живая изначально, а я была
неживая. А теперь я пришла к тебе на шоу, теперь понятнее? Пришла. Сама. За счёт
своей энергии. Мы умеем сами её добывать.
61
Началось всё с того, что несколько таких же, как я, оказались на свалке… Туда ещё
разные батарейки и аккумуляторы у нас выкидывают, так что оказалось достаточно,
чтобы хотя бы очухаться… И понять, что теперь я что-то по-настоящему могу. Я
что-то чувствую и могу за счёт этой энергии жить. Думать, для начала, а если сильно
будет важно – то и говорить.
А на той свалке со мной заговорил пластиковый заяц. Говорит – пришёл за
волонтёрами. Он сказал по-другому: «Я пришёл за вами, безнадёжно брошенные
Дуры.» Это была правда, я тут же на всё согласилась.
Я оказалась вскоре в странном подземном месте. Мы называем это