Соломон Корвейн
Восхождение к власти: «италийский рассвет»

– Как тебе сказать, – высокий, кареглазый черноволосый мужчина, с неаккуратно подстриженной бородкой, окинул взглядом храм, обращённый в развалины, единственную оставшуюся стену и площадку под мессы; возле церкви и на её развалинах живут люди, в палатках, шалашах и посреди кучей мусора, умирая от болезней и закашливаясь до крови от инфекций. – Не очень хорошо. – Мрачно продолжает священник, приложив два пальца к соляным озёрцам у глаз. – Я несколько раз писал в Департамент обращений городской республики, что бы нам выделили хоть что-то для жизни. Десять писем. Один ответ.

– Что говорят?

– А ничего. Отписываются, чтобы я молился своему Богу и святым, может он что-нибудь нам и подкинет.

– Вот подонки! – в гневе вырвалось у Данте.

– Тише, мой мальчик. Не гневайся, ибо гнев – это плохое чувство, ведущее нас к страхам и страданиям. Не дают и не дают, будем уповать на милость Божию.

– Конечно, а они тем временем будут жиреть за счёт поборов, сверхдоходов и роскошных подарков от банд, удерживающих наш родной Сиракузы-Сан-Флорен. Это печально.

– Я понимаю твоё уныние и твою ярость, но не смей дать им захватить власть в твоём сердце. Наш дом стал оплотом для шакалов и прочей нечисти, прости меня Господи. Но мы должны оставаться верны Богу и благу родины, какой бы она не была. Лучше помолюсь Пресвятой, нежели буду бесплотно гневаться.

– Вы, несомненно, правы. Что ж, советую в вашем положении обратиться к Регенту республики. Говорят, он временами, если может, то помогает.

– Конечно, сын мой, но я тебя окликнул по другой причине.

– Какой? – вкрадчиво прозвучал вопрос.

– Насколько я помню, у тебя вчера было девятнадцатилетние. Я знавал твою матушку ещё в бытность свою слугой при церкви в те времена, когда у ней стояла ещё одна стена. Как-то ночью, когда хлестал промораживающий дождь, она пришла ко мне с просьбой. Тогда, перед тем, как сгинуть в вихре бандитских разборок, она передала мне эту вещицу, когда тебе станет девятнадцать лет. – Протянув окованную начищенным железом, похожую на маленький сундучок, шкатулку, выговорил священник. – Она сказала, что лучше будет тебе это передать в девятнадцать лет.

– Спасибо, отец Патрик. Как же я могу вас потом отблагодарить? Вы столько сделали для нас.

– Никак. А теперь прости, мне нужно возвращаться к пастырским обязанностям.

Священник отстранился от разговора и направился к себе в церковь, дабы подготовиться к поздней мессе. Парень же не стал долго тут стоять. Он убрал шкатулку под объёмный плащ и направился дальше. И через минут пять прогулок среди мусора, разбитых улочек и разрушенных домов, юноша натыкается на сравнительно целую постройку.

Одноэтажное, собранное из красного и белого кирпича, как лоскутное одеяло состоит из различных кусков материи, здание больше напоминает бараки, нежели таверну. Юноша подошёл к стенам, заваленными мусором и нечистотами, припорошенными обильно идущим снегом. Походив пару минут, Данте натыкается на вход, представленный каменной лестницей, уходящей вниз, будто в подвал. Вздохнув, италиец решается спуститься.

Пройдя за порог, перед мальцом предстают далеко не ресторанные виды. Кучи недоеденной еды на полу, которой лакомятся крысы и тараканы. А что ещё съедобно подбирали с пола и вновь кладут в тарелки, подавая на корм гостям. Вонь стоит страшная и, причём неописуемая. Ароматы нечистот, запахи гнили, амбре от варева смешались в единый смрадный каскад породив то, что даже описать нельзя.

Антураж таверны явил собой образ раздолбанной забегаловки, выдержанной в стиле «лишь бы было где напиться». Чёрный, грязный пол из бетона; обшарпанные стены, измазанные в субстанции, ставшей смешением крови, льющейся на драках и тошнотой, вызываемой от постоянной передозировки алкоголем. Всего десяток квадратных столиков и по четыре стула за каждом. Где-то в углу расположилась нечто похожее на барную стойку, где еле держась за бочонок с пивом, стоит пьяный в стельку владелец. В потолке пробита огромная дыра, а к ней приставлена лестница. Оттуда периодически спускались люди в обносках, чтобы подать пищу на столы и принести выпивку. Внезапно имя парня, произнесённое в крике, отрывает юношу от созерцания «прекрасных» видов таверны:

– Данте! – прозвучал задорный призыв. – Давай к нам!

За столиком, расположенного возле большущей дыры между стыком первого этажа и подвала у самой стены, сквозь мрак проступают две фигуры. Юноша осторожно направился туда, а как увидел знакомое лицо присел на табуретку, сев по центру, выполняющую роль стула.

– Проклятье, долго мы тебя ждём. – Вымолвил мужчина, сидящий под самой дырой, что заставляет его постоянно отряхиваться от снега.

– Яго, зачем ты привёл меня в это место?

– Познакомить тебя с человеком, который поможет нам решить все проблемы.

Данте повернул голову и образ незнакомца тут же отдался в душе волной недоверия. Кожаное пальто закрывало тело, широкая фетровая шляпа едва сползла на лицо, отчего тусклый свет озаряет только мощный подбородок. Ладони покрылись кожаными перчатками, а в кобуре, хорошо видневшейся, блистает револьвер.

Другой человек, коротко подстриженный, с выдающимися крупными чертами лика, носящий рваную кожаную куртку, с такими же изумрудными глазами, похожим характером, но более энергичным, вновь заговорил:

– Брат, нам нужно кончать то дело. Ты нашёл торговца?

Осмотревшись по сторонам, поняв, что в заведении никого кроме них нет, Данте спокойно отвечает:

– Да, он сказал, что купил кинжал у Салима. Откуда ты вообще знал, что кинжал у торгоша?

– Увидел как-то, но был слишком занят, чтобы его… м-м-м… допросить.

– Так ребятки, мне никто не расскажет, зачем меня позвали сюда? – звучит вопрос от загадочного гостя.

– Это кто? – ткнув пальцем в мужчину, вопрошает Данте. – Что он вообще тут делает?

– Это тот, кто нам поможет. Данте, пойми, мы должны отомстить за смерть друзей. Я поговорил с некоторыми парнями, они согласились подтянуться и рассчитаться за убийство.

– Хорошо, тогда давай я нашего помощника посвящу в детали.

– Буду рад, – криво улыбнувшись, произнёс мужчина.

– Всё началось месяц назад, когда стали поступать первые угрозы о том, чтобы мы пошли прочь с «Серого рынка». Мы с нашими друзьями занимались торговлей тем, что ещё можно было назвать едой. Кому-то не понравилось, что мы нарушаем монополию на их торговлю. И тогда владыки того рынка устроили самосуд и казни. – Внезапно Данте слегка хлопает по столу, высвобождая злобу, шум удара разнёсся по всей таверне. – Пятеро наших друзей погибли от рук тех мразей. Я и сам едва не сдох от рук тварей.

– Мы не собираемся оставлять это просто так, – заговорил Яго. – Мы заставим отплатить убийц.

– Тише, ребятки, – говоря, чуть поднял руку мужчина. – Я работаю на рынке услуг наёмников несколько лет и знаю всех глав здешней торговли. Вам немножко помогу. Салим не тот, кто интересен для вас.

– Тогда кто?

– Ну, Салим это всего лишь исполнитель. Вам нужен заказчик, а сами понимаете, кто им может быть.

– Глава рынка, – на выдохе молвит брат Яго. – Но как нам…

– Его найти? Победить? – Перебил наёмник Данте. – Никак. Я могу помочь вам найти его особняк, но не буду это делать, пока не заплатите. У меня даже есть парни, но работать они тоже будут за деньги.

Данте взглянул на Яго, копошащегося у себя в карманах. Через секунду он вытаскивает несколько десятков помятых серых купюр с номиналом «1000» и протягивает их наёмнику. В ответ послышался лишь смех, переходящий в иронию:

– Этого хватит только на то, чтобы я вам указал сторону, в которой находится особняк. Не более того.

Юноша в плаще прикоснулся к небольшой шкатулке и поставил её на стол. Звучание ключа, поворот замка и ларчик отворился, демонстрируя содержимое. Микросхемы для человекоподобных роботов, перемешались с светящимися маленьким слитками золота, украшения и драгоценные камни перемешались с купюрами с номиналом «100000».

– Хм, за это можно целую армию нанять. Откуда у тебя всё это, паренёк?

Внезапно спокойную обстановку разрывают тяжёлые шаги с постукиванием металла и странные визги. Данте молниеносно оборачивается и видит, как двое широких верзил, облачённых в странные одежды с металлическими элементами, держат за шиворот негра-купца.

– Это он! Он меня зажал! – указывая на Данте, верещит торгаш.

– Смерть тебе! – крикнул кто-то из бандитов.

Негра тут же отбросили в сторону с такой силы, что послышался хруст костей, а сами разбойники потянулись к поясам, где покоятся пистолеты. Данте отлично понимает, кто это такие и что с ним хотят сделать, чтобы не остаться здесь навечно. Он быстрым движением руки достаёт вытянутый гидравлический пистолет сумбурной конструкции и сжимает крючок. Глухой звук плевка, прозвучавший два раза, ознаменовал выпущенные иглы, пробившие ноги и руки, пустившие кровь. Верзилы тут же рухнули наземь, а концентрированный яд быстро лишил их чувств и отправил в мир Морфея

На звук падения высунулась одна разносчица еды и выпивки. Она не кричала, просто тяжко выдохнула от осознания того, что ей придётся оттаскивать три тела на улицу и терпеть здешнюю полицию.

– Прирождённый воин! – вскликивает незнакомец, пару раз хлопая в ладоши, и обращает взгляд затемнённых глаз прямо на Данте. – Хорошо, я помогу вам. Можете позвать даже ваших парней. Будет веселее.

Глава вторая. Возмездье

Этим же вечером. Сиракузы-Сан-Флорен.

Сумерки медленно берут власть над уходящим днём. Всё больше зданий впадают в объятия ночи, укутываясь в саван мрака, превращаясь в неотделимую часть сумеречной композиции. И с каждой половиной часа в городе становится всё темнее и темнее, знаменуя, что всё скоро скроется в темноте до конца.

В поднебесье не зажглось ни одной звезды, ибо всё покрылось толстым слоем тяжёлых облаков, посыпающих землю снегом. Однако множество огней загорелось в самом городе, только это не светочи домовых ламп, а сияние десятков тысяч костров. Нищие, больные, бездомные – всё дно общества слетается на источники тепла, как ночные твари на сияние уличного фонаря.

По городу спокойно разгуливает лихой напористый ветер, вздымающий в небеса тучи лёгкого мусора и гоняющий его вдоль неубранных улиц. Но это не воздушный порыв, ибо рука об руку с ним наступает на Сиракузы-Сан-Флорен лютый мороз, идущий прямо с севера. Объединяясь в единую погодную фантасмагорию они несли лишь обморожение и смерть в хладу, если кто-нибудь не успеет найти источник тепла иль укрытие на ночь. Непогода и климат, сдвинутые адскими неконтролируемыми излияниями отходов в природу и вконец добитые ядерными войнами, превратились в нечто неописуемое и сводящее с ума. Но большая часть промышленных выбросов виде тысяч тонн отравляющих серых облаков породили пелену над огромными частями планеты, что вызвало резкое похолодание.

Сейчас никому не было дело до природы и погоды, ибо всех интересует только вопрос выживания в мире, ставшим воплощением земель преисподней. Человеческая цивилизация, существующая на остатках былого величия, копошится в этом мире подобно тому, как черви возятся в трупе великого человека, эмитируя в нём псевдо-жизнь. От начала эпохи Великого кризиса прошло множество лет, некоторые учёные утверждают, что целые столетия, но человечество до сих пор напоминает лишь тень самого себя. Всё, что осталось от первозданной природы нужно искать далеко от остатков селений, там, где всё осталось в недосягаемости для него. Только там ещё можно встретить то, что назвали бы сейчас чудом.

Сиракузы-Сан-Флорен не стали исключением. Город, возведённый в эпоху всеобщего благоденствия, явился в какой-то момент адским кошмаром для жителей. Страна, которая раньше тут была, словно сделала далёкий прыжок назад в эпоху городов-государств, только с переложением на манеру мрачного будущего.

Новое средневековье? Или ещё хуже – новые тёмные века? Скорее всего, человечество дошло в определённый момент истории ни столько до пика своего развития, сколько набрало ненужного мусора от прогресса и проломилось под тяжестью собственного невежества. И хвала Господу, что остатки человечества не вернулись на исходную стадию, с которой и началось развитие вида «сапиенс». Как и в средневековье, тут появилась своя знать, но с ориентацией на упадническую действительность, на самые настоящие темнейшие столетия. Иначе говоря, возникли властители и пожиратели жизни, держащий мир в ежовых рукавицах. Новая элита, выжившая при глобальной катастрофе, накопившая как можно больше ресурсов, и захватившая власть везде, где только был шанс. Главы военизированных бандитских формирований стали псевдо-рыцарством эпохи футуристического кризиса. То, что некогда звалось армией, теперь превратилось в толпу озверевших наёмников, которых ведёт титулованный командир, направляющий за деньги и ресурсы дико рычащую свору «солдат».

«А что с верой?» – витал вопрос в небе, рождённый в уме одинокого созерцателя.

Обезумевшие от «идейного просвещения» исповедники новых религий предстали в невыносимой реальности как сословие «духовенства». Несущие подчас сумасбродные идеи крайнего растления или ультраправедности становятся в глазах народа едва ли не героями слова и мастерами пламенного обжигающего поэтического слога. За ними идут толпы, внимают словам, лишённым смысла, тысячи, десятки и даже сотни тысяч людей.

Предприимчивые дельцы, сколотившие своё огромное состояние на том, что сначала накопили необходимые для жизни ресурсы, а потом и стали ими торговать, когда нужда принимала самые дикие и отталкивающие формы, зарабатывая ещё больше. День за днём, год за годом, век за веком росло и продолжает увеличиваться капитал новых «графов» и «баронов». Передавая своё положение по наследству, целые столетние рода, как эхо из начала Великого кризиса, продолжают удерживать народ силой оружия «новых рыцарей» и душу трепещущим, прогнившим смыслом, словом.

Сиракузы-Сан-Флорен лишь подтверждали эти реалии. Рынки, богатые различным количеством товаров, подпитываемые из портов, ну просто ждали того момента, когда их сгребут к рукам, и они станут подчинены чёрной и жадной воле новых «графов». Чтобы работать на базарах нужно было отдавать пятьдесят процентов своего месячного дохода и десять процентов приходящего товара в казну владельца рынка. Иначе, человека постигала страшная расправа.

Городская Республика полностью потворствует такому положению дел, позволяя новой аристократии грабить и обирать горожан, называя это «экономической рукой рынка». Большинство депутатов, собравшихся в правящую коалицию, состоящую преимущественно из десяти самых различных партий, погрязли в коррупции, как трубочист в саже. Всех уровней суд полностью прирос к карману нобилитета и исполняет только волю полу преступной олигархии. Правительство лишь молчаливо исполняет волю тех, кто платит за его работу и вообще поддерживает работоспособность его. Всё обвернулось в один момент тем, что самая маленькая часть населения Сиракузы-Сан-Флорен, обладающая доступ к ресурсам и ими распоряжающаяся, превратилась в страшную тварь, сосущую из горожан все соки, делая население слабым и немощным.

Но и порой сами «графы» забываются, что есть те, кто смеет поднять на «благородную», отравленную жадностью и пороками кровь, руку и пустить как можно побольше прогнившей жидкости. Есть люди, готовые ради возмездья за дорогих людей принести горе тем, кто возомнил себя вершителем судеб и самим судьёй…

– Все готовы? – звучит вопрос, разрывающий тишину ночи, исходящий от высокого парня, облачённого в чёрные военные штаны, уходящие под высокие сапоги, плотную кожаную куртку на заклёпках ближе к левому боку и перчатки цвета угля.

Под открытым небом, посреди огромного разрушенного небоскрёба собралось шесть человек. Вокруг виднелись только остова и стен остатки былого исполина. Все этажи, кроме первого, оказались развеяны по воздуху адским ударом, во время «Кризисных войн», и сейчас лежат осколками и кусками на целые кварталы. Огромная площадка, замусоренная, припорошенная жидко идущим снегом, окружённая серыми остатками стен, усеянная целыми пейзажами развалин, стала прибежищем сегодня для очага возмездия.

– Конечно, Данте. Интересно, что здесь раньше было? – вопрос был проговорен человеком, нацепившим на себя лёгкий, изодранный бронежилет поверх бесцветной ветровки и штаны, уходившие под грязные берцы.

– Яго, ты не поверишь, я поднимал архивы. Тут раньше стояли сто этажей роскоши и помпезности, – взял ответ высокий мужчина, в пальто и с высокой шляпой на голове. – Небоскрёб, давший работу и жильё для тысяч людей. – В голосе неожиданно зазвучали нотки скорби. – Теперь же это призрак былой эпохи. Эпохи, когда Сиракузы-Сан-Флорен были райским местом.

– Как вас пропустили в «Архивный фонд», мастер Андрон?

– Я знаменитый кондотьер сих мест и имею доступ практически ко всем архивам и библиотекам в городе, мне не откажут. И я тебе говорю, что тут был сущий Эдем.

– Никогда не поверю, что тут раньше могло быть нечто подобное.

– Да, Яго. Помнишь, мы смотрели старые фильмы? – голос Данте проникся хандрой по временам, которых он не застал. – Тут раньше и аэродромы были, и порты, набитые диковинными товарами, и магазины, доверху заполненные продуктами. Разве ты не помнишь те старые изображения и картины? Яго, брат мой, как ты можешь не помнить виды множества небоскрёбов до небес?

– Данте, ты так вдохновенно рассказываешь, что я только сейчас вспомнил, что забыл тот фильм и не жил в те времена, когда этот жалкий городишко был великим.

Демонстративный кашель, исходящий от одного из собравшихся, привлёк внимание, после чего послышались речи, наполненные нетерпимостью:

– Уважаемые. Мы здесь собрались для обсуждения плана атаки, а не разглагольствований о прошлом, – прозвучало негодование от низкорослого, смуглого, но коренастого арабского парня, облачённого в поношенную военную одежду, зелено-пиксельной расцветки. – Идеи есть?

– Мы же только что всё обсудили, Ахмед.

– Этот план мне не нравится. Слишком он… простой.

– Согласен, – поддержал среднего роста, так же смугловатый, выходец из северной Африки, чья семья живёт тут с «Часа полумесяца», – очень он негибкий.

– Господа Ахмед, Хаджибан, может, выскажите, какой хотите план? – Яго внезапно развёл руками в сторону. – Там же погиб наш друг. Поверьте, мы готовы выслушать любые идеи.

– Давайте лучше ещё раз подсчитаем все силы, – Данте опёрся на небольшой столик, возле которого собрались люди, положив руки на свежевыпавший снег. – Сколько у того урода охраны? – душевная злоба явно рвётся сквозь вопрос.

– Человек двести наружной охраны и ещё пятьдесят внутри особняка. – В этот раз ответил высокий мужчина, словно разодетый в униформу спецназа – крепкий прилегающий бронежилет, чёрный «полевой» китель, усиленный наплечниками и тёмно-синие штаны.

– Ох, – усмехнулся Андрон, – Вингардес, когда ты успел всё проверить?

– Не забывай, где я работаю. Если ты имеешь доступ только к архивам, то я получаю информацию из документов куда более серьёзных.

– Ладно. А сколько у нас?

– Как я помню, уважаемый Данте, вы привели с собой сотню… «пацанов» с района. И купили двадцать бойцов из городского спецназа. Как вы могли это забыть?

– Простите, Вингардес, всё время вылетает из головы. У меня она забита тем, как я прикончу того зажравшегося урода! – юноша хлопает по столу со всей силы и снег тут же разлетается во все стороны. – Убью гниду.

Данте трудно простить обиду такого рода – убили его хоролшего знакомого. Но исполнить желанное трудно, ибо один из феодалов сидит за крепкой стеной, под стражей безжалостных наёмников и в окружении тепла и ласки.

– Тише, юноша, – поучительно завёл Андрон, направив взгляд карих глаз прямо на паренька, – гнев это, несомненно, хорошо, но врубать мозги просто необходимо. Если их не включишь сейчас, выключит навсегда шальная пуля.

На пару секунд повисает тишина, разгоняемая лишь тяжёлым дыханием участников собрания. Через мгновение Вингардес взял слово, чем развеял вуаль безмолвия:

– Не думаю, что нужно менять план. Но ради интереса спрошу, ребятки, что вы хотите?

– Нам нужен отвлекающий манёвр, – гордо отвечает Ахмед. – Мы можем недолгой перестрелкой связать охрану на одной части периметра, а вы в ту пору зайдёте с другой, там, где не будет охраны. И не придётся гробить технику.

– Проклятые потроха, и это он называет наш план «не гибким». – Реплика Яго едва не вызывала взрыв негодования в Ахмеде.

– Всё же, там работают хоть и не асы военного ремесла, но охрану почётного господина Абдула-Ля-Сантано не назовёшь «простой». Там есть люди, воевавшие во многих войнах, в том числе и с Римским Престолом. Они такую уловку на раз поймут.

– А…

– А вот наш трюк, – скоротечно перебивает Андрон Хаджибана, – они точно не смогут понять. Насколько я помню, ни один наёмник из Сиракузы-Сан-Флорен не участвовал в войне против сеньории Нового Неаполя. А поэтому такой приём они и понять не смогут, не говоря о том, чтобы эффективно противодействовать.

– Я согласен, – поддержал Данте, потерев руки. – Только нам нужно будет сначала расчистить площадку для разгона. – Указав в сторону положения ненавистного особняка, закрывшегося за серыми руинами небоскрёба, изрёк юноша. – Иначе, сила противодействие остановит наш великолепный таран.

– Не беспокойся, юноша. – Сквозь лёгкую усмешку заговорил Андрон, вглядываясь в остатки старого эскалатора. – Я позвал с собой парочку наёмничков, для разминочки, так сказать. Они сейчас чистят нам путь от всякой грязи. Так, что всё будет нормально, комфортно.

– Парни, – вынув сигарету, поднеся к ней спичку, начал Вингардес, – вы понимаете, что на всё у вас будет около получаса? Надеюсь, вы осознаёте, что больше мы не продержимся там? Наша броня прекрасна, но не всемогуща, а боеприпас не бесконечен, – вдохнув до такой степени, что сигаретная бумага затрещала, Вингардес резко выдыхает синюшней дым, от которого у Данте едва начинает першить горло. – Парни, от вас зависят наши задницы, не подведите нас.

– Ладно! – выкрикнув и тут же звонко хлопнув в ладоши, заявил о себе Андрон. – У нас есть ещё минуть на подготовку, после чего начинаем всю эту свистопляску – И начав махать пальцем в воздухе по кругу, мужчина разворачивается и громко кидает всем. – А теперь собираемся и по местам!

Рисунок 3 «Наёмник-одиночка. Такие наёмники, как Андрон, становятся телохранителями, охотниками, командирами или диверсантами. Их навыков и выучки хватает на нескольких человек. Они очень эффективные единицы, которые мечтает иметь любой лорд».

Все поспешили покинуть разрушенный небоскрёб, и только Данте остался на месте, созерцая в глубину здания. Их столик находился совсем поблизости к входу и поэтому центр остался нетронутым.

Юноша делает шаг и тут же под чёрной подошвой сапога разносится звук хруста свежего снега, разносящийся по всему «призраку былого величия». Он совершенно один. Ни одной живой души, кроме него, оставшегося наедине с окаменевшей промёрзшей историей.

– Ну, ты скоро? – послышалось из-за спины.

– Яго, как ты думаешь, почему этот небоскрёб разрушился? – вопрос, интонация таит в себе скорбь, вызывавшую ухмылку неудовольствия на лице брата. – Почему он в одночасье стал пылью?

– Не знаю. Бомба попала, ракета снесла. Его уничтожило оружие – вот ответ.

– Разве? – Данте наклонился к ногам и парой движений расчищает пол от снега и тут же ему на глаза попадается потрёпанная временем кукла, выцветшая и едва похожая на игрушку, которая оказалась в окружении косточек. – Видишь?

– Что я должен видеть? – буркнул Яго.

– Кости и куклу. Это же косточки от пальцев и слишком большие для взрослого, – италиец, говоря, поднялся вместе с игрушкой в руках, – как ты думаешь, сколько тут было людей во время падения небоскрёба? – юноша задирает голову и на него в ответ посмотрела бездна неба, без конца исторгающая отравленные снежные потоки. – А брат… а сколько детей? – он опускает взгляд и уставился на то, что осталось от исполинского здания, всматриваясь в остова и куски стен. – Почему всё это случилось? Почему некогда райская жизнь стала рассадником ада на земле?

– Это политика, брат. Я её никогда не понимал.

– Нет, это не политика… человеческая тупость, жестокость и невежество, не иначе, – в изумрудных очах юноши тут же пробежала тень скорби. – Наши предки очень постарались, чтобы этот мир стал необитаем. Наверное, считали, что после них никого не будет. И этот небоскрёб тому подтверждение.

– Но это здание уничтожило оружие, а не жажда чего-либо, – прозвучали железные речи Яго.

Данте отбросил игрушку в сторону и устремился к выходу, на секунду остановившись рядом с братом:

– Оружие не разрушает зданий и не убивает сотни детей без воли обладателя. Это делают человеческие пороки и сам человек, живущий фанатизмом, потребительским или идейным… это не играет роли. А оружие лишь идеальный исполнитель, – рука италийца коснулась плеча собеседника. – Мы братья, Валероны, должны быть выше этого безумия. Мы должны понимать, за что воюем и за что убиваем. Мы должны выучить урок, который не смогли осилить наши предки, – рука Данте опустилась, и юноша устремился за порог разрушенной постройки.

В воздухе кружились тысячи, десятки тысяч снежинок разом, уходя в бесконечный пляс, воздушный вальс. Вокруг разрушенного небоскрёба давно сгустились глубокие сумерки, разрываемые лишь приглушённым свечением нескольких фонарей. Снег, грязь, сугробы, помойки, нищета и разруха – они повсюду и им нет конца.

Вышедший завернул тут же направо и уткнулся в широченную заброшенную дорогу. Асфальт практически сполз, а сама «стезя» в окружении разрушенных домов и свалок, средь которых живут бездомные, выглядит особенно убого. По ней вряд ли сможет проехать хоть один нормальный автомобиль, не потеряв бампера и днища. Но вот особенная техника как раз…

На разворошенной катаклизмом дороге тараторит обширный металлический монстр из былых эпох. Стальная коробка на восьми колёсах, выкрашенная в цвета ночи, или это чернота от постоянной сварки, страшно тарахтит и звук работы машинного зверя должен был разбудить половину округи. Над чёрным каркасом тихо и мирно стоит башенка, с орудием, нацеленным вперёд. Под бортом, у кабины водителя, расположился приваренный ковш, усеянный шипами и с прибитыми листами металла, эмитирующими огромные зубья. А за самой машиной расположились изумительные пейзажи голых деревьев, заваленных мусором, средь которых сидят бездомные, заворожённо наблюдая за могучей техникой.

– Интересное устройство, – с удивлением замечает Данте, скрестив руки на груди. – Откуда вы достали… м-м-м… как его…

– Это БТР, – помог Андрон. – Не помню… вроде БТР-80-А. Вообще грозная машина, хоть и прошла столько битв. – Наёмник, как только смолк, тут же двинулся по направлению к бронетранспортёру, и юноша последовал прямо за ним.

– Старенький, наверное, много прожил.

– Хох, – усмешка переплелась с ностальгией, и мужчина тяжко вознёс руку и поставил ладонь на броню боевой машины, – ты не представляешь, сколько пережил он. Я его достал из своих хранилищ.

– У нас до начала операции осталась пара минут, может, расскажете о БТРе побольше?

Андрон натужно улыбнулся, словно опёрся на гроб старого друга, а не бездушного механизма, после чего даёт ответ:

– Я рядом с ним начинал свою верную службу наёмника. В бою было только две угрозы для врагов – мы, то есть команда, и он. – Андрон сжал ладонь в кулак и словно по-дружески ударяет по борту, что аж гул разнёсся. – На службе городской республики мы с ним прослужили больше тридцати лет. В семнадцать впервые я встретил его и с тех пор не расставался.

– Вы словно говорите о товарище, – едко подмечает Данте, облокотившись на машину.

– Так и есть. Вместе с ним я прошёл первую войну с Римским Престолом, войну за Новый Неаполь, конфликт торговых городов, нашествие «Средиземноморской чумы», и ещё множество боёв. Из всей нашей роты остались только двое – это я и БТР, который мне отдали в оплату долгов учредители компании наймитов… старые засранцы уже червей кормят.

– И что это была за война, с такими потерями среди наёмников?

– Третья война с Римским Престолом. Они тогда смогли отбить Новый Неаполь. Ох и много же тогда народу полегло. Мы были на передовой, и попали под самый молот вражеского огня. Мне пришлось тогда самому уводить машину.

– Много он пережил. – Безрадостно констатирует Данте, посматривая мельком на безжалостную машину войны.

– Конечно. Переделанный бесчисленное количество раз он теперь способен отбить ракетный залп… силовые щиты не дадут его в обиду. Да орудие поменяли. Теперь там мощный энергетический пульсатор. А при желании, можно установить и компактную одноразовую рельсовую пушку… только вот мы её потеряли.

– Я бы послушал историю о том, как можно потерять рельсовую пушку.

– Собраться! – слышится крик откуда-то издали.

Данте поворачивает голову в сторону источника звука. Его глаза фиксируют, что люди, в количестве нескольких десятков собираются в одну линию по дороге, с лязгом передёргивая затворы на оружии. Всем процессом дирижирует Вингардес, направляя бойцов. Четверо спецназовцев проносятся мимо и забираются в БТР, прямо за ними спешит Яго, окрикивая брата, чтобы тот поскорее забирался в машину. Послышались отчётливые шлепки подошв о мокроватую землю.

– Ну что ж, я тебе скажу то, что ты не услышишь от наёмника, – Андрон строго посмотрел на юнца, – надеюсь вы не зря угробили столько бабла, чтобы собрать всю эту шоблу ради мести. Малой, люди помирают каждый день, многих поубивали в стычках. Но ты не думаешь, что простираешь жизнь ради мертвеца?

– Нет. Для меня это дело чести.

– Ты подумай… есть ли смысл в грёбанной чести? Ты ведь мог на это бабло начать нормально жить. А ты его прожигаешь в какой-то бессмысленной мести.

– Знаешь, так он хотя бы потом никого не угробит.

– Но мир это не изменит ни на йоту.

– Я знаю. Но мне хоть легче будет.

– Идиот.

К Данте и Андрону подбегает Вингардес и с горящим торжеством в глазах хватает юношу за плечо, празднично говоря:

– Ну, сынок, настал день… э-э-э-у, ночь, да, так точнее… В общем неважно, настала ночь твоей славы. Сегодня, сейчас ты превратишься из обычной уличной шушеры в настоящего бойца. – И подтолкнув за плечо, боец спецназа направил парнишку в БТР.

– Вингардес, с тобой всё в порядке? – вкрадчиво изрёк человек в шляпе. – Я тебя никогда таким не видел.

– Прости, Андрон. Давно мне этого не хватало. Пространство, войны, честная лобовая атака, прямо как в старые добрые времена. Мне надоела это жизнь, если всё, что я в ней делаю, так это выискиваю людей, неугодных правительству и делаю так, чтобы их никто не нашёл. На-до-е-ло.