Странствующее «Странно» – Сигизмунд Кржижановский

…странствия превратят вас самого, ваше «я», в некое «странно»; от смены стран вы будете страннеть, хотите вы этого или не хотите; ваши глаза, покатившись по свету, не захотят вернуться назад в старые удобные глазницы; стоит послушаться вокзальных свистков, и гармония сфер навсегда замолчит для вас; стоит растревожить кожу на подошвах ног, и она, раззудевшись, превратит вас в существо, которое никогда не возвращается.Со мной уже случилось то, о чем говорится в вышеприведенной цитате, поэтому я сразу почувствовала расположение к этому произведению, но фраза эта звучит в самом начале, а потом начинается такое… Так далеко я еще не путешествовала. «Странствующее „странно“» можно было бы назвать фантастикой, но сам автор предпочитает объяснять произошедшее магическими причинами. Итак, у нас есть ученик мага, желтая тинктура, синяя тинктура, красная тинктура, рэкс-пэкс-фэкс (для тех, кто не может без заклинаний) – и мы в микромире. Путешествие песчинки (или букашки?) само по себе интересно, никогда бы не подумала, что так можно рассказать о нашем вещном мире с точки зрения микроскопического существа, есть в этом что-то от алисиной Страны Чудес (и даже карточный король присутствует), но все-таки цель Кржижановского не просто в описании необычной действительности для нее самой. Странствия героя – это мистическое путешествие. Он изучает не только пространство и время, он трансформируется сам.

Но в большее лишь один путь – через меньшее; в возвеличенье – сквозь умаление.И умаление происходит, и не только физическое, но и моральное. В фантастическом мире, населенном злыднями, бациллами времени, говорящими песчинками и трудягами-лейкоцитами, ученик мага встречает себя, и какой же это горький опыт. Пока читала, испытывала разные чувства – от восхищения до отвращения (внутри трупа – не для слабонервных), но, пожалуй, доминирующим было изумление. Кржижановский не повторяется, он подает читателю все те же вечные вопросы, но каждый раз под новым углом, и становится странно. Кем нужно быть, чтобы уметь взглянуть на мир с таких, мягко говоря, парадоксальных позиций?

А вы уверены в том, что я человек: может быть, я только так… странствующее Странно.

Я уже давно протискиваюсь сквозь катакомбный ход евстафиевой трубы и пытаюсь добраться до среднего уха чудовища, я двигаюсь коротким переходом, лишь в одном месте прорвав сплетение тканей, преградивших мне путь, достигаю кортиевой спирали, которой не хватало лишь пяти с половиной оборотов, чтобы превратить ее в модель Дантова ада.

Я настолько вошла в шкуру чародея, ученик мага, что его маршруты – это и мои маршруты. Это, пожалуй, поинтересней и пожарче, чем тот террористический взрыв в день моего рождения на Филиппинах в торговом центре. Седьмое или десятое чувство оттащило меня от эпицентра взрыва. Ровно пять минут отделяло нас от беды. Но что-то уводило меня. Я чувствовала в тот момент некие толчки – вперед, вперед, вперед. И мы ушли, не подозревая, что через пять минут этого места уже не будет.

Так вот, вместе с учеником мага я стала пробираться среди ветвистых дендритов и нейронов, спутавших свои осевидные отростки в одну мозговую чащу. Он хозяйничал в чужом мозгу так, как это сделал бы дикарь, попавший на телефонную станцию: он разрывал ассоциативные волокна, как рвут провода в тылу у врага, кромсал концевые отростки нейронов, но он был слишком мал и слаб и вскоре, выбившись из сил, весь в брызгах крови и рваного мозга, бросил свою жестокую, но бесполезную работу. И пока отдыхал, живой лес уже успел вырастить новые нити и, спутав вокруг тысячи тысяч клеток, продолжал свой сцеп и расцеп ветвей, ползь и дрожь тонких и склизких белых и серых сплетений.

Ее одно открытие зимнего читательского сезона – Зигизмунд Доминикович Кржижановский. А ведь он из двадцатых годов прошлого века. По воспоминаниям друзей и современников он был большим любителем символики, иносказаний, двойных и тройных смыслов слов. Он любил слово «затиск», в нем сконцентрировалась вся его тоска по свободе мысли, его горечь писателя без читателя. Он был рыцарем Мысли. А какие у него необычные произведения. Странствующее «странно». Начну с него.

Ах, да, где же мой ученик мага? Он прощается с пространством.

Он хочет быть там, где прошлое умеет превращаться в грядущее.

Что ж, постранствуйте. Это очень просто: упаковать вещи и перемещаться в пространстве. Вот если бы Пространство, упаковав звезды и земли, захотело путешествовать, то вряд ли бы из этого что-нибудь вышло. Путное, разумеется.

Все железнодорожные путеводители и приводят, в конце концов, сюда, в СТРАННО. Этого мало, странствия превратят вас самого, ваше «я», в некое «странно»; от смены стран вы будете страннеть, хотите вы этого или не хотите; ваши глаза, покатившись по свету, не захотят вернуться назад в старые удобные глазницы; стоит послушаться вокзальных свистков, и гармония сфер навсегда замолчит для вас; стоит растревожить кожу на подошвах ног, и она, раззудевшись, превратит вас в существо, которое никогда не возвращается. Рекомендации от Сигизмунда Доминиковича Кржижановского, виртуоза слова.В его произведениях удивительный язык. У него необычное видение, он яркий, самобытный, но гнет цензуры, естественно, не дал ему возможности проявить все грани своего писательского таланта.