Последнее время – Шамиль Идиатуллин

Напоминает этнофэнтези.

Но где-то в параллельной реальности.

В этом мире необычное волшебство, странные, на наш взгляд, обычаи.

А ещё здесь непривычные имена и названия.

Их очень много.

Иногда только через несколько предложений, по косвенным признакам, понимаешь что именно обозначает новое слово.

Читать такое сложно. Особенно в начале. Да и потом не намного легче.

Как будто перед тобой книга на иностранном языке, который знаешь неплохо, но не в совершенстве.

Примерно треть книги прошла в привыкании и наработке общего представления о мире.

Результат – по настоящему книга не увлекла.

Остался осадок недопонимания происходящего в сюжете.

Порог вхождения в текст у этой книги просто запредельный. Вас не подводят аккуратно, а сразу бросают в бушующие воды нового, непонятного мира. Проявляется это даже на лексическом уровне: какие-то птены, Мать-Гусыня, мары, глупы, Арвуй-кугыза и еще миллион непонятных слов, о смысле которых догадываешься постепенно из контекста (или гуглишь). Перед нами смесь всего и вся: по своему повествованию и артефактам вроде как этническое фэнтези в условиях темного средневековья, щедро сдобренное апокалиптическим душком. Правда, апокалипсис все не наступает, тогда-то и начинаешь догадываться, что большого «бум!» ждать не стоит. И вообще, последнее время – это не про внезапный конец, катастрофу, а про уход какой-то определенной эпохи, про неизбежные изменения в жизни всего универсума, которому люди пытаются сопротивляться. В общем, вчитаться было сложно, а по мере чтения лучше не стало: и скучно, и грустно, и вообще зачем я это читаю. Абсолютно не моя книга, поэтому мне ее ни хвалить, ни ругать не хочется, не для меня написано. Поняла, что я стала как-то ленива для погружения в миры, к которым требуется собственная энциклопедия и словарь. Ну и контрольным выстрелом стало то, что ни к одному герою я не прониклась симпатией. Быть может, годы назад меня бы впечатлила столь многоуровневая проработка мира и его мифологии, но сейчас я истосковалась. Конечно, здесь есть и продуманная структура народов и тех ценностей, которые они проповедуют и за которые борются; интриги, сражения, политика и предательства; подвиги, самопожертвование; описание повседневной жизни, традиций и истории. Но все не то, хоть и не скажу, что плохо написано. Жаль, ожидала чего-то в стиле «Возвращения пионера», но эти романы совсем не похожи друг на друга.

Обычно я не читаю чужие рецензии, не приступив к написанию своей. В этот раз почитала, потому что у меня самой была куча сомнений в оценке этой книги, и вы сейчас поймёте, почему. Начала я её читать параллельно с Эльфрида Елинек – Дети мертвых , которая просто убила меня наповал своей, мммм, как бы так помягче сказать – изощрённостью. И вот тут, предполагая фэнтези и полагаясь на свой собственный восторг по поводу двух книг, прочитанных у автора, начинаю слушать книгу. Увы, не каждый автор – чтец, а я из тех любителей аудиокниг, которые предпочитают некоторую театральность, а не бу-бу-бу… Ладно, переходим на текст. Сильно легче не стало… Вероятно, если бы у меня был больший багаж знаний о приволжских племенах, верованиях варягов, легендах степняков, мне было бы проще. Но сходу начать воспринимать мир, как он дан в книге, – сложно. И по прочитанным рецензиям предполагаю, что не все их авторы перетерпели длительное время «входа в мир». А вот дальше, когда в голове немного улежится то, что мары выращивают всё: от орудий труда до крыльев, позволяющих им летать, что шестипалые (люди Запада, прозванные так народами мары за счёт дюжинами) могут ездить на самокатах с силовыми элементами, что степняки одеты в баулЫ – одежду из полос ткани и ремней, и по их расположению на теле можно понять не только, из какого он племени, но буквально в каком он сейчас настроении, тогда-то становится интересно. И страшно.– Мы мары. Мы не берем чужое и не платим за чужое. Ни мехами, ни хлебом, ни золотом…

– …Ни железом, ни детьми, – утомленно подхватила Айви заученное в молочном возрасте. – Мы не товар, мы мары. Мы не убиваем, не продаем, не подчиняемся и не отступаем. Мы ростки земли, дети богов, сёстры птиц и матери мира, мы решаем сами и отвечаем за себя, наш живот – Мать, наша рука – Арвуй-кугыза, он умирает ради нас и живет ради нас – всегда.Мары – абсолютно мирные, они не обидят никого и у земли не возьмут больше необходимого. У них есть волшба и главный человек – Арвуй-кугыза, разумный вождь, он же самый сильный колдун. Сотни, если не тысячи лет они прожили на своей земле. На своей?Мы привыкли думать, что мары жили здесь всегда, а это не так: кого-то мы или выдавили, или истребили, – еще до того, как земля начала принимать обет людей, а люди научились этот обет правильно давать. Нет жилой земли не на костях, и под нашими костями всегда чужие. Всякая земля у кого-то отобрана. Не у другого народа, так у зверя. Не у зверя, так у нелюди.И нелюдь эта тоже где-то рядом с ними существует, изгнанная, невидимая. Только лишь юный Кул, малец не роду-племени мары, а как-то в раннем детстве попавший на их земли, практически изгой, поскольку никак не может овладеть навыками, считающимися обязательными и очень простыми, может видеть хотя бы одного из них. Они даже дружат. Махись – единственный друг Кула.Махись есть. А орт он, чуд, странный человек или нелюдь безголосая и безымянная, было не так уж важно.И даже этому мелкому орту найдётся место в боях, когда шестипалые из каменных пещер, в каких нормальные люди не живут (это по мнению мары) начнут свою операцию по переселению, спланированную очень давно, и там ещё «что-то про кукушонка. Еще бы я знал, что это значит.» А с востока другие люди, с именами, похожими на китайские, тоже уже двигаются к этим землям, потому что дома земля не родит, вода горькая, по стенам – плесень…Земля устала от людей и ясно дает это понять.Как я уже говорила, мары мирные, до самой крайней пацифистской степени.Он не представлял, что человека может ударить не глупый баран, не сорвавшийся со скалы камень, не глуп-ползун даже, а другой взрослый человек, пусть и дикий.

Он не представлял, что это так неприятно и унизительно.И они решают уйти. Если они дали земле обет, и земля перестала его поддерживать, значит, они что-то делают не так. Придут на новое место, может, с землёй и соседями договорятся, начнут всё сначала. Ноземля выпихивала всех людей из приспособленного к ним мира в мир неприспособленный, враждебный и просто чужой. Из мира – в войну. Надеяться в которой можно только на удачу и на себя. Почти не на что. Почти.Бойня не реке, именуемой племенами по-разному, а по сути являющейся Итилем, – грандиозная картина, которая оставляет в полнейшей растерянности… Кто победил? Кто проиграл? Кто будет жить на этих землях и переживёт Последнее время?

Лично я думаю, что эти реки крови одновременно были и гимном материнству. Неожиданный вывод, но меня он настиг после прочтения вот этого момента:Человека приводит на этот свет женщина, а провожает с этого света мужчина. Поэтому женщине не место на поле битвы, пусть она и умеет биться лучше, чем мужчины.

Женщина должна покинуть поле битвы, даже если ради этого ей придется перебить всех.А в книге как раз есть важный персонаж – степнячка Кошше, готовая на всё, чтобы спасти своего ребёнка. Материнская любовь её тем более несомненна, что дитё – результат изнасилования, и того сипатого, кто её тогда взял, она ищет среди всех мужчин уже несколько лет, и вовсе не с целью признаться в любви. Она – хладнокровный убийца, ноКошше медленно пошла по комнате, пугаясь желания узнать своего мальчика в каждом спящем ребенке – или хотя бы разбудить и спасти каждого спящего ребенка.Так что Последнее время – это не конец света. Это конец привычного мира, разлом легенд и уверенности в своей правоте. Что там будет дальше?Опять свары, границы, плевание через границы. А земля уже не та.Только и остаётся, как принято у мары, пожелать их миру (и нашему миру не в меньшей степени):Неба и воды твоей земле.