banner
banner
banner
Экстренное погружение

Сергей Зверев
Экстренное погружение

5

Был поздний вечер, когда атомная подводная лодка «Гепард» уходила на задание. Заходящее солнце окрасило в розовые цвета заснеженные верхушки сопок, и только главная сопка Песчаная завернулась в пурпурную мантию. Погода как бы остановилась. Уже второй день стоял мороз, и схваченные холодом свинцовые волны глухо шлепали по бокам лодки. Однако темные тучи на горизонте предупреждали о том, что Баренцево море всегда сурово, даже если оно замерзает.

Стая серых чаек качалась на волнах рядом с «Гепардом». Время от времени одна из них запрокидывала к небу голову и кричала: «Кья, кья, кья?» как будто спрашивая: «Куда, куда, куда?»

– Куда надо, – негромко сказал старший помощник командира «Гепарда» Владимир Владимирович Тяжкороб, полный крепкий мужчина добродушного вида, который стоял на причале, покуривая, возле трапа, ведущего на лодку. В его обязанности входило проверять номенклатуру грузов, доставляемых на лодку.

Стратегический атомный подводный ракетоносец «Гепард» предназначался для действий по крупным военным центрам и городам противника. Он имел водоизмещение 35 тысяч тонн, длину 150 метров, ширину 24, максимальную скорость надводного хода 35 узлов и 30 узлов под водой. Вооружение лодки, помимо шести торпедных аппаратов, состояло из 24 новейших ядерных ракет «Булава», принятых на вооружение в этом году. И если бы материки, всякие там Евразии и Америки, имели б глаза, они бы цепенели под пристальным взглядом ее боковых иллюминаторов.

Навстречу старпому двигалась команда матросов в черных рабочих робах. На фоне залитого светом прожекторов снега они были похожи на призраков. Каждый был с поклажей – некоторые тащили деревянные ящики, у других в руках были упакованные тюки. Старший команды – капитан третьего ранга – остановился рядом со старпомом.

– Что за дикая дивизия? – Тяжкороб пожал ему руку. – Кавалерия, что ли? На подводников не похоже.

Каптри поморщился – наверно, потому, что выпил сегодня меньше стакана.

– С продсклада, – он протянул накладную.

– В первый тащи… – сказал Тяжкороб, просмотрев накладную. – А это – в трансформаторную…

Матросы по очереди стали подниматься по трапу к рубочной двери. Вскоре Тяжкороб вновь оказался на причале один.

Он много раз прощался с берегом, и у него вошло в привычку неосознанно отмечать про себя явления, которые можно было считать счастливыми приметами. Один раз это было необычно яркое полярное сияние, в другой – маленький попугайчик, неизвестно как выбравшийся из клетки и прилетевший на огонек… Кроме того, старпом считал своей обязанностью строго следить за соблюдением обычаев – не плевать в воду, не разговаривать с крановщицами, не свистеть на палубе.

– Рукавишников! – внезапно гаркнул Тяжкороб, увидев матроса, который пытался прошмыгнуть мимо него с пластиковым пакетом в руке. – Стой, твою мать! Что там?

– Спирт, – неохотно пояснил матрос, остановившись.

– То-то я смотрю, ты так торопишься… – Тяжкороб посуровел. – Почему без накладной?

– Да тут, Владимир Владимирович, – замялся матрос. – Извиняюсь, товарищ старпом… понимаете…

– Найти и доложить! Пять минут даю!

– Есть пять минут доложить!

Матрос хотел развернуться и уйти, но голос командира остановил его.

– Тащи это к доктору. Хотя нет… Отставить к доктору! Давай ко мне…

В этот момент рубочная дверь лодки открылась, и в ней показался высокий стройный офицер в черной флотской шинели с погонами капитана второго ранга. По трапу он спустился к старпому. Это был командир БЧ-4, боевой части, отвечающей за связь, кавторанг Зубринский.

– Срочная радиограмма, товарищ старпом.

Продолжая удерживать в поле зрения все, что творилось на причале, старпом повернулся к нему.

– Срочная? – подозрительно переспросил он, не спеша принимать радиограмму. Сейчас любое сообщение с берега означало для него получение какого-то нового приказа, а значит, появление новых проблем ему на голову. – Почему не Грубозабойщикову?

– Спит, – понизив голос, сообщил кавторанг. – Только прилег. За последние сутки не ложился.

– Это я и сам знаю… – Тяжкороб с недовольным видом взял листок бумаги. – Вон оно что… – присвистнув, сказал он, прочитав текст. – Слышь, Диман, к нам едет ревизор.

– Инспектор? – заинтересованно переспросил Зубринский. – Только этого не хватало.

Ему, очевидно, не хотелось возвращаться в душную тесноту подлодки. Достав пачку сигарет, он предложил одну Тяжкоробу.

– А вообще, куда мы идем, Володь?

– А леший его знает, – сделав равнодушный вид, отозвался старпом.

– Разве перед выходом тебя не инструктировали в штабе?

– Инструктировали… Так… в общих чертах… – Старпом тщательно подбирал слова. – Сказали искать какую-то ледовую буровую. Очертили район в океане, а как мы туда доберемся – это наше дело.

– Нам что, не дали точных координат?

– Сказали – передадут, когда будем в море. Главное – как можно быстрее дойти туда.

– Странно, что ты ничего не знаешь. Ты же второй человек в команде.

Тяжкороб пригладил короткую курчавую растительность на подбородке, которую он называл бородой.

– Не брызгай… Наше дело – выполнять приказы. Не можешь подчиняться – иди в ВВС, – он попытался выдавить из себя улыбку.

Зубринский затянулся глубже.

– Теперь еще этот инспектор… – он явно огорчился. Его лицо выглядело расстроенным. – Придется Грубозабойщикову поделиться властью.

Старпом бросил на него быстрый взгляд.

– Я не первый год знаю Грубозабойщикова, – убежденно сказал он, стукнув Зубринского по плечу. – У него особо не покомандуешь.

– Он хороший моряк? – Кавторанг был назначен на лодку незадолго до похода – прежний слег в больницу с аппендицитом.

– Хороший? Это я хороший… Он – отличный. Поезжай на любой флот, выйди на любой пирс, спроси любого подводника, знает ли он Грубозабойщикова? «А как же!» – другого ответа, уверен, не будет.

6

Сразу из Видяевского аэропорта майор Дроздов направился в порт. Возле КПП вышел из машины. Несшийся с моря студеный ветер ударил в лицо. Отпустив шофера, майор направился к причалу пешком.

Стемнело. Сразу за воротами открылся широкий вид на длинную березовую аллею, поросшую чахлыми деревцами и ведущую к причалу. Отсюда, сверху, вся бухта выглядела как большое, залитое лунным светом озеро, по берегам которого застыли сонные рыбины – подводные лодки с плавниками-рубками на спинах. Пахло чем-то острым, соленым, озонистым. Андрей догадался, что это пахнет одновременно берегом и морем, маслянисто плескавшимся вдали.

Оказавшись возле длинной бетонной дамбы, майор увидел вдали освещенный прожекторами и опутанный сетью проводов и шлангов большой черный силуэт лодки. Это была первая АПЛ, которую он видел. Формой она напоминала огромный батон хлеба с тупообразным носом. Палубы как таковой не существовало, борт и носовая часть корпуса закруглялись. Отнесенная метров на тридцать от носа мощная рубка, похожая на поднятую над водой голову удава, вздымалась на шесть метров над корпусом. По бортам посередине рубки под прямым углом торчали откинутые назад стабилизаторы. С причала доносились скрип механизмов, лязг машин, визг лебедок, время от времени перебиваемый громкими криками: «Майна!», «Вира!», «Левей!», «Правей!».

– Майор Дроздов? – Стоявший рядом с трапом вахтенный в шинели с погонами капитана третьего ранга вытянулся при его приближении. – Давно вас ждем. Как добрались?

В тонком плаще поверх костюма Дроздов чувствовал, как под ветром его тело покрывается гусиной кожей.

– Прошу за мной…

Повернувшись, вахтенный направился по трапу. Майор стал спускаться следом за ним.

– Осторожней. Тут скользко, – предупредил моряк.

Не желая очутиться в ледяной воде, Дроздов ухватился за поручень. Миновав брезентовый тамбур, по крутому трапу они спустились вниз и оказались в сверкающем чистотой машинном отсеке, битком набитом выкрашенными в серый цвет механизмами, панелями приборов и освещенном светодиодными лампами – детищем госкорпорации «Нанотехнологии».

– Проходите.

Они беззвучно зашагали по черному обрезиненному покрытию палубы, минуя торчащие на пути огромные турбогенераторы. Моряк ловко переходил из отсека в отсек. Плавным поворотом рукоятки он открывал дверь, ловко проносил в нее сначала руки и одну ногу, потом упруго отталкивался и тут же скрывался в следующем отсеке.

Новое нагромождение приборов, дверь, за нею очень узкий проход длиною метров десять. Когда они шли по нему, Дроздов почувствовал легкую дрожь под ногами. Где-то там, должно быть, размещалось ядерное сердце «Гепарда».

На другом конце прохода, ведущего от центрального поста к носовой части корабля, виднелось еще одно помещение, отделенное переборкой. Что там находилось, у Дроздова не было времени разобраться. Вахтенный стреми-тельно двинулся в проход, остановился у первой же двери слева и постучался. Дверь распахнулась, и перед ними возник офицер с погонами капитана первого ранга. Каперанг был небольшого роста, с обветренным лицом, светлыми волосами и такими же усами, чем-то неуловимо напоминая артиллерийского капитана Тушина из фильма «Война и мир».

– Ага, вот и вы. Я командир лодки – Владимир Анатольевич Грубозабойщиков. – Командир смотрел на Дроздова взглядом повара, прикидывающим на вес новый ингредиент для блюда. – Снимаемся в шесть тридцать, Дмитрий… – это уже вахтенному. – Успеете?

– Смотря как пойдет дело с погрузкой торпед, товарищ командир.

– Берем с собой только семь.

Вахтенный поднял брови.

– Сразу в аппараты?

– Нет, пока на стеллажи. Пусть отдохнут. Над ними еще надо поработать.

– Запас не берем?

– Нет.

Кивнув, вахтенный удалился. Грубозабойщиков пригласил майора в каюту и закрыл за собой дверь.

Складная койка, крохотный письменный стол со стулом, сейф, несколько контрольных приборов над койкой – настоящий стенной шкаф. На единственном стуле сидел крупный моряк в черном мундире с погонами капитана второго ранга.

 

– Андрей Викторович, – сказал Грубозабойщиков. – Знакомьтесь – мой старший помощник.

Поставив на стол стопку, Тяжкороб поднялся со стула и протянул майору руку.

– Рад познакомиться. – Он потянулся за новой стопкой на полку. – Это дело надо отметить.

– Я полагал, на подлодках не пьют.

– Разве что из медицинских соображений. – Достав с полки стопку, старпом наполнил ее бесцветной жидкостью из объемистой фляжки. – За знакомство. Надеюсь, мы отыщем этих бедолаг. Но шанс на успех – один из тысячи.

– Мы найдем их, – твердо сказал Дроздов, принимая стопку. – За успех нашего дела…

Одним глотком он выпил спиртное.

– Откуда такая уверенность? – Грубозабойщиков помедлил, прежде чем выпить. – Вы что, ясновидящий?

– Нет, но задание надо выполнить.

– Валы текут, рули люфтуют…

– Подтянем в море.

– Подтянем… – скептически повторил командир, опрокидывая спиртное в рот. – Уверяю вас, плавать подо льдом – не курорт. Восемь-девять метров ледяной толщи над головой на протяжении сотен километров… Что вы вообще знаете об Арктике?

Майор поставил пустую стопку на стол.

– Много снега, льда и немного чистой воды.

Грубозабойщиков тоже поставил стопку, глаза его потухли.

– Немного… В приказе нам ничего толком про вас не сообщили.

– Я врач.

– Военный?

– Не вполне. Я…

– Штатский?

Майор кивнул. Командир и старпом многозначительно переглянулись.

– Продолжайте, – хмуро произнес Грубозабойщиков. Информация его явно не обрадовала.

– Исследую влияние экстремальных климатических факторов на здоровье.

– Бывали раньше на подводных лодках?

– Приходилось.

Командир и старпом снова переглянулись. Видно, совсем пали духом. «Пиджак» на борту… Более того, кумекает что-то в подлодках. А они-то думали, что самая худшая ситуация – женщина на корабле…

– Почему вас интересует эта буровая? – спросил в лоб Грубозабойщиков.

– У меня спецзадание.

– Понятно, – иронически протянул командир. – Мне сказали. Но почему именно вас?

– Я считаюсь специалистом по лечению лиц, подвергшихся длительному переохлаждению.

– Стоит мне свистнуть – и здесь будет куча таких специалистов, – сказал Грубозабойщиков. – Причем наших, флотских.

Отбиваться становилось все труднее.

– Мне знакома буровая. Я участвовал в выборе места для ее установки и подборе кадров. Ее начальник – мой старый друг.

– Так вот в чем дело, – задумчиво протянул Грубозабойщиков. – И вы по-прежнему будете утверждать, что вы рядовой врач? В приказе о допуске вас на судно говорится, что мы должны оказывать вам всяческую поддержку и выполнять ваши указания, кроме тех, которые могут угрожать безопасности корабля.

– Раз у вас такой приказ, то что же вас не устраивает?

– Не устраивает, и все, – внушительно сказал командир. – Этот приказ дает вам право действовать на лодке по собственному усмотрению. Мне это не нравится.

– Ваши желания оставьте при себе.

Грубозабойщиков даже не повел бровью. Он вовсе не был уязвлен тем, что его не посвятили в причины таинственного появления незнакомца на судне. Старого морского волка заботило одно – безопасность лодки и экипажа.

– Я тут командир, так что буду решать я.

Дроздов решил, что пришло время несколько раскрыть карты. Он понизил голос до шепота.

– Здесь можно говорить?

– Конечно.

– Не стану вас дальше интриговать, – сказал майор тихим голосом. – Придется сказать вам все.

– Начинайте, – заявил Грубозабойщиков.

– Дело в том, что буровая только официально занимается бурением. На самом деле ее задачи гораздо шире. Там следят за запусками ракет с территории Северной Америки.

– Я в этом не разбираюсь.

– Именно поэтому меня и отправили с вами. Надо выяснить, кому был выгоден пожар на буровой. – Майору придумали эту легенду в штабе. Не очень убедительно, но всегда есть возможность выкрутиться. – Куда идти?

– В каюту старпома, – ответил Грубозабойщиков и улыбнулся. – Я уже распорядился отнести туда ваш «дипломат».

– Трудно было вскрыть замок? – полюбопытствовал Дроздов.

– Впервые вижу такой мудреный, – признался командир. – Я провожу вас до каюты. Ужин в девять.

7

Капитан американской атомной подводной лодки «Тайгер», крупный, страдающий от одышки негр Джон Армстронг, крепко спал, навалившись мощной грудью на штурманский столик, когда громкий звонок мобильника разбудил его. Капитан вздрогнул и протянул черную волосатую руку к трубке.

– Армстронг слушает.

«Тайгер», как всегда, нес патрульную службу в своей обычной зоне под кодовым названием «Ранчо Буша», находясь в 40 милях к северу от Исландского берега. В его задачу входило фиксировать все идущие через Фарерский пролив подлодки. И хотя это была обычная работа для Армстронга, единственного негра-капитана подводной лодки во флоте США, однако ответственность давила тяжелым грузом на широкую черную грудь. Ведь именно из-за цвета кожи, считал Армстронг, к нему слишком придирались. «Негр в подводной лодке – что слон в посудной лавке», – шутил по его поводу начальник комитета объединенных штабов адмирал Пауэлл.

– Вы что там, спите? – загремел в трубке басовитый голос адмирала. – Вы там спите, а к вам гости.

Армстронг поднял руку и почесал волосатую грудь.

– Русские?

– Ты догадливый… Кто же еще? Они идут к полюсу. По нашим данным, это «Гепард». Уже, должно быть, подошли к Барьеру…

– Сэр, не так быстро, – перебил начальника Армстронг. Он хотел потянуть время, чтобы успеть обдумать ситуацию. В последние годы русские лодки все чаще стали тревожить американцев, используя различные хитроумные способы проникновения в американские территориальные воды, хотя до этого практически не появлялись в северной Атлантике. – Вы же знаете, сэр, – негру нужно повторять дважды…

Немного помолчав, что должно было свидетельствовать об определенном недовольстве, Пауэлл рассказал о радиоперехвате, из которого стало ясно, что «Гепард» вчера вышел из Видяево и движется к полюсу на поиски исчезнувшей буровой. Правда, из перехвата оставалось неясным, знают ли они об ее точном местонахождении.

– Ваша задача – следовать за ними.

– Это все?

– Есть кое-что еще. Через три часа в квадрате 45 примешь на борт нашего человека.

– Кого это? – сердито переспросил Армстронг, перестав чесать грудь.

– Майор Стивенсон. Наблюдатель от британских ВМС.

– Эндрю Стивенсон? – Армстронг стал нервно застегивать ворот рубахи. Он слышал о Стивенсоне – представителе дружественных королевских военно-морских сил на американском флоте, но до сих пор ему не приходилось сталкиваться с ним. – На кой черт он мне сдался? Только британца нам не хватало. У меня нет для него лишней койки.

– Освободи свою, – сердито сказал адмирал. – Он будет осуществлять руководство всей операцией. Выполняй все его приказы, за исключением, конечно, тех, которые могут угрожать безопасности твоей собственной задницы. Она еще пригодится американским ВМС.

– Хорошо, – после паузы, которая ясно должна была дать понять адмиралу его отношение к приезду незваного гостя, сказал капитан. – Я подчиняюсь. Но учтите, сэр, – мне это не нравится.

– Тебе понравится новое звание, когда я подпишу приказ о твоем повышении.

Армстронг выключил мобильник и мутным взором осмотрел помещение центрального поста. В синем ночном свете неясно отсвечивали разноцветные блики на поверхности пустых бутылок из-под пива «Холстен». Лодка только что вернулась с совместных учений с британскими кораблями, и после захода в дружественный Эдинбург у некоторых офицеров и матросов слегка побаливала голова. Лечились, как всегда, пивом.

В углу на диване кто-то зашевелился. Капитан посмотрел туда. На потертом диване, свернувшись калачиком, спал дежурный акустик Берни Фактороу. Капитан подошел к спящему.

– Эй, Берни, – он подергал его за плечи. – Вставай! Спишь, аж глаза вспухли.

Берни открыл глаза и недоуменно посмотрел на капитана. Его бесцветные глаза смотрели вяло и сонно. Трудно было догадаться, что это был самый способный акустик во всем шестом флоте США.

– Вставай, для тебя есть работенка, – сказал Армстронг. – Помнишь «Гепард»?

Берни недовольно вздохнул, вспомнив обстоятельства последней встречи с «Гепардом». Тот подкрался к Датскому проливу со стороны Исландии. «Тайгер» бесшумно направился за ним. «Гепард» шел обычным восемнадцатиузловым ходом, не выказывая признаков тревоги, и только когда прошел сдвоенную вершину, известную как Пик Близнецов, тут же включил полную скорость и, набрав глубину, исчез в юго-западном направлении. Берни сделал безуспешную попытку найти его в многоголосом шуме океана, но безуспешно.

Акустик встал и несколько раз поприседал, разминая затекшие ноги.

– Не дают даже поспать, – недовольно пробурчал он. – Вот за что я не люблю кошек…

8

Капитан Грубозабойщиков последние 8 часов безотлучно находился на центральном посту. Прибрежные воды считались самыми опасными из-за риска наткнуться на затонувший корабль либо очутиться в сетях какого-нибудь траулера. Чтобы избежать подобных неприятностей, приходилось все время быть настороже. Грубозабойщиков не очень-то доверял своим помощникам – эта молодежь еще не нюхала пороха и нуждалась в постоянном присмотре.

Они погрузились на перископную глубину сразу после выхода из Видяевской бухты. Море было спокойным, видимость отличной. Ветер разогнал туман, и на горизонте показалось багровое солнце. Изредка в просвете рваных облаков от косо ниспадающих солнечных лучей вспыхивал по-северному серый клочок неба, и море обретало серебристый акварельный вид.

Приказав задраить главный люк, командир спустился в центральный. В середине его синим мертвенным светом мерцал экран локатора, на котором сверкала яркая, словно утренняя звезда, точка, обозначающая присутствие невдалеке траулера. Расположенный рядом экран гидрофона был пуст – донные отражения вносили неизгладимые помехи в звуковые волны, хотя в перископ траулер был ясно виден на расстоянии примерно сорока кабельтовых.

Сейчас была ночь. Лодка находилась в шестнадцати милях к северу от мыса Рыбачий вдали от морских путей. Теперь можно было расслабиться, переложив все обязанности на вахту.

Привычный красный свет – по ночам вся лодка погружалась в красный свет, чтобы одним можно было спать, а другим передвигаться по отсекам – струился из лампочки наверху, внося в сердце командира тревогу.

Траулеры были главной грозой подводных лодок. Их тянущийся на несколько километров трал представлял огромную опасность для лодки – не столько из-за возможности запутаться винтами в его сетях, сколько из-за опасности выдать свое местонахождение. С траулера не видно, что загребает их трал – рыбный косяк или лодку, – и рыбаки, возможно, даже еще и порадуются, почувствовав натяжение кормовых тросов, и только потом, когда вытащат на борт обрывки сетей, до них дойдет, какую рыбину они упустили. А водолазам с лодки придется долго рубить сети из толстых капроновых нитей, освобождая винты.

Грубозабойщиков посмотрел на экран гидролокатора. Позиция «Гепарда» четко обозначилась на ней светящейся точкой в центре координатной сетки. Его местоположение определялось внутренней навигационной системой, основанной на работе множества вертикальных и горизонтальных гироскопов, а также магнитов. Система заслужила уважение у подводников своей абсолютной точностью.

На мостике, небольшом возвышении у центрального пульта, освещенном мертвенным синим светом экранов, стояли старпом и штурман капитан-лейтенант Ревунков. Оба вглядывались в экран главного монитора, словно читали интересную книгу.

– Глубина? – спросил командир, подойдя к пульту.

– Семьдесят, – ответил старпом. – 30 метров под килем.

– Подойдет, – сказал командир. – Что дает пеленг?

– Траулер. 10 градусов по носу. Дальность неизвестна, но не более десяти миль.

Командир посмотрел на экран. Они приближались к краю континентального шельфа севернее Канина Носа. Еще несколько часов хода – и морская глубина даст им спасительное пространство для маневра. А пока приходилось опасаться этого дурацкого траулера. Положение осложнялось наличием на морском дне большого количества мусора – затонувших кораблей, кабелей, порванных сетей. Гринпис даже объявил Баренцево море свалкой отходов. За это моряки окрестили Гринпис морским дьяволом. Обходя трал, можно было врезаться в затонувшие еще во времена Второй мировой войны суда, торчащие на морском дне, словно памятники знаменитым союзническим конвоям.

Гидролокатор не мог обнаружить трал, но сам траулер с подстрочной таблицей данных ярким бликом сверкал на экране сбоку координатной сетки.

 

– Эх, тесновата квартирка, – вздохнул штурман. – Хотя бы метров двести – двести пятьдесят…

– Он зверски длиннющий, – выразил общую мысль старпом. Все знали, что трал мог тянуться за кормой траулера до двух километров в длину да еще метров по триста в стороны к отводителям.

– Рулевой, пять градусов влево, – приказал командир.

– Есть влево пять градусов, – тут же отозвался рулевой, радуясь, что для него нашлась работа.

«Лучше не рисковать и убраться подобру-поздорову, – подумал Грубозабойщиков. – Не дай бог, сети заденут акустическую антенну».

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Есть еще один контакт к северо-западу, удаление 20 миль, – ответил старпом. – Точно не лодка… Больше никого в радиусе пятидесяти миль.

Грубозабойщиков обвел глазами тесное помещение. Те, кто ловил на себе командирский взгляд, тут же отводили глаза в сторону. Командир всегда старался держать дистанцию между собой и экипажем, считая, что это способствует поддержанию порядка на лодке. Он никогда не был тираном, но любил субординацию, и его нынешний авторитет был завоеван не столько за счет придирок, сколько за счет им самим выработанной технологии руководства.

Старпом, стоя в одиночестве, наклонился над картой водного пространства между Кольским полуостровом и островом Медвежий. Баренцево море негласно считалось внутренним российским морем, и пока можно было надеяться, что чужаков не будет, но вдоль границы территориальных вод Норвегии и России в донный грунт была заложена цепь гидрофонов, составляющих систему «Зонт» – защиты и обнаружения неизвестных технических средств. Она тянулась и далее вдоль границы российских полярных владений вплоть до Шпицбергена. «Зонт» был способен заметить любую мало-мальски значимую лодку с мотором. Радарные системы надводных кораблей и патрулирующие в небе разведывательные самолеты завершали систему.

Дождавшись, когда командир подойдет к мостику, старпом приблизился к нему.

– Ну, и как вам этот новый инспектор, Владимир Анатольевич? – осторожно поинтересовался он.

– Думаешь, проверяющий?

– А то кто же…

– Мутный он какой-то, – откровенно признался Грубозабойщиков. – То доктор, то какая-то база слежения за американскими ракетами…

– Вот именно, – согласился старпом. – Прикажете изолировать?

– Нет, – командир какое-то время помолчал. – Присматривай за ним.

– Есть присматривать…

Неожиданно обернувшись, Грубозабойщиков увидел, что лица всех присутствующих на центральном повернуты к ним.

– Не будем сплетничать при экипаже, – поспешно добавил он, – поговорим позднее. – Командир повернулся к штурману: – Что с траулером?

Рыболовный трал все еще беспокоил его.

– Думаю, идет с чистой кормой, – ответил штурман. – Должно быть, в порт.

– Хорошо. Я буду в каюте. Если что, доложить, – и с этими словами командир покинул центральный.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru