Сергей Зверев
Я выжил

В строю грянул дружный хохот. Однако Василий Иванович оборвал этот приступ строгим окриком:

– А вы чего ржете, придурки? Вам грязь в окопах месить, а ему в штабе на картах вас, дураков, под пули ставить. Э-э-х, балбесы!

Прапор покачал головой и подошел к Илье.

– Ты?

– Я боксер. Кандидат в мастера спота. Средний легкий вес до 63 килограммов.

– Спецназ или ВДВ! Там такие бойцы нужны, – решительно кивнул Василий Иванович, проходя мимо Ильи к очередному спортсмену: – Ты?

– Рукопашный бой! – ответил здоровенный парень со слабыми признаками интеллекта на лице. – До этого вольная борьба.

– Аналогично! – ответил Василий Иванович, кивая головой в сторону Ильи. – Нам такие бойцы нужны. Армия – место не для слабаков. Ты?

– Фехтование! – ответил последний из «одаренышей».

Прапор замер напротив парня, задумчиво глядя перед собой. Такой вид спорта вряд ли был востребован в Вооруженных Силах. Поразмыслив, Василий Иванович выдал свое резюме:

– Лет триста назад тебя без экзаменов взяли бы в мушкетеры. Но сейчас, – он пожал плечами. – Хрен его знает. Может, какой-нибудь кремлевский караул.

Парнишка обиженно посмотрел на командира.

– Ладно, не ссать, боец! Спорт – все равно штука нужная. Для здоровья не помеха. Так что и фехтование в жизни пригодится. А теперь, нале-во! В казарму шагом марш! Держим строй, не разбредаемся!

И новобранцы побрели в свой новый дом занимать спальные места согласно купленным билетам, тупо глядя друг другу в затылок. Стоит ли говорить, что отмеченная командиром «элита» взвода – пять спортсменов без исключения – заняла самые почетные места на первом ярусе.

В первую ночь своей новой жизни Илья долго не мог уснуть. Даже несмотря на дикую усталость. В его голову лезли разные мысли, требующие осознания и осмысления. Почему? Ради чего? Зачем? Они терзали его сознание неизвестностью и тайной. Резали душу страхом и ужасом. Не спасали ситуацию даже робкие лучики патриотической стороны медали. И лишь только к середине ночи, достигнув консенсуса со своим вторым «я», Илье удалось уснуть.

* * *

Солнце уже выкатилось из-за гор, но воздух еще был по-утреннему прохладен. Аслан сидел на корточках, прислонившись к стене дома, и судорожно осмысливал произошедшее. Помочь раненому брату-чеченцу он был обязан по всем правилам. Но, сделав доброе дело, Аслан попадал под преследование со стороны закона. Хотя какой, к черту, здесь закон? Тут побеждает тот, у кого в руках оружие. Однако отец всегда говорил: «Мы живем в России. А значит, должны подчиняться законам Российского государства!» К тому же Аслан и сам понимал, что такое анархия. И от этого ему становилось страшно. С другой стороны, кто узнает о его помощи? Юсуф и Жансари вряд ли станут трепать языком. А кроме них, о его «подвиге» больше никто не знает. Ну, кроме самого раненого.

Внезапно течение его мыслей оборвал протяжный скрип открываемой двери. Аслан вздрогнул и обернулся. На пороге стоял дед Юсуф. Он устало посмотрел на парня и опустился на лавку.

– Сегодня ты сделал хорошее дело. Аллах всемогущ и все видит, – сказал старик, прикуривая сигарету и выпуская большое облако густого дыма. – Ты спас своего брата. Воина Аллаха, сражающегося за истинную веру! Значит, совершил сразу два хороших дела. И будешь награжден Всевышним за эти богоугодные поступки. Но ты должен понимать, что наш раненый брат находится в большой опасности. Здесь, где полным-полно кафиров и муртадитов. Поэтому ты должен молчать о том, что здесь видел и в чем участвовал.

Аслан дерзко сверкнул глазами в сторону Юсуфа и с едва читаемым презрением ответил:

– Зачем вы говорите мне эти слова, дядя Юсуф? Я не маленький. И прекрасно осознаю, что грозит ему, – парень кивнул в сторону дома Жансари, – если кто-то узнает. А также понимаю, что будет мне за помощь скрывающемуся боевику!

Старик примирительно ответил:

– Не злись, Аслан. Я не считаю тебя ребенком или глупцом. Своими действиями ты вполне доказал, что являешься настоящим мужчиной. И даже если был несколько дней назад пацаном, то проклятые кафиры украли у тебя эту прекрасную пору, убив отца и сделав единственным мужчиной в роду. И этот раненый парень, которому мы помогли, отомстит за Тархана и за всех правоверных мусульман, павших во имя Аллаха от рук проклятых кафиров и муртадитов.

– Дядя Юсуф! Я не уверен, что моего отца убили каф… русские солдаты. Дядя Мовсар сказал…

– Ай, Аслан! – нервно махнул рукой Юсуф. – Вот сейчас ты ведешь себя как неразумный пацан. Ты ведь знаешь, что Мовсар продался этим собакам. Его зять и два племянника служат у русских. И сам он из правоверного мусульманина превратился в поганого муртадита. Ну да ничего! Аллах всемогущ и покарает грешников, нарушивших его волю и предавших Коран. Он будет вечно гореть в аду!

Старик демонстративно сплюнул на песок и поглядел на парня. Его слова посеяли в душе Аслана семя сомнения. Поэтому необходимо было развивать свою маленькую победу стремительным наступлением.

– Посуди сам, мой мальчик! Наши братья-моджахеды сражаются за истинную веру. Готовы к шахиде и совершат ее, не задумываясь ни секунды. Так неужели ты считаешь, что они могут убить правоверного мусульманина, коим был Тархан – твой отец? Я отказываюсь верить, что ты можешь так думать!

– Но зачем русским убивать отца?

Юсуф печально посмотрел на парня и, изобразив скорбь на лице, сказал:

– Я даже не буду тебе говорить, что они захватили нашу землю. Убивают наших братьев и сестер. Разрушают наши дома. Грабят и оскверняют мечети. В открытую с экранов телевизоров и в газетных статьях ругают Аллаха! Скажу так. Мне горько осознавать, что ты сперва сомневаешься в своих братьях, а потом только в проклятых захватчиках, чье место – гореть вечно в аду и никогда не познать милость Аллаха! Вот что терзает мое сердце больше всего!

Аслан виновато посмотрел на старика.

– Простите, дядя Юсуф. Я не хотел…

Старик обнял парня за плечи и прижал к себе.

– Ничего, сынок. Я знаю, что ты хороший мальчик. Настоящий мусульманин, достойный своего отца. Горе сковало твой разум. Но время лечит. Сегодня ты совершил достойный поступок. И тем самым очистил часть своего затуманенного разума. Наступит день, он полностью очистится, и ты увидишь светлый путь, по которому должен идти истинный мусульманин! Я в это верю. Теперь беги к матери и сестре. Сейчас им нужна твоя поддержка, ибо горе в их сердцах еще свежо и душевная рана кровоточит. Но помни: никто не должен знать о том, в чем ты сегодня участвовал.

Аслан кивнул и с радостью поднялся. Положа руку на сердце, этот разговор постепенно начал его утомлять. К тому же он заметил, что начинает верить словам Юсуфа, одновременно осознавая их экстремистскую подоплеку. Зачем старик так поступал? Ведь Аслан помог парню из чисто человеческих побуждений. Брат-мусульманин попал в беду. Значит, его долг – помочь нуждающемуся. Как учит Всевышний в своем Завете и как велит сердце правоверного. А вся эта ваххабитская пропаганда ровным счетом никак не относилась к делу.

Попрощавшись со стариком, Аслан вышел со двора Жансари. Пройдя по оживающей улице, он приблизился к магазину. Мама просила купить хлеба, и Аслан помнил об этом. На крылечке у входа стояли несколько пацанов. Они о чем-то оживленно спорили, размахивая руками и всем своим видом показывая, что их разговор очень серьезен и важен. Аслан подошел к мальчишкам.

– Привет, пацаны. Чего шумите? – спросил он у компании, поочередно приветствуя каждого крепким рукопожатием.

– Привет, брат! – ответил Висхан – мальчишка с улицы Аслана, отвечая на рукопожатие. – Ты разве не слышал? Сегодня ночью у Петропавловской был бой. Ваха напал на колонну русских. А те, оказывается, знали, что он пойдет на них. Вот и встретили его. Да так встретили, что он еле ноги унес. Говорят, многих убили. В плен взяли около двадцати бойцов Вахи. Среди них Умалт Манзоев. На два года старше тебя учился. Помнишь?

Аслан кивнул. Умалта он, конечно же, помнил. Шебутной парнишка с горячей кровью и импульсивным характером. Такие либо идут в армию, либо становятся преступниками. Поэтому, когда новость о его уходе в отряд Лудаева достигла Аслана, он даже не удивился. А что еще оставалось делать парню с горячей кровью в разрушенной до основания республике, где толком не было ни власти, ни закона? Зачем долго думать? Для чего ехать в другие места, учиться? Когда можно просто взять автомат в руки и уйти в горы. Большие порции адреналина, высокая зарплата, уверенность в завтрашнем дне. Если только доживешь до этого самого «завтрашнего дня».

– С ним еще трое чеченцев. Остальные арабы и иорданцы. Говорят, наемников русские сразу к Аллаху отправляют, – продолжил речь Висхан.

– А как Ваха? Не попался? – для чего-то спросил Аслан, хотя, положа руку на сердце, ему было абсолютно все равно.

– Не! – уверенно покачал головой Висхан. – Ваху не взяли. Да и был ли он там вообще! Я не думаю, что он сам участвует в рядовых вылазках. На это есть заместители.

Парнишка вынул из кармана пачку сигарет и извлек из нее одну.

– Будешь? – спросил он, протягивая Аслану руку.

– Не. Я не курю, – покачал головой Аслан. – Да и ты завязывай.

Висхан прикурил сигарету, выпустил облако дыма и посмотрел на соседа.

– Ну, как ты после смерти отца? – спросил он заботливо. – Мамка успокоилась?

– Да вроде получше, – вздыхая, ответил Аслан. – Хотя плачет еще.

– Ну, вы держитесь. Если что помочь нужно, зови, – серьезно и по-мужски за-явил Висхан.

– Спасибо, – кивнул Аслан, оставляя ребят и протискиваясь через их строй в магазин.

Внутри оказалось тихо и безлюдно. У прилавка, как всегда, стояла незаменимая тетя Рая. Иногда Аслану казалось, что она здесь и живет, и спит, и проводит свободное от работы время. Ведь за все время, что он помнил себя, за прилавком этого магазина никто, кроме тети Раи, не стоял. Будь то выходные, праздники, лето, зима, мирное время, война.

– Мне белого булку и булку черного, – по привычке сказал Аслан, протягивая продавщице деньги. Черный всегда брали для отца. И от этого слегка кольнуло в сердце.

– Держи, Асланчик, – грустно ответила тетя Рая, протягивая парню товар и сдачу. – Как мама?

– Нормально, держится! – привычной фразой ответил Аслан, складывая хлеб в пакет. – Зарема только постоянно плачет.

– Бедная девочка, – покачала головой тетя Рая. – Какое горе.

Аслан еще раз что-то буркнул про «нормально, держится» и вышел на улицу. Соседских мальчишек уже и след простыл. И лишь дымящиеся в урне окурки говорили об их недавнем присутствии. Послонявшись еще немного по улице и не встретя никого из знакомых, Аслан вернулся домой.

– Погулял? – спросила мама, как только сын переступил порог дома.

– Да, все нормально.

– Тебе когда на работу?

– Только во вторник. Шах Ахмедович дал отпуск. Мансур сказал, что подменит без проблем.

Мама шумно вздохнула в ответ.

– Есть будешь? – спросила она, убирая принесенный сыном хлеб.

– Нет, спасибо. Пойду реферат писать, – ответил Аслан, проходя в комнату с компьютером.

– Ой, ты в крови! – вскрикнула мама. – Что случилось?

Она бросилась к сыну, как бросается тигрица к детенышу при появлении опасности, и схватила его за рукав. Аслан удивленно посмотрел на толстовку. Ее рукав действительно оказался запачкан кровью. Наверно, это осталось от раненого парня, когда Аслан помогал ему добраться до дома Жансари, практически таща на себе. Лихорадочно соображая отговорку, он принялся выкручиваться:

– Мам. Да это… Я не знаю… Наверно, когда лазал по валуну. Я руку ободрал… Да ничего страшного. Так, чуть-чуть. Царапина.

Мама пристально взглянула на сына, потом на кровь и печально ответила:

– Зачем ты меня обманываешь. Если бы только твой отец…

Говорить дальше она не смогла. Поток слез и рыданий выплеснулись из ее души и обрушились на Аслана. Его сердце будто сжало тисками.

«Осёл, баран, тупица!» – выругал Аслан себя в сердцах.

– Мамуля, прости. Не плачь! – Он бросился к матери и крепко прижал к себе. – Не поверишь. Помогал Анзорику из погреба доставать продукты. Пакет упал и по носу. Хорошо, хоть не сломал. Но ты не переживай, пожалуйста. Все в порядке. Подумаешь, кровь немного…

Мама смахнула слезы и посмотрела сыну в глаза.

– Будь, пожалуйста, аккуратней. Я тебя прошу. Сам знаешь почему.

Она поцеловала сына в лоб и отправилась во двор к хозяйству. Аслан, вымыв руки, побрел в свою комнату писать реферат по литературе. Его неоконченное среднее образование никак не давало покоя пытливому уму и настойчивости, неоспоримо являющейся замечательным двигателем. Конечно, если бы не война, Аслан уже давно бы учился в Грозном или Томске. Однако, учитывая обстановку в родной республике, все его планы накрылись, как говорится, медным тазом. Поэтому учеба на заочном факультете Инженерного техникума являлась самой оптимальной программой по выходу в «люди».

Потыкав с полчаса в кнопки на старенькой, посеревшей от времени клавиатуре от такого же древнего «Пенька-II» ^[3], Аслан тихо выругался и выключил ненавистный аппарат. Мысль никак не шла. А без нее в русской литературе делать, как известно, нечего!

– Аслан, Аслан, мне страшно! – послышался голос сестры.

Парень вздохнул и выбрался из-за стола. Маленькая! И за что только на ее голову выпало подобное?

Зарема сидела на диване и, уткнувшись личиком в разноцветную подушку, тихонько всхлипывала. Аслан опустился рядом.

– Зара, не плачь. Чего тебе страшно?

Сестренка оторвала голову от подушки и громко всхлипывая, ответила брату:

– Я боюсь. Они убили папу. А если они придут и нас убьют?

– Что ты, глупенькая, – прижимая сестренку к себе, стал успокаивать Аслан. – Не придут. Я вас защищу.

– А если они и тебя убьют?

– Кто?

– Эти страшные кафиры, которые не боятся гнева Аллаха.

Аслан сжал зубы. Злость и гнев закипели в его крови. Неужели он действительно не способен защитить своих близких? Огонь и кровь захлестнули его родную землю. А он сидит здесь, в доме убитого отца, хлюпает носом и плачет! Разве это по-мужски? Нет! Нужно обязательно разобраться, найти убийц и пустить этим шакалам кровь! Решено! Надо ехать в Грозный к раненому дяде Бола. Вот только мама вряд ли отпустит. Особенно после произошедшего с отцом.

– … точно защитишь нас?

Парень встрепенулся. Зарема с детской наивностью и верой в мокрых от слез глазах глядела на брата.

– Защитишь? – переспросила она.

– Конечно, Зара! Я ведь мужчина. Это мой долг!

Через четыре дня Аслан вышел на работу. Друзья-коллеги встретили его угрюмыми и молчаливыми лицами. Они понимали, как тяжело потерять близкого человека. Ведь практически каждый из них с этим сталкивался. Брат, дядя, отец, мать, близкий друг. В республике это, к сожалению, стало нормой. Страшной и роковой!

Аслан с головой ушел в работу! И хотя его штатные обязанности были примитивны до безумия (вставил пистолет в бензобак, получил деньги, закрутил пробку), на пустые трепы с коллегами времени он не тратил.

– Анзор, я завтра в Грозный еду! Будешь за меня пару дней! Только не напортачь как в прошлый раз. До сих пор бензиновый танк дизелькой воняет.

Аслан напрягся. Шах Ахмедович говорил Анзорику о поездке в Грозный, где лежал раненый дядя Бола. Эта новость приближала Аслана к воплощению его мечты – отомстить за смерть отца. Однако была одна сложность. Как убедить босса взять его с собой? Он и так пошел навстречу, дав оплачиваемую неделю после смерти отца. И просить сейчас Шаха Ахмедовича взять с собой в Грозный было бы верхом наглости. Однако Аслан решил рискнуть. Ведь время идет, боль притупляется, нюансы забываются.

– Шах Ахмедович! – робко начал Аслан. – Извините. Э-э. За мою наглость. Но мне бы с вами в Грозный.

Босс пристально посмотрел на парня.

– Зачем тебе в Грозный?

– Отец мой с другом был. Тот сейчас в городском госпитале лежит, – начал Аслан с правды, которая по его плану должна была плавно перетечь в ложь. – У него семья переживает. Сами они в Грозный ехать боятся. Мать лежачая, – здесь Аслан не соврал. – А так я бы с вами смотался. Передал бы ему гостинец от семьи. И успокоил всех.

Шах Ахмедович потер переносицу указательным пальцем. По этому жесту Аслан сообразил, что сейчас шеф раздумывает над его предложением. Поэтому дальше лучше не напирать, а подождать решения. Ведь в большинстве случаев они, как водится у босса, были положительными. Наконец после продолжительного раздумья Шах Ахмедович изрек:

– Хорошо. Только поедешь за рулем. Завтра в семь здесь, на заправке.

– Спасибо, Шах Ахмедович! Вы…

– Да ладно, – махнул рукой босс. – Мне все равно одному тяжело ехать. А так ты за рулем, а я сплю!

Шах Ахмедович изобразил что-то наподобие улыбки. Однако тут же вернулся к своему первоначальному деловому состоянию.

– Но сегодня ты дорабатываешь до конца!

– Конечно, – закивал головой Аслан. – Конечно, Шах Ахмедович!

Говорить дома маме о поездке в Грозный Аслан не решился. Его план был иным. Так сказать, щадящим! Позвонить по факту и сообщить о непредвиденной командировке. Это в том случае, если они не обернутся за день. Брать с собой что-нибудь в дорогу Аслан не стал, дабы не вызвать подозрения. Поэтому на заправку он пришел налегке. Через несколько минут показалась «БМВ» хозяина.

– Ты уже здесь! – удивился Шах Ахмедович. – Еще рано.

– Да я лучше пораньше. Чтоб не опоздать и вас не задерживать, – ответил Аслан.

– Ну, тогда заливай полный бак и едем. Чего время терять?

Хозяин бросил Аслану ключи и побрел к будке оператора. Что-то сказав в окошко, Шах Ахмедович махнул рукой.

– Давай! Заправляйся!

Чиркнув зажиганием, Аслан подкатил к колонке. Полный бак в машине хозяина вместил в себя почти восемьдесят литров. Через пару минут Шах Ахмедович нырнул на заднее сиденье своего авто.

– Поехали. А я пока покемарю здесь.

Шах Ахмедович потянулся и через несколько минут уже тихо посапывал, облокотившись на дверцу машины.

Дорогу в Грозный Аслан помнил хорошо. И даже учитывая, что ездил он по ней в последний раз года два назад, это никак не мешало парню уверенно двигаться к полуразрушенной столице республики.

Спустя час езды впереди показался первый блокпост. Сбросив скорость до минимальной, Аслан подкатил к КПП и остановился. Три дула моментально уставились в «БМВ», ища лишь малейший повод выплюнуть из своих недр смертоносные «подарки». Однако дать федералам поупражняться в стрельбе не входило в планы Аслана. Он оторвал руки от руля, демонстрируя патрулю свои пустые ладони, и, распахнув дверцу, выпрыгнул на улицу.

– Привет, ребята!

– Привет, если не шутишь! – ответил один из бойцов, не отводя свой «АКМ» от Аслана. – Еще кто в машине?

– Мой начальник. Он спит. Давайте разбужу, – пытаясь выглядеть как можно спокойней, ответил парень.

– Вань, проверь! – слегка напрягаясь, ответил сержант, наверняка являющийся здесь старшим. – Куда едете?

– В Грозный, – делая глубокий вдох, ответил Аслан. – У босса там дела. А у меня родственник в госпитале лежит. Вот заодно еду проведать.

История Аслана сержанту показалась правдоподобной. Он расслабился, о чем свидетельствовал слегка «поникший» в его руках ствол автомата. Однако полностью снимать с Аслана подозрения боец не стал. На войне это было непростительным. А опыт воевать у паренька, судя по суровому выражению и жесткому взгляду, был приличным.

– Эй, вылезай! – крикнул Иван, добравшийся до салона «БМВ».

Через секунду из автомобиля донеслось ворчание Шаха Ахмедовича. А затем на свет выбрался и он сам.

– Ребята, мы в Грозный…

– Да знаем, уважаемый. Документики предъявим?

– Ах да. Конечно! – засуетился Шах Ахмедович. – Вот. Паспорт. На машину.

Аслан тоже протянул сержанту паспорт и водительское удостоверение. Солдат тщательно сверил данные паспортов с физиономиями их хозяев и вернул документы.

– Счастливой дороги!

– Ага, спасибо. И вам удачной службы, – кивнул Шах Ахмедович, пряча документы и влезая обратно на свое место.

– Только вы это… Смотрите. Там Ваха куролесит. Не попали бы под горячую руку!

– Мы будем сама осторожность, – пробурчал Шах Ахмедович, ерзая на заднем сиденье.

– Ну, смотрите. Мое дело – предупредить, – пожал плечами сержант. – Только Ваха и вправду лютует. Пощипал его рыжую бороду спецназ.

Аслан вопросительно посмотрел на шефа, ожидая от него одобрения двигаться дальше либо команды разворачиваться. Сам он принять решение не мог, поэтому ждал от Шаха Ахмедовича приказа.

– Вперед, – решительно сказал шеф, заставив Аслана расслабиться.

Как часто порой бывает трудно самому принять решение. Вернуться назад – значит отложить поездку в Грозный, не встретиться с дядей Бола и не узнать всей правды. И это сводило все его мысли о мести на нет! Но и ехать вперед – очень опасное предприятие. Ведь впереди может быть засада. Ваха со своими головорезами, которые иногда выходили за «рамки приличия» и не жалели своих братьев-мусульман. Учитывая все эти моменты, было мучительно трудно принять решение. Любое из них имело свои плюсы и минусы. Поэтому смелое «вперед» Шаха Ахмедовича Аслан принял без каких-либо эмоций, смирившись с ним как с неизбежным велением судьбы.

Дорога в столицу не баловала путников и ездоков. Ровные места, по которым можно смело идти 80—100 километров в час, Аслан пересчитал по пальцам. Остальные участки ничем не отличались от танковых полигонов для испытания ходовой части боевых машин. Ямы, трещины, расколы, а кое-где и воронки от взрывов. Соответственно и передвигаться по таким трассам следовало осторожно. Даже на джипе.

Стоящий на обочине джип Аслан заметил еще издалека. Запыленный и обляпанный серой грязью с паутиной трещин на стекле заднего вида. Он пугающе стоял у края дороги, нагоняя страшные мысли. И почему-то сразу сердце Аслана бешено застучало под толщей грудной клетки, заставив парня собрать в кулак всю свою силу воли, не бросить руль и, выпрыгнув из машины, пуститься бегом прочь от этого места. Подавив в себе этот позорный порыв, Аслан тихо прошептал:

– Шах Ахмедович! Слышите?

Шеф тихо засопел и возмущенно пробурчал:

– Ну, что там еще? Федералы опять шалят?

Шах Ахмедович выглянул из-за сиденья и тут же засуетился.

– Вот, черт! Моджахеды. Поезжай быстрей. Только резко не газуй. Может, пронесет?

Аслан немного ускорил «БМВ», не щадя подвески на выбоинах, в надежде, что Всевышний услышит босса. Однако сегодня Аллах не глядел в сторону Шаха Ахмедовича. Двери джипа синхронно распахнулись, и из него на утоптанный, пыльный гравий обочины выпрыгнули три человека с «АК» наперевес. Один из них направил автомат в сторону «БМВ» и махнул рукой, призывая машину остановиться.

– Шайтан! – выругался Шах Ахмедович.

– Что делать? – пытаясь выглядеть спокойным, поинтересовался Аслан. – Останавливаться?

Шах Ахмедович злобно взглянул на парня и нервным голосом ответил:

– Конечно, тормози. У них «калаши». Да и не пешком они. Догонят. Вообще порешат.

Аслан включил поворотник и прижался к обочине. Хозяин тут же заерзал на заднем сиденье, затем выпрыгнул из автомобиля и направился к идущему навстречу парню. Два других остались позади своего «парламентера», прикрывая его на случай неожиданного нападения. Аслан вылезать не стал. Он лишь до конца опустил боковое стекло и стал следить за разворачивающимися событиями.

Парень с бородой моджахеда поднял автомат дулом к небу и изучающее посмотрел на идущего к нему человеку.

– Салам, уважаемый! – кивнул Шах Ахмедович, приветствуя боевика.

– Салам, – тоже кивнул парень. – Кто такие?

– Мы с Нестеровской, – пояснил Шах Ахмедович. – Едем с сотрудником в Грозный.

Парень сделал удивленное лицо.

– А вы что, не знаете? В Грозном муртадитов полно. Нельзя туда честным мусульманам! – с издевкой изрек моджахед. – Или вы с ними? Продались Путину и Иблису? ^[4] Воюете на стороне кафиров против Всевышнего?

– Что ты, уважаемый? – запротестовал Шах Ахмедович. – Мы правоверные мусульмане. Чтим Коран и традиции. Верим в мудрость Аллаха, который несет нам свет и вечную жизнь, учит смирению и прощению…

– Так зачем тебе, старик, в Грозный? – оборвал словесный поток Шаха Ахмедовича моджахед. – В это шайтанское логово!

– Жить ведь как-то надо! – начиная понемногу выходить из себя, ответил старик. – Дела у нас там.

– Жить? Да я смотрю, ты неплохо пристроился! Ездишь на «бэхе». Водитель личный. Пока мы по лесам… За Всевышнего кровь проливаем.

– Не гневи Аллаха, сынок! – возмутился Шах Ахмедович. – Ты во мне бая, что ли, разглядел? Так зря это. Да, у меня небольшое дело. Маленькая заправка. Я кручусь как могу. Даю работу нашим братьям. Помогаю матерям, лишившимся мужей и сыновей. Мечеть ремонтируем потихоньку. Аллах не осыпает золотым дождем, но я благодарен ему за то, что имею. И мне больше не надо. Крышу над головой, любящую жену, детей, внуков, друзей, уважение соседей.

Спорить с этим было сложно. Однако оказалось, моджахед был из тех, кто считает, что в любом споре познается истина. Его слегка затуманенный взгляд пробежался по Шаху Ахмедовичу и уперся в увесистую золотую цепочку, виднеющуюся на шее старика.

– Говоришь, больше не надо? Ну, тогда давай уважение заслуживай. Наверное, вот эта цепь, – боевик для пущего убеждения ткнул дулом автомата в шею старика. – Лишняя. На благое дело пожертвуешь? Заодно и уважение мое заслужишь.

– На благое дело пожертвовал бы, не задумываясь! Только ты благих дел не совершаешь. И твое уважение мне не нужно…

Договорить Шах Ахмедович не успел. Приклад автомата, описав короткую дугу в воздухе, пришелся ему точно в нижнюю челюсть. Оказавшись на земле, старик попытался отползти в сторону, но его сознание начало мутиться. Руки не держали аморфное тело, которое сразу же стало предательски тяжелым. Моджахед расплылся в зверином оскале и в садистском экстазе пнул Шаха Ахмедовича в живот.

– Ах ты, собака муртадитская! Не нужно тебе мое уважение! – Он еще раз пнул старика в ребра. – Сейчас ты сдохнешь, тварь.

Боевик перехватил автомат в боевое положение и щелкнул предохранителем.

– Эй, Али! Ты что творишь? – послышался окрик одного из оставшихся позади моджахедов. – Зачем старика бьешь?

Парень повернулся в сторону товарища, оставив старика лежать на земле.

– Да эта крыса не верит в нас. Говорит, что мы творим не благое дело, режа поросят кафирских. И не заслуживаем его уважения.

Второй боевик с интересом взглянул на Шаха Ахмедовича, затем закинул автомат за спину, подошел к старику и присел рядом на корточки. Шах Ахмедович закашлял, стер с разбитой губы кровь и посмотрел на боевика.

– Ну, что у нас тут? – с интересом разглядывая старика, спросил вновь подошедший моджахед. – Чудим? Слову Аллаха не верим?

– Почему не верим? – выплевывая кровь, ответил Шах Ахмедович. – Я вижу, ты поумней его будешь, – старик кивнул в сторону своего обидчика.

– Что ты сказал? – вскидывая автомат, угрожающе запротестовал боевик. – Я тебе сейчас новую дырку в башке сделаю!

– Стой! – оборвал его «коллега». – Ну, и? К чему ты ведешь, старик?

– Ну, мы-то с тобой знаем истинные цели вашего «правого» дела!

– И что это за цели? – не скрывая улыбки, поинтересовался боевик.

– Все банально и просто. Набить карманы деньгами. Таким, как твой товарищ, – Шах Ахмедович указал глазами в сторону Али. – Вы поете песни про священный джихад, про Аллаха, которому все это надо. Делаете из них фанатиков, готовых без раздумывания стать шахидами. Вот только дарует ли Всевышний им вечный рай после совершенного? А сами, послав их на смерть, едете в Турцию купаться в теплом море и наслаждаться раем земным.

– Это твое видение, старик, – ничуть не смутившись, ответил моджахед. – А как тебе другая история? Зачистка села федералами. Вся моя семья – отец, мать, жена и ребенок – покидают этот мир под обломками взорванной сакли. Половину тела отца я вообще не нашел. Сам выжил лишь потому, что ушел со старостой разговаривать с командиром русских. Хотя теперь и сам жалею, что выжил! Вот такая моя история! Так что ты теперь думаешь, старик? Воюю я за деньги или все-таки джихад для меня не пустые слова?

– Ты мстишь за смерти родных, – снова выплевывая кровавый сгусток, сказал Шах Ахмедович. – Их смерти – твое горе и твоя правда. У меня самого брат погиб на этой войне. Но начни с того, кто все это затеял…

– Ты не понимаешь, старик! – взорвался чеченец. – Мне плевать, кто и что затеял! Моя семья погибла! Из них никто не был виноват! И я буду до последнего вздоха резать глотки русским собакам, пока Аллах не призовет меня к себе, где я встречу своих родных! Вот моя правда!

– Я разделяю твою скорбь…

Громкая автоматная очередь разрубила дневную тишину. Шах Ахмедович вздрогнул и рухнул на землю. Пули прошли навылет. Аслан видел, как сгустки крови вперемешку с обрывками ткани вылетали со спины старика маленькими фонтанчиками. Густая взвесь окропила серую землю, забрызгав и придорожную траву, и небольшой камень, лежащий неподалеку. Большие красные пятна тут же стали разрастаться на светлой одежде старика, мигом отдавшего Аллаху свою душу.

– Эй, Сайхан! Ты сам-то? – возмущенно воскликнул Али. – На меня ругался.

– Я его не пинал, как ты, – разбитым голосом ответил убийца. – И не хотел убивать.

– Да ладно. Не переживай. Он был муртадитом. Отступник проклятый. Что с этим делать?

Боевик ткнул стволом в сторону Аслана, который от ужаса не мог пошевелиться.

Если судить здраво, то сейчас самым лучшим для парня было бы дать задний ход и умчаться прочь от этого проклятого места. Шаха Ахмедовича уже было не спасти, а дальнейшие события не заставили себя долго ждать. Однако страх парализовал Аслана, сковав тело невидимой цепью.

– А кто там у нас? Тащи его сюда! Посмотрим.

Али бросился к машине и через несколько секунд притащил едва трепыхающегося от страха парня. Бросив Аслана на землю рядом с телом убитого старика, он с важным видом вскинул автомат стволом к небу и подпер бок свободной рукой.

– Вот. Пацан.

Сайхан поморщил лоб.

– Как тебя звать? – кисло спросил он, глядя парню в глаза.

– Аслан, – пытаясь собрать всю оставшуюся в себе силу воли, ответил парень. – Аслан Кивсоев.

– И как ты ко всему этому относишься? – поинтересовался Сайхан.

Порой правда – вещь злая. Ведь у нее, как у всего на этом свете, есть два конца. И в этом Аслан сейчас только что убедился. Поэтому отношение к ней зависит от того, с какой стороны и под каким углом смотреть. Иногда случается так, что люди во имя своего спасения говорят неправду. И винить их в этом – занятие неблагодарное. Достаточно лишь оказаться на их месте, как ты понимаешь, что ради спасения своей жизни человек готов на многое. И ложь – самое малое из возможных вариантов.

Однако попадаются такие люди, которые презирают ложь во всех ее проявлениях. Вследствие этого они всегда попадают в сложные жизненные ситуации. Это очень принципиальные люди, страдающие за свои принципы и убеждения. Кто-то про такого скажет «герой», а кто-то скажет «дурак». Судить трудно. Шаха Ахмедовича, прими Аллах его душу, Аслан не считал дураком. Однако смерть, которую он принял, казалась глупой. Зачем что-то доказывать человеку, избравшему своим жизненным путем дорогу войны и смерти? И во имя чего Шах Ахмедович принял эту смерть? Жизненные принципы? Говорить правду? Нет. Он так не поступит. Ведь ему еще предстоит сделать так много!