Сергей Зверев
Презент от нашего ствола
9
Ночь для военных из ISAF, расположившихся на ночлег в трейлерах на краю кишлака Бахоршох, прошла спокойно. Боевое охранение было выставлено, и люди сменялись каждые два часа, но никаких подозрительных движений и даже шорохов часовые, оснащенные приборами ночного видения, не зафиксировали. Конопатый секонд-лейтенант Томми Уэльс, который два раза за ночь вставал проверять боевое охранение, подумал утром с досадой, что майор Рэдманс явно перестраховывается и напускает на себя вид бывалого вояки, чтобы внушить к себе уважение.
Посетив биотуалет, оборудованный в одном из трейлеров, лейтенант с полотенцем на плече, мыльницей и зубной щеткой в руках направился к ручью, протекавшему недалеко от их лагеря.
– Сынок, – окликнул его Рэдманс, вышедший из своего вагончика.
– Слушаю, сэр, – лицо рыжеволосого юноши покрылось густым румянцем. Ему явно не понравилась фамильярность майора, который обращался с ним, как с маленьким мальчиком. В конце концов, он тоже офицер, пусть младше по званию и по возрасту. Лейтенант сдержался, хотя это стоило ему некоторого усилия воли.
– Зубы в ручье чистить не рекомендую. Можно заработать гепатит. Тебе какой больше нравится – А, В или С?
– Ни тот, ни другой, ни третий, – стараясь выглядеть невозмутимым, ответил Томми.
– Правильно. Все друг друга стоят, но особенно хорош С, потому как живут с этой болезнью даже с учетом проведения интенсивной терапии не более пяти лет. Как тебе перспектива?
– Заманчивая, – едва ли не с вызовом отозвался конопатый. – Только откуда взяться вирусу в ручье, стекающем с гор?
– Мое дело предупредить, сынок, твое дело решать: чистить зубы водой из ручья или не чистить. Только смотри, чтобы этот вопрос не стал гамлетовским: быть или не быть. Местные, конечно, к этому по-другому относятся – больным дизентерией или гепатитами, кроме С, здешние врачи освобождения от работы не выписывают. Здесь эти болезни обыденное явление. Банальное.
– Спасибо, сэр, за заботу о моем здоровье.
– На самом деле это входит в мои обязанности. Я забыл тебе сказать вот еще что. Это ответ на твой вопрос о горном ручье. Тут не считается зазорным оправиться в горный ручей, из которого ниже по течению берут воду для питья. Да! И постарайся уложить свою экскурсию к ручью в десять минут.
– Но почему десять?! – возмущенно сказал конопатый секонд-лейтенант.
– А потому что правоверные мусульмане еще десять минут будут молиться, и ни один из них не всадит пулю из прибрежных кустов в твою заметную рыжую голову. После окончания молитвы ты можешь стать прекрасной мишенью. Ты все понял?
– Да, сэр.
– Тогда торопись.
Томми нарочито неторопливо зашагал к ручью, хотя майор, конечно, страху на него нагнал. Однако показывать ему это конопатый упрямец не хотел. Понимая, что майор может наблюдать за ним, лейтенант, встав к нему спиной, выдавил на сухую зубную щетку полоску пасты и принялся чистить зубы.
Без воды чистить зубы было очень противно, паста была соленой и горькой. Томми зачерпнул рукой пригоршню холодной воды и наклонился, но полоскать рот не стал. Только сделал вид, что полощет, выплюнув на ладонь липкую густую слюну. При этом его едва не вырвало. Впечатлил его все-таки рассказ майора. Когда тебе двадцать два года, ко многому относишься легкомысленно, но подхватить здесь гепатит и умереть в самом расцвете сил – глупо, и лейтенант не стал искушать судьбу. Он, конечно, задержался у ручья на три минуты дольше, чем рекомендовал ему его командир, но, что греха таить, чувствовал себя эти три минуты не очень комфортно.
Рэдманс, однако, не следил за Томми. У него была совершенно другая забота. Отдав несколько необходимых распоряжений по лагерю, он приказал развернуть один из трейлеров входными дверями к кишлаку. Внутри трейлера повесили экран. День обещал быть солнечным, и майора беспокоило, насколько ярким получится изображение на экране, которое он собирался вывести с помощью автоматического диапроектора с монитора ноутбука.
Плотно закрыв все окна в трейлере, майор включил ноутбук, и на экране появилось изображение маковой головки.
– Будем приобщать аборигенов к искусству кино? – спросил подошедший Томми, который уже успел сходить в свой трейлер и там прополоскал рот.
– Типа того. Выступим в роли братьев Люмьер в этом богом забытом кишлаке.
– Отлично!
– Отлично, конечно. Только вот, думаю, публика тут более взыскательная, чем та, которая смотрела первый сто с лишним лет тому назад. Вряд ли оценят.
– А вдруг?
– Будем надеяться, – пожал плечами майор и вдруг выругался: – Мать их разэтак! Лень было задницу оторвать! Крысы тыловые – пропагандисты хреновы!
– Что случилось? – встревожился лейтенант.
– А ничего хорошего. Эти штабные умники подсунули мне диск с фильмом без перевода на пушту и дари.
– Надо же. И что теперь?
– Будем надеяться, что в этом кишлаке найдется кто-нибудь, кто знает английский. Иначе, какой смысл в демонстрации этого триллера? Это ж все-таки не немое кино! Ладно, надо начинать.
Майор нажал кнопку, и из громкоговорителя на крыше трейлера раздался голос, приглашающий местных жителей получать продукты питания. Речь была произнесена вначале на английском, а потом продублирована на пушту и таджикском языках.
Призыв был услышан, и на расстоянии метров тридцати от лагеря собралась толпа местных жителей. На их лицах не было радости по поводу предстоящей раздачи продуктов – большинство из них не скрывали своей ненависти к людям, которые сожгли их посевы мака.
– Кто-нибудь из вас говорит по-английски? – обратился майор к толпе.
Он несколько раз повторил свой вопрос, пока, наконец, парень тот самый, который вчера фотографировал военных своим стареньким мобильным телефоном, с некоторой опаской не выдвинулся из толпы. Видимо, он не забыл то, как отреагировал вчера майор на его старания запечатлеть лица военных.
Майор понял это и сказал ему:
– Не бойся. Иди сюда. Получишь бакшиш.
– Что такое бакшиш? – тихонько спросил у командира рыжий секонд-лейтенант Томми.
– Подарок. Взятка. Гонорар – все, что угодно. Привыкай, это самое распространенное здесь слово.
Объяснив Томми про бакшиш, майор спросил у афганского юноши:
– Как тебя зовут?
– Азизулло, – ответил тот с некоторой дерзостью, потому как понял, что в нем действительно нуждаются.
– Так ты говоришь по-английски, парнишка?
– Немножко говорить.
– И понимаешь?
– Не все. Не все слова знать. Мало.
– Проклятье, – вновь чертыхнулся майор.
– О, это знаю, – заулыбался Азизулло.
Однако его радость не передалась офицеру.
– А лучше тебя кто-нибудь знает английский в вашем кишлаке?
– Да! Есть. Это мой сестра.
– Мне нужен переводчик, – по слогам произнося слова, сказал ему майор. – Если твоя сестра лучше тебя знает английский, приведи ее сюда. Она получит бакшиш, и ты получишь бакшиш. Двойной бакшиш. Понял?
Майор показал молодому афганцу два пальца.
Азизулло замахал головой в знак того, что все понял, но сказал озабоченно:
– Нужно я спрашиваю. У старых людей. Разрешить.
И, вернувшись в толпу, он подошел к седобородому аксакалу и что-то почтительно сказал ему. Получив от него ответ, он опять подошел к майору.
– Сейчас сын моего покойного двоюродного брата, бача[5] Рахматулло, приведет мою сестру.
– А как ее зовут? – спросил Томми у афганца. – Вашу сестру как зовут?
– Нельзя! – то ли удивился, то ли оскорбился тот.
– Почему? – удивился конопатый.
– Мусульманин не должен называть ни имя жены, ни имя сестры. И никто не спрашивает.
– Ну, извини, я ж не знаю ваших порядков, – смущенно сказал рыжий секонд-лейтенант и, как всегда в таких случаях, сильно покраснел.
Майор с ехидством посмотрел на вдруг ставшее ярко-пунцовым лицо Томми и сказал:
– Ничего, сынок. Опыт – это сумма накопленных ошибок.
Вскоре юркий мальчишка лет двенадцати привел сестру Азизулло.
Толпа расступилась перед ними. Мужчины, не отрывая глаз, смотрели на тонкую гибкую девушку, а женщины в темных паранджах высказывали свое неодобрение энергичными жестами.
Их возмущение было вполне понятно. У большеглазой сестры Азизулло было открыто лицо, ну или почти открыто, во всяком случае, ее хиджаб – платок, завязанный на голове, скрывал лишь подбородок, оставляя открытыми глаза и нос.
– Добрый день, мисс! – приветствовал ее майор почтительным полупоклоном.
– Здравствуйте, сэр, – ответила девушка на хорошем английском, и рыжему лейтенанту показалась, что тень улыбки мелькнула на ее хорошеньком большеглазом лице. – Племянник сказал, что вам нужен переводчик. Он все верно понял? – уточнила девушка, кивнув на мальчишку, который привел ее сюда.
– Да, мисс! Он все верно понял, – заверил ее майор. – Мы должны показать этим людям фильм о вреде наркотиков, но, к сожалению, закадровый текст идет только на английском языке, и я боюсь, что фильм местные жители не поймут.
– В любом случае, они не захотят его понимать, – сказала девушка. – Вы сожгли посевы мака и обрекли их на голод. Их и их детей. И все ваши увещевания будут совершенно напрасны.
– Но мы привезли продовольствие! Мы раздадим его после фильма. И семена! – неожиданно вмешался в разговор Томми.
Девушка бросила на конопатого короткий взгляд и продолжила говорить, обращаясь к майору:
– Вы скоро уедете, а эти люди останутся здесь со своими проблемами.
– Извините, мисс, а ваша семья тоже выращивает мак? – осторожно поинтересовался майор.
– Нет, сэр. Мой брат Азизулло занимается торговлей, и ему пока удается содержать семью. Но мы отклонились от главного. Рахматулло сказал мне, что вы обещали заплатить за работу переводчика.
– Да, мисс! Пятьдесят долларов вас устроит? – спросил майор и поспешил уточнить: – То есть пятьдесят вам и пятьдесят вашему брату?
– Более чем, – лаконично ответила девушка и коротко кивнула в знак согласия. Рэдманс включил диапроектор.
Как и предсказывала сестра Азизулло, фильм не произвел на ее односельчан особого впечатления. Они отнеслись к нему с иронией – их не напугали страшные документальные кадры, показывающие распад человеческой личности и физические страдания неизлечимых наркоманов. Ведь все это были неверные, не признававшие Аллаха. И поделом им за это!
Зато завершающая культурную программу раздача мешков с мукой, сахаром и рисом и жестяных банок с растительным маслом была воспринята с энтузиазмом. Афганцы охотно брали все, что давали: минеральную воду, банки с тушенкой, на которых была изображена корова, и даже рулоны туалетной бумаги, хотя ею в этих местах никогда не пользовались – на этот счет здесь существовали совсем иные гигиенические правила.
Сгибаясь под тяжестью мешков и ящиков, местные жители, как тараканы, расползались по своим глинобитным хижинам.
Улица быстро опустела...
10
На одном из подмосковных военных аэродромов, у двухэтажного штабного здания, расположилась группа десантников в пятнистых светло-зеленых комбинезонах. Контрактники ждали командира группы, которого им должны были представить перед самым вылетом. Комбинезоны, которые были сейчас на спецназовцах, заметно отличались от тех, какие им приходилось надевать раньше.
Самым главным отличием было отсутствие на рукавах трехцветных бело-красно-синих шевронов, обозначавших их принадлежность к Вооруженным силам Российской Федерации. Вместо них были пришиты шевроны с изображением пикирующего орла, держащего в когтях молнию. Над шевроном белыми буквами на красной полоске было вышито название совсем другой страны. Необычными были также знаки различия на петлицах и погонах.
Вот только автоматы, которые выдали десантникам, были привычные – «калаши» со складывающимися прикладами. Было известно, что спецназ бывших «братьев по оружию» предпочитает «АКМСы» американским автоматическим винтовкам «М-16», которые очень чувствительны к песку, поэтому малопригодны к использованию в районах Ближнего и Среднего Востока.
На десантниках была форма военных одной из восточноевропейских стран, относительно недавно ставшей членом Североатлантического альянса, и эта форма стала главным предметом дружеских подколок в группе десантников.
– Ну что, Медведь? Как к вам прикажете теперь обращаться? Не пойму, ты теперь кто? Капрал или старший капрал? – подковырнул Локиса его сослуживец Игорь Колодеев, невысокий, но крепко сбитый спецназовец, мастер спорта по дзюдо.
– Что ты его в звании понижаешь? – лениво спросил флегматичный гигант Тимур Валиахметов, славившийся своим умением разбивать головой кирпичи. Это умение, впрочем, никак не влияло на его умственные способности, о чем свидетельствовал первый разряд по шахматам, которым Валиахметов очень гордился. – Не старший он капрал, а самый что ни на есть главный.
– А ты откуда знаешь? Ты же ферзя от королевы отличить не можешь.
– Ща как дам по лбу!
– Не надо! Вот это не надо. У меня лоб однозначно послабее твоего будет.
– Медведь, ты че молчишь? Внеси ясность.
– Зис из милитари сикрит, пацаны, – с важным видом ответил Локис, который в отличие от всех остальных не отдыхал в тенечке, а усердно тренировал стойку и замах для испытания ножа – так, как показывал инструктор. – Это военная тайна.
– Ни фига себе! А мы и не знали.
– Теперь знайте. Звание старшего по званию это есть военная тайна. Зис из милитари сикрит.
– Слушай, а ты только замахиваться научился? – поинтересовался Тимур, глядя, как Локис тренируется с ножом.
– Могу и бросить. Только некуда.
– Так здание досками обшито. Продемонстрируй.
– Хочешь, чтобы меня за порчу казенного имущества на губу замели перед командировкой? Нет, Тимурик, в другой раз покажу.
– А вы заметили, Вася, как легко нашему Володьке иностранные языки даются? – обратился к товарищу Колодеев.
– На то он и Медведь! У него ж и фамилия какая-то немецкая. Как его вообще с такой фамилией особый отдел пропустил в нашу элитную часть?
– Вовка, а откуда у простого российского солдата такая фамилия?
– Фамилию не тронь, от папы досталась, – с притворной угрозой ответил Локис.
– Он у тебя немец?
– Белорус.
– Во как? А фамилия вроде не белорусская.
– Литовская фамилия.
– Так он у тебя литовец! Все понятно.
– Белорус, – упрямо повторил Локис. – Просто когда-то давно у белорусов с литовцами было одно государство – Великое княжество Литовское. Я в свой последний отпуск на родину отца съездил, хотел с родственниками познакомиться. Я ж отца и не помню совсем. Он пацана спасал, а сам утонул.
– А пацан?
– Пацана он вытолкнул. Живой пацан. Дети уже есть у пацана этого. Так я о чем? У бати в деревне половина Локисов – и все белорусы. А Локис по-литовски значит «медведь».
– Во! А я-то думал, мы Медведя так кличем из-за того, что он борец классный. А он, оказывается, на самом деле Медведь.
– Да, и так бывает, – подвел итог Игорь Колодеев. – Жизнь без проблем – не жизнь.
– Нам проблемы, похоже, гарантированы, – заметил Тимур.
– Что, Тимка? Очко не железное? Боишься, когда страшно?
– При чем тут очко? Я жениться собрался, – насупился Валиахметов.
– О! Поздравляем! – сказал Володя.
– С чем поздравлять-то? Свадьба через две недели должна быть. Очередь отстояли во дворце бракосочетания, все как положено. Она уже список гостей составила, приглашать начала.
– Мы, я так понимаю, в этот список не вошли? – спросил Колодеев.
– Почему не вошли? Я ж свой список еще не составил. Это она своих гостей приглашает. А я своих. Приглашу, конечно. Я Медведя вообще думал свидетелем позвать.
– Ну, так в чем дело? Я согласный, – расплылся в улыбке Локис.
– Спасибо, что согласный. А если за две недели не управимся?
– Проблему нашел! Не через две, так через три недели свадьбу сыграешь.
– Это для тебя не проблема. А как я своей малой объясню, куда я перед свадьбой исчез? Она у меня заводная – жуть. Слова поперек не скажи.
– А ты и не говори поперек, – посоветовал Игорь. – Ты говори так, как ей нравится.
– А что я ей скажу? Она требует, чтоб между нами никаких недомолвок не было.
– Скажешь, что военная тайна. Ведь правда военная тайна? Правда! И никаких недомолвок, – подсказал Володя.
– А вдруг не поверит?
– Поверит. Мы командира попросим специально для тебя справку выдать. Мол, такой-то и такой-то находился в командировке с такого-то по такое-то число. Где именно, уточнять не обязательно. Поставим печать, все будет как положено. Наш командир – мировой мужик! Войдет в положение.
– Вообще-то да! Должен войти в положение, – воодушевился Тимур Валиахметов. – Он такой!
– Вот видишь! А вот и командир – легок на помине, – первым заметил Локис и как старший по званию скомандовал: – Подъем! Построились! Встать смирно!
Рядом с командиром части шел незнакомый им мужчина в камуфляжном комбинезоне. В таком же, какие были на десантниках.
На вид незнакомцу было больше сорока, у него была совершенно седая голова и обветренное лицо, изборожденное глубокими морщинами. Однако в лице этого немолодого человека было что-то мальчишеское. В его больших ярко-синих глазах светился юношеский задор. И его движения и походка были по-юношески энергичны и легки.
– Вольно, ребята, вольно, – издали махнул рукой командир части. – Не до формальностей сейчас. Ни к чему. К заданию готовы?
– Так точно! – дружным хором ответили десантники.
– Может, кто-то хочет отказаться? Уважительные причины или так, вообще? Еще не поздно. Есть такие?
– Никак нет, товарищ полковник, – опять-таки хором ответили солдаты.
– Ну что ж, орлы. Я так и думал. Позвольте представить вам вашего командира на время выполнения особого задания. Это полковник Волков Виктор Петрович. Человек более чем опытный, провел в тех местах, в которые вы сейчас отправляетесь, более десяти лет. Подчеркиваю, более десяти лет. Я понятно изъясняюсь?
– Так точно!
Контрактники поняли, что незнакомец пробыл в Афганистане больше того срока, что находилась там 40-я армия, а значит, кроме того, что прослужил в Афганистане всю войну, бывал там еще либо до войны, либо после. А это говорило о многом, и прежде всего о том, что этот человек уже не первый год работает в спецслужбах.
– Добавлю для полной ясности, что он мой личный друг. Лучший друг, которому я обязан своей жизнью, – заявил командир части и еще раз спросил: – Все ясно?
– Так точно! – опять прогремел дружный хор голосов.
– Хорошо, у меня тогда все. Давай, Виктор Петрович.
Незнакомец чуть выдвинулся вперед и с приятной улыбкой, обнажающей белоснежные зубы, поздоровался:
– Ну, здравствуйте, орлы!
– Здравия желаем, товарищ полковник!
– По-моему, была команда вольно? Расслабьтесь, мужики. Я таки действительно полковник Российской армии, но все мы прежде всего российские солдаты, а значит, товарищи. Там, куда мы летим и где нам предстоит выполнить свою работу, мы не будем по званию. Потому что для тех, кого мы должны обезвредить, мы все – враги. Смертельные. Поэтому запомните. В боевой обстановке, а именно такая обстановка ждет нас в пункте назначения, я для вас Волк. Просто Волк.
– А у нас Медведь есть, – выкрикнул Игорь Колодеев и кивнул на Локиса.
– Знаю, – сказал незнакомец и опять улыбнулся. – Мне ваш командир дал подробные характеристики о каждом из вас. Знаю о всех ваших заслугах и достоинствах. По моей просьбе из вашей части отобрали лучших. Самых лучших. Кроме всего прочего, все вы, правда, в разной степени, но владеете английским языком. Ду ю андастэнд ми?
– Йес, сэр! – прогремело в ответ.
– Итс о'кей! Скорее всего ваше знание английского вам не пригодится. Лучше бы вы знали пушту или таджикский. Однако, как вы все уже поняли, по легенде мы – солдаты одной из стран НАТО, ранее состоявшей в Варшавском Договоре, солдаты страны, которая сейчас участвует в миротворческой деятельности в Афганистане по мандату Организации Объединенных Наций. Это чтобы не вызвать, скажем так, лишних вопросов у аборигенов. А все натовские военные в Афганистане владеют английским языком. Сами понимаете, что в том случае, если события пойдут не по сценарию, мы ни в коем случае не должны стать поводом для международных скандалов и осложнения отношений между Россией и той страной, чьи погоны сейчас на ваших плечах. Если возникнут сложности – от формы лучше избавиться, ну а в случае форс-мажорных обстоятельств, например, попадания в руки врага – абсолютное молчание. Понятно, я надеюсь?
– Понятно, – твердо ответил Локис на этот раз один за всех.
– Ваш командир уже спрашивал, но я повторю, чтобы быть уверенным, что вы отдаете себе отчет в том, куда и зачем направляетесь. Никаких неприятностей у тех, кто откажется лететь, не будет. Гарантирую. Итак, кто со мной – один шаг вперед.
Все отделение, в котором было одиннадцать десантников, сделало шаг вперед.
– Ладно, ребятки, – сказал их новый командир и почему-то вздохнул. – Пойдемте к самолету, он уже подрулил.
Спустя двадцать минут военно-транспортный «Ил-76», разбежавшись, оторвался от бетонки и, набрав высоту, взял курс на юго-восток.
